Накажи меня, Сереж

У Игоря такой же пустой взгляд, как у Олега. Он полностью одет — не в свои вещи, но комплекцией он с Олегом схож, поэтому сидит все на нем идеально. Сережа просыпается на кровати Олега, а Игорь сидит на стуле напротив него. Смотрит молча. Хозяина комнаты нет. Сережа приподнимается, потирая шею. Опять с ним это произошло. Половину событий не помнит, еще половину — не так что бы отчетливо. И даже не может понять, сколько дней прошло. Игорь, наверное, понимает не больше него, если хоть что-то понимает. — Где Олег? Игорь равнодушно поворачивает голову в сторону двери. Где-то там, а где именно — я знаю что ли? Сережа с трудом приподнимается, подходит к нему. Видит застарелые следы на шее и запястьях, как будто Игоря держали связанным, а он вырывался. Больше видимых следов нет, но Сережа не сомневается в их существовании. Дверь, разумеется, закрыта. Сережа возвращается на кровать, пытается что-нибудь придумать. Уверен, что с Громом говорить бесполезно — тот в состоянии овоща и непонятно, выкарабкается ли из него вообще. Черт, черт, черт! Сережа несколько раз, не жалея, ударяет себя по голове, которая и так болит, как и руки. Это все его вина! Игорь же был хорошим человеком. Его еще можно спасти? Сережа прячет лицо в ладонях, боясь подойти к Игорю и проверить самому. И все же говорит неуверенно, боясь — или уже не надеясь, — услышать ответ: — Что он с тобой здесь делал все это время? Гром вдруг приходит в движение, и выглядит это так же пугающе и одновременно завораживающе, как если бы деревянный Иисус, увиденный Сережей на экскурсии в католическую церковь, слез бы тогда со своего распятия и так же, как и Гром сейчас, склонился бы над собственными коленями, уперев в них локти, и стал бы пристально рассматривать Сережу. В общем, зрелище грандиозное и какое-то нереальное. Игорь все такой же большой и сильный и на удивление совершенно не выглядит сломленным. Пытается заглянуть за завесу волос Сережи и говорит вдруг живым голосом: — Ну точно не права тут мои зачитывал. — И…игорь?! — Сережа подскакивает, жадно вглядываясь в лицо полицейского. На мгновение чувствует себя таким до жути счастливым, как будто узнал, что все это был всего лишь длинный страшный сон. А затем вдруг видит красное пятно у Игоря на шее — тот свои места укола нещадно рассчесывал. Олег его не предупреждал, что может пойти заражение? Когда с глаз спадает розовая пелена, Сережа замечает, что лицо у Грома хоть и расслабленное, но бесконечно уставшее. Странно, что не озлобленное, он ведь должен злиться. На Олега, на Сережу. Может, на себя. Все это не сон. Они действительно заперты в главном здании офиса «VMeste». Сережа действительно позволил Олегу совершить множество убийств, позволил поймать и удерживать майора полиции, а затем и себя. И ни конца, ни края всему этому не было видно. — Тише ты, а то услышит, — Игорь устало откидывается обратно на спинку стула. Кажется, даже обычный разговор его утомляет. Как и Сережу. Олег их обоих держит под чем-то. — Нашел, как связаться с внешним миром? — У Сережи нет сил отвечать, поэтому он просто кивает. — Как долго ждать? Сережа пожимает плечами. Эйфория от осознания, что он больше не один в борьбе с Чумным доктором, уступает место обреченности. Себя не спас и Игоря в это втянул — вот, о чем думает Сережа в первую очередь. Тихо сворачивается клубочком на кровати, закрывает глаза. Хочет оказаться как можно дальше отсюда. Находиться в пентхаусе просто невыносимо, но и в своем офисе он тоже больше не будет чувствовать себя в безопасности. Олег… он переступил черту. Он уже готовит привести свой план в исполнение, Сережа чувствовал это по его поведению, радости и гордости, проскальзывающих в тоне. А Сережа все еще слишком слаб. — Мне кажется, это очередная проверка. Он просто заставил тебя говорить все это, чтобы увидеть мою реакцию, — устало произносит Сережа. Потому что не может быть все так хорошо. Не мог Олег его не трогать. Не мог Гром оставаться в своем уме. Или же все-таки Олег не чудовище? Столько вопросов… Игорь хмыкает. — Думай, как хочешь, но нам надо действовать быстро. Волков совершил ошибку, оставив нас вдвоем. — Что мы можем сделать? Я едва пошевелиться могу. И ты тоже. В словах Игоря — недюжинная уверенность. То, что Сереже в нем когда-то понравилось. Сережа прислушивается в себе — но больше не находит даже отголосков тех чувств. На протяжении нескольких дней Игорь был единственным, о ком Сережа думал, ради кого вновь и вновь пытался сбежать и вызвать полицию. А теперь, когда они встретились, и Игорь выглядел таким до невозможности нормальным, невольно задумываешься, стоило ли так переживать? Игорь ведь ему совсем чужой, даже после всего, что было. Впрочем, Олег теперь тоже кажется чужим. Сережа больше не хочет его видеть, слышать. Чувствовать. Хочет лишь потеряться в этом огромном мире, исчезнуть, превратившись в тень, которую никто больше не тронет. А как же VMeste — дело всей его жизни? Сережа ведь столько пережил, чтобы создать свою соцсеть, сделать ее доступной для всех… Нельзя сдаваться, нельзя. Да и голос Грома подстегивает: — Для начала, хватит колбаситься и включи голову. Я тут все уже обшарил, но Волков оружие свое, не зарегистрированное, кстати, куда-то убрал. Пошарься тоже, может, знаешь какие тайники. Тем же прикладом можно неслабо так заехать, но на крайняк и стул сойдет. — Ты хочешь его?.. — Сережа сглатывает, не может заставить себя договорить. Потом кивает: да, так правильно. Именно это они и должны сделать. Колени снова подкашиваются от мысли — это проверка, проверка… Все это бессмысленно, им никогда не победить Олега. Он на шаг впереди, они проиграли. Но Сережа упорно заставляет себя переворачивать подушки, смотреть за матрасом, простукивать полы. Ощущение неправильности и бессмысленности происходящего его не покидает. И он вдруг останавливается и спрашивает: — Почему он тебя не убил? Это ведь так логично. Зачем оставлять свидетеля, когда от него можно избавиться? Сережа нащупывает что-то холодное, но не спешит вытаскивать. Смотрит на Игоря затравленными глазами. У того тоже взгляд настороженный, но тело все так же неествественно расслабленно. Не отводя от Сережи глаз, Игорь отвечает неохотно: — Да дела у него ко мне были. — Какие у него к тебе могут быть дела? Гром кашляет, вновь трет шею. Хмурится, не знает, как сказать. В итоге зло выплевывает: — Какие, какие. После которых задница потом болит. Разумовский, не начинай. Сережа понимает не сразу. Молча сверлит взглядом, а затем охает. Сжимает оружие, все еще не вытаскивая. Игорь сказал, что все здесь проверил — так как он мог не найти? Или Олег подложил оружие позже? Но зачем? Какой у Олега план? Зачем ему нужен Игорь? — Он оставил тебя, чтобы… чтобы… — Не ревнуй, красавица, мне бандит твой не уперся. И даже не думай произносить это вслух, и без тебя тошно, — Игорь не выдерживает, поднимается и морщится от резкого движения. Его тут же начинает сильно шатать, он хватается за стенку, злится. Не хочет, чтобы его видели в таком состоянии. Когда смотрит на дверь, во взгляде его мелькает нескрываемый испуг. Они оба прислушиваются — но ни шагов, ни какого-либо движения за дверью не слышно. Может, Олега сейчас здесь нет. Может, на этот раз он не подслушивает их разговор. Камеры, по крайней мере, нигде не видно. — Не обижайся, но я Олега твоего на пожизненное засажу, — продолжает Гром, — чтобы его до конца дней зеки ебали. А не будешь мне помогать — окажешься на соседней с ним койке. Будете вместе всю тюрьму, — мент показательно постукивает раскрытой ладонью по кулаку, — обслуживать. Сережу тошнит. Слушать такие разговоры он не намерен, поэтому тут же достает пистолет, как бы случайно направляя его в сторону Игоря. — Узнаю майора Грома, — шипит Сережа. — Доблестный полицейский, поймал столько преступников. А от одного-единственного наемника сбежать не смог. — Ты реши, на чьей ты стороне, Разумовский, — Игорь сжимает кулаки. Выглядит так, будто еще чуть-чуть — и набросится, выбьет оружие из рук. Наверняка оно не заряжено, но рисковать зачем? — Или ты все еще заодно с ним? Невинную жертву из себя строишь, а сам? Сережа раздраженно потирает переносицу. Бросает оружие Грому — лишь бы заткнулся. Отворачивается от него, садится на кровать, скрестив руки на груди. Обуять злость не получается. Как же они его достали, оба. Но в чем-то Игорь прав — сторону нужно было принять еще давно. Полицейский теперь кажется отвратительным, однако из двух зол всегда нужно выбирать меньшее. — В молчанку решил сыграть? — Игорь возится с пистолетом, слышатся щелчки — что-то там проверяет. — Под следствием тоже молчать будешь? «Заткнись-заткнись-заткнись», — кричит про себя Сережа, но молчит, крепко стиснув зубы. Что-то он упустил из вида, что для Игоря он тоже преступник, когда стремился его спасать. А у майора Грома с преступниками разговор короткий: вломил пару раз — и в тюрягу. Может, именно это Олег ему и хотел показать? Что с Игорем не договориться, что с ним не делай. И как хорошо к нему не относись, все равно не пожалеет. Сережа представляет, как Олег встает рядом. Как наклоняется над ним, кладет руки ему на плечи. И шепчет: «Посмотри на него, Сереж… — Сережа послушно поднимает голову, смотрит на самодовольного Игоря, который с хрустом разминает затекшую шею. — Или он, или мы. Ты должен сделать выбор». — Как назло ссать хочется неебически, — заявляет Игорь и ударяет кулаком по двери. Без особого энтузиазма, тоже понимает, видимо, что бесполезно. Или у него не так много сил, как он пытается показать. — Эй, Волков, в сортир хоть выпусти. Игорь двигается как-то неправильно. Как будто не хочет тревожить раны. Сережа прикасается к своей — уже и не чувствует ничего, скоро заживет. Может, Игорь оделся сам, пока Сережа был в отключке? Не хотел показываться голым. Вряд ли Олег позволял ему быть одетым хоть немного, пока держал здесь. Олег. И Игорь. Сережа пытается сделать вид, что его это никак не задевает, но себя не обманешь. Не может перестать трогать свое лицо, стирая предательские соленые капли. Олег мог бы ведь с Сережей, а выбрал мента. Любит, когда не хотят, когда сопротивляются? А может, Игорь ему сразу понравился? Хотел оставить его только для себя? Зачем только весь этот цирк устраивал? Как противно. Сережа поднимается, быстро преодолевая расстояние между собой и Громом. Не обращает внимание на протесты, задирает у того футболку. Молча рассматривает следы укусов, пузыри старых и свежих ожогов, синяки и царапины. Здоровенная гематома в области чуть выше живота говорит о том, что у Грома уже давно сломано как минимум одно ребро. На это место и смотреть-то страшно. Сережа надавливает на него, и Гром ударяет по руке, отталкивает: — Блять! Что на тебя нашло?! Гром сидит на обезболивающих. И их действие начало заканчиваться. Осознание этого помогает на секунду забыть о ревности. Но, прислушившись к себе, Сережа понимает, что жалости в нем уже не осталось. Если бы Олег хотел, чтобы Игорь страдал, то не облегчал бы его боль. Значит, Игорь ему пришелся по душе. — Ничего, — лицо Сережи непроницаемо, губы превратились в сжатую линию. — Просто со мной у него долго ничего не получалось. А с тобой вот получилось. Да, Сережа понимает, как это звучит. Отвратительно, и он отвратителен. Олег чувствовал то же самое, когда Сережа предлагал привести домой Грома? Надо успокоиться. Игорь не виноват. — Я, по-твоему, этому радоваться должен? — Игорь возмущенно сплевывает на пол. Сережа смотрит на плевок и отстраненно думает — пизда. Олег заметит — языком полы мыть заставит. — Приди в себя, Разумовский, он псих! И ты, кстати, тоже здоровым особо не выглядишь. Конечно, не выглядит. Его лихорадит, снова. Столько мыслей в голове. Столько всего хочется сделать. Вломить им обоим и обоих закопать. Сережа пытается мыслить рационально — Гром тут не по своей воле. Олег его пытал. Игорь с Сережей оба здесь пленники и должны держаться вместе, если хотят выбраться. Но Олег наверняка их слышит. А может, даже и видит. Значит, придется играть роль до конца. Сережа едва заметно подмигивает, но по лицу Грома не может прочитать, понял тот что-то или нет. Показательно разминает плечи, а затем горбится, вновь усевшись на кровати. Давай, Игорь, пойми, что я задумал, если не тупой. Иначе у нас нет никаких шансов. Время идет. Сережа отсчитывает стук сердца, а затем и шаги Игоря, когда тот подходит скованной из-за начинающей накатывать боли походкой и неловко постукивает по спине: — Эй, нормально все? Сережа хватает его за руку и опрокидывает на кровать. Элемент неожиданности на его стороне. Игорь вырывается, бьет во все доступные места, но Сережа не чувствует этого, когда закидывает ему на шею сцепленные руки и начинает душить. Они оба еще слишком слабы, и Сережа решается на запрещенный прием — отпускает руки, чтобы ударить по гематоме, а когда Игоря скручивает, душит снова. Через долгие, мучительные секунды, показавшиеся Сереже вечностью, Игорь, наконец, перестает трепыхаться. Убивать его у Сережи в планах нет, поэтому он его отпускает. Вытаскивает из ослабевших рук пистолет, проверяет сам. А патроны-то есть. Вот те на. Звуки поворачивающегося в замке ключа — и вот Олег возвышается на пороге. — Быстро ты справился. Сережа вытирает выступившую кровь — Игорь, кажется, разбил ему нос, — и направляет пистолет Олегу в голову: — Не боишься меня? Что я в тебя выстрелю? Олег пожимает плечами, подходит ближе. Руки у Сережи начинают дрожать, еще чуть-чуть — и выронит оружие. Это никуда не годится. Приди в себя, черт возьми. — Почему я должен бояться? Я это заслужил. Накажи меня, Сереж… — Олег утыкается грудью в дуло пистолета, затем перехватывает руку Сережи и направляет ее так, чтобы пистолет скользнул под шиворот майки. Сережа хочет выстрелить. Очень. Но лишь гипнотизирует взглядом оголенные ключицы и тяжело сглатывает. Черт, он все еще хочет своего Волка. Прямо здесь, прямо сейчас, на глазах у Грома, который вот-вот очнется. Одним расчетливым ударом по лицу Сережа заставляет Олега отступить. А затем ударяет снова и снова, не сдерживая свою ярость, которая только придает сил. Как Олег мог так с ним поступать?! Как он посмел не оправдать его ожидания, оказавшись не защитником, а обычным психом? Сережа ведь ему доверял. Все ему отдал, влюбился в него без памяти еще тогда, в детстве, а сейчас, когда решил, что это прошло, знакомое чувство снова накатило, стоило только Сереже увидеть Олега. А любить его — нельзя, это только испортит все дело. Сережа сминает одежду Олега, наплевав, как много складок в итоге получится. Бьет и бьет, не может и не хочет останавливаться. Какого черта Олег не сопротивляется? Неужели и правда воспринимает все это как наказание? О да, он определенно должен быть наказан за плохое поведение. Сережа хватает его за волосы, подтягивает вверх, заставив подняться на четвереньки. Толкает на кровать — Олег подтягивается на руках, довольно смотрит на безсознательного Грома, а затем снова ощущает жесткую хватку в своих волосах. Сережа едва ли не плюет ядом от гнева: — Хочешь, чтобы я тебя наказал? Хочешь? — Олег ухмыляется сквозь разбитые губы, показательно трется лицом об одеяло, оставляя кровавые разводы. Где твоя чистоплотность, волк? Да вот, потерял где-то… — Х-хочу, — с трудом произносит он. Когда другие бьют — Олег только злится и готовится ударить в ответ. Когда Сережа бьет, то вроде как заявляет свои права, пытается подчинить. Хозяин. Олегу нравится, когда Сережа такой. Он хочет ему подчиняться, хочет, чтобы его вот так грубо держали, возя головой по кровати или полу, хочет, чтобы до хруста, до отчаянной боли выкручивали руки, ставили колено на спину. Нежности Олегу не нравятся, он от них отвык. Слишком нежные прикосновения, мягкие поцелуи, объятья — фу, отвратительно, невыносимо. Чем больнее, тем лучше, но Олег не сразу это осознал. Сначала пришлось переступить через себя, позволив Сереже пару раз себя наказать. — Ну же, хе, — Олег дергается, наигранно вырывается только для того, чтобы Сережа прижал его сильнее. Конечно, Олег бы с легкостью высвободился из хватки, если бы захотел. Но какой толк в этих играх, если позволять Сереже вот так сразу проиграть? — Я волк, а не принцесса, ты собираешься со мной что-то делать? Сережа так зол, что ему в голову приходит отвратительная идея. Он выпаливает ее, стараясь убрать отвращение на задний план: — Гром ведь говорил, что в туалет хочет. Может, подождать, пока он очнется и попросить его об одной услуге, а? — Ты думаешь, на меня никогда не ссали? — говорит Олег чересчур прямолинейно. Один из тех рассказов, которые Сережу всегда пугали. Которые он никогда не мог дослушать до конца. Олег помнит об этом и только забавляется, не давая себя заткнуть: — Ссали, и еще как. И на меня, и внутрь во все дыры. Меня потом фонтанило во все стороны: блевал и срал, срал и блевал. Хочешь посмотреть, как это выглядит, а, Сереж? Хочешь? — Олег пытается вывернуться, чтобы посмотреть Сереже в лицо. И разочаровано тянет: — Ну нееет, опять. Ярость мгновенно исчезает. Вместо нее приходит боль. Что Сережа только что сказал, что он хотел сделать?! Он чуть не стал таким же, как они... Чудовищем. Сережа правда пытается остановить слезы, но они все льются и льются. Поэтому он просто обхватывает Олега со спины руками и ногами, крепко к нему прижавшись, прячет лицо в складках чужой одежды, вдыхает знакомый запах и молча трясется. А вцепился-то как — не отцепишь. Олег закатывает глаза — все равно Сережа не видит. А потом натыкается на взгляд Грома.