16:24
Я запаниковала и не знала что ответить
Адриан вдруг заступается за меня и прерывает всеобщие наблюдения: — Ну, тогда через неделю? — с надеждой интересуется. — Главное, чтобы все вместе, так что я буду даже рад подождать. — Посмотрим, — коротко отвечаю. — О чем я и говорю, — с досадой вздыхает подруга. — Вы уже выбрали себе костюмы? — Мы планировали одеться, как Уолтер и Джесси. Пару недель назад Джон и Адриан затеяли марафон по сериалу «Во все тяжкие». Они не жалели ушей коллег за обеденными перерывами и даже пожертвовали несколькими бессонными ночами на выходных, лишь бы поскорее закончить — настолько им было интересно вновь его пересматривать. — И кто из вас кто? — удивленно спрашиваю, зная, что они совсем не похожи на главных героев. — Адриан — Джесси, а я — Уолтер. — Так Уолтер был почти лысым, — недоумеваю. — Я наклею бороду как у него и искусственную лысину. — Звучит сомнительно, — с недоверием осматриваю густые волосы Морриса, которые он то и дело зачесывает назад, оголяя лоб. — Ло, — окликивает Джон и на секунду оборачивается на нас, — не хочешь влиться в нашу компанию и нарядиться Скайлер? Он, как обычно, не может удержаться от того, чтобы не попробовать подкатить к Элоизе, предложив ей одеться в возлюбленную своего героя. Не ясно только, делает он это в шуточной форме или на серьезных нотках. Улыбка на лице играет загадкой, а девушка же неуверенно хмурит брови. — Кто это? — озадаченно спрашивает. — Жена Уолтера, — в унисон ей отвечаем. — Фу, нет, — невольно закатывает глаза. Её лицо пестрит наигранным отвращением, а рот прикрывается ладонью. Мимика и жесты намекают на отсутствие восторга, пусть и ненастоящего, но реакция кажется достаточно яркой и убедительной. Она даже многозначительно качает головой, чем вызывает у Джона грусть вперемешку с нашим задорным смехом. — Зануда, — ворчит ей в ответ. — Милли, а ты? — А? — отвлекаюсь от уличных пейзажей. — Хочу ли я быть женой Уолтера? В голове внезапно возникает образ, но не чужой супруги, а всё той же ведьмы, о которой думалось вчерашним днём. Длинное черное платье с пышной мантией, украшенной изумрудами и серебряной бахромой. Мечтательно прикрыв глаза, я воображаю себя с длинными, темными волосами, падающими в каскаде вниз, и загадочными, изумрудными глазами, сверкающими в темноте — вот она, ведьма, по моему мнению, управляющая магией и владеющая тайными заклинаниями, созданными для вечной ночи Хэллоуина. Желание нарядиться и отложить бесконечные рисования только усиливается, когда я открываю глаза и наблюдаю за украшенными домами и гирляндами, развешанными по всей улице. Мой единственный субботний план так до сих пор и не прочитал сообщение, значит, остаётся одно — работать, работать и ещё раз работать. Ну, может быть, испечь с отцом тыквенный пирог и послушать на фоне подкасты с мистическими историями. — Ты собираешься идти? — неожиданно восклицает Элоиза, сбивая Джона с мысли. — Нет, — качаю головой. — Разве не видно? Я прямо сейчас в костюме душнилы и никуда не собираюсь идти.***
Исключительно роскошная обстановка окутана элегантными оттенками шоколада и солодки. Место кажется идеальной композицией из старого мира и современного шика, где история и утонченность переплетаются с современным стилем. Интерьер удивляет своей изысканностью: величественные хрустальные люстры рассыпают свет по высоким потолкам, создавая игру теней и бликов на золотистых обоях и картинах с изображением редких экземпляров алкоголя. Красные велюровые кресла приглашают гостей занять места, а махровые ковры, по которым даже стыдно ходить босиком, не то, что в обуви, наполняют атмосферу уютом. В самом центре комнаты разложен богатый стол, покрытый античной скатертью, уставленный утонченными, но в то же время нейтральными закусками: хлебными крекерами, миндалем и фисташками, белым хлебом, нарезанными яблоками и грушами, не сильно кислыми или сладкими — вкус алкоголя должен оставаться чистым. Рядом стоят стаканы с водой и бокалы с кристальными стенками, а невзрачные, ещё не разодетые бутылки с виски трёх разнообразных сортов почти сверкают, как драгоценности, ждущие своего часа. Миллисент, уставшая от бессонной ночи, еле держится на ногах. Её глаза, обычно сияющие от энтузиазма в подобных поездках, теперь отражают лишь желание отдохнуть, но никак не участвовать во всём этом мероприятии. Осеннее платье, тёплое и стильное, сидит несколько свободнее, чем обычно, и это едва ли заметно, но лишь одной, наверное, Элоизе, беспокоящейся о физическом состоянии подруги. Вокруг девушек кружат коллеги, переполненные ажиотажем, разговаривают и смеются. Их внешний вид, в отличии от Миллисент, кажется ей безупречным — восхитительные мужские костюмы и женские юбки словно созданы для этого особенного момента; только подыгрывают атмосфере, наполняя наступающий вечер ожиданием удивительных вкусов и незабываемых впечатлений. Когда все занимают свои места, Милли пытается развязать непринужденную беседу, сидя между Элоизой и Адрианом, но напряжение в воздухе ощутимо касается прикрытых под одеждой плеч, давит и давит. Её взгляд периодически блуждает к двум парням, сидящим напротив по обе стороны от другого коллеги. Гарри, с ухмылкой играющей на его губах, вещает Итану какую-то историю, а Милли беспокоится, что, между делом, он вдруг расскажет о том, что они больше не работают вместе. Нутром она чует неизбежное, но ей хочется раскрыть карты самой, чтобы контролировать ход игры. Но возможно ли обхитрить того, кто её создал? С другой стороны же мелькает Томас, вызывающий всевозможные подозрения. Он то и дело подглядывает за белокурой, а когда ловит глаза, то сразу же отводит свои в сторонку. Сожалеет о чём-то или просто неумело прячет зрачки, подобно мальчишкам за школьной партой? Милли всё ещё помнит ту ночь и презренные выражения, почти что обвинения в безобразном и разгульном поведении, и ей от этого не по себе. Она всё ещё пытается поддержать разговор с Элоизой и Адрианом, рассуждая, совпадёт ли вкус виски с заявленным в карточке, ведь эти оба не ожидали совсем, что им придётся сегодня попробовать, а она была осведомлена заранее, поскольку информация о напитке могла бы помочь ей в создании этикетки. Беспокойство с трудом скрывается за улыбкой от томных вздохов Ханта и некоторой грусти на лице от того, что вкусить сегодня он сможет лишь воду и сухари. Где-то на фоне так и маячит чувство настороженности и желание быть бдительной ко всему, чтобы не допустить ещё больших неприятностей. — Коллеги, — Робин встаёт из-за кресла и прерывает шум голосов. Миллисент была глубоко погружена в свой внутренний беспокойный мир, когда в комнату тихо вошел ещё один мужчина. Она не заметила его на первый взгляд, так как её внимание было полностью сосредоточено на Гарри и Томасе. Вошедший отличается от всех остальных, этого трудно не заметить. Его низкий рост и широкие плечи создают впечатление силы и уверенности, а тело облачено в классическую шотландскую одежду: темно-зеленый килт, украшенный клетчатой тканью, и черную жилетку на белую рубашку. На ногах высокие кожаные сапоги, а в руках крепко покоится шершавая деревянная трость с изогнутой рукояткой. Золотистая борода и густые волосы придают характерное шотландское обаяние, а синие глаза осматривают каждого мягко и внимательно, как будто он ищет кого-то конкретного во всей толпе. В целом, такое сочетание внешности и харизмы только дополняет весь окружающий интерьер. — Рад вам представить Дункана МакКензи, — продолжает Робин. — Мистер МакКензи является нашим давним партнером, и прямо сейчас мы находимся на территории его комплекса MacKenzie Spirits. Когда Стайлс-старший вновь говорит, атмосфера в комнате сразу же становится напряженной и сосредоточенной. Все присутствующие внимательно слушают его слова, впитывая информацию о владельце, радушно впустившем всех в свою обитель. Миллисент пытается вести себя подобно остальным, стараясь поддерживать видимость нормальной реакции. Она внимает слова Робина, улыбается, кивает головой, но её подступающий зев и смыкающиеся веки нелегко скрыть. Моментами, когда фокус расслабляется, она ненадолго позволяет себе взглянуть на коллег напротив, что срабатывает подобно громкому щелчку над ухом. Такая шалость позволяет ей возвращаться в реальность более бодрой, чем десять секунд назад. — Если раньше компания изготовляла рецептуру только на заказ или занималась прямой продажей собственных настоявшихся разработок, то буквально пару лет назад Дункан выпустил свою линейку под названием Steampunk Spirits, чем привлёк в своё дело ещё больше клиентов. Когда Милли слышит знакомое название виски, её взгляд моментально переключается на Гарри, словно она пытается убедиться, что это не какой-то новый трюк, придуманный им для демонстрации своей «эрудиции». Гарри, с этой своей добродушной самоуверенностью, ухмыляется, говоря своим змеиным прищуром: «Вот видишь, Блэк, я всё ещё нужен тебе даже в таких мелочах». Янтарный отблеск в зрачках сверкает не хуже люстр на потолке и добавляет: «Скажи «спасибо», что я могу быть полезным». Она понимает, что он пытается использовать этот момент, чтобы укрепить свою позицию. Улыбается саркастично и движением губ произносит «Спасибо» в мягкой насмешливой манере, подчеркивая наигранность всего действия. Этот невербальный обмен является лишь ещё одним актом борьбы в импровизированной игре. — Но я очень рад, что ты не забываешь старых друзей, — шутит Робин. — И сегодня мы собрались здесь для того, чтобы продегустировать то, что Дункан буквально оторвал от сердца. Гарри, в последний раз сверкнув оскалом и еле видимой ямочкой на щеке, отворачивается, а Милли, словно пробудившись после их иллюзорного диалога, переключается на мужчин, стараясь сконцентрировать внимание на происходящем вокруг. — И это правда, — скрипучим голосом отвечает Дункан и улыбается. — Я хотел выпустить эту коллекцию под своим именем, но посчитал, что для вашей коллаборации она подойдет куда лучше. Усталость остается верной спутницей Миллисент, и она по-прежнему борется с подступающими зевками и усталыми веками. Но когда её взгляд случайно встречается сначала с Дунканом, а затем и с Роем, который в этот момент начинает свою речь, она тут же меняется в лице. — Также сегодня присутствуют эксперты своего дела, наши лучшие сомелье, Айдан Макинтош и Александр МакКинли. Один из них выглядит младше, чем положено в данной должности, и это ненароком вызывает у неё удивление. Она задаётся вопросом, как Александр смог попасть в этот бизнес и получить такой высокий статус. После приветствия, мужчины расставляют колбы для выливания виски. МакКинли оказывается рядом с ней и улыбается широко, ставя декантер на стол и демонстрируя свою профессиональную подготовку и навыки. — Что же, начнем? — вежливо интересуется Дункан. Сомелье одновременно разливают виски по бокалам с удивительным мастерством и точностью, создавая поистине зрелищное представление. Их движения плавные и уверенные, словно они танцуют с жидкостью в ритме музыки. Захватывающее зрелище привлекает каждого, и Милли признает про себя талант Александра, несмотря на его молодой возраст. Сначала МакКинли наклоняется над бокалом, осторожно держа его пальцами. Затем опытными руками начинает выливать виски, медленно и аккуратно, чтобы сохранить его аромат и вкус. Потоки жидкости струятся, касаются стекла, создавая при этом легкий шепот и звук, подобный пению далекого ручейка. В зале стоит тишина. Сомелье следят за каждой каплей, которая попадает в бокал, и контролируют количество виски, чтобы оно соответствовало стандартам. Их внимание к деталям поражает, и это создает впечатление, что они не просто разливают алкоголь, а создают настоящее произведение искусства. В эту секунду воздух наполняется ароматами и проникает под одежду каждого: трепетное ожидание перекликается с восхищением у всех присутствующих, даже у Дункана, для которого, казалось, подобные мероприятия — обычное дело. — Перед началом дегустации хочу напомнить о закусках и о воде, что помогут освежить вам ваши вкусовые рецепторы, — говорит Дункан, присаживаясь за стол рядом с Роем и Робином. Закончив разлив, Айдан и Александр бесшумно, как приведения, кладут рядом с гостями ручки и бланки с разнообразными вопросами, предназначенными для оценки, лишний раз подчеркивая важность всего процесса. — Этот виски представляет собой глубокий золотой цвет. Похоже на отражение загадочного моря в закатных лучах, правда? Полюбуйтесь на его насыщенный оттенок: сразу чувствуется богатство и сложность изготовления. Миллисент осторожно берет в руки бокал и начинает его рассматривать. Она поворачивает его в руках, наблюдая за внутренней стенкой, исследуя яркие оттенки виски, как художник, который анализирует палитру цветов перед началом своего шедевра. Её взгляд оседает на насыщенной амбровой окраске, и она мысленно откладывает эту информацию для сравнения со своими зарисовками. — Как вы в этом разбираетесь? — шепчет Элоиза. — По-моему, цвет такой же как и всегда. Услышав тихое замечание подруги, Милли еле сдерживает рвущийся наружу смешок; улыбается, но старается сохранить серьезное выражение лица, чтобы не привлекать нежелательного внимания к их компании. Лишь поднимает взгляд на Гарри, будто ожидая его реакции — её нет. Стайлс сосредоточен на цвете и изучает его с таким профессионализмом, что на секунду даже вызывает в ней восхищение. Его взгляд фиксируется на бокале, а брови слегка сморщиваются, будто он анализирует каждую маленькую деталь. При виде столь подробного рассмотрения, Милли сама ненароком начинает думать о схожести цвета и о странном маниакальном желании мужчины отыскать то, чего там нет. — Теперь поднесите бокал к носу и медленно вдохните аромат, — вновь говорит Дункан и делает слышимый вдох. — Чувствуете, как пьянящие торфяно-морские и рождественские оттенки гуляют в ваших ноздрях? Миллисент внимательно следует за его указаниями и поднимает бокал к носу. Медленно вдыхает аромат виски и на мгновение закрывает глаза, чтобы полностью погрузиться в этот момент. Аромат, который она чувствует, напоминает ей о прогулках по берегу моря, где морской бриз смешивается с запахом торфа. Это торжество морских нот, с легкими оттенками рождественских специй, создает нечто магическое и уникальное, и она не может удержать улыбку на лице, понимая, как точно угадала с выбором для первой этикетки. — Ощутите нотки орехового масла, спрятанного в древесной коре и сосновых иголках. А под ними прячется сладость и тайна, возникающие благодаря шоколадному торту и пармским фиалкам. Не устояв, Милли вновь поддается странным импульсам, побуждающим проследить за своим соперником; Гарри, случайно или нет, ловит на себе её взгляд. Короткий момент ощущается в женском усталом теле вечностью. Он не скрывает своего внимания к ней, и его насмешливый взгляд задерживается дольше обычного, чем приковывает её зрачки к себе, но ненадолго. Она закатывает глаза, внутренне раздражаясь от довольной морды, словно отстает от него на десять очков, а то и более, и случайно останавливается на Томасе, подмечая неуклюжесть. Его движения менее опытные и уверенные по сравнению с Гарри. Милли вдруг кажется, что Парсон не так искусно воспринимает ароматы или не так хорошо понимает всю суть алкогольного мира, быть может, потому что он и вправду был совсем юным профессионалом, несмотря на деятельность своего отца, или просто недостаточно внимательным к разным деталям. Чего не скажешь о Милли, что следила за всеми вокруг. — Сделайте первый глоток. Я гарантирую, ваши рецепторы будут поражены разнообразием вкусовых оттенков. Милли медленно приподнимает бокал к губам, готовясь к новым ощущениям. Она следует всем правилам дегустации: сначала оценивает аромат, вновь вдыхая его носом, а затем делает небольшой глоток, распределяя напиток, но не глотает. Когда виски касается её языка, буйство вкусов начинает раскрываться во рту. Сладкие ноты крахмала мягко смешиваются с тонкими дымными оттенками. Такое сочетание яркими вспышками воспоминаний всплывает перед закрытыми веками: они словно относят её к другому времени и месту, когда она чувствовала аромат чужих губ и ванильных сигарет. От подобной неожиданности капля виски попадает не в то горло, от чего она еле сдерживает кашель, чтобы прилюдно не выплюнуть драгоценный янтарь на деревянный стол или того хуже — чужое лицо напротив. Одергивает себя, продышавшись носом, и злобно твердит в уме: «Сосредоточься», переливая жидкость из стороны в стороны во рту, возвращаясь к настоящему. — Патока и изюм добавляют сладость и гладкость, как будто вы съели спелый банан на берегу закатного моря. И среди того изобилия ненужных, удручающих мыслей ей даже удаётся представить тот самый спелый банан, о котором упоминает Дункан. — В то же время, тлеющие угли и смородиновый цвет придают напитку загадочную интенсивность. Кожа и кофе дополняют этот пикантный ассортимент, создавая необычайную гармонию... Спустя некоторое время сомелье подают каждому гостю колбу, предлагая им выплюнуть виски обратно. Этот шаг является частью процесса дегустации и необходим для того, чтобы очистить вкусовые рецепторы, не превысить количество алкоголя в крови, а ещё для более точной оценки в последствии. — Послевкусие долгое и приятное; ваши чувства поднимаются над водой и слышат звуки морской природы... По мере того, как последние капли угасают, на её языке расцветает интригующая гармония. Тлеющие угли и красноватый оттенок смородины продолжают звучать в воспоминаниях, придают завершающему аккорду загадочности. А ощущение кожи и кофе в последний момент дополняют этот пикантный ассортимент, создавая уникальную гармонию в восприятии. — Ну как? — интересуется Адриан, наблюдая за блаженным видом коллег. — Это просто вау, — отвечает Элоиза. Милли внимательно следит за происходящим, и вдруг поодаль раздаётся едкий и хриплый смешок. Всезнающий и наблюдающий Гарри просто искрится саркастичной улыбкой, сдувая пальцем пылинку с носа и прикрывая ладонью ямочки на щеках. Розоволосой девушке неожиданно поддакивает Томас: — Не передать словами. Взгляд плавно скользит на Парсона; он тоже пытается улыбнуться при виде знакомых голубых глаз, а на лице его, вперемешку с вежливостью и дружелюбием, будто бы играет странное чувство вины, ощущаемое, казалось, только одной Миллисент. От новой порции размышлений отвлекает голос мистера МакКензи: — Запишите свои впечатления и оценки в бланки, что представлены на столах перед каждым из вас. Дальнейшая дегустация двух оставшихся видов виски проходит не менее захватывающе. Милли внимательно следит за процессом, как остальные гости попеременно обсуждают вкусовые ноты и ароматы. Моментами она ловит взгляды Гарри, которые всегда озаряются яркой игривостью. В комнате царит некая напряженная атмосфера, не ускользающая от её внимания. Однако она понимает, что от сегодняшнего дня зависит весь её дальнейший проект и работа в целом; решает сохранять спокойствие и профессионализм, не поддаваясь на ядовитость и сардонические ухмылки. Томас с каждой последующей бутылкой продолжает удивлять сильнее, чем в предыдущий раз. Он не только неумело нюхает алкоголь, но и способ его употребления вызывает вопросы. Милли не может не заметить, как он чуть ли не глотает каждую порцию виски, словно пытается просто нажраться, но никак не разобрать в этой янтарной жидкости хотя бы каплю чего-то более высокого, чем простого спирта. Элоиза, с её харизматичным чувством юмора, время от времени пускает несколько шуток, добавляя легкости и разнообразия в процесс; Ребекка и Джон же в большинстве случаев обсуждают что-то с Дунканом и другими сомелье. Адриан, сидя скучающе в стороне, в основном наслаждается ароматами и закусками, попутно рассказывая, пока Рой и Робин отвлечены, Итану о предстоящих выходных. Среди всех участников дегустации выделяются лишь двое — Стайлс и Блэк. Большую часть времени они молчат, глубоко погруженные в работу, и для них подобная тишина звучит куда громче разговоров остальных, несмотря на то, что она совсем неосязаемая, незримая, почти прозрачная для всех сидящих. Они оба прекрасно понимают, что от этой дегустации зависит не только их профессиональная репутация, но и нечто более личное, нечто, что уходит вглубь их взаимоотношений — соревнование, которое они ведут между собой, а проигрывать каждый из них не любил. И уступать, видимо, тоже, раз им не удалось договориться с самого начала. Время идёт, основное мероприятие остаётся позади, но никто из участников пока не спешит расходиться. Миллисент, воспользовавшись моментом, успевает сбежать в туалет, но не чтобы справить нужду, а просто передохнуть. На улицу выйти она не решается, да и курить смысла не видит: во-первых, ей не хочется подставляться перед Роем, а во-вторых, портить вкусовое впечатление после проведенной пробы. Вместо этого, она выходит из туалета и остаётся внутри дегустационной комнаты, внимательно рассматривая интерьер помещения и картины, изображающие различные бутылки виски. Зрелище напоминает ей то, что она видела в галерее с Гарри; правда там были не рисованные художества, а настоящие живые произведения искусства. Она пытается собрать все мысли воедино, вспоминая, насколько подробными и точными ей удалось сделать записи в своем блокноте об оставшихся двух экземплярах после проведенной дегустации — это поможет ей в работе над оставшимися формами и этикетками. — Привет, — неуверенно раздаётся из-за спины. Милли невольно дергается, не сразу понимая, что происходит. Норвежский акцент, впервые долетевший до её ушей столь близко за этот вечер, вынуждает пульс замедлиться, а глаза встрепенуться. — Привет, Томас, — она поворачивается к нему. — Как ты? — В порядке, — коротко отвечает. — Ты? — Тоже, — говорит на выдохе. По её жилкам течет хладнокровие и строгость. Обида на Томаса за то, что он позволил себе неуместное поведение той ночью в клубе, всё ещё холодным огнём полыхает внутри, но она пытается сохранить спокойствие, не давая себе взорваться ярким фейерверком, что сбивает всех и вся на своём пути. В то же время, подозрения, питаемые в адрес парня, вызывают чувство першения в горле. Ей трудно признаться, что её суждения ошибочны, а потому она всё ещё держит в своей голове мысль о веществах в алкоголе, хоть и скрывает подозрения от окружающих; ну, кроме Гарри, конечно же. — Прости меня. Я видел, что ты пьяна, и хотел заступиться. Но Томас, как назло, вспоминает именно о субботней ночи. Взгляд его бродит совсем нерешительно, словно он и сам не знает, насколько успешной будет очередная попытка извиниться. Мимика странно колеблется: он то чаще моргает, то непривлекательно кусает губу, пытаясь найти правильные слова. В этот момент его пальцы медленно скользят по соседней колонне, будто бы ищут дополнительной поддержки и опоры. — Томас... — Я знаю, что поступил как полнейший мудак. Её глаза выражают ледяную неприязнь, но Милли понимает, что сейчас не самое подходящее время для конфронтации — многие вернулись в зал, в том числе и руководство. Вместо этого она сильнее закрывается, хоть и в сердце всё ещё режет ощущение обиды и разочарования; и смотрит на него как в первый раз, но уже без той искры любознательности, а наоборот — с непреодолимым желанием не знать этого человека никогда. — Томас, — повторяет вновь, но он не слушает, подходя ближе. — И мне не стоило говорить тех ужасных вещей. Я изрядно выпил и позволил себе лишнего, учитывая, что ты не моя девушка, и что наши взаимоотношения и так далеки от хороших. В момент, когда Томас продолжает свои неуместные извинения, происходит нечто странное: он резко дергается, будто подвергнутый удару невидимой силы, и Миллисент слышит шипящий звук, доносящийся из его рта. Она не сразу понимает, что происходит, и взглядом скользит по белоснежной рубашке. Томас, облитый какой-то непонятной жидкостью, стоит в растерянности, смахивая остатки капель с ладоней. Его глаза широко распахнуты от злости, удивления и недоумения. Милли смотрит с неподдельным интересом на происходящую картину; чувства внутри бушуют. Её злость и неприязнь на мгновение приостанавливаются, и она не может сдержать усмешку, которая скользит по её губам, пока не встречается с виновником торжества. — Упс, — Гарри поджимает губы. Он стоит рядом с ними с небывалой уверенностью и ехидством, не скрывая, что всё представление приносит ему невероятное удовольствие. — Черт возьми, Стайлс! — еле сдерживает крик. — Это была моя новая рубашка! Взгляд Гарри остается наигранным, но в этот раз его мимика и поза внезапно меняются. Он отводит глаза в сторону, словно пытается скрыть свой истинный настрой, и в тот же момент его плечи слегка опускаются, создавая иллюзию действительного сожаления. Он пожимает плечами, разводит ладони в сторону, от чего перстни слепят глаза, а татуировки под черной рубашкой оголяются, и медленно кивает в сторону Томаса, будто бы признавая свою вину. В его глазах всё ещё мелькает эта дьявольская червоточина удовлетворения, которую ему не удаётся скрыть. — Я оплачу химчистку, — подмигивает. — Мы ведь не хотим, чтобы Линдси испортила свой маникюр. Томас, игнорируя язвительные насмешки Гарри, внезапно поворачивается и уходит от них с нескрываемым бешенством. Его тяжелые шаги быстро удаляются, и он исчезает из поля зрения через несколько секунд в направлении уборной. Миллисент чувствует облегчение, что это зрелище наконец-то закончилось, но в то же время её охватывает некоторая тревожность. Она переживает, что всё это слишком затянулось и могло привлечь внимание других присутствующих на мероприятии. Её глаза быстро пронзают зал, и она старается оценить, насколько сильно привлекла внимание эта небольшая драма. На удивление за их компанией наблюдает лишь Элоиза, стоящая в стороне и выглядывающая из-за спины Ребекки. — Зачем ты это сделал? — тяжело вздыхает, когда Гарри встаёт совсем рядом. — Зачем споткнулся? — невозмутимо спрашивает и указывает на ровный край ковра. Миллисент кипит внутри, зная, что Гарри сделал это не нарочно. В её глазах блеск ярости смешивается с признанием его хитрости. Секунда озарения ковыряет внутреннюю рану, но не сдирает кожу, наоборот, магическим образом её залечивает; она молчаливо благодарит его за то, что он, возможно, спас её от долгих и неловких объяснений Томаса. И, между делом, полыхает от ярости, но не льдинами, а самым настоящим пожаром, сдерживая порыв той ядовитой субстанции, коей в прошлое воскресение облила Гарри с головы до ног. Ей страшно и непонятно, как реагировать, потому что Стайлс целый вечер допытывает её своими прикосновениями глаз и острыми уголками хитрых губ. — Нет, зачем ты подошел к нам? Кажется, все твои друзья там, — кивает в сторону Итана и Джона, стоящих поодаль. У Гарри меняется выражение лица, и на его губах появляется всё та же ухмылка. Он радуется, зная, как её разозлит своим ответом на, казалось бы, такой простой вопрос: — А я разве не пришел на помощь другу? Милли игнорирует его, слишком хорошо знает эти манипуляции и то, что никакие они не друзья. Делает шаг в сторону и продолжает рассматривать картину: бутылка высокая и стройная, с изогнутым стеклом, создающим впечатление движения. Форма напоминает ей волну, поднимающуюся вверх. Стекло полупрозрачное, как будто светится изнутри, и плавно переходит из молочно-белого в невидимое, подобно облакам, рассеивающимся на небе после дождя. Внутри подмечает какие-то мельчайшие частицы, похожие на гремучую смесь. Поглощенная картиной, старается не замечать чужое присутствие, выдаваемое нависающей фигурой в поле периферии и ароматом табака. «Идиот», — думает про себя, зная, как важно не портить вкус только что опробованного виски. Гарри же изучает вовсе не иллюстрацию, а живое воплощение рядом, старательно избегающее его натуры. Ему вдруг хочется начать вновь разглагольствовать о составе алкоголя, о том, кто придумал этот шедевр, но сдерживается, лишь коротко спрашивает: — Как обстоят дела с этикетками? — Отлично, — давит наигранную улыбку, на него не смотря. — Не сомневаюсь, — усмехается и делает из бокала глоток какой-то жидкости, которой недавно облил Томаса. — Гарри, Милли, — окликает Рой издалека, чем привлекает внимание обоих. Она застывает на месте. Потеют ладони, а слова не лезут никак через рот. В голове моментально возникает тревожная мысль: «Что если Рой узнает правду?». Это ведь идеальный случай — они только втроем, и сейчас самое время рассказать Стайлсу обо всём: и о девичьем теле, забывшемся в пьяном угаре, и о её нежелании работать вместе. Ей почему-то казалось, что Рой будет на его стороне. Руки дрожат, а глаза мечутся в поисках выхода, а он только один — рядом стоит и молчит, ожидая чужой казни. Страх и волнение пляшут по венкам, и Милли сама не замечает, как с трудом произносит: — Подыграй мне. — Что? — в удивлении спрашивает. Напряжение внутри растет, а собственное тело бунтует против всей ситуации. Взгляд упирается в пол, а ум мечется из стороны в сторону. Вроде смышлёный, а, как назло, задаёт такие тупые вопросы. И Гудман всё ближе и ближе... — Просто подыграй мне, Гарри, — нервно бормочит. — А что мне за это будет? — хриплый голос раздаётся где-то над ухом. Тепло и близость щекочут шею, но лишь на доли секунд. Гарри отстраняется, поправляет воротник рубашки, чем привлекает её внимание. Смущённый, ошеломленный и злобный взгляд вызывает на его лице неоднозначную улыбку, такую, будто бы только что ничего не произошло. — Как продвигаются ваши дела? — Всё хорошо, — нагло лжет любимица руководителя. — Осталось несколько мелких штрихов, и можно презентовать. Смесь вины и страха клубом завязываются в грудине, когда она непоколебимо смотрит на Гарри, боясь, что он выдаст её с потрохами. Ей на секунду кажется даже, что тело слабеет, а ноги становятся ватными. Не хватает ещё упасть для драматичности, только бы не участвовать более в этом разговоре. — Не устаёте засиживаться допоздна? Слова косточкой застревают в горле, а пальцы беспокойно поправляют рукава платья. — Нет, мистер Гудман, — вдруг отвечает Гарри. Долгожданный освободительный вздох срывается с её губ, когда рядышком звучит знакомая хрипотца. Чувство облегчения срывается с плеч, всё так же давит, но с меньшей силой, а стальные оковы медленно таят, растворяя ледяную корку. Милли поднимает взгляд на Роя и внимательно рассматривает его лицо: в уголках глаз ни намека на какие-либо подозрения или сомнения, а улыбка кажется искренней и невинной. — Альпин обычно не терпит поздних гостей, но думаю, к вам двоим он настроен лояльно. — У меня есть дубликат ключей, — Стайлс пожимает плечами, — так что мистер Уильямс уходит, когда ему нужно, и я отвечаю за закрытие галереи. Девушка всё молчит, её губы стиснуты, а взгляд устремлен вдаль, куда-то сквозь мистера Гудмана. Она боится встрянуть в разговор, потому что не надеется на свой рот. Чем меньше информации прозвучит, тем будет лучше. — Рад знать, что он тебе доверяет, Гарри. — Рой, подойди к нам, — издалека слышится голос Робина, разговаривающего с Дунканом. — Что ж, — разводит ладони в стороны, — продолжайте в том же духе. Мистер МакКензи будет присутствовать на нашем собрании, потому что ему очень важно знать, как будет выглядеть конечный продукт. Мы с Робином на вас надеемся, так что не подведите. Милли, наконец, берет волю в кулак. Тембр слегка дрожит, но она старается звучать спокойнее и уверенней, отвечая ему: — Мы гарантируем качественное выполнение задачи в срок. Рой, наконец, удовлетворенный ответом Милли, расслабленно улыбается, и в его мимике просматривается понимание, ободрение и поддержка. Глаза сверкают доброжелательностью, а улыбка играет на его губах. Он кивает ей, доказывая, что все в порядке, и с уверенностью в том, что Милли знает, что делает, уходит к своим коллегам, оставляя наедине со своими мыслями и ощущением облегчения — оно длится недолго. Напряжение в воздухе возвращается, подсказывая, что невидимая стена между Гарри и Милли никуда не исчезала, а только временно ушла в тень. — Странная ты, Блэк, — говорит спокойно. — Сама себе копаешь яму. Его равнодушие к происходящему бесит ещё больше, потому что она хорошо понимает, что предложение помощи не было проявлением доброты или искренним желанием посодействовать; это было всего лишь ещё одно орудие в мужском арсенале, еще один способ контролировать, подавить под себя и выйти из воды сухим. — Ты первый начал, сказав ему, что мы работаем вместе! — не сдерживается. — И ты опять же самостоятельно от этого отказалась. Терпение медленно утекает, всё считает оставшиеся секунды до огромного взрыва, но таймер вдруг затихает и останавливается. Милли тяжело вздыхает, натягивая маску безразличия, и, оставляя Гарри без ответа, начинает уходить. — Не-не-не, — тихо мычит и аккуратно хватает за локоть; Милли машинально разворачивается к нему и дергает рукой. — Я так и не услышал, что получу взамен. — «Спасибо»? — невинно хлопает ресницами. — Это же обычно говорят друзьям, когда они выручают? Ядовитые змейки в глазах танцуют. Гарри кусает губу, улыбаясь тому, как Милли вновь пользуется его приёмами. Думает, как бы ответить, но их зрительный бой прерывает Джон, бесцеремонно вторгающийся в личное пространство обоих, повисая на плечах. — Стайлс, Блэк! — радостно восклицает, когда всем телом опирается на них и просовывается между. — Чего такие кислые морды? Всё же прошло просто замечательно! — водит головой из стороны в сторону, рассматривая лица. «Блять», — мелькает в мыслях вперемешку с диким желанием сбежать к подруге, или, может быть, вновь спрятаться в туалете, чтобы хоть на мгновение почувствовать себя в полном спокойствии. Терпение, исчерпанное и плавно ускользающее сквозь женские пальцы, поддаётся усталости, более не участвует в придумывании новых отговорок и оправданий, а Милли понимает, что ситуация окончательно начинает выходить из-под её контроля. «Только попробуй», — едва ли успевает она подумать, как тот тут же озвучивает ей опасения: — Или что, Гарри вдруг стал занудой и отказал? — Отказал? — в шершавом голосе звучат нотки удивления. — Эм... — всё, что удаётся ответить ей. — Ааа, — Джон отпускает их, становясь рядом, и неловко потирает лоб. — Так ты его ещё не спросила. «Господи, чертов Моррис, просто заткнись», — ругается про себя и бесшумно вздыхает. Все, чего ей хочется в этот момент, — это уйти отсюда и вернуться к своим эскизам, но никак не унижаться во второй раз. — О чем? — Гарри пристально смотрит на Миллисент. — Да мы тут собраться хотели под вечер на днях, как в старые добрые, сам понимаешь, — делает глоток воды; из-за его развязного языка девушке кажется, что там водка, — нашей небольшой компанией. А вы засели вдвоем как туннельные крысы и не выползаете никуда. Гарри с изумлением наблюдает за девичьей робостью, неловкостью и раздражением, выражающимся нервными укусами внутренней стороны щёк и беспокойными пальцами, что хрустят костяшками. — Думал украсть её у тебя на вечерок. — Я же говорила, что никуда не пойду, — сердито ему отвечает. — Да брось, Милли, — склоняет голову набок и настойчиво упрашивает, — пару часов погоды не сделают, а Гарри отлично справится и без тебя. Легкие неприятно сжимаются, и Милли еле проглатывает очередную горсть камней, застревающих в бронхах. Старается сдержать лицо, которое то и дело косится, и притворно улыбается, скрывая за уголками кипящее жерло. Джон, конечно же, не знал всех тонкостей этой парочки, а потому с такой легкостью заявлял об отсутствии нужды своей коллеги; не понимал он, как глубоко копнул одной фразой до самого сердца уязвимой девчушки, знающей, что Гарри был опытнее её в сто раз; и хитрее тоже. — Да, Милли, почему бы тебе не передохнуть? — вдруг оживает второй. — Джон-то прав, я могу отлично справиться и без тебя. — Вот! А я о чем! — хлопает по плечу Гарри как давнего приятеля. Бойкий огонёк тускнеет в глазах, что остаётся незамеченным одним лишь Моррисом. И даже побледневшее вдруг мраморное лицо не побуждает в нём ни единой эмоции сожаления, поскольку мысли заняты лишь одним: как бы выцепить свою подружку из когтистых лап да нажраться с нею после работы, хихикая под руку с Элоизой и обсуждая с Адрианом свой сериал. — Не-ет! — возмущается Милли и качает головой. — Мы же договорились на следующей неделе. — Ты сказала: «Посмотрим», — закатывает глаза. — Это почти что «договорились», — устало ему отвечает. — Всё зависит от собрания, Джон. — Н-да, узнаю нашу Миллисент, — тяжело вздыхает. — На первом месте всегда работа, работа и ещё раз работа. Моррис поникает, раздосадованный, будто совсем не ожидал, что Блэк ему откажет; решил испытать удачу, но не удалось, в который раз. Переключается с неё на Гарри, что молчаливо наблюдает за всей перепалкой в стороне, и уже без того энтузиазма спрашивает: — Сегодня вы тоже едете? Милли переводит свой взгляд, но не решается возразить. Если посмеет, то нарушит всю придуманную цепочку. Пусть она и не сомневалась в Джоне, но не хотела, чтобы тот знал. Вдруг, случайно бы проболтался на пьяную голову? А ей такого подарка судьбы не надо было. — Да. Не может долго она смотреть в его изумрудные глазища, что, казалось, уже сжирают живьем. Предчувствует, что как только Джон скроется с поля зрения, на неё тут же обрушится шквал осуждения и «ты мне дважды должна», от чего даже на минуту задумывается ускользнуть вместе с коллегой, оставив Гарри наедине. Даже не удивляется столь быстрым изменениям от «я справлюсь один» до «она поедет со мной». Гарри ведь сам себе на уме, то ему одно нужно, то другое, то третье — и она почти никогда не угадывает, какой из вариантов событий развернется сейчас. — Тогда подвезешь Милли сам? — Джон разрушает её мысленный план побега. «Нет!», — возмущается, но все же молчит, не хочет вызывать подозрений. Не доверяет Гарри, который в третий раз повезет её пьяным. Понятное дело, что никаких восьмидесяти миллиграмм алкоголя на сто миллилитров крови там не было, а от того, что алкоголь был сплюнут в декантеры, то уровень спирта в крови оставался низким или даже нулевым, но испытывать удачу на прочность ей не хотелось. Как и в целом просто ехать с ним. — Нет проблем. — Супер! Так и знал, что ты не подведешь, — снова хлопает Гарри по плечу. — Ребекка и Томас сказали, что уедут самостоятельно, а Итана и Элоизу мы с Адрианом тогда возьмем на себя, нам всё равно по пути. Езжайте вдвоем, — двояко подмигивает, — не теряйте своё «драгоценное время», — пародирует Милли и удаляется к остальным. Она молчаливо наблюдает за уходящим телом и, убедившись, что никто её не услышит, произносит крутящееся на языке уже минуты две: — Ну, вообще-то проблема есть, — скрестив руки, поворачивается к Гарри. — Я с тобой никуда не поеду. — А у тебя есть выбор?