Дела прошлого

Несмотря на то, что к концу речи Атос понял, к чему ведет Франсуаза, все же скрыть изумление он не мог. Желание девушки и вправду было и дерзким, и амбициозным, идущим против всех правил. - Франс, вы понимаете?.. - Понимаю, - прервала его подруга детства. – Оливье, я знаю, насколько безумно звучит то, что вы слышите. Но для начала я не прошу вас делать меня владелицей всех земель. Как вы отдаете их в аренду моему отцу, так я прошу вас на следующий год отдать их лично мне, с соответствующими правами. - Только на год? - На год, - подтвердила Франсетт. – Разумеется, если после вы не поменяете мнение обо мне как хозяйке. - Я верю, что вы прекрасная хозяйка поместья… - Всеми делами занимаюсь именно я, - прервала девушка. – И я уверена, что доходов с этих земель достаточно, чтобы покрыть расходы. Убытки и долги – это… неразумные траты батюшки, я в этом не сомневаюсь. Доверьте управление мне, пусть теми землями, которые отец арендует у вас. - И вы полагаете, это спасет вас от разорения? - Как будет, знает разве что Господь. Я лишь могу сказать, что я знаю, как мне поступить и приложу все усилия, чтобы добиться успеха. - Такое решение… вызовет немало проблем. Будь вы вдовой… - А будь я вдовой, вы бы не колебались, подписывая бумаги? – ухватилась за эти слова Франс. – Боже, Оливье, неужели, чтобы получить толику доверия, женщина сначала должна покорно выйти замуж за ненавистного жадного старикашку, дождаться его смерти, а тогда уже получить возможность спасти себя? Вам не кажется, что подобный взгляд лишь воспитывает в девушках мысли о том, что брак с богатым знатным стариком – лучшее решение всех их проблем? Атос на миг опешил, а затем невольно улыбнулся. Да уж, мадмуазель де Бертран оставалась по-прежнему верна себе в умении странным образом взглянуть на все и перевернуть с ног на голову самые известные правила. Но нельзя не признать некоторую ее правоту, ведь его бывшая жена действовала именно таким образом. Правда, надо думать, с первым браком ей не повезло – муж был вовсе не стар и умирать в скором времени не собирался. А может, она искала еще и плотских утех в постели, вот и решила, что ей повезло. Умереть же всегда можно помочь – ядом Миледи пользовалась весьма умело. И кто знает, за кого она вышла замуж второй раз, возможно, лорд Винтер был очень немолод… - Я очень смутно представляю себе отношения мужа и жены, - продолжила Франс насмешливо. – Но мне не кажется, что через них супруга становится настолько разумнее, что ей наконец можно поручить управление поместьем. На этот раз граф не выдержал и тихо рассмеялся, отметив всю циничность высказывания подруги. Хотя была в этом и доля досады: если юная девушка вынуждена проделывать долгий путь через страну, чтобы просить защиты у короля или иного сеньора, если она вынуждена прятаться и рядиться в мужской костюм, рисковать своей жизнью, находясь рядом с войной, если ее взгляды становятся настолько приземленными – то справедливо ли это? И нет ли в этой несправедливости доли его вины, как судьи? Буквально только что он восхищался ее наивностью и чистотой, а через мгновение сталкивается с ее более чем рассудительными суждениями. Чего в ней больше? И чем она руководствуется все-таки, заведя этот разговор? Это и вправду отчаянный шаг или обдуманный наглый обман? Или он вновь и вновь приписывает грехи одной женщины всем другим, даже подруге детства? - Вы не правы, супружеская жизнь добавляет разума, - не удержался от насмешки над собой он. – Поскольку вы все слышали, то мне не надо вам приводить пример того, как великолепно влияет брак и на мужа, и на жену. - Безусловно, - фыркнула Франс. – Мужья учатся не верить ни женам, ни другим женщинам… - Никому, - вставил Атос. - Мне показалось, друзьям вы все же доверяете, хотя я более к ним не отношусь – разве не это влияние брака? - Простите, - искренне отозвался граф. – Я постараюсь вернуть свое прошлое к вам отношение. Вы правы, это сложно сейчас, возможно, не только из-за моего брака, но просто потому что мы стали старше. Однако вы не закончили: а чему же, по-вашему мнению и на примере моего брака, супружеская жизнь учит жен? - Главным образом искренности. И тому, что ее жизнь ничего не стоит – ее отец или муж вправе с ней сделать, что им вздумается, от продажи выгодному партнеру до повешения в собственных владениях. Атос помрачнел. Франсуаза говорила все с той же насмешкой, но горечи в ней было очень много. Или ему это так показалось, потому что била она по самому больному? До сих пор он был уверен, что его брак – это его собственная искалеченная судьба. Ну еще его жены, но это была ее вина. После Франс напомнила о том, что из-за его побега от ответственности могли появиться проблемы у других людей. А сейчас дала понять, что может быть и иное последствие: он относился ко всем женщинам настороженно, даже любезность этого скрыть не могла, друзья это чувствовали, как ощутила это и Франсуаза. И более того, в этот момент Атосу показалось, что он лучше понял страхи старой подруги. Она сейчас поставила себя на одну ступень с Миледи! Для него, графа, это было немыслимо, он не представлял, как можно сравнивать девушку из честной семьи и преступницу – одно это было сродни пропасти. Он избегал женщин любого происхождения теперь, подозревал обман и соблазнение, но никак не считал возможным даже упоминания, даже нахождения двух этих женщин рядом. Однако Франс смотрела на все иначе. Столкнувшись сама с тем, что ее жизнь полностью зависит от господина, она увидела себя равной преступнице, которую муж повесил! Для нее жестокость отца приравнялась к жестокости мужа, для нее было не так важно, что решение месье де Бертрана было несправедливым, а приговор графа де Ла Фер заслуженный. Девушка была изначально в положении подчиненной, знала, что ее муж может оказаться любым, его приказы могут быть жестокими несправедливо. И самое безумное для Атоса было то, что он это представление не опроверг, а полностью подтвердил! - Франс, я… простите, я хотел лишь пошутить… - Я тоже пошутила, - грустно усмехнулась девушка. – Видимо, очень неудачно. Не считайте это попыткой вас подтолкнуть к решению. Граф ненадолго прикрыл глаза. И понял, что в этот момент ему невыносимо тут находиться. Налет детства и его искренних разговоров ушел, вернулась девушка в мужском наряде, ее безумная просьба занять место владелицы фактически всего поместья – большинство земель месье де Бертран арендовал именно у Атоса… - Простите, Франс, - поднялся он. – Если позволите, я обдумаю то, о чем вы просили, пока я не готов вам ответить. - Конечно, - кивнула девушка. – Я хочу уверить, что готова лично отчитываться перед вами или вашим управляющим так часто, как только вы пожелаете. Если вы сомневаетесь в моих способностях… - Я сейчас сомневаюсь в своих, - буркнул граф. – Боюсь, что вряд ли в силах оценить вообще что-то. - Я понимаю, что вам нужно это обдумать. - Да, все так… - Атос собирался было уходить, но понял, что желал бы, тем не менее, все разузнать до конца. Прикинул, что у него есть еще хотя бы час, и спросил: - Вы не расскажете мне о том, как добрались сюда? Простите, если мое любопытство чрезмерно, но я хочу понимать, что вам пришлось пережить за это время. - Все было совсем неплохо, - успокоила его Франсуаза. – Пожалуй, пощечина отца и тот трактир, где мы остановились, меня потрясли больше. - Вы перечили ему? Почему он вас ударил? – немедленно напрягся граф. - Я… Нет, извините, Оливье, но я не хотела бы отвечать вам – мне не хочется унижаться, однако не хочу я и ругать отца. Просто так случилось, что это подтолкнуло меня к принятию решения уехать. - Вы весь путь проделали вдвоем с вашей сестрой? – не стал настаивать Атос. – Переодевшись в эти наряды? - Нет, лишь часть пути. Сначала мы ехали в женских костюмах, присоединившись к торговому обозу, решив, что с ними будет спокойнее всего, чем искать случайных попутчиков… Граф только кивнул, оценивая разумность действий девушки. Действительно, добираться можно было разными способами. Но мало какой из них был безопасен. Редкие общественные экипажи могли подобрать любого мерзавца, не лучше было дело и с речными судами: хотя часто это был самый быстрый способ куда-то добраться, потому что рек во Франции хватало, однако благородство пассажира не интересовало владельца лодки, он сажал того, кто готов заплатить. Мадмуазель де Бертран оказалась среди людей, которые были невольно связаны между собой, ведь если в торговом обозе оказывается негодяй, готовый напасть на женщину, то кто может поручиться, что он не ограбит и не убьет других путников? Франсуаза тем временем продолжала рассказ о том, как Жули убедила торговцев, что они едут к родне, тем самым обезопасив их вдвойне. Атос постепенно вновь успокаивался. Подруга детства повела себя в чем-то безумно, сбежав от отца и отправившись на осаду Ла Рошели. Но в то же время она действовала очень осторожно и умно. Рассказ Франс его даже захватывал… Вновь как-то незаметно в комнату вернулось состояние из детства. Девочка будто бы делилась выдуманной ею проказой, а он только мысленно отмечал те трудности, о которых он не догадывался, поскольку никогда не пытался смотреть на мир глазами женщины, а также кивал ее верным решениям этих проблем. Когда Франсуаза дошла до рассказа о Базене, то ненадолго замялась, очевидно, ей не хотелось делиться подробностями того, как она заставила слугу их сопровождать, как не была уверена, что можно рассказывать, отчего она его там видела. - Можете не объяснять, - предложил Атос. – Судя по всему, в Париже вы не пропускали интересные сплетни? Увиденный вами человек, надо думать, служит моему другу, не так ли? Вы услышали что-то про меня, поэтому обратили на него внимание, иначе вы не заметили бы обычного слугу. И был он с некоей дамой. Дальше вам оставалось лишь заставить этого человека поверить, что слушаться вас ему выгоднее, иначе часть его тайн окажется раскрыта. Все верно? - Да… - пробормотала она. – Но… как вы поняли? А! Конечно, между друзьями нет тайн, а слуга тем более рассказал? - Не знаю, что он рассказал своему хозяину, но тот со мной ничем не делился, - возразил граф. – Поверьте, дорогая моя Франс, между друзьями довольно тайн. И с годами становится все больше. - Это грустное… взросление. - Несомненно, - Атос вновь поднялся, но перед уходом взял ее ладонь в свою, поднес к губам. – Мне пора. Но я напомню, что вам не стоит покидать без нужды вашу комнату, пока мы вновь не встретимся и не поговорим. - Вы не мой супруг, ваше сиятельство, - вдруг фыркнула она. – Неужели я сбежала от отца, чтобы слушаться чужих приказов? - Я ваш друг, Франс, - не поддержал шутку Оливье. – И я не приказываю вам, но очень прошу. Вы обещаете? - Обещаю. Граф уходил, пряча улыбку, с настроением детства в душе. Но и со странно мучающей его досадой, что его приказов Франсуаза слушать не желает. Потому что она слишком свободна сейчас или… потому что он не ее супруг. *** Жульетт вернулась примерно через четверть часа после ухода Атоса, что дало Франсуазе время побыть в одиночестве и обдумать их беседу с Оливье. Нет сомнений, что он не был доволен ее выходкой и не представлял, что ответить на ее просьбу. Но сложно было понять, что больше повлияло на него: неожиданность и непривычность предложения Франс или обман бывшей жены, который приучил его теперь не верить никому из женщин. Разошлись они вроде бы друзьями, почти как в детстве, однако горечи в Оливье было гораздо больше. Он упомянул, что бывшую графиню казнили. Сообщил об этом вроде бы без капли чувств, но он отлично владеет собой, возможно, он просто смог скрыть все свои переживания. Все же в речи у него постоянно прорывалось разочарование. Понять это Франсуазе было тяжело. Она спрашивала Оливье, как бы он поступил, появись у него вдруг внебрачный брат или сестра. Но сама не в силах была бы сказать, а как бы она поступила, если бы вышла замуж и впоследствии обнаружила, что ее муж – преступник. Она не в силах была бы его казнить, разумеется, однако она не могла бы ответить, что бы сделала: сообщила бы суду или королю о супруге, чтобы его наказали, или умолчала, просто потому что она любит мужа. Одно дело, например, дуэли. Они давно были запрещены, но постоянно нарушались, поскольку указы короля шли вразрез с привычными правами каждого дворянина. То есть нарушения законов в данном случае не считалось преступлением в бытовом понимании большинства людей. И совсем иное дело воровство и убийства, которые люди осуждали. Франсуазе они тоже были противны, но она не могла представить себе любимого мужчину-преступника и как бы она на это отреагировала. Какой ныне Оливье? После всего, что с ним случилось, он не мог не измениться. И Франс не могла бы его осудить в недоверии к ней. И надо сказать, что во многом ей даже нравился такой граф де Ла Фер: решительный, уверенный, напористый в своих намерениях, справедливый. Может быть наоборот: не изменись он, не было бы и ее чувств? В детстве они были просто друзьями, подростками общались легко, Франсетт никогда не ожидала от него никаких чувств, а вот сейчас… Хотя сегодня она неплохо держалась, вроде бы за все время беседы с Оливье ничем не выдала своих чувств. И еще неплохо, что она сразу представила сестру: Франс заметила, что граф хоть и не осуждал ее, но определенно относился настороженно к Жули, то ли подозревая ее в чем-то, то ли не принимая ее как полу-дворянку. Наверное, осуждать он и не мог бы, ведь для него мадмуазель де Бертран была исключительно воспоминанием о детстве, а ныне, возможно, неглупой девушкой, желающей лично арендовать у него земли, но точно не была дамой его круга, в которой он мог бы увидеть будущую невесту. Неважно, что он и не собирается жениться, важно, что она попросту не может эту позицию занять даже на мгновение в безумных мечтах. Иначе он показал бы свое отношение к такому родству, скорее отрицательное. Оно сейчас оставалось нейтральным, что было даже немного обидно. Конечно! Какое дело высокородному графу до того, кто в родне у его слуги? Дочь арендатора для него не многим выше стоит, чем слуга, появляясь в его доме, она будет сидеть на праздничном обеде где-то в самом конце стола… - Он поцеловал тебя на прощание? – спросила Жульетт, появляясь на пороге и запирая засов. - Что?.. Франсуаза не выдержала и разрыдалась. Сестра невольно ударила именно по ее чувствам, попав в те мысли, которые в тот момент мучили девушку. Невинный шутливый вопрос прозвучал как насмешка над пониманием того, что никогда ей не быть с Оливье, никогда он не посмотрит на нее даже с капелькой тех чувств, которые он испытывал к своей бывшей жене, никогда она не сядет с ним рядом! - Ну что ты?! – Жули села рядом, охватила сестру за плечи. – Прости, я сказала глупость! Хотела посмеяться, что столько времени не прошло зря. - Нет, я… я сама… ты не виновата… Какое-то время они молчали. Франс всхлипывала, но постепенно успокаивалась, Жульетт продолжала поглаживать ее по плечам, но больше не знала, как поддержать. Только спустя некоторое время молчание было нарушено. - Его сиятельство отказался помочь? – спросила Жули, заметив, что сестра уже может связно говорить. - Он ничего не сказал… Был очень удивлен… - Тогда завтра попробуем попасть во дворец? - Нет… Атос… обещал дать ответ… А я обещала подождать, - вздохнула Франс. – Надеюсь, он… сможет приехать завтра. - Отлично, еще день это немного, - несколько наигранно весело отозвалась Жульетт. – Мы и дольше можем, ведь пока мы никуда не спешим? - Спешим, - признала Франсуаза. – Я хочу получить поддержку до того, как батюшка растратит все, что только можно. Если я получу обобранные земли и пустые кладовые, мне будет еще тяжелее что-то сделать. - А ты хочешь получить?.. Больше Жули ничего не сказала, пыталась сообразить, что именно хочет сестра. Та до сих пор не делилась своими планами, потому что не хотела, чтобы Жульетт считала себя обязанной ей, а та не расспрашивала, по привычке камеристки полагая, что это не ее ума дела, думать полагается господам. - Я просила его сиятельство передать управление землями мне, - призналась Франс. – Я надеюсь, он поймет, что я могу оказаться более эффективным арендатором, чем мой батюшка, хотя я и женщина. - Это… смело, - пробормотала Жули. - Или безумно, - фыркнула Франсетт. – Господин Атос выразился именно так. Но все же обещал подумать, что меня обнадеживает. А если и не согласится… Тогда я буду рассчитывать на удачу у короля, его сиятельство в этом вопросе обещал помочь. - Тогда действительно стоит подождать, - уже без шуток согласилась сестра. – Пока наши затраты это позволяют. - Позволяют, - Франс припомнила, что денег осталось мало, а отыскать тут хорошего ювелира точно невозможно. Но решила пока не думать об этом. – Однако я попрошу тебя в этот раз не убегать от нас. Если ты не хочешь участвовать в разговоре, можешь просто держаться в стороне и молчать. - Франсуаз, мне кажется… - Прости, но я буду настаивать. Это не моя блажь и я не боюсь оставаться наедине с графом. Просто я бы хотела, чтобы ты слушала то, о чем мы говорим, чтобы старалась понять и… в будущем, может быть, стать мне помощницей. - Извини, - смутилась Жули. – Я не подумала, что нужна тебе. Обещаю, завтра я не сбегу никуда. *** Новый день прошел опять в ожидании. И вновь, чтобы не думать о встрече, девушки занимались простыми делами, но на этот раз это можно было бы назвать подготовкой к возможной встрече с королем: достали платья, проверяя, чтобы все юбки были чистыми, заштопанными, а корсажи приводили в порядок, подбирая даже что-то вроде украшений к ним. Франсуаза не верила, что Атос даст ей согласие на аренду, но надеялась, что он и вправду добьется для нее аудиенции у короля. Может быть, тот сможет повлиять на графа, как это было в Париже. А может, все-таки отыщет место при дворе… Жалование фрейлины, если такое все же будет назначено, конечно, крайне скромное, а поскольку девушке полагается являться к королеве в должном виде, большая часть этих денег будет уходить исключительно на одежду и еду. Но все-таки Франс готова была принять и такое будущее, предполагая, что сможет помочь устроиться и Жули, может быть, тоже где-то во дворце. И все-таки жаль, что невозможно ей самой возглавить поместье. Конечно, не фамильный дом батюшки, пусть тот считает себя там хозяином, но управлять доходами и расходами, получаемыми с земель, арендуемых у Оливье. Но вряд ли граф примет ее предложение, для него оно слишком необычно, оно идет вразрез со всеми старыми законами, его невозможно даже оформить должным образом… Постепенно эта мысль заполняла девушку полностью, настолько, что Франсуаза уже была уверена в ответе Оливье. И принимала эту позицию, готовясь к тому, что просто спокойно кивнет в ответ на слова гостя. А после, разумеется, перейдет к разговору о том, когда она могла бы увидеть его величество. В течение дня Франсетт настолько во всем этом уверилась, что к вечеру уже думала о том, что попросту зря отложила решение, надо было сразу сосредоточиться на просьбе об аудиенции, тогда граф мог уже сегодня поговорить с королем. Атос появился вновь поздно вечером. И на этот раз Франс переоделась, решив встретить гостя в женском наряде, хотя и понимала, что рискует: а ну как до появления графа в комнату зачем-то решит заглянуть кто-то из посетителей трактира? Однако помнила взгляды Оливье на ее наряд, да и сама чувствовала себя без корсета неуютно и незащищенной, потому к вечеру уже оделась «как полагается». - Добрый вечер, мадмуазель де Бертран! – поклонился Атос на пороге. И немедленно в его взгляде отразилось одобрение – Франсуаза заметила это и похвалила себя за выбор костюма. - Добрый вечер, ваше сиятельство! – как полагается, отозвалась она и жестом пригласила гостя пройти и сесть. – Рада вас видеть живым и здоровым. Вы временно не участвуете в сражениях? - Благодарю. Осада всегда идет долго, сударыня, а для этого не нужно находиться постоянно в лагере, - граф занял стул рядом с девушкой, вновь бросил взгляд на Жули, очевидно ожидая, когда та уйдет. – Вы уделите мне время сегодня? Надеюсь, что не задержу вас надолго. Жульетт вопросительно глянула на мадмуазель де Бертран, готовая сбежать вновь на кухню. - С вашего позволения, я бы хотела, чтобы сестра осталась, - прямо объявила Франсетт. – Она может мне понадобиться, и я желала бы, чтобы она знала то, что от нее впоследствии может понадобиться. - Как вам будет угодно. Что ж, тогда перейдем к главному, и чтобы не оттягивать, я дам ответ вам сразу… Девушка кивнула и внутренне подобралась, чтобы не показать своего разочарования. А после сразу же перейти к иному разговору, уточнить, планирует ли Атос обсудить с королем эту тему сам или позволит высказаться ей. Лучше бы второе, возможно, в этом случае Людовик даст ей шанс. - Я готов уступить вашей просьбе, хоть это будет и непросто, - объявил граф. – Однако у меня есть еще некоторые условия.