Дела прошлого

Усталость от целого дня в седле соединялась с мыслями, которые одолевали Франсуазу все это время. Их то ли спор, то ли дружеское предупреждение вновь заставили девушку сомневаться в необходимости признаваться в своей дерзости. Опасения действий барона никуда не делось, конечно, однако желания лгать и что-то придумывать тоже не появилось, в то время как разговор с графом показал ясно: Оливье хоть и был достаточно любезен к Жули, но не был готов относиться лояльно к неподобающему поведению. Атос перешел к разговору о проживании в замке, давал советы, в основном сводящиеся к тому, чтобы ей быть осторожной и никого не принимать, никуда не ходить… Франс только и оставалось, что согласно кивать. Может ли верное будущее поведение исправить прошлое? Дать понять, что одна ошибка, отчасти вынужденная, еще не причина для ее осуждения? Так или иначе, но ныне Франсетт всерьез была настроена тихо сидеть в замке, занимаясь рукоделием и прогуливаться разве что в саду поместья, не попадаясь никому на глаза и уж тем более никого не посещая. А еще, думалось девушке, глупо сейчас заводить разговор о ее промахе. Торопливый рассказ в дороге будет воспринят плохо, если же в поместье графа уже ожидает «жалоба» от барона, то спешные оправдания будут еще и жалкими. По всему выходило, что оставить все разговоры лучше на следующий день… Это решение показалось ей не лучшим, когда они уже почти завершили ужин – на пороге появился слуга с письмом, притом приведенный Гримо без приглашения. В первые мгновения Франсуаза не узнала этого человека, она его даже толком не видела, поскольку в страхе смотрела на разворачиваемое Атосом послание, уверенная, что это и есть ее приговор – сообщение от месье де Шовиньи. А еще это приговор для графа, ведь он не потерпит резких выражений, даже если будет знать, что они справедливы. Что будет после того, как он вызовет барона на дуэль? Одного лишь вызова достаточно, чтобы отправить Атоса на эшафот! В какой-то момент Франс даже почудилось, что на лице графа отразился… страх?! Но немедленно же она увидела привычную непроницаемую маску спокойствия. Оливье как раз говорил ей о безопасности, когда девушка наконец узнала прибывшего слугу, пусть тот и вместе с Гримо покинул комнату, исполняя указания мушкетера. Но память уже проснулась – конечно! Этот человек – на службе одного из друзей графа, а значит, он и привез что-то, касающееся их. - Что-то случилось? – прервала она попытку Атоса ее успокоить. – С вашими друзьями все в порядке? - С ними да, - ответил граф. – Но… опасность может угрожать другому человеку. Франс, простите, что я не в силах уделить вам много времени, мне лучше уехать так скоро, как только это возможно. Вам что-то еще нужно? - Нет, я отлично себя чувствую тут, я так благодарна вам за вашу заботу! Пожалуйста, не беспокойтесь, я не хотела бы мешать вашим делам. - Вы мне не мешаете, - вздохнул Оливье. – И, поверьте, я очень волнуюсь за вас. Просто сейчас, я надеюсь, вам ничего не угрожает, в то время как там может быть необходима моя помощь. - Я обещаю вам, что буду сидеть тихо и незаметно, - улыбнулась Франсуаза. – Вам не о чем беспокоиться. - Не сомневаюсь в вас! Только в этот миг девушка осознала, что Атос держит ее ладонь в своих руках, успокаивающе поглаживая. И… это было настолько приятно, настолько спокойно, что верилось – все и вправду будет хорошо, после, когда он вернется, они все обсудят, граф полностью одобрит ее действия и затем, как и обещал, позволит ей управлять поместьем и землями батюшки. А еще отчего-то хотелось, чтобы это осторожное нежное прикосновение превратилось в силу… - Франс, вы мудры и осторожны, - Оливье тоже понял, что делает, и отпустил руку подруги. – Потому я прошу понять, что все ограничения необходимы для вас самой. Я… пожалуй, я должен быть с вами откровенен. Франсетт почувствовала укор, пусть и понимала, что Атос вовсе не пытается ее в чем-то упрекнуть, он использовал обычный оборот речи, подводя к тому, что должен ей сказать больше, чем до того. Зато безумные мысли, которые захватывали ее, заставляя желать страстных объятий графа, отступили, вести беседу стало проще. - Вы всегда откровенны, Оли, - заметила девушка. - Вы слышали мой разговор с кардиналом, - мужчина, кажется, не обратил внимание на ее комплимент, зато понизил голос. - Да, - подтвердила Франсуаза. – И вы были… почти дерзки, нет? - Возможно, - внезапно согласился Атос. – А его преосвященство – человек мстительный, притом имеющий на службе таких агентов, как Миледи. - Он преследует вас? – взволновалась девушка. - Нет, но я допускаю, что он может быть опасен вам. Потому я прошу не только не бывать нигде, но и не принимать ничего… даже если это будет от того, как вам кажется, кого вы отлично знаете. - Вы имеете в виду… от вас? – не поняла Франс. - Подделать письмо легко, - грустно усмехнулся Атос. На этот раз мадмуазель де Бертран ощутила дрожь, в сравнении с прошлыми угрозами, которые казались отстраненными, далекими, а, главное, вполне преодолимыми – все же в споре с отцом граф мог защитить Франсетт, сам же Оливье мог и принять доводы девушки о ее переодевании и риске, которому она подверглась в Шатору – в сравнении со всем этим нынешняя опасность была реальна. - Франс, не надо бояться! – Атос вновь взял ее за руку, отчего по телу девушки пробежала дрожь – но теперь уже приятная, успокаивающая. – В замке вам ничего не грозит, я лишь прошу вас не рисковать понапрасну. - Могу я тоже вас попросить? - Не рисковать? – чуть улыбнулся граф. Франсуаза с досадой прикусила губу. Она не хотела показывать свои чувства, но все страхи за него соединились с тем ужасом, который пришел от слов Атоса, от понимания того, что все истории о посылках с отравленными перчатками или сорочками могут быть страшной правдой. - Франс! – тихо позвал ее мужчина. – Мы ведь друзья, так? Вы можете говорить со мной о том, что вас беспокоит. - Да, мы друзья! – ухватилась за его слова девушка, попутно с жаром сжав его руки. – И я стольким обязана вам! Я очень волнуюсь за вас, я волновалась, когда вы были на осаде, но сейчас, когда вы говорите о такой угрозе… - Мне ничего не грозит. - Грозит, - прервала Франсуаза. – Простите меня, но я о многом расспрашивала Гримо, он говорил, как вы рискуете… - Гримо говорил?! – не удержался Атос. - Ох, наверное, это нельзя назвать подробным рассказом, но все-таки он упомянул кое-что о ваших… приключениях с вашими друзьями, например… о вашем геройстве на бастионе, его все в округе обсуждали. - Кажется, Гримо начал многое себе позволять, - бросил граф. - Это… Надеюсь, это не значит, что вы накажете его? – прошептала девушка. – Поверьте, он не раскрывал никаких тайн! - Конечно, не раскрывал, - равнодушно согласился мушкетер. – Он никогда бы не посмел такое сделать, иначе я не взял бы его на эту службу. Однако, оказавшись вдали от меня, он приобрел странные привычки. - Вы так называете то, что Гримо начал… говорить? - Мне это мешает, - объяснил Атос. Франсуаза торопливо спрятала улыбку, может быть, в таком поведении Оливье была жестокость в отношении слуги, но, в то же время, в этом было что-то детское, возможно, потому что это было нелюбезно, тем самым это было не должное поведение, а самое естественное, привычное графу. - Вы… позволите мне проводить вас? – девушка вновь сжала руку Атоса, в волнении забывая о необходимости скрывать чувства. - Я уеду очень рано, - возразил мушкетер. Он опустил взгляд, глядя на их соединенные руки, вот только не пытался высвободить ладонь, даже слабо пожал пальчики Франсуазы. - Д-да… конечно… - а вот она смутилась и осторожно вытащила ладошку. – Простите мне мое беспокойство… - Ничего, мне даже приятно. - Приятно? – растерялась Франсетт. - Обо мне давно не заботились дамы, особенно… - Особенно? - Особенно дамы, которым я доверяю, - с улыбкой завершил Атос. – Проводить вас в вашу комнату? - Буду вам признательна! – встряхнулась она. Граф предложил ей локоть, и Франсуаза с удовольствием ухватилась за него, желая продлить их мгновения вместе. Надо было, наверное, сказать что-то важное, что-то ободряюще и… останавливающее Оливье от возможных драк, вот только в голове было совершенно пусто, она никак не могла подобрать хоть какие-то слова. - Доброй ночи, Франс! – пожелал мушкетер, когда они оказались возле двери в спальню, отведенную девушке. - Вы так и не дали мне обещание! – выпалила та. - Какое обещание? - Оли, пожалуйста! Вы можете дать мне слово, что… Ох, я понимаю, что жизнь военного – это сплошные драки и… Она запнулась, растеряв те немногие слова, которые пришли в голову. Ей хотелось показать свою заботу, но девушка понимала, что это может выглядеть как сомнение в его храбрости, а еще это может выдать ее чувства – довольно того, как она назойливо цепляется за руку мужчины. - Франс, уже поздно, - успокаивающе произнес Атос, мягко улыбаясь ей. – Сегодня был очень тяжелый день, после всех переживаний, после раннего подъема и долгой дороги вам нужен хороший сон. - Наверное, вы правы, - поторопилась согласиться Франсетт, решив, что это лучшее, что она может сделать в данный момент. – Я слишком устала, мне лучше отдохнуть. И еще больше отдых нужен вам, у вас на сон осталось лишь несколько часов. И… раз уж вы не хотите, чтобы я провожала вас, я пожелаю вам сейчас удачи. - Благодарю вас, Франс. - Благослови вас Бог! - Доброй ночи, друг мой! - Доброй… Девушка закрыла за собой дверь в спальню, заставила себя заняться вечерним туалетом, не привлекая к этому никого – за время путешествия она научилась справляться одна, в том числе с подготовкой ко сну. Спать ей, однако, совершенно не хотелось… *** Арамис понимал, что его уход от герцогини во многом похож на бегство, но ему необходимо было спешить – смертельный дар уже был отправлен Констанции. Мушкетер допускал, что он и его друзья не успеют, неизвестно, как давно отправился посыльный Шеврез, но просто так сдаваться не собирался. Он дал указания Базену, пока писал записку, где искать Атоса, и все это – за столом трактира на выезде из города, где молодой человек остановился перед тем, как отправиться в Бетюн. Он только и успел это – выпить стакан вина и съесть холодный омлет, позволяя накормить и напоить лошадей. Ну и пригрозил слуге, зная о его лени, что если тот не поторопится, то сильно об этом пожалеет впоследствии. В дорогу он отправился, хорошо понимая, что догнать д’Артаньяна и Портоса вряд ли получится, все-таки гасконец торопится к возлюбленной. И в этом Арамис был прав. У д’Артаньяна не было причин волноваться за Констанцию, он не подозревал о том, что ей может грозить опасность, но все-таки ему не терпелось увидеться с любимой, так что он не собирался тратить время по пустякам, даже несмотря на то, что Портос был не против посидеть с бутылкой в придорожной таверне. Это была одна из главных причин, отчего гасконец не стал препятствовать отъезду Атоса и Арамиса, даже воздержался от шуток, правда, теперь они теснились у юноши в голове, заставляя представлять, как он все это скажет впоследствии. Хотя Арамису уже доставалось – Портос не мог упустить возможность подсмеяться над тем, что их друг-аббат отправился на свидание к белошвейке в карете с гербами. Правда, сам Арамис этого не слышал, весь поток из неостроумных шуток обрушился на д’Артаньяна, который первое время поддерживал смехом грубые остроты, но затем лишь порой посмеивался в ответ. - А что же Атос? – вдруг спросил мушкетер-гигант, пользуясь тем, что друзья делали передышку, ехали медленно, пустив лошадей шагом. - А что с ним? – не понял гасконец. - Вы знаете, какие дела заставили его уехать? Д’Артаньян замялся с ответом. Вроде бы в отъезде Атоса не было ничего таинственного, он прямо сказал, что отправляется в свое поместье. Вот только никаких подробностей он не озвучил, так что, делясь своими наблюдениями о чувствах друга, юноша немедленно превращался в деревенскую сплетницу. - Я знаю то же, что знаете вы, друг мой, - нашелся с ответом д’Артаньян. – Атос уехал в родовое поместье по делам. - И все? – разочарованно протянул Портос. - А что же еще? - Но что могло заставить его нас оставить? Вам не кажется, что последнее время он… слишком часто куда-то исчезает, ничего не объясняя? - Вы считаете это странным? - Ну если бы это были вы, так занятые мадам Бонасье, или наш дорогой аббат с его платочками и кузинами… - Или еще один наш общий друг, - гасконец бросил на собеседника лукавый взгляд. – Знаете, тот, которому так покровительствуют знатные маркизы и герцогини, но он не так прост, чтобы поддаться их щедрости, в то время как его сердце занято самой знатной дамой Парижа, живущей на самой скромной его улице… - Вы правы! – поторопился прервать его Портос. – Чужие тайны – это то личное, на что каждый из нас имеет право. - Именно так, - кивнул д’Артаньян, довольный тем, что завершил разговор. Некоторое время они действительно ехали в молчании, гигант, видимо, обдумывал то, насколько каждый из них полон тайн и насколько все они известны лишь одному из них. Во всяком случае именно об этом размышлял сам гасконец, довольный тем, что он может контролировать всех вокруг себя. - Погодите-ка, - вдруг прервал молчание Портос. – Но если все эти тайны касаются… дам, то Атос отправился… к женщине?! Д’Артаньян хотел было ответить… и промолчал, только улыбнулся одними уголками губ. В конце концов, все уже и вправду было произнесено. Поверит ли гигант в это или отмахнется – его решение, а юноша не хотел провоцировать выдумки об Атосе. Черт побери! Сам гасконец был уверен, что его старший друг влюбился, ему нравилось подшучивать на эту тему. Вот только это же был Атос! Этот человек может никогда не признаться в собственных чувствах – просто ради тех правил, которые он установил в отношении женщин. Ну или пройдет немало времени, прежде чем он поймет, что не все из них – подлые интриганки и преступницы. Пожалуй, ныне самое худшее для него – это выслушивание пустых шуток от Портоса. Так что нет, лучше ни во что не посвящать простодушного гиганта. И д’Артаньян молча пришпорил лошадь. *** Граф привык отдыхать в то время, которое у него было – жизнь военного приучила довольствоваться малым. Так что встал он за час до рассвета, до того, как к нему явился Гримо, чтобы сообщить, что все готово к отправлению. Вечером он заставил себя выбросить из головы все, что касалось Франсуазы, чтобы суметь быстро уснуть, не позволял он себе лишних мыслей и во время утреннего туалета и завтрака, хотя воспоминание о ее ладони в его руках, о ее испуганном взгляде на него так и преследовали мушкетера. Когда же Атос вышел во двор, не думать о девушке стало невозможно – она появилась на пороге дома следом за ним. - Франс? – удивленно взглянул на нее граф. - Доброе утро, Оливье! – приветствовала его подруга. - Вы рано встали. - Я не могла уснуть, - покачала головой девушка. – Есть кое-что, о чем нам надо поговорить, о чем я должна была сказать вам раньше… - Франс, разве это не может подождать до моего возвращения? - Я думаю, я справлюсь быстро. Вы ведь можете задержаться еще… на четверть часа, не больше? - Я к вашим услугам, - только и смог отозваться Атос. Он приглашающим жестом предложил девушке занять место на скамье во дворе замка, полагая, что даже короткий разговор ей лучше вести сидя, раз она упомянула, что не отдыхала всю ночь. - Что же случилось? – спросил мушкетер, садясь рядом. - Я должна признаться вам, что не сидела в Шатору так тихо, как мне бы следовало, - выпалила Франсуаза. Граф мысленно усмехнулся. Он и не сомневался, что непоседливый, в чем-то даже бунтарский характер подруги не позволит ей смирно сидеть дома. Однако не было похоже, чтобы это привело к дурным последствиям. - Это произошло почти внезапно, - продолжала тем временем Франс. – Одна из дам в церкви заговорила со мной, говорила очень… надменно, и я… - Решили поставить ее на место? – угадал Атос. - Да, - со вздохом призналась подруга. – Кроме того, я желала проверить свои способности влиять на мнение общества. - И у вас получилось? – невольно вырвалось у графа. - Удивительно, но да, - кивнула Франсетт, и у нее на лице появилась довольная улыбка. – Мы говорили об этом вчера, я потому и утверждала, что лично прошла через это, я убедилась, что обществом можно управлять. - Что ж, я… рад за вас, - пробормотал мушкетер, никак не в силах понять, почему девушка решила об этом сообщить прямо сейчас. - Мне тоже понравилось то, чего я смогла достичь, я рада, что смогла лучше понять, что и как мне следует делать… Однако я не очень довольна тем, какими методами мне пришлось этого добиваться. - Ага! – прищурился Атос. – И что же это за методы? - Те, которые претят вам более всего… Притворство. Мужчина не ответил, поскольку совершенно растерялся. Разумеется, он ненавидел притворство и ложь, хотя и допускал лукавство и возможность избежать прямого ответа на вопросы, прощая подобное друзьям. Можно ли сказать, что он не простит такое подруге детства? Пока он не знал. Но хотя он понимал желание Франсуазы поделиться тем, что ее мучило, все же не видел в этом ничего срочного. - Франс, я не могу сказать, что одобряю вас, - начал было он. - Я играла роль, - прервала девушка. – У меня не было с собой вещей, и мне не пришло в голову ничего лучше, чем показать себя столь же дерзкой интриганкой, как… одна известная вам дама. Поэтому я переоделась… - Вы взяли пример с герцогини де Шеврез и переоделись в мужское платье?! – наконец сообразил граф. - Все так… Мне очень жаль… Я поступила глупо. Не могу сказать, что не получила отличный урок и своего рода силы, которые могут мне помочь. Однако я поступила неразумно – доказательство этому то недовольство, которое я вызвала у барона де Шовиньи. Теперь я даже не знаю, как он может поступить… Вот на этот раз Атос едва сдержал ругательство. Мало ему угроз, от которых он прячет девушку, но теперь оказывается, что вскоре тут может оказаться еще и батюшка Франс, требуя выдать ему дочь. А может, так и следует поступить? Зачем он ввязывается в ее авантюру, к чему потакает ее детским желаниям, мечтам видеть себя королевой-регентшей?! Граф на миг встретился взглядом с Франс и… - Я… я думаю, нам стоит это обсудить после моего возвращения! – все, что он смог выпалить в этот момент. Атос резко поднялся и направился к лошади. - Оливье! – вскрикнула Франс, вскакивая следом. - Мадмуазель де Бертран! – сухо отозвался мушкетер, ненадолго остановившись. – Я с удовольствием обсудил бы те глупости, которые наполняют вашу хорошенькую головку, и тех демонов, которые эти мысли подсказывают вам, однако боюсь, что сейчас для этого не время, я должен быть рядом с тем… кто достоин спасения. - Да, я понимаю, - тихо ответила девушка. В ее голосе слышались слезы, но Атос не смотрел на нее и не собирался поддаваться той жалости, которая жила в нем, которая стремилась защитить старую подругу, которая шептала, что прежде, чем ее судить, следует подробнее разобраться во всей ситуации. - Господин граф! – донеслось до него, когда он уже вскочил в седло. Мушкетер по-прежнему не обернулся, но не тронул поводья, что, видимо, позволило девушке сделать вывод, что он ее слушает. - Вы правы, - с горечью произнесла она, - я совершила немало ошибок, виной чему моя гордость. Я сказала все это вам не для того, чтобы думать о себе лучше, чем есть. И… и не для того, чтобы вы отменили ваше намерение помочь мне. - В самом деле? – не удержался Атос от иронии. – Тогда для чего же вы мне это сказали, сударыня? - Потому что… потому что надеюсь на вашу справедливость. Граф не ответил, больше он оттягивать не стал, пора было отправляться в Бетюн.