Вечность в твоих глазах

— Мама, а когда папа приедет? — спросила маленькая милая девочка. В руках она держала куколку, которая так была похожа на неё. Большие карие глазки смотрели на маму с надёждой. Немного полноватая, но изящная женщина поднялась со стула и протянула руки к девочке. В чертах лица можно было заметить определённое сходство — мать и дочь. Женщина уложила за ухо свой безупречный каштановый локон. — Иди сюда, Александра, — мать обращалась к ней как к взрослой, но в ее словах чувствовалась искренняя любовь, — твой папа немного задерживается, но он скоро придёт. Девочка положила куколку на материнский стол. Она казалось необычно умной на свой возраст. Два тоненьких светленьких хвостика качались в такт движений головы маленькой. — Его уже второй день нет, мамочка. С ним точно все в порядке? — спросила девочка, и мама попыталась улыбнуться: — Не волнуйся, дочка, иди спать, скоро папочка вернется. Девочка взяла куклу и пошла к себе в спальню. Женщина провела её взглядом и вздохнула. — И как ей сказать правду? Непокорные слёзы стекли по белому лицу женщины. — Алекс, я. — начала, но сразу и закончила. Слов не нашла, чтобы сказать все то, что я чувствую. Эрвин тоже молчал, но он выражал свою поддержку, обнимая Алекс. Они смотрелись мило. Дрожь от осознавания в какой дерьмовой ситуации мы находимся. Все слишком, слишком сложно и наших ничтожных сил (сил маленькой вампирши разговаривающей с воронами, вампира-стоматолога, который с новой стрижкой похож на гея и Сэма-недочеловека) катастрофически мало. А еще это ужасное ощущение неизбежности. Неизбежности того, что с нами случится… Я восхищаюсь героичностью Алекс. После всего того, что она пережила, она доверяет нам и в частности мне. Я смотрю ей в глаза, пытаясь выразить все без слов. Девушка глупо улыбается. — Ты правда думаешь, что мы сможем убить его? — с надеждой спрашивает блондинка, все еще зажатая в объятиях Эрвина. — Да, — вру в глаза. Сэм сидел в свете одной свечи. Чувствовал себя отвратительно. Ему не хватало чего-то, и было бы прекрасно, если бы этим чем-то была Вероника. Тяга к крови. Вот, что его мучило. Мучило настолько, что он начал ногтями выдирать участки кожи на своих ладонях. Сэм не подозревал, что это будет так. Словно жизнь без воды. Но хуже всего было осознавать, что возможность удовлетворить жажду была прямо под носом. Который час, Сэм пытался сконцентрироваться на какой-то мысли, но все равно возвращался к крови. В первые дни он обходился едой и все было нормально. Почему же сейчас не нормально?! Хотелось биться головой об стену. Не удержавшись, Сэм вышел из своего укрытия. Какого было его удивление, что еще не вечер, казалось прошел не один час. Но что-то заставляло двигаться вперед, забыть про рану на груди и идти к городу. Жажда была сильнее чувства самосохранения. Безумство, истинная зависимость, и предвкушение чего-то адского. Сэм шел через лес, словно зачарованный. Ноги сами выбирали короткие тропинки, руки сами собой разгребали заросли колючих кустарников. Из зеленой скатерти растений выглянула тень. Человек улыбался слишком неестественной улыбкой, фальшивой, натянутой. Голубые глаза смеялись в лицо. Но чёртовы мысли об осторожности исчезли и казалось навсегда. Сэм едва мог контролировать себя и это удручало. — Сделай то, что должен, — низкий голос, очаровывающий, заставляющий слушаться. Незнакомец внушал доверие. Но незнакомец — это было последнее, о чем хотел думать Сэм. Он слышал только одобрение в его низком голосе, и кажется это переполняло чашу самообладания. Сэм проигнорировал его и пошел дальше к людям, не слыша тихого хохота у себя за спиной и слов, которые туманят его разум: — Мы связаны с тобой навеки, и этого не изменить. — Сэм? — эхо гулко раздается в пещере и немного пугает меня. Пугает тем, что я слышу только эхо. Бегу к каждому уголку, осматриваю местность и нахожу ничего. Пакет с кровью застывает в руке и через пару секунд падает на влажную землю. Холодок под рёбрами. Я знаю причину, почему Сэм мог выйти из укрытия до ночи, но отказываюсь верить в неё до конца, пока не нахожу взглядом кровавые пятна и углубления в стене. Картинка сложилась. Невыносимое желание, что пересиливает здравый рассудок, заставляя биться кулаком о стену. Один раз в жизни у меня было такое желание. Тогда, когда я поняла, что наполовину монстр. Хищный инстинкт проснулся, и я обезумела, хоть и до этого уже познала железный привкус крови на языке. Я сорвалась на бег, крича что-то воронам, но их не было рядом. Отвратительное чувство страха и неизбежности снова захлестнуло меня как в тот момент, когда я умоляла о пощаде военных, стоя на краю скалы. Бежать. Бежать. Быстрее. Быстрее. Злосчастный корень передо мной и одно неакуратное движение. Лечу к земле, вниз. Я простянулась в куче грязи и слипшихся травинок. Поднимаю подбородок и кричу от того, что вижу. Неистово и горько. Я вижу его, Сэма, он весь в крови, и подсознательно понимаю, что это не его кровь. Рядом лежит что-то непонятное, останки. От них исходит трупный запах. Каждый участок чьего-то тела кровоточит из мелких укусов, которыми всыпано тело. Я кричу, не могу поверить, что не сплю. Сэм поворачивается ко мне, все тот же. В его глазах я вижу гнев с примесью животного голода. Он смотрит на меня еще несколько секунд и начинает приближаться, думая, что я его новая жертва, не до конца понимая, кто перед ним. Подходит, присматривается, словно не узнает. Резкий прилив адреналина заставляет меня подняться на ноги. Что-то перемкнуло во мне, заставило бороться за прежнего Сэма. Я отряхиваюсь от грязи, расчесываю пальцами спутанные волосы. Через силу ступаю шаг навстречу. На долю секунды он меняется в лице — это дает мне фору. Не знаю, откуда я взяла силу, возможно отчаяние придало моим ногам скорости, но через мгновение я была перед своим спасителем. Резко притянула его к себе и грубо впилась в его губы. Поцелуй горя и отчаяния. Я глубоко врывалась в его рот и рычала сквозь его сжатые губы: Вспомни меня. Сэм быстро стал поддатливым. До тягучей боли его руки сжимали мою талию — я вновь почувствовала себя в клетке, в которую сама себя загнала. Мы словно боролись друг з другом. Усталость одолела его быстрее чем меня, наверняка потратил много сил на убийство жертвы. То, чего я так боялась свершилось. Буквально на глазах он стал другим, и я не могла понять причину таких резких изменений. Сэм обмяк и выпустил меня из объятий, погружаясь в сон, оставляя меня стоять над окровавленным телом его жертвы. Меня одолела дрожь. На заплетающихся ногах я подошла к бедняге и приложила руку к пульсу. Это был абсолютно бесполезный жест, присущий больше человеку, чем вампиру, ибо и так было видно, что это тело безжизненное. Рыдания сотрясли мою грудь. Я не понимала почему плачу, от того, что Сэм стал таким или от того, что на моих глазах совершали убийство. Скорее всего весь пережитый стресс за день вылился из моих глаз долгими рыданиями. Хорошо, что мы были в глубине леса и никто не мог увидеть нас. Но я ошиблась. — Малышка, как же жалко ты выглядишь сейчас, — звучал голос за моей спиной, и я знала чей. — Людвиг, — выплюнула его имя и резко развернулась. Слёзы сменил гнев. — Я ожидал, что Александра поведает тебе моё имя. Вампир спёрся на дерево. Сейчас я могла прекрасно видеть его лицо. Пухлые губы и точеный нос. Не ожидала, что он будет смахивать скорее на жестокого принца чем на старого средневекого маньяка-вампира. — Я убью тебя, — прошипела я, сжимая руки в кулаки. — Не опускайся в моих глазах еще ниже, Вероника. Ты беспомощная сейчас, как и твой дружок, — он качнул головой в сторону Сэма, — Я не буду вступать с тобой в бой сейчас, как бы сильно ты не хотела. Ты все равно в любом случае проиграешь. Я скрипнула зубами. Нападать сейчас было бы глупо, я это понимала. — Чего же ты хочешь от меня? Поиздеваться пришел? Жаждешь моих страданий? Будешь уповаться моим гневом? — мой голос предательски дрожал, но не от страха, от ярости. Людвиг улыбнулся. — Не спорю, ты прекрасна в своей трагедии, но сегодня мы просто поговорим. Ну что же, Вероника Гибсон, придется выслушать тебе все мои слова и стойко терпеть мой взгляд, полный унижения. — Да ты король драмы, похлеще Алекс, — шипела я, но выбора другого не оставалось. Сдерживая гнев, я села на холодную землю, высоко задрала подбородок и смотрела ему в глаза со всей ненавистью, которая сжигала своей отравой мою раненую душу. — Ну что ж. Слушай, дитя. внимательно слушай.