Накажи меня, Сереж

Сережа хочет вызвать полицию. В нем борется желание добиться справедливости и страх за Олега. Куда он попадет? В тюрьму, где не лучше, чем в армии? В психушку, где в него будут колоть всякую дрянь, держа его в состоянии овоща? Что делать, как правильно поступить? Даже посоветоваться, и то не с кем. Психологу все не расскажешь. Придется тянуть самому. Это тяжело. Сережа сажает Олега на цепь, потому что тот сам просит. Потому что Сережа, наконец, понимает, для чего нужны наказания, но понимает это, когда становится слишком поздно. Олег сидит на полу, смотря в одну точку. Отказывается есть. Сереже его жалко, но он вспоминает небольшую инструкцию, которую дал ему Олег. Жалеть нельзя. Давать слабину нельзя. Иначе — это повторится снова. Они оба никогда не любили правила и не очень-то стремились их соблюдать. Сереже был нужен телохранитель и водитель прямо сейчас. Он мог нанять другого, но Олег и так просидел на цепи уже два дня. Просит неделю, но у них нет недели. Может, хватит? Сережа подтягивает его вверх за ошейник. Проговаривает про себя все правила. Вслух произносит, стараясь, чтобы командный тон не упал до жалобной просьбы: — Идешь со мной сегодня. Не обсуждается. Наказание — делаешь все, что я скажу. И первое — ты даешь мне тебя одеть. — Серый, я не ребенок, чтобы меня одевали, — вскидывается Олег. Кажется, действительно рано. Олег говорит — если сильно на него давить, может выйти только хуже. На самом деле, он сам не знает, что с ним делать, может только догадываться. Но все карты в руки Сереже он дал. Если выпадет флеш-рояль — можно считать, что Сережа победил. Вот только карты-то меченые. — Помни. О. Наказании. Что-то меняется в Олеге — огонь в глазах как будто затухает. Покорно поднимается, позволяет стянуть с себя старую, давно не стиранную майку (и при этом — никаких помятостей и складочек), вздрагивает, когда Сережа касается голой кожи. — Больно? — догадывается вдруг Сережа. — Нет. Да. Не совсем. Это… фантомно, — Олег поводит плечом, сбрасывая его руку. Сережа упрямо возвращает ладонь на место, надавливает, слегка царапает ногтями. — Убери. — Сломаешь? — молчание. Сережа играет с огнем: — Если сломаешь, наказание увеличится. Поэтому... потерпишь? Сережа встает за его спиной — а Олег ненавидит, когда кто-то стоит за его спиной. Пытается обернуться, встать боком, но Сережа его останавливает. Он ведь доверился ему недавно, почему Олег не хочет поверить в ответ? Осторожно гладит спину руками, легонечко, невесомо касается губами. Спускается ниже. — Жопу еще поцелуй, блин. Сережа оттягивает резинку его трусов, чувствуя, как сильно Олег вздрагивает, а затем и правда целует одну из половинок. До второй добраться не успевает — Олег его отталкивает. — Ну все, хорош. Олег выглядит опасно, как будто вот-вот втащит. Но Сережа только посмеивается, помогая ему продеть ногу в штанину. — Ты помнишь, как руку сломал, и я тебе во всем помогал? В туалет сходить — и то была проблема. И я везде с тобой ходил, над нами еще смеялись все. Олег не реагирует на (почти) теплые воспоминания, только сдержанно кивает, позволяя застегнуть на себе ремень. — Надолго мы? И какое мероприятие, оружие с собой взять дадут? — Зачем оружие на благотворительном вечере? — А кто устраивает? — Исаева. — Исаева? — Олег расслабляется, даже несмотря на то, что Сережа тесно к нему прижался. Почему эта новость так ему понравилась? Если бы он не разучился улыбаться, Сережа уверен, сейчас бы увидел его улыбку. — Ну, посмотрим, что она решила организовать. Им не нужно приходить на мероприятие, чтобы все стало ясно. Сережа по просьбе Олега дорвался до всех ее данных: покупка коттеджа в другой стране, вечерний самолет до Сицилии, отсутствие контракта с каким-либо фондом, кроме недавно созданного подставного на имя ее давнего знакомого. Все ясно, как день. Ольга Исаева призывно улыбается, нагло кормя всех ложью о том, что собранные деньги пойдут на покупку дорогого оборудования и лекарств в больницы для онкобольных. Особенно сильно она наседает на Сережу, прекрасно зная, как он любит тратиться на благотворительность. Она пытается вальяжно приобнять его, но Олег встает между ними молчаливой стеной, и она быстро понимает намек. Исаева так неприятна, что Сереже даже разговаривать с ней не хочется, не то что начинать спорить насчет ситуации с обманутыми вкладчиками. Олег стоит прямо за его спиной, почти прижимаясь, но все же оставляя между ними небольшое расстояние: — Что ты думаешь о ней? В прошлый раз, когда Сережа начал возмущаться, Олег просто взял и убил Гречкина. Хотел бы Сережа, чтобы это повторилось? Невинные люди не должны погибнуть, но и Ольга — не невинна. — Я не хочу, чтобы она долетела до Сицилии, — признается Сережа, не сразу осознавая, что сказал это вслух. — Но ты ничего не сделаешь! — он оборачивается, решительно глядя на Олега. Кладет ему на грудь руки, не встречая сопротивления. — Ты меня понял? — Почему же? — Олег склоняет голову на бок, и в этот момент ужасно похож на птицу. Не зря он избрал образ чумного доктора, у которого маска была с птичьим клювом. А ведь когда-то образ Олега ассоциировался исключительно с волком. Но все меняется со временем. — Почему ты так хочешь мне помешать? — Это неправильно… — А оставлять так, как есть — правильно? Ты хочешь позволить ей сбежать со всеми этими деньгами? — Я могу в любой момент получить доступ к ее счетам и просто отправить деньги в больницы. Она даже не сможет пожаловаться, ведь она и так обещала это сделать. Это будет справедливо. — Но это не остановит ее в ее обмане. Сережа качает головой, упрямо не соглашается. Разве можно убивать всех, кто не нравится? Можно насолить, да. Он не раз, будучи студентом, взламывал компьютеры особенно не понравившихся преподавателей, но то когда было-то? Теперь он повзрослел и начал лучше понимать, когда ему нужно остановиться. — Просто доверься мне, — требовательно просит Олег. — И я сделаю, как надо. — Но ведь если я позволю тебе это, я стану твоим соучастником! — Да. Сережа не хочет быть причастным к убийству человека — опять. Почему Олег не может решать дела другими способами? К тому же, он ведь просил его наказать за убийство Гречкина, почему он тогда предлагает сделать это снова? — Я так не могу, Олеж, — признается Сережа и повторяет в который раз: — Это неправильно. — Тсс… — Олег подносит палец к его губам, так и не притронувшись к нему. — Я все сделаю сам. Просто смотри, как я вершу правосудие. Его глаза болезненно и безумно блестят. В них отражается праведный огонь, которому он скоро предаст Исаеву. Сережа чувствует себя ужасно бесполезным, ведь он даже не может остановить своего лучшего друга и по совместительству возлюбленного. Не обращая внимания на то, что их могут увидеть, Сережа кладет широкую ладонь Олега к себе на голову, закрывая глаза. Он хочет полностью ему подчиниться, довериться. Пойти туда, куда Олег поведет, даже если это будет что-то отвратительное. Готов ли он взаправду сесть вместе с ним в тюрьму за соучастие? Он не знает, он не хочет. И просто надеется, что на этот раз Олег не попадется. — Хорошо, — сдается Сережа. — Но ты все равно должен меня слушаться.