Накажи меня, Сереж

Сергей все время соскальзывает с узкой койки, ударяется коленями — и ему приказывают вернуться обратно. Руки крепко зафиксированы за спиной, поэтому упираться приходится головой. Широко разведенные ноги держать отказываются. Плевать. — Накажи… — шепчет Сергей, обливаясь потом. Вязкая слюна стекает по подбородку, проглотить ее уже не получается. Левый глаз неконтролируемо слезится — второй навсегда остается сух, неправильно сросшееся веко даже не дает нормально моргать. — Накажи-накажи-накажи… Сергей сильнее насаживается на член, хотя это и приносит ему боль. Никакой подготовки, никакой смазки, кроме собственной крови. Это продолжается, кажется, несколько часов. Сергей не может это остановить, считая, что заслуживает страдать до конца дней. — Сильнее… — с трудом произносит он. Голова ужасно болит, не получается расположиться удобнее. Он напоминает себе, что надо терпеть. Что он во всем виноват. Его голову приподнимают — и ударяют о койку. А затем проделывают это снова. Лицо начинает заливать кровь, но Сергей не может понять, что именно он разбил на этот раз. Потому что у него болит абсолютно все. Полицейские собрали все найденные в офисе капсулы и отправили их в участок на экспертизу. — Недостаточно… Глубже!.. Ящики с капсулами взорвались. — А-р-р-х… Видео с признанием Чумного доктора разлетелось по сети. — Давай… кулаком… как тогда… Началось восстание. — Не могу… не могу… Чумной доктор не пожалел взрывчатки. И его верные последователи взлетали на воздух, унося с собой жизни пришедших подавить бунт военных. — Это ты во всем виноват… — НЕТ! Сергей скатывается на пол, тяжело дыша. В камере никого нет. Двое санитаров, наплевав на правила лечебницы, заглядывают в смотровое окно и курят, наблюдая за ним. Один лениво спрашивает у другого: — И давно он так? — Каждый день. Зашивать заебешься, так и норовит себе что-нибудь порвать. Даже смирительная рубашка не помогает. — Может, надо ему помочь? — Погоди, сейчас говорить начнет. Должно быть интересно. Сергей их не замечает. Забивается в угол камеры, крутя головой по сторонам. — О…лег? — неуверенно зовет он. — Ты почему… ушел? Ты меня не простишь, да? Надо всего лишь удариться головой посильнее. Это всегда помогает. Олегу становится его жалко, и он возвращается. Не может не вернуться, Сергей не позволит ему бросать его тут одного. Бьется головой со всей дури, пока не начинает видеть темноту перед глазами. А потом знакомая рука его подхватывает и не дает ударить снова. Сергей расплывается в бессмысленной улыбке. — Н-не уйдешь… Хах. Сергей чувствует вину. Он обманул Олега. Сначала согласился, что иначе справедливости не добиться, допустил все эти убийства, перестал его сдерживать. А потом отвернулся от него. Олег имеет право злиться. В конце концов, именно из-за Сергея он теперь мертв. От Олега веет могильным холодом. Кожа серая и полупрозрачная. Из ран от пуль продолжает течь кровь, а в подсвеченные потусторонним светом глаза даже страшно смотреть. Сергею никто не верит. Но Олег правда здесь. Может, он и не может пока полноценно говорить, но Сергей знает — Олег питается его энергией. Этого должно хватить. Просто нужно чаще проливать кровь. Врачи могут твердить, что Олег нереален, но раны, оставленные им, кровоточат по-настоящему. Сергей устало трется щекой об иллюзорную руку, прикосновение которой ощущается как легкий ветерок. А вот трахал его Олег вполне по-настоящему. Из него вышел ужасно вредный призрак. Эта мысль почему-то вызывает нервную улыбку. — Что мне сделать, чтобы ты простил? Я твой, весь, — Сергей начинает активно шевелиться, пытаясь в очередной раз высвободить руки. Грудь горит, хочется разорвать ее и вытащить сердце. Положить его на блюдечко и смотреть, как любимый мертвец сжирает его без остатка. Сергей даже пытался это сделать несколько раз. Тогда-то его и перестали оставлять со свободными руками. — Я отдаюсь тебе каждый день, ты все время меня наказываешь, что ты хочешь еще? Что? Что… что… что… Сергея заклинивает, и старший санитар понимает: пора. Кивает своему товарищу, и они заходят в камеру. Один хватает Сергея, второй вкалывает ему лекарство. Снова придется тащить его в больничное отделение и держать под капельницей со снотворным, чтобы восстанавливался. Наверняка еще и сотрясение мозга получил. Лечащий врач только руками разводит — на фоне пережитого горя пациент постоянно разговаривает со своим умершим другом, а чувство вины не позволяет ни простить себя, ни отпустить друга окончательно. Такой печальный конец для некогда уважаемого Сергея Разумовского, который наряду с двумя своими любовниками оказался преступным гением — Чумным доктором. Поговаривают, правда, что не все так просто. А Игоря Грома, временно содержащегося здесь же, даже ждет оправдательный приговор. — Чёрт-те что, — плюется младший санитар, наблюдая, как бессознательный Сергей продолжает судорожно дергаться. Приподнимает его за волосы, крутит голову из стороны в сторону. Один глаз не закрылся и теперь слепо смотрит прямо на него. — Ну и урод же он, даже пялить его не хочется. А красивым был, я фотки видел. — Пойдем уже, — напарник настойчиво хлопает по плечу. — Он мог тебя запомнить. — И че? — Да ниче, — санитар невесело усмехается. — Олег будет сниться.