***
— Снова головные боли? — папа рассматривает коробку лекарств, купленную этой ночью ребятами. — Угу, — мычу, делая глоток кофе. — Видела новость про магнитные бури, наверное, из-за них. — А эти зачем? — указывает на пластинки с другими таблетками. — Мы с Элоизой обедали в новом месте и, видимо, там была не очень свежая рыба. Обе слегли с больным животом. Если хочешь, там даже осталось немного еды, — указываю ладонью на холодильник. Отец шмыгает носом, улыбаясь, и отрицательно машет головой. Лгунья из меня, конечно же, так себе, но вроде бы папа поверил. Он вернулся в обед, когда я ещё спала. Услышав, как открывается дверь, глаза тут же в ужасе распахнулись, а ладони пытались нащупать тело рядом. Когда никого там не оказалось, я пулей выбежала из комнаты, руководствуясь не пойми чем, мысленно моля о том, что всё это был лишь дурной сон. Боялась увидеть Гарри, стоящего топлес посредине квартиры и мило беседующего с моим отцом. Таблетки же, лежащие на кухонном гарнитуре, и ключи от чердака на моей тумбе только подтверждали реальность произошедшего. А ещё воспоминания о чужих касаниях на том самом гарнитуре словно били током, как бы говоря: «Да-да». К счастью, Гарри вообще испарился. Понятия не имею, как ему удалось тайком уйти, но мог бы хотя бы меня разбудить, чтобы я закрыла за ним дверь и не слушала после отцовских нотаций о важности безопасности. — А у тебя как там прошли дни? — надкусываю свежую булочку с маком. — Да как всегда, — нехотя отвечает. — Только бумажной волокиты стало больше. С досадой смотрю на него. Иногда мне кажется, что переезд в Шеффилд был не лучшей идеей из-за работы, ради которой папа вынужденно несколько раз в месяц летает в Лондон. — Рой не звонил? — склоняю голову набок, скрывая беспокойство. — Звонил. Замечательно. Значит, Гудман всё же принял моё предложение, пусть и ультимативное. Надеюсь, их разговор не посеет ещё больший раздор между тремя семьями. — Обещал сегодня приехать, — подливает в свою кружку кипятка. — И даже не один, — а сейчас подливает кипятка в мои внутренности. Я вдруг начинаю кашлять, очень сильно поперхнувшись кофе. Он что, уже рассказал ему про Робина? Стоит ли мне уточнить или лучше и дальше молчать, делая вид, что я ничего об их связи не знаю? От этих вопросов снова подступает височная боль. Отец обеспокоено на меня смотрит и уже хочет подойти и постучать по спине, но я тут же поднимаю вверх ладонь, сообщая, что всё в порядке. — Наконец, кого-то себе нашел? — задаю самый дурацкий вопрос. Если честно, не помню, когда в последний раз я видела Гудмана с кем-то. Иногда мне кажется, что Рою вообще никто не нужен, кроме него самого — настолько его удовлетворяет одиночество. Так что, может, это новая пассия, а не тот, о ком я подумала изначально? По крайней мере, мне почему-то хочется в это искренне верить. Не по себе от мысли, что Стайлс-старший придет в этот дом. Мне ведь неизвестно, насколько всё там серьезно... — Какая ты, — папа широко улыбается и подходит ближе; почти касается указательным пальцем носа, — любопытная лиса. Я начинаю негромко смеяться вслед, когда отец уходит с кухни, вспоминая, что он делает так каждый раз, ещё с самого детства, когда хочет сбежать от ответа. — Ему давно пора! — повышаю тон голоса, чтобы точно услышал, и вновь заливаюсь легким смехом. А после тяжело выдыхаю, прикрыв глаза. Это были самые тяжелые несколько минут наедине. Почему-то все время казалось, что либо я взболтну лишнего по случайности, либо отец поймет, что еще несколько часов назад его дочь бездыханно лежала в туалете посреди клуба, проводила экскурсии в запретных местах, ему неизвестных, а ещё спала в одной кровати вместе с сыном его близкого друга, с которым они сейчас не в ладах. Хорошо хоть, он не вспоминал о той ночи, когда я почти что бесследно исчезла, переночевав у Луи. Мы созванивались на неделе, и я мельком рассказала о новом друге. А ещё о том, что мы небольшой компанией решили посмотреть у него кино, правда, я не упоминала точное количество людей и их имена. От всех этих воспоминаний по коже бегут мурашки. И их непонятная спешка усиливается ещё больше, когда вибрирует телефон, и я вижу на экране уведомление: 13:48 Я заеду за тобой в шесть. Тут же спрашиваю:13:49
Зачем?
Но мой вопрос так и остаётся без ответа.***
Четыре часа тянутся вечностью. Пока папа отдыхает после перелета, я не нахожу себе места. И зачем Гарри это нужно? Может, всё же Робин приедет сегодня сюда, и поэтому он попросил сына составить мне компанию, чтобы не мешалась? Мог бы просто сказать Гудману, а тот бы тогда самостоятельно меня предупредил. Ничего не понимаю. И больше всего меня раздражает, что Стайлс так и не ответил на мой вопрос, хотя до его приезда остается считанных пятнадцать минут. Вдруг он вообще думал написать другой девушке, а когда понял, что перепутал чаты, просто не захотел возиться с объяснениями? Это вполне в его стиле. После тех слов, произнесенных в клубе перед лицом Найла, мне с трудом удастся трезво смотреть на Гарри. Такое чувство, что он обо всем знает, и специально продолжает докучать своим присутствием. Все эти непонятные взаимоотношения для меня в новинку, и иногда кажется, что нам лучше не встречаться вовсе, кроме рабочих моментов. И, тем не менее, я прямо сейчас стою перед шкафом и понятия не имею, что надеть! Пойду в спортивном костюме — он обязательно устроит подставу, приведя в место, где необходим дресс-код. Разоденусь — назовет дурой, рассмеется прямо в лицо и скажет: «Куда ты вырядилась?». И хорошо, если именно это, а не: «Ты что, старалась для меня?». От последнего морщусь и негромко вслух отвечаю: «И не надейся». Ладно, обычного свитера с невзрачной юбкой будет вполне достаточно. Как говорится, и в библиотеку, и в клуб — везде сойдёт. Когда начинает звонить телефон, я борюсь с дурацкой кофтой, неправильно надев её уже дважды! Да что же это такое... — Алло, — судорожно прикладываю его к уху. — Ты снова опаздываешь. Беру телефон в ладонь, видя на часах одну минуту седьмого, и раздраженно закатываю глаза. Одна минута! Он с ума сошел со своей пунктуальностью?! Даже я не настолько повернутая. — Откуда мне знать, что ты не ошибся номером? — недовольно высказываю, наконец, надев кофту и заправив её в юбку. — Ты не отвечал целый день! — Время идет, Блэк, а тебя ещё нет, — игнорирует моё возмущение. От злости сбрасываю звонок и кидаю телефон на кровать. Мне хочется закричать в подушку, но может услышать отец, поэтому я просто крепко сжимаю кулаки и сбрасываю весь негатив в непонятную молчаливую тряску. Делаю глубокий вдох, напоминая себе, что ухожу из дома лишь по одной причине: приедет Рой, а я не хочу нарушать и без того непростой разговор. Уверена, что без меня им точно будет лучше. На просьбу встретиться Элоиза ответила отказом, а Луи и вовсе пропал в студийных стенах. Я даже умудрилась написать Джону, с которым в последнее время мы меньше общаемся, и Адриану, но и у них были на сегодня другие дела. С Итаном и Зейном мы не столь близки, а видеть Томаса мне не хотелось точно. И Ребекку почему-то тоже; она же ни о чем не знала. Или, наоборот, специально его позвала...? Поэтому выбор оставался один — Гарри. Я, конечно, могла бы пойти куда-нибудь в одиночестве, но после такой ночи проводить время наедине со своими мозгами мне было не по себе. А Лиама втягивать в подобное и вовсе не хотелось... Телефон вновь звонит, но я не реагирую, лишь молю Гарри терпеливо сидеть в машине и не подниматься наверх. Пробегаю мимо отца, убеждаясь, что в сумке лежит всё необходимое, и начинаю в спешке обуваться. — Мне стоит спросить... — он с подозрением выглядывает из зала. — Нет, — отвечаю пыхтя и затягиваю шнурки. Оборачиваю вокруг шеи шарф и надеваю теплое пальто, мысленно благодаря отца за отсутствие допытывающего интереса. Бросаю взгляд на зонт, но понимаю, что не хочу с ним таскаться. Если Стайлс высадит меня где-нибудь на обочине, доеду на такси. — Хорошего вечера! — кричу в никуда и закрываю дверь. — И тебе! — слышится в ответ сквозь металл. Пулей вылетаю вниз. На первом этаже поправляю носки, выглядывающие из ботинок, но некрасиво спадающие из-за скользких колготок, и выхожу во двор. Машина Гарри стоит близь входного лобби. Надеюсь, отец прямо сейчас не смотрит в окно. Подхожу к автомобилю и дергаю за ручку; дверь не отворяется. Стучу по окну раз, отвлекая парня от размышлений, и тут же слышу щелчок. Самостоятельно забираюсь внутрь. Гарри бросает на меня негодующий взгляд. — Зачем ты приехал? — быстро выпаливаю, не давая ему вновь меня отчитать. — За тем же, зачем ты села в мою машину, — вдруг усмехается и заводит мотор. Я просто хотела скоротать время, но сомневаюсь, что у него была именно эта причина. Больше он ничего мне не говорит и на вопросы не отвечает тоже. Внутри салона воцаряется настороженное молчание. Гарри лишь делает печку менее теплой, когда замечает, что я чуть приоткрываю шарф, и изредка косится на мои колени, выглядывающие из-под пальто — показывает, что всё ещё помнит о моём существовании рядом. Я же нагло его рассматриваю. Наверное, даже в надежде, что это поможет его растормошить и выудить изо рта ещё хоть слово. Гарри одет в большой мешковатый свитер коричневого оттенка с непонятными пятнами по контуру рукавов и талии, а ещё в яркие светло-зеленые брюки. Я впервые вижу его таким цветным, не считая той ночи в Лондоне, когда он был в нежно-розовом костюме. Кажется, что передо мной сидит совсем другой человек. Кудрявые волосы небрежно уложены назад из-за солнцезащитных очков (и зачем они сейчас нужны?), а глаза, пару раз всё же покосившиеся в мою сторону, как будто хотят сказать мне что-то, но слова задерживаются на его губах. Как только в моей голове появляется мысль о них, я тут же закатываю глаза и, скрестив руки на груди, отворачиваюсь в сторону окна. На секунду мне даже слышится, что Гарри усмехается, точно предугадав, что я не буду сидеть так вечность. И куда мы едем? Почему нельзя просто сказать? Зачем, по его мнению, людям вообще нужен рот? Проходит ещё десять минут, которые в этой злосчастной тишине кажутся вечностью. У нас даже не играет радио. Чувствую себя так, будто заказала UberBlack, и мне попался чудной таксист, который не разговаривает со своими клиентами. Браво. Ставлю пять звезд. Наконец, мы останавливаемся. Дорога была недолгая, а, значит, я даже смогу дойти до дома пешком. Под окном серого небосвода Шеффилда простирается здание, на первый взгляд сливающееся с городским пейзажем. Его фасад, вытянутый и невзрачный, кажется секретной историей, которую он неохотно раскрывает посторонним. Гарри глушит мотор, забирает несколько вещиц из бардачка. Выходит, быстро огибает машину и открывает мою дверцу. Подает руку, чтобы смогла наступить чуть дальше, потому что вокруг были лужи после утреннего дождя. Внутренне возмущаюсь, но не противлюсь и соглашаюсь на помощь. Просто не хочу замарать обувь. Крепче прижимаю к себе пальто, когда следую за ним. Ветер щекочет лицо, и я поправляю выбившуюся прядь волос за ухо вместе с шарфом на шее. — Что это за место? — негромко спрашиваю и остаюсь неуслышанной. Или снова проигнорированной. Дверь открывается. Мы заходим в темный коридор, усеянный унылыми лампами, отражающими мрачное настроение. С каждым шагом только громче скрипит половица. Я следую за Гарри, и, кажется, мы идем в самый конец. Из-за непонимания происходящего моё напряжение, скорее всего, передается ему по воздуху. Обе стороны коридора выглядят одинаковыми, но есть некое ощущение, что каждая встречающаяся на пути дверь скрывает свою загадку. Что это? Потаенное местечко Стайлса? Настолько понравилось моё, что и своим решил поделиться? Я ничего не понимаю. Наконец, мы останавливаемся перед медной дверью, украшенной вычурными узорами. Странно, что такое произведение искусства попало в этот безликий мир серых камней. Щелчок замка эхом отскакивает от стен. Гарри придерживает дверь, а я неохотно принимаю его предложение войти первой в темное помещение. — Ты меня убить решил? — издаю нервный смешок, переступая с ноги на ногу. Слышу, как закрывается дверь, и шорох со стороны. Он ничего мне не отвечает, лишь усмехается и зажигает свет. Жмурюсь, пытаясь привыкнуть, и начинаю оглядываться по сторонам. В какой-то момент мне кажется, что в углу мелькает чужая тень, но никому из нас она не принадлежит. Массивные деревянные балки удерживают потолок, а тёмные полки, покрытые защитным стеклом для безопасности, забиты бутылками и обрывками старинных... этикеток? Это что, музей коллекционного алкоголя? Гарри шагает вперед, и я за ним. Всё ещё не совсем понимаю, что мы тут делаем. Никак не могу избавиться от иного присутствия. Слишком здесь тихо, неужели совсем нет людей? Это же странно. Мы проходим сквозь небольшую арку и попадаем в зал больше и ярче. Взгляд падает на все эти бесчисленные полки: каждая бутылка имеет свой характер, свою уникальную историю. Бесшумное чужое общество приглашает меня вздернутой ладонью присесть в центр. И я слушаюсь. — Зачем мы здесь? — шепотом спрашиваю, завороженно изучая бордовые стены и то, что на них. — Чтобы ты, мисс у-меня-всё-готово, не облажалась перед всеми на собрании, — критикует, стоя поодаль. — И не потянула меня на дно вместе с собой. Мимолетно закатываю глаза. Я по крайней мере трудилась, а не пропускала большую часть рабочего времени! Это просто оскорбительно. Он специально молчал целый день, чтобы после ткнуть меня носом, когда сам постоянно страдал от безделья. Только хочу возразить, как Гарри тут же прерывает моё возмущение: — Alchemy Elixir, — отходит к стене и указывает на один из экспонатов. — Алхимия и мистика. На фоне темного неба изображен алхимический круг с загадочными символами. Подмечаю, что бутылка украшена металлической пластинкой. — Видишь, — дотрагивается пальцем до оберегающего от касаний стекла, — на этой пластинке выгравирован таинственным код, разгадав который, получишь секретный подарок от компании. Понятно... Решил возомнить из себя всезнающего и провести экскурсию для несведущего дитя. Я стараюсь скрыть свое раздражение за нейтральным лицом, но оно проскакивает в моих глазах и в дальнейшем даже в тоне голоса. — Что касается самого виски — это настоящая алхимия. Смесь богатых фруктовых оттенков, тонких ноток пряностей и древесных тонов, создающих удивительное искусство вкуса. Каждое его слово кулаком бьет меня в грудь, и я чувствую, что Гарри наслаждается этим. Улыбается ехидно, ступая чуть дальше, и продолжает лекцию: — Steampunk Spirits. Вышли на рынок пару лет назад, но уже занимают здесь почетное место. Чуть щурюсь, пытаясь разглядеть этикетку. Не знаю, зачем он посадил меня в центр, когда отсюда не так хорошо видны мелкие детали, и всё же не решаюсь встать и подойти ближе. Мне удаётся заприметить старинные чертежи механизмов и гравированные латунные элементы. — Здесь изображен утонченный орнамент, создающий ощущение сложного механического устройства. — М, — безучастно поддакиваю. Внутри неприятно свербит. И, скорее всего, от его правоты. Рой не раз устраивал нам походы в похожие места, но всё, о чем рассказывает сейчас Гарри, я слышу впервые. Именно поэтому часть меня сейчас жутко противится, другая же — с упоением слушает эти истории, какими бы надменными они не были. В конце концов, это должно быть полезным в работе. Если не сейчас, то в будущем, поэтому я продолжаю слушать и не ухожу; терплю. — Обладает темными шоколадными оттенками, смешанными с дымными нотками кожи и табака. От одного только описания во рту собирается слюна. Оно чем-то мне напоминает запах самого Гарри. Отмахиваюсь от дурной мысли и спрашиваю: — Ты все их пробовал? — Дегустировал, — поправляет меня. — И нет, не все. Духота. Ну почему нельзя просто ответить: «Нет»? Ничего ему не говорю, лишь наблюдаю, как он переходит к следующей позиции. — Enchanted Forest Whisky — одно из старейших коллекционных изданий. Волшебный лес, существа, ведьмы и эльфы. Ноты свежих фруктов, травяные нюансы и дымное послевкусие. Как думаешь, что в нем удивительного? — Не знаю, — пожимаю плечами. Спрашивает, чтобы снова унизить меня? Как славно. — Может, покрыта термохроматическим слоем, меняющим цвет в зависимости от температуры? — выдаю первое, что приходит на ум. Гарри удовлетворенно улыбается, прикусив губу, и отрицательно качает головой. — Секретные детали на этикетке позволяют увидеть скрытые послания при определенном освещении, — он нажимает на какую-то кнопку рядом, от чего полочка поворачивает бутылку на сорок пять градусов. — Вот, взгляни. Я встаю со своего места, потому что иначе ничего отсюда не увижу. Подхожу ближе, присматриваясь. Размытый появившийся текст выглядит совсем иначе, чем остальные буквы, но мне не удается выявить его смысл. Признаться честно, это и вправду выглядит поразительно. Слышу, как Гарри ухмыляется, потирая нос, при виде моего удивленного лица. Ощущение раздражения до сих пор меня не покидает, но к этому моменту немного затихает; прерывается восхищением. Он снова нажимает на кнопку, а я пристально слежу за тем, как буквы растворяются в постаревшей бумаге. Вроде идея не нова, но учитывая, сколько бутылке лет, подобное мастерство кажется чем-то за гранью. — Neon Nights Distillery, — отвлекает Гарри, и я оборачиваюсь на соседнюю полку. — Цитрус, сладкая карамель и теплые специи. Ничего интересного на первый взгляд, но многих привлекают яркие неоновые линии, обрамляющие название напитка и создающие эффект глубины и движения. Здесь он почти не задерживается и переходит к следующему раритету. — Красивая, не правда ли? — с интересом разглядывает бутылку. — Celestial Spirits. Приближаюсь к полке. Этикетка выполнена в глубоких синих тонах и приковывает внимание своим космическим великолепием. В уголках виднеется звездное небо, а чуть пониже — яркие планеты и даже части галактик. В голове не укладывается, что это всего лишь бумажка с описанием выдержки и состава, а не чей-то фантастический пейзаж. — Угу... — Смотри сюда, — Гарри касается небольшого участка, не сокрытого за стеклом. Вдруг появляются светящиеся элементы, а у меня на секунду отвисает челюсть. — Ну, я почти угадала, — слегка приподнимаю ладонь, тоже желая дотронуться, но тут же её опускаю. Ещё начнет причитать. — Да, только тогда я спрашивал о другой. Негромко вздыхаю. Такая заноза, аж глаз дергается. И моё недовольство, вперемешку с восхищением, подпитывается ещё и моими наработками, которые кажутся совсем обыденными в сравнении с тем, что показывает Гарри сейчас. Но с другой стороны это ведь музей коллекционного издания! Или что это за место? Неважно! Чтобы сотворить нечто подобное, надо обладать хорошим опытом и умением, чему я, в создании дизайна, заметно проигрываю. Да, Боб научил меня рисовать и привил определенное чутье, но чтобы сходу выдать такое, как минимум, надо вариться в сфере уже несколько лет. Сзади вдруг слышится шорох. Оборачиваюсь, но никого там не вижу. Показалось. Гарри же, погруженный в поучительство, невозмутимо говорит: — Art Nouveau Reserve. Наконец-то! Что-то знакомое! На последней из дегустаций, куда нас приглашали, рассказывали о редких бутылках, найти которые сейчас почти невозможно. И вот она здесь, передо мной! С изысканными словами и узорами, плавными линиями и изящными растительными мотивами. — Рельеф, — гордо задираю нос, уверенная в своей правоте. — Именно благодаря нему бутылка и стала знаменитой. — Ничего себе, Блэк, — Гарри медленно три раза хлопает в ладоши. — Я поражен. Давлю ненастоящую улыбку, сощурив глаза, и делаю реверанс. — Что насчет вкуса? — продолжает испытывать. Мне не довелось узнать, но я точно запомнила тогда всю его рецептуру в надежде однажды испробовать. — Мягкие ноты ванили, плавно перетекающие в сладкие фрукты с древесным акцентом. Мгновение неловкости сменяется приятной, уже настоящей моей улыбкой. Чувство гордости и благодарности за свою память разливается по телу. — Десять очков Гриффиндору, Поттер, — смеется в удивлении, вспомнив прозвище, которым Луи меня вчера одарил. Я поддерживаю эту внезапную легкость и продолжаю изучать следующие полки. Гарри же, отвлекшись на телефон, стоит в стороне. В тишине галереи каждая бутылка становится неповторимым произведением искусства. Мои пальцы невесомо скользят по гладкому стеклу; соприкасаются с историей и таинством. — Осмотрись пока здесь, но ничего не трогай, — внезапно говорит. — Я скоро вернусь. Серьёзно? Такого Гарри обо мне мнения? Ну, конечно! Это то, о чем я всё это время думала — как бы он скорее ушел, и я отвела свою душу, разбив все стекла, вылив весь алкоголь, а ещё сорвав все бумажки. Была бы совсем отбитой, то поступила бы именно так. Назло. Но я глотаю эту мысль, оборачиваюсь, чтобы съязвить, и уже никого в зале не застаю. Зато взгляд приковывает особый шкафчик с причудливой бутылкой внутри. Иду в другой конец комнаты. Стекло сияет янтарным оттенком, точно улавливает последние лучи заходящего солнца. Складывается впечатление, что над ней работал великий скульптор, воплотивший вживую всю эфемерность момента. На этикетке отпечатаны странные символы, а золотистые узоры напоминают сказочную вышивку, вплетенную вокруг названия, будто ограждая его от посторонних глаз. Изображение пленит разум, и я погружаюсь в размышления. Гарри определенно привел меня сюда не для того, чтобы разделить интерес к работе, а чтобы утереть нос. И всё из-за вчерашнего «Я уже сделала всё сама». А что, это не так что ли? Да, многое теперь предстоит переделать, но можно было изначально предложить работать в команде, а не просиживать штаны, или чем он вообще занимался, когда отсутствовал? И что это за странное место... вроде выглядит как живое, но одновременно заброшенное. А ещё нет никого, кроме нас. Оно не популярное? Или у них выходной? Значит, Гарри знаком с владельцем? — Вижу, Вы обратили внимание на одну из наших самых уникальных находок, — неожиданно раздается со спины. Я резко оборачиваюсь. Поодаль стоит старый и седовласый мужчина с глубокими глазами и мудрым видом. Взгляд его говорит прямо: «Мне подвластно читать чужие души и рассказывать тайны прошлого», отчего мой взор неуверенно блуждает по стенам, ищет хоть какого-нибудь укрытия. — Time Capsule Whiskey: Enigmatic Imprints — настоящий артефакт с богатой историей. Была отлита из особого стекла, которое создавалось в старинных мастерских, и Вам наверняка заметны его изящные линии. Он подходит ближе, немного хромая, от чего я шагаю в сторону, и с легкой подачи вскрывает шкафчик. Вертит бутылку в руках; в добром прищуре глаз читается странная сила и загадочность. Мне неловко. Чувствую себя как-то неудобно, как будто без спроса ворвалась в чужой дом. Не знаю, что ему сказать, как вести себя. И впервые за долгое время мечтаю, чтобы Гарри поскорее пришел. — Такие бутылки использовались веками для хранения особенных, редких и драгоценных напитков. А, может, и для хранения частицы времени и влияния различных культур, становясь своего рода кладезью прошлого, — добавляет мужчина. Неожиданное чувство того, что волшебный старик заложил в свою речь наиглубочайший смысл проникает под кожу. Вроде говорит просто, но в то же время загадками, так, словно намекает на нечто более значимое в таком незамудренном описании. Я чуть приоткрываю губы, чтобы задать вопрос, но слова застревают на языке, не желают собрать все мысли в одну верную формулировку. — Альпин Уильямс, — мужчина протягивает мне ладонь, второй же осторожно держится за горлышко, — смотритель и владелец данной галереи. — Миллисент Блэк, — неловко пожимаю руку в ответ. — Я... — оглядываюсь вокруг, не зная что сказать, — ...я здесь с Гарри. — Я знаю, — вежливо мне улыбается. Вновь удобнее располагает бутылку, показывая мне этикетку, и продолжает: — Этот дизайн, видите ли, основан на старинных символах и рунных письмах, которые отражают древние обряды и магические ритуалы, — осторожно проводит пальцем по бумаге. — Исследователи считают, что эти символы обладают защитными свойствами и привлекают удачу тому, кто ими владеет. — О, — нетерпеливо прикусываю изнутри щеку, — так, значит, Вы удачливый человек? В его глазах мелькает таинственная искорка. — Удача, моя дорогая, словно ветер, который приходит и уходит в нашей жизни, оставляя за собой невообразимые следы. Я верю, что каждый обладает собственным запасом удачи, хранящимся внутри сердца. А вот эти символы на бутылке — всего лишь подсказка, как пробудить этот поток событий, чтобы удача раскрылась подобно нежному цветению и привела нас к потаенным сокровищам судьбы. Я столбенею и молчу; теряю все речевые способности. Альпин напоминает мне чем-то Боба, быть может, поэтому с языка не спадает сейчас ни единого слова? А я просто становлюсь пленницей момента, завороженно наблюдающей, как он осторожно прячет эту загадочную бутылку обратно в шкаф. Мои глаза следят за каждым его движением; хотят запечатлеть этот момент навсегда. Воздух наполняется магией. Дыхание замирает в ожидании следующего чуда. В это мгновение появляется осознание, что этот старик — не просто хозяин галереи, а стражник этого мира загадок и сокровищ. Его слова и действия как ключи, открывающие двери в мир, о котором каждый на моем месте мог только мечтать. Интересно, где Гарри с ним познакомился? Внезапно Альпин поворачивается ко мне, и я вижу в его глазах ту же тайну, что окутывает весь зал. Мы обмениваемся коротким взглядом, мысленно делясь чарующими секундами. — Мистер Стайлс ни разу никого сюда не водил, — отходит от экспоната ближе ко мне и принимается его вновь рассматривать. — Должно быть, Миллисент, Вы ему приглянулись. — Бросьте, — давлю вырывающийся смех. — Мы с ним коллеги, работаем над одним проектом. Альпин продолжает стоять смирно и, загадочно улыбаясь, отвечает: — О, коллеги, — понимающе кивает головой. — Тогда дам Вам рабочий совет. Я поворачиваюсь к мистеру Уильямсу и в томительном ожидании прикусываю губу. Подмечаю отпечатанные на коже морщинки и устремленные вдаль глаза. — Запомните, юная леди, иногда искусство находится там, где мы его не ищем и даже не подозреваем, что оно там есть. Он точно похож на Боба. Я, как и с ним, задумываюсь о том, что могут означать слова человека, повидавшего жизнь. Может быть, искусство скрыто в незаметных деталях, в обыденных вещах, которые мы часто не замечаем? Может быть, искусство находится в спонтанных моментах и эмоциях, в неповторимых мгновениях, которые могут возникнуть в любом месте и в любое время? Или, может быть, искусство — это то, что мы сами создаем, вдохновляясь окружающими нас вещами и моментами? — Что ж, — Альпин прерывает мои размышления, — мне пора идти. Рад был с Вами познакомиться, милая гостья. — И я, мистер Уильямс, — тепло ему улыбаюсь. — Хорошего вечера. — Если у Вас будет время, — говорит он, когда разворачивается в сторону выхода, — забегайте сюда иногда. С удовольствием прогуляюсь в Вашей компании и расскажу ещё много всего интересного. — Благодарю, — зачем-то наклоняюсь, будучи удивленной приглашению, но Альпин этого не видит, исчезает вдали коридора. Не думаю, что Гарри будет рад, но не могу отрицать, что меня привлекает идея увидеть мистера Уильямса снова. Возможно, это будет всего лишь мимолетная встреча, как сейчас, и даже её окажется достаточно. Словно я вновь прикоснусь к своему старому умершему другу только в лице уже другого, чем потешу внутренний эгоизм и сделаю вечер ещё одного человека краше. Но даже отбросив все эти сложности, я просто хочу узнать что-то ещё, что могло бы пригодиться нашей компании. Моё пребывание в одиночестве затягивается ещё минут на пять и, кажется, я успеваю рассмотреть все бутылки, представленные в этом зале. — Не скучаешь? — хриплый голос врывается в мысли. Поворачиваюсь к Гарри и отрицательно мотаю головой. Знает ли он, что какое-то время я была не одна? — Тогда идём, — склоняет голову набок и зазывает с собой. Ещё одна лекция в другом зале? Я опускаю взгляд в пол и выхожу следом за его фигурой. Мы оказываемся в ещё одном расписном коридоре, а после — у другой двери, которую Гарри открывает ключом и вновь впускает меня первую. Следом слышится щелчок. Неловко стою и рассматриваю помещение. Теплый свет, исходящий из нежно-желтых ламп, создает приятное сияние. Стены покрыты мягкой бежевой обивкой с дискретным узором, что придает помещению приглушенную роскошь. Шкафы из темного дерева, аккуратно установленные у стены, дополняют общий интерьер и дарят ощущение организованности. За массивным деревянным столом стоит комфортное кожаное кресло с высокой спинкой. Взгляд притягивают книги и папки, аккуратно разложенные на полках. Удивительный аромат свежей ванили доносится из небольшой декоративной свечи на подоконнике и придает особую атмосферу уюта. Из окна открывается вид на зеленый потемневший сквер, где ветер тихонько шелестит листьями деревьев. — Мило, — коротко комментирую, наблюдая за тем, как Гарри опирается поясницей на стол, стоящий позади. Внимательный искоса взгляд, его стойка и скрещенные руки на груди создают ощущение, будто я стою перед строгим судьей, готовым распознать каждую мою мысль, действие и ошибки. Гарри достает из джинс пачку и вытаскивает оттуда сигарету, всё ещё пристально за мной наблюдая. Стою и не знаю, что делать. В который раз удивляюсь, что во всех местах, где мы оказываемся, можно курить. Огонь освещает его лицо. Немного задумавшись, он делает затяжку и выдувает колечко, превращающееся в тонкий столбик дыма, который плавно поднимается в воздух. — Даже одна сигарета критически вредна для здоровья, — поднимает её вверх, чем привлекает внимание. — Разделим её вред на двоих? — внезапно спрашивает и вытягивает ладонь. Предложение кажется неожиданным, хотя в зрачках заметна некая легкая настойчивость. Я неуклюже киваю в ответ и шагаю ближе, принимая сигарету из рук. Он снова меняется в настроении. Аккуратно прикладываю губы, делая первую затяжку. Внезапно наслаждение от момента затмевается чужими ощущениями — фильтр уже чуть влажный. Не знаю, зачем придаю этому такое значение, когда не раз курила вместе с друзьями поочередно, и всё же сейчас мгновение от осознания чужих губ до кажется каким-то иным. — Что это за место? — оглядываюсь вокруг и, сделав ещё затяжку, возвращаю сигарету владельцу. — Мой кабинет, — отвечает как ни в чем не бывало. — Понятно... — неловко приподнимаюсь на носочки и вновь опускаюсь. Вижу, как на его лице проступает задорная ухмылка, а дым танцует вокруг уложенных кудрей. Гарри уже без очков. Делает два глубоких вдоха, выдувая дым в сторону, и вдруг спрашивает: — Понравилось? — передаёт сигарету, невесомо касаясь пальцами ладони. «Вместе курить?», — сдерживаю смешок. — Ну, было познавательно, — качаю плечами. — А тебе быть экскурсоводом? — Не очень, — лениво улыбается, показывая ямочки. Это была исключительно твоя затея, Гарри, так что ты сам в этом виноват. Но я не возражаю, лишь понимающе киваю и подхватываю непринужденный настрой. — А здесь мы зачем? — втягиваю дым, свернув губы трубочкой. — Видишь ли, Блэк, — привстаёт со стола; я ненароком делаю шаг назад, — я не сомневаюсь в твоих художественных навыках, но тебе явно не хватает изюминки. Как в случае с Alchemy Elixir или Celestial Spirits. Началось. Вот он — конец мимолетного спокойствия. И даже если Гарри прав сейчас, мне хочется защититься и не кормить его самолюбие. — Ты даже и половины того, что я сделала, не видел! — возмущенно взмахиваю ладонью, от чего кусок пепла летит на пол. — Видел, — одаривает хмурым взглядом, забирая сигарету из рук. Смахивает прогоревшие остатки в пепельницу и сует фильтр в рот. Обходит стол и переворачивает на нем большие листы. Перед глазами открываются мои зарисовки бутылок, а ещё этикетки, причем в нескольких стадиях их разработки. Что-то где-то перечеркнуто, что-то, наоборот, выделено ярким цветом. Откуда Гарри это взял?! Он видел лишь первый эскиз, но большее я ему не показывала, потому что дорабатывала их в одиночестве, рассорившись со всеми подряд. — Ты украл это у меня! — щурюсь и подхожу ближе, продолжая исследовать рисунки, но у меня с трудом получается. От подобного открытия перед глазами немного плывет. Звонкий шершавый хохот эхом звучит в ушах. Это самое настоящее издевательство. — Я предупреждал, что у тебя на планшете нет пароля. Что?! — Ты залез в мой планшет, пока я была в отключке? — Да, — коротко бросает и тушит сигарету в пепельнице. — Так нечестно! — начинаю суетливо поднимать листы, чтобы рассмотреть остальное. — Если ты сам нихрена не сделал, это не значит, что ты можешь так запросто пользоваться моими идеями! — Господи, Блэк, прекрати кричать, — сурово мне отвечает. — Что, снова болит голова? — язвительно уточняю. — Или боишься, что Альпин подумает, что ты и у него что-то украл? — не сбавляю тон голоса. Вижу, как Гарри меняется в лице. Он точно не знал о нашей встрече с мистером Уильямсом. Что же, это мне на руку. Пусть не думает, что у него здесь все под контролем. — Нет, ты просто начинаешь меня раздражать, — выхватывает все листы со стола и отходит в сторону. Мощный взрыв эмоций охватывает разум и сердце огнем гнева. Это какой-то сюр. — Раздражать? — брови выгибаются вверх от удивления. — Нет, Гарри, кажется, ты не понимаешь… — Это ты не понимаешь, — резко перебивает. — Если ты собиралась предоставить на собрании им вот это, — машет рукой, чуть сминая чертежи, — то просто бы опозорилась. Я как обычно спасаю твою шкуру, Блэк, хотя мне должно быть абсолютно плевать. Но раз уж мы с тобой в одной команде, то будь добра, перестань истерить и займись, наконец, делом. — Делом? Делом?! Я хотя бы что-то придумала, а не нагло украла чужую идею! Вижу, как в его глазах появляется усталость, а черты лица становятся более напряженными. — Я ничего не крал, — старается сохранить спокойствие. — Ну да, — на моём лице отражается больная улыбка. А это что у тебя в руках? Тем более, что ты сам только что признался, что копался в моем планшете! И сам сказал, что я собиралась показывать «это», дергая рукой! Что, если ты рылся и в других моих вещах? От этой мысли становится тошно; неприятный ком встаёт в горле. Несколько часов назад он лежал в моей постели и казался одним из немногих, кому я могла бы по какой-то дурацкой причине довериться, но сейчас… Гарри снова падает в моих глазах. — Взгляни сама, — расстилает листы передо мной. Внутреннее сопротивление гласит мне показательно отвернуться и больше не слушать эту чушь. — Я нарисовал это по памяти, остальное же — добавил от себя. Медленно, с нервным напряжением, я нехотя приближаюсь к столу, сохраняя недовольство на лице. Внимательнее всматриваюсь в рисунки и начинаю замечать детали, мне не принадлежащие; и их здесь в большей степени. Мое сердце колко сжимается. Да, я заметила какую-то часть и раньше, но посчитала, что он лишь решил добавить несколько скудных штрихов от себя, чтобы сделать вид, что тоже проделал хоть какую-то работу. На самом же деле, он вновь их нарисовал, а некоторые и вовсе придумал самостоятельно, сохранив лишь тематику, схожую с тем, что была выбрана мной. Тогда почему просто сразу не завел об этом разговор? Он ведь сам все подстроил так, чтобы я думала, что мной воспользовались! — А что касается тех изюминок, — продолжает, когда видит, как я неосознанно смягчаюсь, — то нам предстоит ещё несколько дней совместной работы, чтобы удивить не только потребителей, но и Роя с Робином тоже. Они бывалые люди, уж поверь мне на слово. — Нам? — истерично спрашиваю. Это, должно быть, шутка. Я, конечно же, чувствую некую вину, но внутри меня всё ещё горит злость. Может быть, мне не стоило так реагировать, но Гарри мог с самого начала сказать правду. Вместо этого он решил надо мной поиздеваться, устроить игру в молчанку, а после, как дурочке с последней парты, в красках рассказывать о причудливых формах и этикетках. Он просто взял и убил во мне какую-то зарождающуюся веру в него и теперь считает, что я буду с ним работать? — Да. Я планировал, что оставшиеся недели мы проработаем здесь. Класс. Что он ещё запланировал в своей крохотной голове и никому об этом не рассказал? — Здесь? — неуверенно оглядываюсь по сторонам. Наедине? Чем его наш кабинет не устраивает?! — Да. У меня уже есть несколько идей по поводу этикеток. В среду будет первая дегустация, и тогда уже точно станет ясно, подходят они или нет. — С чего ты взял, что я буду с тобой работать? И тем более здесь? — окидываю коротким взглядом помещение. — С того, что у тебя нет другого выбора, — скрещивает руки на груди и странно улыбается. — Во-первых, ты не справишься в одиночку… Внутри меня бушует много чувств — гнев, боль, обида. Я стараюсь сдержать слёзы, но чувствую, что ещё чуть-чуть, и я сорвусь. Я, блять, всё это время была одиночкой без единой помощи, кроме того идиотского комментария про белый прямоугольник. Что на него нашло, что мы вдруг стали коллегами и обязаны работать вместе? — До этого же справлялась! — огрызаюсь, перебивая. — Не лги себе. Готов поспорить, у тебя глаза на лоб полезли от того, сколько работы ещё предстоит сделать, после увиденного сегодня. Каждое его предложение всё только усугубляет. Такое чувство, что он просто не умеет общаться с людьми. Я больше не хочу его слушать, а тем более принимать хоть какое-то крохотное участие в совместной работе. Пусть Гудман меня отстраняет, но терпеть подобное — выше моих сил. — А, во-вторых, если ты не согласишься, то не думаю, что Рой обрадуется, узнав, как его любимица провела свои выходные. В это мгновение осколки моих чувств разлетаются в разные стороны и с грохотом падают на пол. Сердце пытается выбраться из груди, холодеет кожа, и мурашки бегут по спине, охватывая меня дрожью. С губ срывается тихий шепот: — Ты же обещал… Я вдруг замечаю, как его лицо и взгляд вновь меняются — словно что-то светлое пробивается из-под темных облаков. Но даже в этот момент, когда внутри него появляется искорка доброты, Гарри не останавливается и продолжает плеваться ядом, унижая и раня меня ещё больше: — Но я не обещал не говорить о клубе и о твоем бездыханном теле. Внутри меня варится эмоциональная каша. Всё смешивается в единое состояние, словно шторм на море, который бросает меня из стороны в сторону, не давая найти опоры и устоять. Такое чувство, что каждый раз, когда мы видимся, передо мной предстает новый Гарри, и, честно говоря, этот занимает пока что первое место в моей воображаемой шкале ненависти. — Ты… — голос предательски дрожит. — Ты отвратительный, Стайлс! По моей щеке незаметно катится слеза. Неуверенно делаю несколько шагов назад и не сдерживаюсь: — Я жалею о том дне, когда предложила Гудману сотрудничать с тобой и твоей гнилой конторой! — неприятные слова сами вырываются из моего рта, особенно после воспоминаний о том, что сначала сделал Томас, а после и сам Гарри. — Вы все там просто наглухо ебанутые. Он нервно кусает губы, и кажется, что хочет вновь мне что-то сказать, но у меня более нет сил терпеть эти унижения. Сглотнув горечь обиды, я гордо задираю голову и, повернув замок, громко хлопаю дверью в надежде поскорее выбраться из этого чертова логова.