Вечность в твоих глазах

Напряжение пропитывало воздух. Я и Сэм. Сэм и я. Так близки и одновременно так далекие. Эрвин пошел к Алекс, и мы остались одни, что совсем не тешило. С момента того происшествия прошло пару дней, и я честно говоря было в полной растерянности. Что насчет Сэма, то он был как с креста снятый. Эрвин говорил с ним, проводил беседы, просвещая о новой жизни и т.д. Я же обходилась без слов и избегала разговора.   То, что сказал «принц», как я его прозвала, не давало покоя. Было сложно думать о чём-то другом, особенно после откровения Алекс. В тот день, когда я впервые встретилась с безумцем, я попросила подругу рассказать всё, и она мне доверилась.   Александра проснулась от шума падающих вещей. Девочка испугалась и обняла рядом спящего медвежонка. Мама с папой о чем-то тихо говорили. Девочка поднялась с постели и потащила мишку за собой. Он замедлял её, но без него было страшно. Малышка приоткрыла дверь.   Мама стояла с растрёпанными волосами, в бордовом халате из атласа и в чёрных пушистых тапочках. На её лице была смесь страха и негодования, но не было привычной красной помады. Она стояла посреди большого кабинета папы, а он бегал по нему и доставал все из шухляд и шкафчиков. Какой-то хлам был повсюду: записи, сигареты и даже деньги. Перевернутые стулья из тёмного дерева.   — Где же они? Где же они, Грася? — нервно спрашивал отец. Светлые волосы изрядно усыпаны сединой, непривычно видеть его таким беспокойным. Страх родителей передался и дочери. Замерев у двери с пушистым мишкой в руке, она стояла и боялась спросить, что происходит.   — Януш, прошу тебя, не делай этого, прошу, — и вот лицо мамы переменяется из злости на страдание. Её глаза блестят, она вот вот заплачет. Папа прерывает поиски чего-то и смотрит на женщину.   — Грася. — он обнимает её крепко-крепко. Гладит волосы, лицо, она хватается за него, прижимается ближе.   — Грася. Ты должна. должна забрать её и себя, уберечь от этого всего. Она не должна быть втянутой в это, — Януш обнимает жену, запоминая её тепло навсегда. Грася кивает головой, её губы дрожат, она вот вот расплачется.   — Главное береги себя и дочку, будь сильной, я верю в тебя, — светловолосый целует женщину в лоб, а потом и в губы, но быстро отстраняется и бежит к шухдядам. Сразу же находит, что искал и прячет себе в карман.   — Грася, я люблю тебя, — шепчет отец, открывая окно. И вот его уже нет.   — Мамочка, что происходит? — спрашивает девочка, с большими карими глазами у дверей. Мать проглатывает слёзы и подходит к дочери, фальшиво улыбаясь.   — Все в порядке, Александра, иди спать.   — Мам, а куда папа ушел?   — На работу, — запнулась, — то есть на раскопки, он вернётся.   Кто-то стучит в дверь. Мама вздрагивает, вытирает лицо рукавом халата.   — Солнышко, иди спать, — Грася насильно запихивает дочь и целует её. Быстрым движением закрывает дверь в комнату маленькой и стучит себя по щеках. Пушистые тапочки шуршат. Мелкими шажками женщина подходит к двери и слегка открывает её.   Через секунду Алекс слышит шум и крики, сердце быстро стучит, маленькие ручки прижимают мишку. Шум стихает, и девочка слышит хохот, а потом и скрип входной двери.   Мама заходит в комнату дочки и замирает, смотря на дочь, в глазах которой застыл ужас. На шее у мамы кровь, она течёт, скрывается в складах халата. В  тусклом освещении не видно, что её ноги тоже в крови от бёдер.   — Папа позаботился о нас, папа умный, — тихо говорит Грася и закрывает дверь, до того как девочка спросит про кровь.   Казалось все прошло, но в окне стояла тёмная фигура. Александра прижала мишку к себе и медленно подошла. Отдёрнула шторы. Лунный свет упал на волосы маленькой, привлекая внимание.   — Ты бил мамочку? — спрашивает девочка, не осознавая опасности.   Человек оборачивается и улыбается. Большие клыки и голубые глаза с кошачьими зрачками! Девочка бежит в постель и зарывается в одеяле, дрожит.   Было страшно. Очень страшно.   С головы не выходил рассказ Алекс. Я не заметила как задумалась и вздрогнула, когда чья-то рука притронулась к моему плечу. Неудивительно. Сэм…   — Мы можем поговорить?   — Не сейчас, я устала, — поднялась со стула и решила пойти в ванную, умыться, но его рука снова остановила меня. Что-то внутри сжалось, заставляя остановится и смотреть вниз.   — Я прошу тебя. Вероника.   Слова. Столько в них значения и эмоций. Я дёргаюсь еще раз, но уже не так сильно и не так решительно.   Тёплые руки аккуратно разворачивают меня. Я вижу его, но не могу заставить себя посмотреть ему в лицо. Сегодня Сэм одел чёрные просторные штаны. Выше вижу коричневую клетчатую рубашку. Не все пуговицы застёгнутые. Три сверху свободно висят, открывая взгляду белую повязку на груди. Алекс вытащила пулю, перевязала рану, осталась надежда на регенерацию.   Между нами метр. Его пальцы прикасаются к моей руке, медленно ползут выше, останавливаются на плече, ключице, еще немного выше и замирают на подбородке. Ему стоит лишь немного надавить и словить мой взгляд, но Сэм стоит. Хочет, чтобы я сама решилась.   Я отрываю взгляд от чёрной пуговицы его рубашки и закрываю глаза. Мне тяжело сейчас. Мыслить здраво, вспоминать древнего и то как я молилась перед тем, чтобы положить останки, когда-то живущего человека, в сырую землю где-то в лесу как простое животное. Не могу. Хоть я и вампир, но не чёрствая. Что-то внутри обрывается, когда я вспоминаю это все, но что-то внутри также мечется, когда я понимаю, что Сэму больно, когда я отталкиваю его.   — Сэм, прости, мне сложно, — выдавливаю, так и не взглянув в глаза.   О’Брайан вздыхает. Его рука мигом пропадает с моего подбородка.   — Ладно, не буду просить многого. Только выслушай.   Я молчу, но никуда не ухожу. Сэм продолжает:   — Я был ослеплён, я не знаю почему, но в какой-то момент я утратил контроль над собой. Словно меня и не было, а моё тело было безвольной игрушкой. Именно так я чувствовал себя… Ишел как будто на зов. Ты не думай, я очень страдаю, понимаю насколько виноват перед этой женщиной. Мне тоже.   — Безвольная кукла, — перебила Сэма на полуслове и заметила как его мышцы напряглись под рубашкой. В голове сразу возникли воспоминания, красочные картинки и слова Людвига:   — Вероника, ты не можешь отказаться, — продолжил он, все еще нагло улыбаясь и смотря на меня холодными, словно лезвия, глазами, — Иначе Сэм навеки уйдет в небытие, и поверь я знаю как это обеспечить.   Я шарахнулась от Сэма назад, и запутавшись в собственных ногах, упала на землю. Вспомнила всё, и то как Людвиг говорил про свой талант, про безсмертных кукол и про шумиху, что мы с Сэмом натворили.   — Вероника, все в порядке? — мужчина сел рядом со мной, не решаясь прикоснуться ко мне. Я сглотнула и кинулась в объятия. Мужчина удивился, но тоже обнял меня. Холодные губы прикоснулись к моему виску.   Зря я не спросила про талант.   — Сэм, мне кажется я знаю почему ты потерял контроль и почему ты такой…странный.   Он выжидающе смотрел на меня, внимательно слушая каждое слово. Я наконец решилась посмотреть в его карие глаза.   — Честно говоря, мне неизвестно много об этом, но может Эрвин знает.   — Рони, не томи.   — Мне кажется, ты отпрыск, а Людвиг твой прародитель, — на одном дыхании сказала я. Чтобы не значили эти слова, ясно лишь одно, это очень, очень плохо.   Мы все так же сидели на полу. Его взгляд в растерянности бегал по моему лицу и периодически задерживался на глазах.   — И…что это значит?   — Это значит, что ты дитя, сотворённое им и ты находишься в его контроле. Не уверенна, но так говорит придание.   Тишина. Я крепко обнимаю Сэма и понимаю насколько сильно боюсь его потерять. Его руки зарываются в мои волосы, а тяжелое дыхание обжигает мои щеки. Хуже всего понимать, что по приказу эти тёплые руки Сэма способны меня убить, а я даже не смогу сопротивляться. Хрупкая надежда на вечность разваливается на куски и каждый из нас осознает это.