Последние дни Плутония. Проксима Центавра. Планета Росс.

73 Этой ночью в доме Агона никто не спал. Арди смотрел с террасы на далёкие звезды. — Грустишь? — подошёл сзади Фатос. — Думаю, что стало с нашей родной планетой, — ответил парень. — В новостях передавали, что на ней ничего живого не осталось. — Но говорили также, что через какое-то время планета обновится и будет снова пригодна для жизни, — ответил Фатос. — Арди... — я чувствую твою тоску и одиночество... — он развернул парня и прижал к себе оставшейся живой рукой — вторая была стальная. — Чувствуешь, как бьётся моё сердце, оно живое, не из стали, как и у тебя, Арди, я давно уже тебя люблю... — Чувствую, Фатос! Холод твоей стальной головы, которой впору пугать маленьких детей! Извини, но такое не в моём вкусе, хоть я и сам наполовину монстр. Даже парень Мэриона, увидев тебя, начинает кричать, — он оттолкнул киборга в сторону и вышел. Острой стрелой, смоченной ядом, ранили слова Арди сердце киборга. Фатос совсем упал духом. Черты его стального лица были сделаны очень искусно, повторяя настоящие черты. Один раз Менгель надел на него маску, будто бы снять отпечаток лица, и под разными предлогами долго не снимал ее. В один прекрасный день Фатос увидел, что сталь маски вросла в кожу и навсегда стала частью его. Киборг с тоской посмотрел на звезды. Уже ничего не вернуть и не исправить. Быть может, лучше было остаться на родной Проксиме Центавра и там принять свою смерть. Но кто позаботится о Арди, кто будет охранять его, кто защитит? Ведь он остался совсем один, этот глупый мальчишка... Мэрион и Барни тоже не спали, из их окна были видны звезды. Барни нежился в объятиях Мэриона и смотрел в окно. — Мэрион, какая тёплая ночь! Мне с тобою так хорошо, обними меня сильнее. — Куда уже сильнее, Барни, раздавлю, — губы Мэриона прошлись по его шее и Барни издал вздох. — Ты знаешь, как сделать, чтобы я снова тебя захотел, — ответил парень. — По-моему, ты всегда меня хочешь, круглые сутки, — ответил пришелец, — и днём и ночью. — Так это же ты и развратил меня. — Прямо уж-таки развратил, ты просто быстро вошёл во вкус, — потому что влюбился в меня, — ответил Мэрион. — Перед таким соблазнителем, как ты, не устоит никто. Надеюсь, я единственный, кого ты соблазняешь, — ответил парень. Мэрион опустил его на кровать и склонился над ним: — Барни, разве я хоть раз давал тебе повод сомневаться?! Или поведение Илира навеяло на тебя такое настроение? — Да, наверное. Прости. Мэрион, я очень сильно тебя люблю и боюсь потерять... — Я знаю, — ответил плутонец, — но ты не потеряешь меня, тебе повезло — я однолюб, я моногамен, — он очень медленно, с чувством, поцеловал Барни в губы. — Я вот и думаю, за какие заслуги мне так повезло, — ответил парень. Илир с нетерпением ждал Агона, он лежал без одежды, сгорая от страсти, представляя, как пришелец овладеет им. Чувства вернулись и страсть закипела с новой силой. Генти прятался в темноте, подозревая неладное. Он видел, как Агон прошмыгнул в комнату Илира. — Ну где ты ходишь, Агон, я заждался! — воскликнул парень. Генти подслушивал под дверью. — Я тут, мой мальчик, ждал, когда все улягутся, чтобы скорее прийти к тебе. — Разденься. Агон начал поспешно скидывать с себя одежду. Он вынул шпильку и длинные пепельные волосы водопадом упали вниз, покрывая обнаженный торс пришельца. — Агон, я тебя люблю, — проговорил Илир, обвивая его шею руками. Пришелец довольно улыбнулся. — Илир, моё солнце, лучи которого согревают душу, — он зарылся лицом в его огненные волосы, что всегда любил делать. — Агон... — с нетерпением простонал Илир. Язык пришельца проник к нему в рот, потом начал опускаться ниже, касаясь эрогенных точек, Илир не сдерживал страстных стонов. Генти стоял под дверью. Слёзы боли и обиды стекали по лицу, душу охватила бессильная злоба. Он еле сдержал себя, чтобы не выбить дверь в спальню и ушёл в свою комнату, из которой больше не выходил. — А где Генти? — спросил Илир. — Почему он не вышел к завтраку? Парень был одержим воспоминанием о бурной ночи с Агоном и совсем забыл о роботе. — Не знаю, — язвительно ответил ему Барни, — это у тебя надо спросить. — Пойду, позову его, — будто устыдившись, сказал парень. Он пошёл в комнату робота. — Генти, ты здесь? Робот лежал на постели, скрестив руки на груди, он был очень мрачен. — Генти... — виновато сказал Илир, — пойдём к завтраку, пожалуйста. Робот ничего не отвечал, будто Илира здесь и не было. Тогда парень залез на кровать и нежно провёл рукой по плечу робота: — Генти, пожалуйста... — Илир провел языком по шее Генти и настиг мочку уха. — Не будь таким мрачным, я люблю тебя... Робот не выдержал и повалил его на кровать, прижав собой так, что парень не мог пошевелиться. — Да как ты можешь! — воскликнул он. — Думаешь, что я идиот и ничего не вижу?! Всю ночь ты признавался в любви Агону, твои сладострастные стоны были слышны на весь дом. Я игрушка для тебя или просто клоун, с которого можно посмеяться?! Видя ужасающий взгляд робота, со страхом в глазах Илир прошептал: — Генти, не надо... Робот пришёл в ярость, его руки сомкнулись на шее парня. — Генти, не... — прохрипел Илир, но хватка робота была настолько сильной, что он вскоре затих. Увидев, что глаза возлюбленного застыли, робот отпустил его и с ужасом уставился на дело своих рук. — Илир... — прошептал он. — Я не хотел... До него дошло, что он натворил. За убийство его ожидала немедленная утилизация, чтобы спастись Генти выпрыгнул в открытое окно. — Что-то этих двоих долго нет, — сказал Барни, — пойду посмотрю, может получится их примирить. Через некоторое время все услышали душераздирающий крик Барни из комнаты Генти. Первым на его крик бросился Мэрион, потом Агон, за ними последовали киборги. — Барни... что... — Мэрион увидел тело Илира, на шее которого синяками горели руки Генти. — О боже... Увидев любимого мертвым, Агон издал такой страшный вопль, что содрогнулись даже киборги. — Илир! Мой мальчик! Убили! Убили!! Я не могу поверить, что тебя больше нет! Это робот, робот убил его, звоните в полицию! Мэрион увел из комнаты рыдающего Барни, прижимая его к себе. — Как это могло произойти, почему мы не вмешались! — всхлипывал парень. — Тише, Барни, успокойся, кто мог знать... Ужасная трагедия, но Илир сам спровоцировал её своим поведением. — Не могу в такое поверить, Илир был моим другом, — продолжал обливаться слезами Барни.