Дела прошлого

Вопреки своим опасениям на этот раз Франсуаза спала сладко и крепко. Некоторая определенность в ее планах придавала сил лучше, чем все размышления, вкусная еда и хорошее вино. Так что с рассветом Франс поднялась тоже легко, отдохнувшая и уверенная в себе. И готовая следовать к новому постоялому двору. Накануне девушки договорились отправиться к выбранному трактиру. Франсетт приняла предложение сестры также на удивление легко, рассудив, что Господь дал ей подсказку, значит, ею надо воспользоваться. Может быть, все предупреждения Атосу не нужны, но ведь там и вправду могут находиться не только мушкетеры, но и сам король вдруг решит остановиться. Да и, в конце концов, у Франс нет иных идей, где именно ей следует ночевать, почему бы и не выбрать трактир, где, если других мыслей у нее не появится, можно будет все-таки подавить свою гордость и смущение и обратиться к Атосу с просьбой способствовать аудиенции. Только просьба о встрече – не более. Наскоро позавтракав – и отметив, что денег остается все меньше, скоро не будет хватать на самое необходимое, – путницы спустились вниз, расплатились с хозяином и, дождавшись, когда оседлают лошадей, пустились к новой цели. Выбор в пользу утреннего путешествия был и вправду оправдан: дороги были пусты, даже разбойники, вероятно, отсыпались, зная, что путники с деньгами тут едут вечером, а то и ночью. Потому девушки ощущали себя гораздо спокойнее, чем все последние дни, хотя по-прежнему внимательно поглядывали по сторонам и порой то одна, то другая тянулись к оружию. Впрочем, безопасность этого пути объяснялась еще и тем, что именно этой дорогой регулярно пользовались королевские военные. Их приближение девушки услышали заранее: топот копыт несся далеко вперед, предупреждая о том, что одиноким путникам лучше не стоять на пути у целого отряда. Потому сестры поторопились уступить дорогу. И уже на обочине, увидав лазоревые плащи, поняли, кто именно направляется и куда. - Франс! – начала было Жульетт. - Нет, - тихо отозвалась та, догадываясь без слов, что ей предлагают: прямо сейчас выехать навстречу, обратиться к Людовику. – Нас застрелят немедленно, посчитав шпионами или заговорщиками. Люди, которые вдруг появляются перед королем на дороге, опасны. Мушкетеры убьют нас до того, как мы успеем сказать хоть что-то. Жулия вздохнула, посмотрела на длинные шпаги, на прочее оружие (а у некоторых мушкетеров висело по четыре пистолета) и решила, что сестра права, они все же на войне находятся, тут любой, кто внезапно приближается к королю – враг. Проводив отряд взглядами, девушки двинулись в противоположную сторону, продолжая искать нужный им трактир. Это оказалось нетрудно, постоялый двор был расположен возле дороги, так что пропустить его было бы сложно. Размещен он был неподалеку от Этре, в сторону Ла Жарри, так что, пожалуй, это и привлекло к нему внимание мушкетеров. *** Правда, именно этим он был любопытен и Франсуазе: если король остановится в Этре, то попасть к нему будет просто. Гораздо проще, чем в Ла Жарри, наверное… Смущало, однако, что Людовик, судя по тому месту, где его встретили девушки, отправился в военный лагерь с самым рассветом, то есть встал и позавтракал он еще затемно. А это заставляло думать о том, в каком же часу он вернется назад. Король ведь не просто путник, его закрытые ворота не остановят. Если он является в военный лагерь рано утром, то и покидать его может поздно вечером… Обо всем этом Франс думала, когда они с Жульетт обедали в «Красной голубятне», договорившись и о комнатах наверху: в этом догадки девушек тоже оказались верны – здесь редко бывали постояльцы, предпочитая трактиры или в одном городе, или в другом, или поближе к военному лагерю. Чтобы добиться встречи с королем, надо находиться где-то близ него. В лагере ее попросту слушать не станут, а в город после тушения огней обычному путнику не попасть, тем более не добиться аудиенции. Выходило, что необходимо выждать время, определить, как часто Людовик останавливается именно в Этре, если у этих ночевок есть какая-то закономерность, к этому моменту присмотреть место, где можно остаться и дождаться короля, а также повод пройти охрану, которая, как девушка убедилась, так просто не пропустят к правителю никого. И пока просить о помощи Атоса по-прежнему не хотелось. - Что ж, у нас есть время, - вслух решила Франсуаза. – Я слышала, что осада Ла Рошели может продлиться еще долго. - Мы придумаем, как добиться встречи, - поддержала Жули. - Придумаем, - согласилась Франс. – Но для начала придумаем, где нам лучше дожидаться этой встречи и как часто король там бывает. - А если это случается… ну по желанию и непредсказуемо? - Тогда мы будем придумывать новый план. - Или обратимся за помощью к тому неизвестному шевалье? – не удержалась от иронии Жульетт. - Или обратимся, - без тени беспокойства или смущения подтвердила Франсуаза. – Все будет зависеть от того, что мы сможем разузнать. И не смейтесь, моя дорогая, сейчас я, ради цели, не стану переживать за такие пустяки, как необходимость к кому-то обратиться с небольшой просьбой. Жули взглянула на сестру с легким удивлением: то ли та и вправду готова была на все ради цели, то ли научилась владеть своими чувствами. *** Несколько последующих дней были посвящены именно тому времяпрепровождению, что выбрали путницы. К вечеру они возвращались на свой постоялый двор, а до того старались проводить время в Этре. В городе было спокойно, правда, кое-что девушки отметили сразу: здесь было немало знати, вероятно, тех, кто желал держаться поближе к ставке короля. А может, дело было в его преосвященстве. Как поняла Франсуаза, ставка кардинала была дальше, однако Ришелье расположился в дюнах, возможно, такой комфорт мало кому нравился из придворных, зато они отметили, что министр регулярно бывает у короля, а потому это был шанс показать себя перед обоими. В любом случае, девушки осознали, что они тут далеко не единственные просители, все эти люди не просто так крутятся близ Людовика. Кто-то, конечно, просто желал показать себя якобы храбрецом на войне и обратить на себя внимание короля. Но были и те, кто надеялся, как и Франс, улучить момент и переговорить о своих желаниях с его величеством, поскольку его слово куда важнее любого регента в Париже. Все это удручало: как выделиться среди всех этих людей? Как именно им прорваться? Пройти через все ряды войск теперь казалось более простой задачей, чем подвинуть перед собой всех просителей. Еще было ясно, что король не имеет никакой системы и правила при выборе места ночлега. Об этом постоянно говорили те дворяне, с кем Франс удалось перекинуться парой слов или чьи разговоры она слышала неподалеку: каждый сетовал на то, что неизвестно, будет ли Людовик этим вечером в городе и в котором часу появится. Наверное, король решал это тем же вечером, например, если надолго задерживался в лагере, то ехал ночевать, куда ближе. Зачем ему тогда вообще Ла Жарри? Ну скажем, чтобы запутать врагов. Может быть, встречи с командующими король проводит именно там, если это случается не в военном лагере. И так заставляет думать, что основная ставка выбрана в этом городке. Впрочем, у Людовика могут быть и иные мотивы, о которых Франсуаза не в силах догадаться. - Он ведь и вовсе может оставаться в лагере на ночь, - заметила Жули. – Если дела какие надолго увлекут его. Я слышала, что его величество порой без отдыха готов обходиться, увлеченный чем-то. Обсуждали девушки их дальнейшие планы вновь за ужином в трактире «Красная голубятня», уже привычно выбрав для себя подходящий стол – поближе к лестнице и в стороне от других посетителей. Последнее время путницы порой задерживались вечером в общем зале, хоть и не до позднего часа. Это тоже было странно… Или, может, закономерно? Нельзя столько времени проводить среди тех или иных людей и не перестать шарахаться от них. Так случилось сначала с простыми торговцами: раньше Франсуаза имела дело с ними очень короткое – покупала что-то, платила и уходила; но проведя с ними столько дней, девушка уже уверенно держала себя в таких разговорах. Теперь так произошло и с военными: постоянно видя их где-то рядом, поначалу Франс шарахалась от любого громкого хохота и опрокинутой бутылки, но ныне она, прежде чем что-то делать, внимательно смотрела за тем, что же именно случилось, и только если это казалось ей опасным, девушка уходила в сторону. А еще были небольшие тренировки. Эти дни, а точнее вечера, Франсуаза занимала тем, что училась метать кинжал и, насколько это возможно, пыталась повторить удары стилетом, которые ей доводилось видеть у мужчин. Первое получалось все лучше – оружие вонзалось почти так, как было нужно девушке. Насчет второго она судить не могла, ей казалось, что удар выходит подходящим, Жульетт, вместе с которой они пытались тренироваться, тоже говорила, что все получается, пусть и не для того, чтобы нападать, но защититься, чтобы после сбежать, точно получится. Но стороннего мнения у них не было. И все же сами по себе эти «тренировки» сделали свое дело, придав обеим путницам сил и уверенности. Франсуаза, которая раньше имела дело с одними убитыми – тушами дичи, не могла бы поручиться, что легко нанесет удар, но верила, что в минуты опасности ей будет некогда думать. А еще более верила, что все это ей никогда не пригодится. Но именно все это сделало ее такой, какая она сейчас была. И Франс спокойно ужинала в общем зале трактира, поглядывая по сторонам и… может быть, немного желая увидеть сегодня знакомое лицо, пусть и боясь этого. Вот если бы можно было просто увидеть графа, убедиться, что он жив и не ранен, но чтобы он не видел ее… В мужском платье, пожалуй, и не узнает, если взглядом не встретятся, убеждала себя Франс. И не желала осознавать, что в этом и главная причина ее смелости и того, что она задерживается тут. За все время, что они с Жульетт тут были, король ни разу не останавливался на данном постоялом дворе. Да это и естественно: Людовик торопился или в лагерь, или спать – к чему ему какой-то трактир? А вот то, что он действительно ездит туда и обратно, подтверждал топот копыт, доносившийся с рассветом и после заката. Или это лишь королевские сопровождающие катались, если им это было приказано. Заезжали ли в эти дни в «Красную голубятню» мушкетеры? Иногда Франс, уже находившейся в комнате, казалось, что она слышит голос графа, доносящийся из общего зала. Но девушка сама же отвергала эту мысль, помня о немногословности друга детства, которая ныне превратилась буквально в нелюдимость. Если он и появится, понимала Франсетт, то в поздний час, уже после того, как проводит короля… И вот в очередной раз девушка засиживалась с ужином, хотя была сыта и выпила почти все вино, которое себе налила – совсем немного, потому совершенно не опьянела. Просто сидела и прислушивалась к разговорам за столами. Кто-то вновь обсуждал осаду, говорили о том, что гугеноты упрямы и глупы, все надеются на помощь англичан, а те, разумеется, и не подумают явиться, дожидаясь, когда французы убьют французов. Другие им, правда, возражали, что протестанты своих не оставят – и вот тогда начнется самое тяжелое. Кто-то играл в кости, попеременно выигрывая и проигрывая. Пока было не очень шумно, а значит, ставки были небольшими – Франс уже научилась это определять: когда мужчины играли по-крупному, они кричали и стучали по столу. Кто-то просто ужинал, определяясь мысленно, куда бы отправиться после, стоит ли надеяться на ночлег в городе. Ничего интересного сегодня так и не будет, понимала Франсуаза, она только бесполезно теряет время. Просидит вновь до того, как от посетителей будет тесно, и поспешит в спальню. А граф… ну, может, появится среди ночи. Все ее размышления и ожидания только отдаляют ее от цели, так скоро у нее не будет иного выхода, как просить Атоса о помощи. Именно потому Франсетт сделала над собой усилие и заставила себя думать о том, как ей все же действовать и попытаться добиться всего самой, напоминая о том, что граф и так сделал слишком много для нее, она попросту не вправе просить чего-то еще, тем более сейчас он решит, что это касается каких-то глупостей, ради которых нельзя отвлекать его величество от войны. А что она может сделать? Оказаться в городе достаточно просто, как и остаться там после заката, довольно попросту засидеться в любой таверне. Покинуть же город после будет гораздо сложнее, а скорее даже невозможно, то есть ночевать придется где-то в Этре. Где, если жилье и комнаты в трактирах уже все заняты? Франс оценила свои силы, обдумала, на что она готова, какие неудобства может потерпеть? Людовик может не прибыть той ночью, которую она выберет для того, чтобы остаться в городе. Или не примет ее, потому что она не найдет способа пройти к королю или будет недостаточно убедительна… - Мы можем попроситься заночевать у священника, - тихо предложила Жули, угадывая мысли сестры. – А если там занято, то… - Я соглашусь спать даже на конюшне. Франсетт выпалила это, потому что как раз обдумывала этот вариант. Да, она была согласна и на такое предложение, тем более, что конюшня у священника должна быть очень спокойным местом. Однако же на дворе сейчас была осень, и хотя последние дни стояли теплые, нельзя было забывать, что это может измениться в любой момент, а в дождь и в ветер на конюшне будет совсем невесело ночевать. - Бутылка вина или даже несколько нас согреют вместе с теплой одеждой, - вслух определилась Франсуаза. Жульетт согласно кивнула, вновь угадывая все размышления. Франс же почти настроилась на то, что эта проблема решена. Итак, они с сестрой переберутся в Этре, устроятся в каком-нибудь трактире, выбрав тот, что поближе к дому короля или находится на его пути… Людовик остановился у градоначальника, а сам городок был очень небольшим, так что пропустить его Франсетт не боялась. Как ясно было, что и в случае неудачи девушки просто возьмут в том трактире, где будут находиться, вина и переберутся к священнику, с которым надо будет, конечно, договориться заранее. Неясно было, как попасть к королю. Франсуаза пыталась перебирать варианты, но каждый казался ей наивным и глупым. Наивно стоять на пороге дворца: если ее и не прогонят оттуда, то Людовик может попросту пройти мимо, не заметив. Глупо бросаться к нему в ноги, как и на дороге, ее могут убить до того, как она произнесет хоть слово. Надо попытаться попасть во дворец. Можно попробовать назваться каким-то посыльным – Франс заметила, что они здесь катались постоянно, то от короля к кардиналу, то от герцога Орлеанского, то от кого-то из командующих. Если ее и заподозрят, то все равно могут провести к королю, пусть и в сопровождении кого-то. А далее, девушка уверена была, Людовик сможет вспомнить ее и согласится выслушать… Или не согласится. Нельзя было исключать, что его величество не обрадуется внезапному появлению девицы с ее желаниями и стремлениями, отвлекающими короля от необходимых дел. Уставший после тяжелого дня, разве он будет расположен выслушивать девушку? Он уделяет время лишь тем людям, с кем сам желал говорить… - Впрочем, это неважно, - вновь себе под нос прошептала Франсетт. – В этом случае я потерплю неудачу, переночую у священника и… Вот что делать в случае неудачи после, Франс не знала. Разумеется, она переночует, переберется потом вновь на постоялый двор, но как действовать затем, девушка не представляла. Возвращаться домой она не желала. Можно ли надеяться тогда отправиться в Париж и просить аудиенции королевы? Увы, Франсуаза полагала, что это будет попросту бесполезно: Людовик мог ее выслушать и понять, Анна Австрийская – вряд ли, она, по слухам, беспокоится только о своих друзьях. Может, не ее в том вина, кажется, отец говорил что-то о том, что королева лишена большей части своего содержания, а потому не в силах дарить милости просителям. Но понимала Франсетт и то, что дальнейшие ее решения будут зависеть от того, примет ли ее Людовик, нет смысла пока загадывать о других шагах, надо сосредоточиться на цели, которую она себе определила. Значит, ныне ей надо придумать, как попасть во дворец, чтобы там и дождаться короля. Подкупом не получится – наверняка этот способ уже пробовали многие и за то время, что девушка провела здесь, она хоть раз да услышала бы, как об этом шепчутся. Так что или слуги во дворце неподкупны, или это не помогает. А впрочем, подумалось Франс, между ней и другими придворными сейчас огромная разница: они толкутся на пороге или в приемной, куда их пустили, под своими именами, она же для всех сейчас не просто мужчина, но мужчина-мещанин. - Надо спросить у прислуги о какой-нибудь работе во дворце, - еле слышным шепотом предложила Франсуаза. - Любую? – уточнила Жульетт. - Любую, - уверенно подтвердила сестра. – Нам главное пройти во дворец, хоть на кухню, хоть в иное помещение. - А там останусь я одна, а вы… Франс кивнула, давая понять, что Жули все угадала верно: да, сестре придется делать вид, что они вдвоем работают, пока Франсуаза отправится к его величеству для разговора – через коридоры для слуг. Девушка плохо представляла себе эти пути, но все-таки хорошо знала по собственному дому, как их строят, так что была уверена, что дорогу отыщет. Сложность может возникнуть уже возле спальни Людовика – это последний бастион, который она или преодолеет, или вынуждена будет отступить. - Время позднее уже, пора идти, - позвала Жульетт. - Пора, - согласилась сестра. Час и вправду был поздний, а мушкетеры, разумеется, до сих пор не явились, пока и король не проехал в город. *** Девушки поднялись наверх, в общем зале и вправду становилось все более шумно, так что оставаться там было небезопасно. И только какое-то внутреннее упрямство не позволяло Франс уходить. Вот и в этот раз мадмуазель де Бертран, уже стоя на верхней галерее, не торопилась войти в свою комнату. - Франсетт, - тихо позвала ее сестра. – Идемте! Подождала мгновение, обдумывая, и вновь угадала состояние своей родственницы и подруги. - Он не приедет сейчас, - шепотом добавила Жули, решаясь на отчаянное. – Может быть, позже. Если хотите, давайте… Давайте поглядим позже, если будет не очень шумно, то и спустимся… - Спускаться незачем, - прервала ее Франс. – Но вы правы, мы… можем выйти сюда и узнать, что хотим. Отчего-то ей это решение до сих пор не приходило в голову, уходя в комнату, она не решалась более показываться оттуда, будто бы беспорядки внизу могли в любой момент перекинуться наверх. Наверное, могли бы, если бы там увидели женщину, но на какого-то мещанина никто и не глянет же. Девушки повернулись было к дверям, но в этот момент внизу скрипнула дверь – и Франсуаза вновь невольно обернулась. На пороге трактира появилась женщина. К ней, конечно же, поторопился навстречу владелец заведения, с поклонами приветствовал, спрашивал, что угодно сударыне. Та отвечала негромко – за гулом посетителей общего зала ничего не было слышно, а опущенная вуаль тем более глушила ее голос. Ровно также дорожный плащ скрывал фигуру путницы… И все равно, несмотря на то, что Франс не могла толком разглядеть ни фигуру дамы, ни ее лицо, что-то показалось девушке знакомым, и это что-то заставило ее вновь задержаться на галерее. Некоторое время спустя дама двинулась к лестнице – и Франсуаза немедленно подхватила Жули за локоть и утащила ее в спальню. - Что-то случилось? – пробормотала изумленная сестра. Но Франсетт не отвечала. Успокоилась девушка только в тот момент, когда заперла дверь на ключ. Прибывшая дама почти ничего не сделала. Она лишь начала поднимать вуаль, уверенная, что никто из присутствующих внизу ее не видит, а о том, что кто-то на нее смотрит сверху, она не догадывалась. Однако того, что Франс увидела, ей было достаточно, потому что вместе с движениями это вернуло девушку в прошлое. Графиня де Ла Фер… Тени, что вдруг вернулись к ней, все эти мысли, догадки, которые больше были похожи на чувства… Или именно они породили это видение? Может, ей все это почудилось от усталости и всех размышлений, которые ее терзали? - Она ведь там была? – спросила Франсуаза шепотом. - Та дама? – удивилась Жульетт. – Разумеется, была, она вошла в трактир и поднялась наверх. Вероятно, она остановится тут на ночь. - Вы разглядели ее? - Только увидела белокурые волосы. И, кажется, она достаточно молода… Но я стояла далеко… - А я близко… Франс тяжело опустилась на кровать. Она была уверена, что на их постоялом дворе, в трактире «Красная голубятня» появилась графиня де Ла Фер. Почему она тут? Она хочет увидеться… с мужем? Но знает ли он об этом ее намерении?