Дела прошлого

Базен, по-прежнему стараясь не дышать, приблизился к кровати со стороны «госпожи», решив, что так он рискует менее всего: уставшая после дороги девушка наверняка спит без сновидений, а вот ее подруга может быть более чувствительна. Подойдя ближе, слуга опустился на колени, подполз в упор. Начать стоит с матраса, думал он. Все же залезть туда рукой будет проще, а под головой скорее почувствует… Мэтр запустил руку под матрас, просовывал медленно, осторожно, боясь разбудить и одновременно прислушиваясь к своим ощущениям, стараясь понять, нащупывает он лишь ткань матраса или что-то еще. И Базен настолько увлекся этим занятием, что очнулся, ощутив вдруг у горла… сталь кинжала! В ужасе слуга отпрянул в сторону, благо, что никто не держал его. И теперь, глянув вверх, мэтр осознал, что мадмуазель Франсуаза проснулась. Видимо, ее смелости хватило на то, чтобы не закричать, обнаружив кого-то в спальне, но стилет в ее руке все же подрагивал, так что вряд ли она смогла бы его убить. - Что-то ищете? – иронично спросила девушка. Голос ее слегка дрожал, но от волнения или от страха, Базен определить бы не смог точно сейчас, сам еще пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Ко всему прочему еще и Жульетт завозилась, а после села на кровати. Короткие мгновения она оглядывалась, пытаясь сообразить, что происходит, после нахмурилась и тоже взялась за нож. Убьет, решил Базен. Госпожа-то жизни почти не знает, опасается всего и может помиловать. А эта сразу зарежет! - Н-не наказывайте… меня, - пробормотал он. - Так что вы хотели, дорогой мэтр? – иронично спросила Франсуаза. – Может, залезть от страха к нам под матрас и там спать ночь? - Да что вы, сударыня! - А может, это искали? Франсуаза стянула с головы… То, что в полутьме Базен до последнего принимал за ночной чепец, оказалось платком с инициалами. - И что же дальше, мэтр? – продолжила девушка несколько раздраженно. – Наброситесь на меня, чтобы силой отобрать? А может быть, мне стоит сделать все… интереснее? Насколько вы беспринципны? С этими словами она опустила платок за ткань сорочки. Базен с трудом сглотнул. Вот такого он никак не ожидал! Это ж надо быть такой развратницей и соблазнительницей! - Господи, помоги! С этим шепотом слуга, пятясь назад, пополз прочь из комнаты, притом еще и пытаясь креститься, но тут же путался, как это делать в подобной позе, сбивался, вновь бормотал молитвы… Сопровождал его веселый хохот девушек. - Вот бесовские отродья! – пробормотал Базен, оказавшись наконец за дверью и захлопывая ее. Он тяжело дышал и пытался придумать, не броситься ли и вправду вон. Однако воспоминание о том, что в этом случае ему придется спать на улице, рискуя попасть под дождь или замерзнуть, если поднимется ветер, остаться без завтрака… И все ради чего? Он ведь так и не добыл этот злосчастный платок! До военного лагеря оставалось не так и далеко, насколько мог судить слуга по расспросам в дороге, можно и потерпеть этих чертовок. Но вот спать под их дверью он больше не собирался. Успокоившись и собравшись с силами Базен отправился вниз, решив, что устроится в общей комнате, выбрав лавку поудобнее. А завтра он закажет себе лучшее, что есть в этой дыре, на завтрак – и пусть главная демоница за это платит! Теша себя мыслями о такой мести, слуга наконец уснул. *** Получив неприятный урок, девушки, прежде чем вновь лечь спать, закрыли щеколду, придвинули стул, но поверх него поставили тазик для умывания, причем так, чтобы при малейшем толчке он свалился на пол, зазвенев. Впрочем, остаток ночи прошел спокойно. Завтрак был прост, но Франс заметила, что Базен каким-то образом выпросил у хозяина лучшее, что у того было. Может быть, пообещал ему двойную или тройную цену: порой владельцам постоялых дворов удается скрыть что-то даже от прожорливых солдат армии и берегут они это как раз до момента, когда смогут запросить втридорога. - Надеюсь, лошади оседланы? – Франсетт поднялась из-за стола в конце завтрака, кивнула трактирщику. – Соберите нам в дорогу то, что можете, любезный хозяин! И уж постарайтесь не скупиться, мэтр за все заплатит. И девушки направились к конюшне, оставляя Базена удивленно открывать и закрывать рот, мысленно вновь ругая бесовок. - Кажется, наш друг не ожидал такого, - хмыкнула Жульетт тихо. - Не терплю наглецов, - отозвалась Франс. – Я готова была платить все это время за еду и кров, все же он оказывает нам услугу, провожая к цели, однако наш спутник стал слишком дерзок. Они дождались Базена, явившегося хмурым, ворча что-то себе под нос. Так что в путь вновь двинулись в молчании. Правда, у самих девушек неплохое утреннее настроение тоже быстро померкло. Народу на этот раз на дороге стало гораздо больше, вот только этот люд не вызывал никакого доверия, отличить среди них почтенных людей было непросто, хотя такие наверняка были, ведь должны же из лагеря и в лагерь держать путь хотя бы королевские курьеры. Однако среди путников со шпагой и пистолетами тоже не отличить, кто курьер, кто благородный дворянин, а кто не против и поправить состояние – пусть и не самыми честными методами. Потому, наверное, неудивительно, что в какой-то момент случилось то, что должно было случиться. *** Дорога в этом месте была не очень широкой: с одной стороны простирались поля, с другой тянулся не очень густой лес. И то ли место было выбрано специально (все же уловить момент, когда на дороге не будет других путников не так и просто), то ли это было случайным несчастливым совпадением (для умышленной засады было бы лучше подобрать кого-то побогаче), но навстречу девушкам и слуге выступили из-за деревьев двое. И притом у одного были пистолеты. - Быстрее! – выкрикнула Франс, ударяя бока лошади. Пуля свистнула где-то рядом с девушкой, но пролетела мимо. А вот вторая пуля, увы, была удачливее, пробила левое плечо Базена. Слуга в ответ метнул нож, кажется, даже попал в разбойника, но рассматривать было некогда, и уж тем более никто из трех путников не хотел возвращаться и проверять, что с нападавшими. Те, не имея лошадей, преследовать добычу не могли, так что путешественникам легко удалось оторваться. Остановились они спустя четверть часа: животным следовало отдохнуть, а место тут было вроде бы подходящим, здесь поля простирались с обеих сторон, так что любой человек был бы замечен заранее. Спрыгнув на землю, девушки, не сговариваясь, поспешили к Базену, помогая сползти с седла и ему. - Кажется, рана не очень серьезная, - заметила Жульетт в то время, как они помогали слуге избавиться от одежды, чтобы разглядеть получше. – И крови потеряно не много, быстро запеклась. - Все равно надо обработать, - вздохнула Франсуаза. – Так будет спокойнее, чтобы гноя не было. Сестра и не спорила, все равно им по-прежнему необходим этот спутник, не оставишь же его самого возиться с раной – пусть она и несерьезная, вполне может сам обработать и перевязать. Неподалеку был ручей, вода, кажется, была чистой, так что времени девушки потратили немного. Очень скоро все трое могли продолжать путь. Базен порой морщился, но держался в седле неплохо, так что Франс, пару раз бросив на него взгляд, решила, что беспокоиться не о чем. Лучше сосредоточиться на дороге, тем более, что другие путники на ней тоже нет-нет да появлялись. Вот только, к сожалению, среди этих людей было все меньше тех, к кому можно было бы обратиться, если понадобится уточнить дорогу, заговаривать с этими подозрительными личностями было опасно, девушкам не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание, вдруг решат, что подойдет добыча… А сейчас так решить мог любой, ведь путники обладали хотя бы одной ценностью – лошадьми. Тот, кто желает убраться подальше от войны, предпочтет это сделать как можно быстрее. Зато Базен после ранения, кажется, стал гораздо разговорчивее, а может, просто решил, что можно доверять спутницам. - Что же вам нужно в военном лагере? – говорил он. Девушки продолжали поглядывать по сторонам и молчать, предпочитая не увлекаться беседами. - Наверное, там ваш возлюбленный? – продолжал догадки слуга. - Наверное, - буркнула Франсетт. - Так тогда ваши надежды пустые, - не остановил такой ответ Базена. – Вы не подумайте, я вам зла не желаю… - Особенно этой ночью не желали, - вставила Жулия. - Мне без этого платка не сносить головы, - страдальчески ответил слуга. – Вы вот обещали отдать мне его в Виллеруа, но оставили при себе, а потому мне неспокойно, сударыни! Я прошу понять… Девушки его почти не слушали, а потому, запнувшись, Базен поменял тактику, вернувшись к прежней теме разговора. - Однако я совершенно честен с вами и хочу попросту предупредить. Господин д’Артаньян – очень любезный и храбрый кавалер, его сердце… жаждет любви, потому что кровоточит и никак не может смириться с потерей. Но именно потому что он не может смириться, он будет любить ту единственную, пусть и утешаясь с другими, находя поддержку у других… Слуга мог бы еще долго красноречиво расписывать то, что чувства гасконца – только обман, но заметил, что его по-прежнему почти не слушают и точно не взволновались от новости о том, что есть иная женщина. Выходит, дело не в д’Артаньяне? Но вот образ герцогини, которую расписывал Портос, очень не вязался ни с одной из путниц. Впрочем, хвастун-мушкетер мог и придумать эту свою герцогиню. Однако тогда выходила интересная история: господин Портос ото всех скрывает эту свою любовницу, рассказывая сказки про герцогиню, и вот его «герцогиня» появляется в военном лагере, разбив всю придуманную легенду. Веселый выйдет переполох! Базен поначалу хотел намекнуть и на то, что у Портоса есть возлюбленная – это был бы отличный способ получить обратно платок. Мадмуазель Франсуаза расстроится, поймет, что ее путь был проделан бесполезно, отдаст вещь, а сама, дождавшись подходящих спутников в приличном трактире, отправится обратно. Но мысль о том, какое будет веселье в лагере, когда туда заявится эта мнимая герцогиня, так грела душу, что слуга передумал. Он будет отмщен за то, что сегодня пришлось раскошелиться на постоялом дворе. И за эту полученную рану тоже. Господа мушкетеры повеселятся, господин Арамис или д’Артаньян даже могут расщедриться, благодарные за такое развлечение. Что же до платка, то теперь волноваться точно не стоит. Она и вправду отдаст вещь. Или он, Базен, будет действовать, как решил, потребовав платок перед въездом в лагерь, куда ей вход заказан. *** Волнения Франсуазы в отношении дороги были бесполезны: по мере их приближения определить направления движения было все проще – достаточно было ехать в сторону, где грохотали орудия. К тому же теперь все встречные люди направлялись туда же. Кто-то желал повоевать с гугенотами, кто-то надеялся поживиться имуществом убитых, девицы легкого поведения искали быстрого заработка. Нельзя сказать, что близость таких людей устраивала троих путников, но было заметно, что находясь близ друг друга они воздерживались от откровенной подлости. Наверное, это был некий негласный волчий закон: не грызть себе подобного. Однако к вечеру цель была уже перед девушками, а потому вопрос о том, как же попасть в сам лагерь, стал самым главным. - Прошу прощения, ваша милость, - подтвердил эти сомнения Базен, - но впереди, как видите, стоят караульные, далее вас не пустят. И я уверяю, что не в моих силах вас туда провести. - Не в ваших, мэтр? – усомнилась Франс, но не потому что не верила, а просто очень не хотела верить. Вдруг ловкий слуга признается? - Не в моих, - без тени сомнения отозвался Базен. – Мне придется просить караульных подтвердить мою личность господина Арамиса. Конечно, если вы желаете, вы можете лично попросить вызвать месье… Он умышленно сделал паузу, чтобы девушка подтвердила его догадки и назвала имя. Но Франсетт лишь досадливо кивнула и достала многострадальный платок. - Что ж, забирайте, мэтр. Но напоследок не окажите ли вы нам еще одну услугу? Нам будет спокойнее вместе с вами добраться до какого-нибудь трактира рядом. Тут ведь есть какой-нибудь город неподалеку? Базен спешно спрятал платок в рукав. Он был свободен и полностью при своем! Можно было и отправиться в лагерь… - Ежели ваша милость преподнесет мне стакан вина, очень жажда замучила в дороге, - объявил слуга, решив про себя, что теперь он ничем не рискует, можно и действительно помочь за небольшую выгоду. Так что путники повернули лошадей. Базен уточнил у кого-то о поселениях рядом, узнал, что есть несколько мест, в том числе такие, где любят проводить время мушкетеры, а где гвардейцы, и с этими знаниями все трое направились в новом направлении. Не очень далеко от лагеря, но, как отметили девушки, не так и близко… Франсуаза кусала губы, с досадой думая о том, что впоследствии, чтобы переговорить с королем, ей это расстояние придется проделать только в сопровождении Жульетт. И так ли это безопасно при свете дня? Однако сама себе возражала: пока у нее нет приглашения Людовика, в лагерь же ей никак не попасть. Надо придумать, как узнать пароль… Наверное, можно было бы продолжать использовать Базена, не отдавать ему платок и потребовать разузнать пароль и сообщить его, а уже после этого завершить их странный договор. Но это было не очень честно – все-таки Франс и вправду обещала вернуть платок после того, как доберется до королевского лагеря. К тому же Франсетт понимала, что от одного пароля толку маловато. Ну пройдет она в лагерь, а что дальше? Почти наверняка Людовика охраняют, не может любой желающий попасть в его палатку. К сожалению, и с капитаном де Тревилем ей вряд ли удастся так легко повидаться. Может быть, даже в Париже было бы проще: там этот дворянин был не только военным командующим, но и любезным кавалером, а значит мог принять даму в обход всех иных просителей в своей приемной. Но здесь он был именно военным, то есть наверняка был занят на всех этих маневрах, атаках и прочих действиях. Ну и наконец, можно решиться на глупость, надеясь на удачу и моля о ней Бога. То есть пригрозить Базену или уговорить его разузнать пароль, пробраться в лагерь, сидеть близ шатра короля, а когда тот появится – броситься ему в ноги… Однако о чем все же молить Людовика, Франс так и не придумала. Дорога отвлекала все время, но в итоге выходило, что девушке и нечего сказать королю, сразу выпалить свою просьбу – а после надеяться, что ее согласятся выслушать подробнее. Так что эта безумная попытка окажется выходкой сумасшедшей. Надо все спокойно обдумать, понимала Франсуаза. Отдохнуть, может быть, обсудить все подробно с Жульетт еще раз. И только после этого придумывать, как пробраться в лагерь и поговорить с королем. Так что девушки просто следовали за Базеном. Остановились они в, судя по его виду, успешном и чистом постоялом дворе неподалеку от военного лагеря на пути к Этре. *** Слуга покинул их, Франсуаза не стала его на прощание ни о чем просить. Он сделал больше, чем должен был, девушка не видела причин ему препятствовать. А когда ей может понадобиться пароль, она тоже не знала. После их путешествия, не то чтобы наполненного приключениями, но все же волнительного и беспокойного, оказавшись здесь, девушки почувствовали себя уставшими. Эта усталость накатила на них словно бы разом, как будто только и поджидала возможности накинуться на кого-то. Сразу заныли ноги, заломило спину… Трактир был просторным, чистым, еды здесь хватало, вино было очень неплохим. Благодаря всему этому путешественницы ощутили себя спокойно, как будто на время очутились дома. Напряжение их оставило, уступив место именно усталости. Однако урок, который им невольно преподал Базен, девушки поняли и хорошо запомнили, а потому, оказавшись в выделенной им комнате, в первую очередь заперли дверь. И хотя здесь был отличный замок, для верности Жульетт все равно придвинула стул, поставив на него таз с водой. Франсуаза тем временем проверила окно, убедилась, что закрывается оно надежно, а добраться с земли до него сложно. Лишь после всего этого девушки позволили себе лечь спать, решив все прочие размышления оставить на завтра. Даже не думали о том, расскажет ли о них что-то Базен своим господам или нет. А слуга и не думал ни о чем рассказывать. Конечно, он мог бы все представить так, что он просто в пути встретил любопытных дам… Но все же мысли о великолепном и смешном появлении "герцогини" заставляли его молчать даже лучше, чем опасения, что он сможет проговориться об истории с платком. Более того, надо сказать, что теперь и сам Базен подумывал о том, чтобы сообщить пароль девушке, чтобы та смогла проникнуть в лагерь. Конечно, слуга и не догадывался, что одна из путниц как-то связана с Атосом, поэтому он и тешил себя мыслью, что он сможет развлечь господ. А может, попутно и показать Арамису, сколь неверно связываться с женщинами. Но впрочем, Франс вообще ни о чем таком не думала, погрузившись в сны, которые мешались между собой. Странное имя Атос теперь пересекалось со столь же странными именами Портоса и Арамиса. Как могут такие имена носить дворяне? А если они выбраны, то отчего именно такие? Может быть, в этом есть некий тайный смысл? Но тогда при чем тут господин д’Артаньян? Франсуаза никогда не видела его, но сейчас во сне странный силуэт мужчины мелькал перед ней. Он обнимался с некоей женщиной, которая потом куда-то исчезала. Вдруг, внезапно, непонятно… А еще был граф. И он обнимался с другой – той, которую назвал когда-то своей женой, которую так любил… Эта женщина, бывшая графиня де Ла Фер тоже исчезала. Одна исчезла, другая… Франс казалось, что вот-вот эти женщины в ее сне соединятся, но одна нависала тенью над другой, давила, вытесняла, однако вовсе не объединялась с ней, скорее будто бы угрожала ей. Все это путалось и путало девушку. Франсуазе казалось, что она должна вот-вот что-то понять, может быть, понять то, чего она в действительности хочет от своей жизни? В ответ перед глазами мелькали ленты и вышивки, куски материи. Они тускнели и рассыпались в прах, вместо них из ниоткуда возникали силуэты танцующих девушек, но и они были только тенями. Вновь тени… Франс казалось, что если найти в себе смелость и взглянуть в черноту теней, то она увидит ответ! Однако безумный страх сковывал ее. От ужаса холодели руки и ноги, от этого кошмара ее будто парализовало, в горле пересыхало – и Франсетт никак не могла сделать хотя бы небольшой шажок ближе к теням, не могла решиться шагнуть в темноту, которая представала то ли бездной, то ли самой преисподней! На миг этот страх настолько победил, что Франсуаза вдруг проснулась… Лежала, глядя пустым взглядом в потолок и тяжело дыша. Темнота, тени, всюду странные тени… Девушка заставила себя встать, выпила бокал вина. Пила жадно, будто бы все их путешествие она мучилась от жажды. Затем присела за стол, не в силах пока вернуться в кровать. Чернота… Может, это просто потому что сейчас ночь? Мало ли что привидится? Тем более после такой усталости. Или все дело в том, что она выбрала неверный путь? Господь предостерегает ее, говорит, что надо вернуться, а если продолжать идти вперед – то это будет шагом в ту самую черную бездну? Франс бы приняла это объяснение. Но упрямство и пытливый разум всячески противились этому. А что если причина в том, что она боится нового пути? До сих пор ее жизнь была проста и понятна. Она могла быть скучна, но в ней все было так ясно, что никакие вопросы не мучили девушку. Даже когда она решила пойти против воли батюшки, то выбирала вновь самое простое, то, что было понятно. Но теперь выбрала что-то непонятное и ей самой. Невозможно быть женщиной и определять свою жизнь. Или все-таки возможно?