Дела прошлого

Тот ужас, который накатил на Франсетт и заставил ее потерять сознание, ничуть не развеялся, а только усилился, когда внезапно рядом прозвучал выстрел. Девушка пришла в себя, дрожа от страха. Кто стрелял? Один из этих бандитов? В кого?! Может быть, в нее? Она не чувствует себя, наверное, не почувствует и боли! Девушку попытались поставить на ноги, заставить идти самой, но она не в силах была двинуться, хотя именно в этот момент ей хотелось бежать – но куда-то подальше от всех, в первую очередь от похитителя. Франс в испуге дернулась, попыталась вдохнуть поглубже, забывая про кляп, и… Воздух немедленно закончился, горло перехватило – и девушка во второй раз лишилась сознания. Когда она вновь пришла в себя, то не успела еще ничего увидеть, в первую очередь она почувствовала – ее ничто не сдерживало, по телу гулял холод ветра. Девушка в ужасе схватилась за ткань корсажа, прижимая к себе, попутно отметив, что сорочка на месте, и вообще… Теплое прикосновение и слова дошли до нее не сразу, но она услышала главное. Голос Атоса. И его обращение к ней. Нет, не может быть! Оливье нет тут, он вообще, вероятно, мертв! И тем более он не может называть ее любимой! Тени… Мечты… Глупости… - Франс, дитя мое, - говорил все тот же голос. – Вы слышите меня? Что эти мерзавцы сделали с вами! Признаваться в том, что она слышит того, кого тут не может быть, то есть готова говорить с духом графа, очень не хотелось. Но… возможно, он явился сюда, чтобы передать то, что Оливье не успел сказать ей при жизни? Франсуаза медленно кивнула, подтверждая, что слышит и готова общаться – пусть хотя бы так она сможет попрощаться с ним! - Вы… ушли от меня, - прошептала девушка. - Да, простите, - отозвался дух. Но теплое пожатие руки было столь реальным, что мадмуазель де Бертран была готова поверить – она теряет разум. - Я хотела поехать к вам, - продолжила Франсуаза, которая уже могла глубже дышать, силы постепенно возвращались к ней, а вместе с ними выступили слезы. – Я так хотела вновь увидеть вас! - Поехать ко мне? – изумился граф. – Франс, я же просил вас не покидать замок! Что опять вы натворили?! - Вы сами позвали меня… и я так жалею, что не послушала свое сердце! - Куда позвал?! – продолжал говорить странное дух. – Франс, дитя, я не стал бы вас никуда звать! - Но ваш посыльный прибыл… - Что ж, ясно, - почему-то объявил он. – Давайте вернем вас в замок, вам нужно согреться и отдохнуть, после вы расскажете мне все подробнее. Франсетт послушно поднялась на ноги, опираясь на мужчину и кутаясь в порванные одежды. В этот момент Гримо – надо же, он тоже тут? – накинул на плечи дамы плащ, Атос расправил складки, чтобы укутать девушку. Немедленно стало теплее и уютнее, но Франсуаза не поддавалась этому обманчивому чувству, все это не может быть правдой, все это лишь чудится ей – граф не мог оказаться рядом и… тем более не стал бы называть ее любимой! Это ничем, кроме ее мечтаний, нельзя объяснить! Атос подсадил ее на лошадь, вскочил в седло следом. Вновь тепло, от его близости к ней, девушка спиной прижималась к его груди, хотя разум твердил, что все это ей кажется, на самом деле она по-прежнему без сознания, ее тащит куда-то похититель… Они объехали замок, появились в воротах, отчего немедленно стало шумно – навстречу выбежали несколько слуг, кто-то удивлялся появлению господина, кто-то поражался тому, что с ним Франсуаза, а кто-то просто исполнял свои обязанности, принимая лошадь и бросаясь привести в порядок комнату хозяина и быть готовыми подать все то, что он может потребовать, от ванны до ужина. Мадмуазель де Бертран пришла в себя, лишь когда к ней подбежала сестра, вслух ужасаясь тому, что случилось с Франс. - Как это произошло?! – бормотала Жули. – Где ты была?! - Я и сама не понимаю, - отозвалась Франсуаза. - Полагаю, сестра лучше позаботится о вас, - вдруг решил Атос. – Я оставлю вас, когда отдохнете, прошу – я готов поговорить с вами. И немедленно рядом с ней стало холодно. - Он… реальный, - пробормотала девушка, увлекаемая в замок. - Конечно, реальный, - непонимающе моргнула Жульетт, - какой же еще? Поразительно, да? Наверное, рана оказалась вовсе не так опасна. - Наверное, - растерянно ответила Франс. Она толком и не слышала, что говорит сестра, уж тем более не понимала смысла, куда более ее заботила иная мысль: если Оливье реален, если он вправду вернулся, то… его слова тоже ведь были реальными? *** Атос не успел рассердиться на слова девушки о том, что она собиралась покинуть замок, едва раздражение на пренебрежение его указаниями возникло, как продолжение все расставило на свои места: тот человек, который, по словам похитителя, отвлекал внимание, убедил Франс в том, что с графом случилось какое-то несчастье, поэтому она и желала уехать. И все же этого не сделала… Бедная девочка! Сколько всего ей пришлось пережить! Она до самого замка была явно не в себе, испуганная и будто бы не до конца уверенная в том, что видит. Атос и сам не мог поверить в то, что случилось. Как же удачно он успел! Какое счастье, что он отправился другой дорогой! Господь Всемогущий, спасибо, что отправил этим путем, что уберег его Франс! Именно поэтому граф, поднявшись в свою комнату, в первую очередь опустился на колени перед распятием. И уже после, вознеся молитву, сообразил… Он признался. Он сказал Франсуазе о своих чувствах! Он был настолько испуган за нее, что слова о любви вырвались сами собой! Правда, Франсетт не придала этому никакого значения. Слышала ли она его в тот момент? Понимала ли, что он говорит? Ведь именно от этого зависит, как ему далее следует действовать. Если девушка все понимала, но сделала вид, что этого не было, значит, она не хочет принимать его чувства, она избегает его любви. Или все-таки?.. Граф вновь ощущал себя мальчишкой, на этот раз тем, который влюбился, но не понимает, отвергнут он или с ним просто играют. Хотя… нет, Франс не стала бы играть его чувствами, она всегда была слишком великодушна. То есть либо она любезно сделала вид, что не услышала его признания, позволяя ему сохранить честь и не уронить себя недостойной просьбой, либо была столь расстроена, что не услышала случайно вырвавшееся обращение. В прошлом Атос ухватился бы за первое, он постарался бы убедить себя в том, что это тоже знак, что следует сделать вид, будто никакого признания и не было. Но нет, не теперь. Он едва не потерял Франс, что, если не это, ясно показывает, насколько нужна ему эта девушка рядом?! Да пусть у нее будут какие угодно родственники, но это не испортит ее саму! И единственное, что может остановить мушкетера - ее прямой отказ… Прямой разговор может стать болезненным, но он предпочтет наконец разобраться в чувствах! Правда, донимать девушку в ее состоянии Атос не желал, поэтому попытался успокоиться, занялся своим туалетом, а попутно вызвал управляющего, чтобы узнать обо всех делах в свое отсутствие. Мэтр прояснил то, о чем граф и так догадывался, подробно пересказав и о приезде странного посыльного, и о намерении Франс уехать, которому пришлось помешать, и то, как после девушка, испуганная и расстроенная, вышла погулять, а после куда-то исчезла, отчего в замке все переполошились. Атос только вздохнул, слушая это. Мадмуазель де Бертран вновь поддалась чувствам и своеволию… однако ныне мушкетер был склонен смотреть на это иначе, потому что эти чувства поддерживали ту надежду, которую он сам в себе разжег. А еще мэтр Журнэ изрядно удивил, когда пересказал о тех приготовлениях, которые были сделаны к празднику. Граф уже и позабыл, что приближается Рождество… да что там! Праздник завтра! Если бы Атос не приехал сюда сейчас, он и не вспомнил бы, пожалуй, что отпрашивался из полка именно по этой причине. Зато обо всем помнила Франсетт, и сделала все самым лучшим образом: не нужно было принимать никого из соседей, но нельзя было сказать, что он не проявил к ним внимание. И теперь Атос мог просто тихо отметить праздник с друзьями и… самой Франс, если она еще пожелает тут быть. - Вы все сделали наилучшим образом, - успокоил управляющего, волнующегося за решения, граф. – И я особенно признателен вам, что вы охраняли мадмуазель. - О, ваше сиятельство, я сожалею, что не уследил… - Вы не могли, - успокоил его Атос. – Вы ожидали опасности от другого. Может быть, так даже лучше: если бы мадмуазель де Бертран вышла к посыльному, он мог бы попросту убить ее, вряд ли этот человек щепетилен. Мэтр почтительно поклонился. - Если мадмуазель лучше, то велите подавать ужин, - распорядился Атос. – А также проследите, чтобы после оставались горячие блюда до самого позднего часа – мои друзья могут решить ехать так долго, как только это возможно, поэтому будьте готовы принять их, даже если это будет посреди ночи. - Могу я осведомиться, сколько их будет? - Семеро, одна дама… но, возможно, она будет в мужском костюме. Гримо знает их в лицо, обязательно пошлите за ним. - Да, месье. А если мадмуазель не готова спуститься к ужину? - Она сама выразит свою волю, поступайте по ее приказу. Если она будет себя плохо чувствовать, обязательно пошлите за лекарем. Управляющий потоптался, не решаясь спросить. - Что-то еще? – с любопытством глянул на него граф. Он догадывался, что гложет мэтра Журнэ: девушка, которой оказывают столько внимания в замке, более всего подходит для роли хозяйки поместья. Хотелось бы, чтобы и Франсетт понимала это… - Нет, месье, простите, - поклонился управляющий. – Я лишь хотел оповестить вас, что за ваше отсутствие вам пришло одно письмо. Оно на столе. - Благодарю. Ступайте! – отпустил его граф. И, чтобы занять себя и успокоиться, налил бокал вина. Пока он не должен мешать Франс, нужно дать ей время, после он лично и спросит ее о самочувствии, и… придумает, как заговорить о том, что так занимает его мысли. Мушкетер бросил взгляд на письмо. И поморщился, увидев имя барона де Шовиньи. Какой все-таки упрямый человек! *** Атос был прав в своих догадках, что друзья будут ехать столько, сколько смогут, однако мадам Бонасье была не лучшим наездником, потому добраться до Ла Фера тем же днем они никак не успевали, когда это стало очевидно, им пришлось еще на одну ночь остановиться в трактире по дороге. Констанция была уставшей и совершенно разбитой после известия о предательстве свой покровительницы, ее настроение передалось д’Артаньяну, потому гасконец тоже был молчалив и хмур. Арамис тоже всю дорогу был погружен в свои мысли… Бедняге Портосу оставалось только скучать. И с этой скукой приходили размышления о том, что же случается в жизни его друзей и его личной. Атос оказался графом де Ла Фер. Одно только это известие могло затмить любые, и если раньше Портос не задумывался об этом, то лишь потому, что у него не было на это времени. А вот теперь минут и часов было предостаточно, гигант никак не мог выбросить из головы, что Атос, тот самый человек, кем Портос и раньше всегда восхищался, кому пытался подражать, этот Атос оказался графом! А кто тогда Арамис? Скрывающийся от врагов епископ? Портос чувствовал себя как нельзя более несчастным. Псевдоним был прекрасен, потому что позволял ему притворяться, будто за этими звуками прячется знатный вельможа вроде… да, вроде графа или хотя бы барона! Но на деле за именем Портос скрывался простой месье дю Валлон – человек, обладающий дворянским именем, за которым не было ни богатого поместья, ни иного дохода… Роман с госпожой Кокнар был хорош, поскольку позволял тянуть деньги из сундука мэтра Кокнара. Однако прокурорша не была той женщиной, на которой можно жениться – ну как с такой выходить в свет?! Хотя следует признать, что деньги этой женщины заполучить было бы неплохо – они позволили бы купить Портосу неплохое поместье. Еще более грустными были намеки на то, что Атос влюблен. Проигрывая другу в стати, Портос щеголял в дорогих нарядах и хвастался успехом у дам. А вот теперь оказывается, что у Атоса есть возлюбленная. Кто она, неизвестно, но такой человек, как он, не станет связываться с потерявшей молодость прокуроршей, наверняка это очаровательная маркиза или даже герцогиня. Вот отчего кому-то в этой жизни достается все, а кому-то – ничего?! Почему в него не влюблена молодая вдова барона? Или будь мадам Кокнар хотя бы лет на десять моложе, чтобы ее очарование оправдывало ее происхождение! Взять вот д’Артаньяна, он был доволен своей любовью к мадам Бонасье, однако же нельзя забывать, что его возлюбленная замужем, потому это так и останется интрижкой (если только почтенный мэтр Бонасье не отправится к праотцам). Кроме того, до недавнего времени эта женщина пользовалась особым расположением королевы, а еще была хороша собой – причин для гордости предостаточно. Портосу гордиться было совсем нечем: ни поместья, ни титула, ни красивой женщины рядом. В высокие дома и тайные гостиные он тоже не вхож. Да офицерский патент скорее гасконец получит, чем он! Есть от чего впасть в меланхолию! Мушкетер так и вздыхал про себя весь путь, порой лишь пытаясь отвлечься мыслями о том, что могут подать на стол у графа в честь праздника… Вот бы у него был свой замок! На стол в этом случае подавали бы дичь из местных лесов, вино с местных виноградников… Увы! У Портоса не было денег даже чтобы купить деревушку где-нибудь на севере, на менее плодородных почвах и неподалеку от тех мест, где долгие годы не прекращается война, что уж мечтать о таких землях, как долина Луары! Королевские земли и лучшие замки! Да герцогиня де Шеврез, сосланная в Тур, более счастлива, чем свободный нищий мушкетер. Ради небольшого имения тут Портос был даже согласен на постоянные упреки, указания на то, что это не родовое гнездо его предков. Может, все-таки жениться на мадам Кокнар? Это даст ему неплохое состояние, а годы возьмут свое, долго обременять своим присутствием прокурорша не сможет, после же можно будет подыскать более достойную супругу… или позволить себе жить свободным, находя утешение в объятиях симпатичной крестьянки. Портос вздохнул и оставил решение хотя бы до окончания войны, все равно ведь мадам Кокнар не успела стать вдовой. *** Франс переоделась и выпила горячего вина, делясь с сестрой тем, что с ней произошло. Лишь после этого она начала понимать, что посыльный и похитители были заодно, все было не таким и хитрым планом, но девушка не в состоянии была разгадать его – это не то же, что играть с провинциальными тетушками. Все это теперь складывалось в единую четкую картину. И выходило, что Атос все-таки назвал ее… любимой? Или это было лишь ее мечтой, именно это из всего случившегося днем ей почудилось? Явившемуся слуге Франсуаза подтвердила, что может спуститься к ужину, когда угодно, думая при этом о том, что это будет шансом – ей надо понять чувства Оливье, а для этого надо уже осознанно взглянуть ему в глаза. И, может быть, если найдутся силы и смелость, то поговорить с ним. Франс спустилась в столовую одна, Жули сослалась на усталость – может быть, лукавила, ведь граф не спрашивал, явится ли на ужин сестра, а может, и вправду устала, день выдался очень тяжелым. - Могу я спросить, как вы себя чувствуете? – поднялся ей навстречу Атос. - Мне лучше, простите, я… была так растеряна, что даже не поблагодарила вас за то, как вовремя вы появились! - Поверьте, я сам рад этому обстоятельству. - Это не умаляет моей признательности вам! Франсетт помедлила пару мгновений и, подчиняясь порыву, протянула ладонь, касаясь руки мужчины. - Я совершила столь много оплошных и попросту глупых поступков, - продолжила она, - что мне даже стыдно просить прощения, я не нахожу слов, чтобы оправдать себя, а потому не могу отыскать слов и для того, чтобы обратиться к вам. - Я хотел бы возразить вам, - слабо улыбнулся Атос, - но буду откровенен. Вы и вправду не всегда поступали разумно. Франс глубоко вдохнула, чтобы не расплакаться, но только молча покаянно опустила голову. Кажется, разговор принимал неожиданный оборот: граф воспользовался ее словами, чтобы указать на ее ошибки, возможно, объявить свое решение (хотя Франсетт давно не сомневалась, что оно будет отрицательным), что ж, придется ей принять те упреки, которые готов произнести Оливье – она и вправду сама виновата в тех несчастьях, что навлекла на себя. Лишь бы только он не вынудил ее вернуться к отцу! Но это точно заставило девушку убрать ладонь, сжимая руки перед собой. - Однако, - внезапно продолжил Атос, - должен признать, я хоть и не одобряю эти действия, понимаю, что часто вы вынуждены были на это пойти. - Вы… понимаете? – изумленно взглянула на него девушка. - Я понимаю, что вы не желали ничего дурного, но, замечу, барон не успокоился и все-таки прислал мне письмо. - Я… могу узнать его содержимое? - Интересного в нем мало, месье де Шовиньи очень предсказуем: он указывает на ваше недостойное поведение и, пусть и в очень сдержанной форме, но порицал меня, если все это творится с моего дозволения. - О Боже! – побелела Франс. – Тогда… могу я спросить вас?.. - Что я намерен предпринять? – угадал вопрос граф. - Вы ведь не собираетесь драться? – скрыть страх не получалось. – Прошу, не смейтесь надо мной! Я понимаю, что этот человек не соперник вам, но… - Я ничего не буду делать, - прервал ее Оливье. Франсетт недоверчиво взглянула на него. Граф собирается оставить оскорбление без ответа? Ведь упреки он наверняка видит как оскорбление! Да Матерь Божья, он отправился на бастион просто из-за спора! А сейчас собирается оставить все, как есть?! - Дуэль с бароном бессмысленна, - пояснил Атос. – Мне не составит труда победить его, но убивать его было бы слишком жестоко, он не равный мне противник, оставлять в живых – опасно, поскольку он наверняка подаст жалобу кардиналу. Впрочем, он это может сделать еще до дуэли. Ну а поскольку барон не явился лично, он избавил меня от необходимости прятать улыбку при его глупых претензиях. А также позволил мне сжечь письмо и сделать вид, что я ничего подобного не получал. - Это… очень разумно, - пробормотала Франс. - В отличие от ваших действий? Несомненно! Девушка с трудом подавила возражение, когда… заметила, что Оливье говорит вовсе не всерьез, он лукаво улыбался! - Это жестоко, - не удержалась она от шуточного упрека. - Жестоко? - Я дала понять вам, как тяжело мне нести мою вину, а вы подшучиваете над этим. Разве это не жестоко? - Возможно, - почему-то немного напряженно ответил граф. - Только возможно? – не поняла Франс. Атос как-то странно помялся, а затем вдруг произнес – вроде бы в шутку, но все с тем же напряжением в голосе: - Иногда одна жестокость порождает другую. Я позволил себе открыться вам, но не услышал ничего в ответ. Следует ли мне считать это жестокостью с вашей стороны? И, может быть, в этом случае она оправдывает меня? - Вы… открылись мне? – девушке начинало казаться, что она вновь потеряла слух и сама себе придумывает что-то. - Вы не понимаете меня или играете со мной? - О, я никогда не посмела бы играть с вами! – поспешила возразить Франсетт, даже не до конца осознавая, что имеет в виду мужчина. Атос молчал, ожидая. Девушка же мучительно пыталась сообразить, чего от нее ждут. Если граф говорил о том, что назвал ее любимой… если это правда, то он ждет поддержки этого чувства или его неприятие. А как она может о таком?.. Девушке стыдно говорить о своей любви, ей не следует показывать подобное! - Что ж, - заговорил мужчина, которого тяготило это молчание, - возможно, я желаю слишком многого, а возможно, вы ждете, что я пойду до конца. Если я неверно понял то малое, что видел, если я принимаю желаемое за правду, то это будет моим глупым поступком, но я пойду на него. Мадмуазель де Бертран, вы должны знать, что я согласен дать вам то, что вы желаете, я пойду против всего света, если единственное ваше желание – стать хозяйкой в своих землях. Но я смею надеяться на то, что могу сделать вам более интересное предложение. Оно не позволит вам быть самостоятельной, оно вынудит вас подчиняться мне во всем – а я должен напомнить, что не терплю неповиновения… - О, я никогда не желала идти против вашего слова! – поспешила вставить Франс, испуганная на этот раз тем, что те слова, которые она уже почти угадала, почти ощутила, отчего-то не прозвучат. – Я немало ошибалась, но я никогда не стала бы противиться вашей воле! - Я верю в это. И все-таки я напоминаю, что жена должна слушаться мужа, и иного я не приму. Зная все это, вы… выйдете за меня замуж?