Последние дни Плутония. Проксима Центавра. Планета Росс.

100 Илир отвернулся и лежал молча. Агон, наполовину прикрытый одеялом, подпер голову рукой, второй он провёл по обнаженной спине робота, лёгким, словно перышко птицы, касанием. — Илир, ну в чем дело, любовь моя, что опять не так? — Я думаю, — ответил робот, не поворачивая головы. — О чем? Сегодня такой славный день. Мне удалось освободить тебя, хоть теперь Лан станет моим врагом на межпланетном рынке, мы заехали в гости к Мэриону, провели вместе такую замечательную ночь... Что тебе не понравилось? — Мне все понравилось, Агон, но я все время думаю, что ты любишь меня только из-за того, что я напоминаю тебе Его, того, кто в твоей усыпальнице. Агон вздохнул. — Илир, мы уже обсуждали это, — пришелец рисовал пальцем на его спине невидимый узор. — Да, поначалу я заказал тебя, чтобы восполнить свою потерю, но ты оказался совсем другим. Я полюбил тебя таким, какой ты есть — резким, грубым, необузданным, непокорным. — Знаю я вас, наиграешься и выбросишь меня, как надоевшую вещь. — Откуда такие мысли, Илир? Не переживай, я уже нагулялся и хочу серьёзных отношений. — Серьёзных отношений с роботом? Не смеши! Агон, я — робот, я никогда не смогу стать для тебя равноценной парой, ты ещё больше превратишься в посмешище в своём кругу. Агон продолжал водить пальцем по его спине. — Знаешь, Илир, раньше я много внимания уделял тому, что обо мне скажут, но потом понял одну простую вещь — нужно жить не так, как тебе кто-то скажет, а как ты сам считаешь нужным. Им плевать, что со мной и что у меня на душе, им просто нужно почесать языки, показать, якобы они лучше, не такие, как я. А сделать это можно, высмеяв другого. Поэтому мне наплевать, кто и что обо мне скажет, я не собираюсь жертвовать своим счастьем из-за чьих-то насмешек. Я буду с тем, с кем сам решу быть, пусть это даже будет робот, кому какое дело. Илир немного успокоился. — Я спрашиваю, потому что волнуюсь, потому что сильно влюбился в тебя... — Надо же, мой непокорный робот сильно влюбился... Влюбился или я просто нравлюсь тебе в постели? — Влюбился, — покраснел робот, — и в постели ты мне тоже нравишься... Даже, когда меня поцеловал Генти, я подумал о тебе и оттолкнул его. — Тебя Генти поцеловал? — мрачная туча накрыла прекрасное настроение Агона. Снова Генти, как бельмо на глазу, как проклятие! Он уже убил один раз его любовь, если Генти тронет ещё и робота... — Не переживай, я оттолкнул его, — сказал робот, поняв, что сболтнул лишнее и умолчал, что с Генти они все же мимолетно поцеловались. Агон развернул Илира к себе и крепко прижал, обнимая. — Илир, ты моё солнце, я никому тебя не отдам, ты только мой. — Да, Агон, я только твой робот, — прошептал Илир, чувствуя, что плавится от чувств к пришельцу. — Агон? — Что, любимый? — Можно, я завтра схожу в город? Один. — Илир... Мы только что выбрались из крупных неприятностей, пожалуйста... — Я буду хорошо вести себя, обещаю. Я клянусь! Пришелец подумал: от того, что он будет запрещать Илиру выходить станет только хуже, поэтому пришлось согласиться. Сам не зная почему, после смерти Шейна Мэрион начал испытывать нечто вроде угрызений совести. Это неосознанное чувство проскальзывает иногда, когда не можешь дать любовь тому, кто тебя сильно любит. Да, Шейн был отъявленным негодяем, он угрожал ему и Барни, преследовал, даже пытался убить, но то, что увидел Мэрион в его глазах в последний раз и тот первый и последний поцелуй — все это въелось в его память. Будто бы в тот момент с Шейна упали все маски разом и он стоял перед Мэрионом совершенно обнаженным, его душа была видна, как на ладони. Мэрион прочувствовал всю его боль от невозможности их любви. И эта болезненная любовь заставляла Шейна совершать то, что он совершал. Многие из тех, кто был способен так фатально любить, закончили свою жизнь трагедией, как мотыльки, стремившиеся к яркому манящему свету и сгоревшие, убитые своей мечтой. Быть может, Шейн, в первый и последний раз прикоснувшийся к губам Мэриона, поймав свою мимолетную иллюзорную мечту, умер счастливым, как знать? — О чем задумался? — спросил Барни, жевавший кусок марсианского бекона из автомата. — Да вот думаю, что если твои любимые меченые соберутся делать на мои деньги революцию, то наш дом в списке первых, которые они разгромят, — пошутил пришелец. — Почему это? — спросил Барни с набитым ртом. — Потому, что я отношусь к элитам, хоть я и с другой планеты, потому, что я один из самых богатых пришельцев. — Не разгромят, — ответил Барни, продолжая жевать бекон, — я читал в одной книге, из твоей библиотеки, кстати, что были богатые люди из знатного рода, которые помогали революционерам восстанавливать справедливость или сами становились революционерами. Послышалась тяжёлая поступь Фатоса, киборг буквально тащил за собой Арди, хоть парень пытался высвободиться. — Мэрион, я тебя прошу, сделай операцию и ему тоже. — Ни минуты покоя в этом доме, — проговорил пришелец, рассматривая смущенного Арди. — Ну тут хотя бы голову переделывать не нужно. Ладно. Завтра. — Спасибо, — сказал обрадованный Фатос, уводя за собой Арди. — Я давно заметил, что между ними что-то происходит, — сказал Барни. — Они встречаются? Мэрион пожал плечами. — Честно говоря, в последнее время было не до этого, чтобы следить кто с кем встречается. — В любом случае, ты из Фатоса такого красавца сделал, что Арди просто не сможет ему отказать. Не будь тебя, я бы и сам с ним встречался. — Что? — нахмурился Мэрион. — Вот как? — Я всего лишь хотел сделать комплимент, что у тебя золотые руки. А тебя легко вывести из себя. — Да, потому что в отношении тебя я собственник. Ты только мой, хочешь этого или нет. — Так ведь я и не против, — проговорил парень. Илир выбрался в город, Агон дал ему свою карточку, на которой были деньги. Робот переживал из-за того, сколько неприятностей доставил Агону и сколько денег пришельцу пришлось потратить, чтобы выкупить его из тюрьмы. Испытывая стыд и угрызения совести, робот решил все вернуть. Он отправился туда, где проходили гонки вездеходов, чтобы сделать ставки и выиграть деньги. Деньгами Агон бы не взял и робот решил купить ему какой-нибудь ценный подарок, чтобы загладить свою вину. — Илир! — закричал кто-то. Робот обернулся. На него смотрел Генти, очевидно, очень обрадованный внезапной встрече. — А, привет, — ответил робот.