Заново

Игорь слыл знатным скандалистом. Ставки на его увольнение уже приравнивались к ежедневному просмотру прогноза погоды. Вот только прогноз для ставочников всегда оказывался неблагоприятным: Гром оставался в плюсе каждый, чертов, раз. Вот и сейчас на столе в полицейском участке в небрежной куче лежали деньги, а из кабинета начальника, Федора Ивановича Прокопенко, доносились крики.  — Игорь, я что, о многом прошу?! — усатый мужчина сидел за заваленный бумагами столом, и глаз его начинал нервно дергаться. Перед ним, уперевшись кулаками в стол, стоял Игорь Гром — майор полиции, и взгляд его был недобрым.  — Вы прекрасно знаете, что я работаю один, — холодный голос вдруг превратился в острое лезвие, свистящее в сантиметре от уха начальника. Игорь, кажется, даже не моргал.  — Игорь, хватит! — Прокопенко стукнул кулаком по столу, — Кто из нас начальник, в конце-то концов?! Наглеешь ты Игорь, ой наглеешь… — вздохнул, — Не устроил Дима Дубин — пожалуйста, он теперь в напарниках у другого майора…хотя, чем он тебя не устроил?  — Он бесит меня.  — Должна быть причина!  — Разве слов «он бесит меня» вам недостаточно? Прокопенко снова ударил кулаком по столу, и Гром наконец уселся на стул рядом, переставая буравить начальника взглядом-ножеточкой. Тот прикрыл глаза с тяжёлым вздохом, и по маленькому кабинету пронесся ядреный запах мятной зубной пасты. Прокопенко был терпеливым и довольно добрым начальником, но поведение Игоря выводило из себя, а вот самого это Игоря это, кажется, ничуть не смущало.  — Ты будешь работать с ней — и точка. Она не наш сотрудник, а журналист, причем очень обаятельный, сообразительный и харизматичный. Из этих трёх пунктов у тебя, — по крайней мере, насколько я знаю, — только сообразительность, и каши на этом не сваришь, — Прокопенко разжал кулаки и посмотрел на сидящего перед ним Грома, который изучал стену напротив, — Всего один вечер, Игорь. Игорь не двигается и ничего не отвечает. Он с детства привык все делать сам: уроки, мыть посуду и полы, решать тесты и контрольные, готовить яичницу и бутерброды, вот и сейчас, во взрослой жизни, это «сам» сохранилось. Работать он точно предпочитал сам, один — только он и его таракашки. Терпеть коллег он был еще в состоянии, но какую-то журналистку с «Ютьюба»… абсурд! А они идут в новенькое казино, до отказа наполненное олигархами, их женами и стриптизершами, где полно выпивки и громкой музыки. Навряд ли эта журналистка бывает или хотя бы бывала в таких местах, а с ее, как сказал Федор Иванович, харизмой и обаятельностью, там можно и пропасть. Игорь думает довольно долго, перемалывая слова начальника и пропуская крупицы в мозг. Работать с Пчелкиной не хочется, но голос Федора Ивановича строг, и Игорь понимает, что его капризы тут больше слушать не намерены.  — Ладно, — наконец произнес он и поднялся со стула, стукнув ладонями по подлокотникам. Больше он ничего не сказал и молча покинул кабинет начальника. Сотрудники тут же засуетились, пытаясь сделать вид, будто ужасно заняты, а еще трудятся до седьмого пота, только вот о сваленных в кучу деньгах позабыли. Игорь усмехнулся в себя, размеренной, но тяжёлой походкой подошёл к столу, распихал честно выигранные деньги по карманам и удалился с глаз долой, чтобы не бесить своей довольной рожей коллег.

***

Игорь прошел в свою квартиру, которую шутливо и даже любя называл УР, что расшифровывалось как «Ужасная Развалюха»; хлопнул дверью, скинул ботинки, оставляя их небрежно валятся на ковре в прихожей, скинул куртку. Он прошел в гостиную и рухнул в объятия холодному кожаному креслу. Через несколько дней предстоит увидеться с этой самой Юлией Пчелкиной, а еще через несколько тащить свой и ее зад в шикарных костюмах в это поганое казино, искать олигархов-взяточников, бизнесменов-должников и проституток с ИП. Он вполне может справиться с этой задачей сам, как справлялся с закрытием наркопритонов, поимкой воров, насильников, вандалов и убийц, но начальник уже все сказал. До этого Игорь не задумывался, какой же у него всё-таки скверный характер, просто жил с ежедневным напоминанием, хоть иногда и в шутливой форме, что он гондон, придурок и мразь, но всерьез оскорбления и крики в свой адрес никогда не принимал. А пора бы, действительно борзеет. Последним его напарником был Дима Дубин — стажер в очках и с улыбкой до ушей, весь такой мальчик-зайчик. Игоря воротило от одного его вида, а он еще и увязался за ним хвостиком. «Игорь-Игорь-Игорь-Игорь-Игорь»…одно «Игорь» от него и было слышно, но, однако, не без плюсов: паренек-то действительно оказался смышленым и шустрым, если б еще болтал поменьше и не улыбался каждую секунду — вообще был бы праздник. Но минусы перекрыли плюсы, и Гром потребовал избавить его от Димы, а Диму от него, потому что сработаться из-за ригидности Игоря не получилось. Из-за нее вообще никогда ничего не получалось, в том числе и личная жизнь…вот о ней еще подумать и не хватало! Как интересен все же человеческий мозг: сменяет одну мысль совершенно другой, с первой никак не связанной, не соблюдая никакой градации. Вот и сейчас: мысли о бывшем напарнике Диме сменились мыслями об одиночестве. Не то что бы Игоря это сильно заботило, он нормально справлялся и один (ну ладно, иногда с проститутками), но порой, после такого перегруженного дня, становилось грустно: приходишь домой, а вкусной едой не пахнет, никто не целует, не обнимает, засыпаешь ты тоже один, обнимая холодную подушку или кусочек одеяла, и приятного в этом было мало. Он не такая глыба, какой кажется. Он покачал головой, сгоняя все мысли, и провел рукой по волосам. Сейчас не должно существовать ни Димы, ни Пчелкиной, ни Прокопенко, ни одиночества. Ничего. Спокойное и свободное ничего. Рабочий день окончен, и он может позволить себе расслабиться, хоть УР этого не позволяла полноценно, о чем ее название и говорило, но Игорь уже привык. Если в один момент обстоятельства заставляют привыкнуть к чему-то некомфортному, потом становится страшно что-то менять и делать шаг навстречу новой, лучшей жизни. Вот и Игорь привык к УР еще стажером, а теперь, в тридцать два года со званием майора, просто боялся отпустить в никуда такой огромный, хоть и не очень приятный кусок своей жизни и взросления. Настенные часы разрезали тишину тиканьем, и Гром невольно заслушался. Он прикрыл глаза, откинул голову назад и шумно вздохнул. Тиканье казалось ему слишком медленным и спокойным. Стрелки встречались, а потом одна вырывалась вперед, будто играла в в догонялки. Они были словно семьей: часовая стрелка — бабушка, часто останавливающая из-за боли в спине и коленях, минутная — мама, поддающася ребенку, а секундная — энергичная дочь, желающая заполучить все трофеи победителя. Они все бегали друг за другом в заданном ритме, четко отстукивали каждый шаг, и Игорь стал засыпать.

***

Пчелкина напоминает ему Ариэль. Они встретились в кафе, заказали по кружке кофе и сели друг напротив друга. Пчелкина была одета в черный топ, белую рубашку поверх, черные джинсы и белые кеды, а он в серую футболку, старую куртку и такие же старые джинсы с ботинками. Волосы Юлии были цвета рубина, короткие, даже не доставали плеч, и Игорь отметил, что она очень симпатичная девушка. Интересно, одинока? Точно не замужем — безымянный палец правой руки был, в отличие от других пальцев, без кольца. Игорь изучает ее внимательно, запоминая каждую родинку, волосок брови, словно после их встречи побежит составлять точнейший фоторобот или напишет ужасно похожий портрет.  — Игорь? — видимо, Юлии такой внимательный взгляд не очень понравился, и Гром тут же пришел в себя. Он провел рукой по колючему лицу и посмотрел на девушку, только теперь уже точно в глаза.  — Да…да, прошу прощения. Вы что-то говорили? Юлия сжала в руках белую чашку с крепким ароматным кофе и немного поерзала на месте. Да, взгляд не понравился. Игорю бы тоже не понравился, будь он красивой молодой девушкой.  — Вообще-то нет, — мягко отозвалась она, — У вас все в порядке? — «Не охренел ли ты пялиться меня?» — именно так прозвучал в голове Игоря безобидный вопрос девушки. Он кивнул и взялся за свою чашку, — Тогда давайте уже ближе к делу, у меня еще много работы.  — Думаете, у меня мало?— усмехнулся майор и сделал глоток. Не успевший остыть кофе обжег ему язык, и он недовольно поморщился и помахал рукой около рта. Юлия усмехнулась и тоже поднесла чашку к губам, только она подула, прежде чем сделать малюсенький глоток.  — Не об этом. Мне так до конца, а вернее, вообще не объяснили, что от меня требуется и что за секретная операция. Надеюсь услышать это от те…можно же на «ты»?  — Конечно.  — Отлично. Надеюсь услышать от тебя, что там за дело и для чего понадобилась обычная журналистика. Движения Юлии медленные, женственные и спокойные, и Игорь снова не может сдержать заинтересованного, словно завороженного, взгляда.  — Не обычная, раз понадобилась, — Игорь поставил чашку на блюдце и, облизав губы, продолжил: — Я и сам не до конца понимаю, зачем тебя ко мне подослали, и я бы прекрасно выполнил все один, но начальник не простит. Нужно выловить в казино «Золотой Дракон» коррупционеров, депутатов-взяточников, шлюшек с ИП, если повезет, наркопритон…всего понемногу, в общем.  — А…то есть само казино вы закрывать не собираетесь? Мы ведь не Лас-Вегас. Юлия ковырнула облупленную краску стола. Заведение было старое, но дешёвое.  — Не прикроем. Там все «законно»  — Но…  — Коррупция, Юля, — спокойно пояснил Гром, — Подсунул документик, а вместе с ним несколько красненьких — и все. А если полиция постарается прикрыть — взятку сунут уже нам, а от одного меня толку мало. В одиночку не прикрою.  — А что, все остальные берут взятки? — подняла брови Юлия. Игорь повел плечами.  — Нет, но большинство. Вообще, Юль, забудь о ментах-героях, их уже давно нет, — он снова взялся за чашку, только на этот раз подул на кофе. Язык все еще неприятно пульсировал. Пчелкина кивнула на его слова и прислонилась к спинке кресла спиной, а руки положила на бедра.  — Ладно, поняла. То есть наша с тобой задача — вычислить всех, кого ты перечислил, и доставить в участок? Игорю очень хотелось поправить ее и сказать: «моя задача», но было уже слишком поздно. Они встретились, поговорили, а ещё Федор Иванович несколько дней назад дал четко понять, что больше на поводу у своего сотрудника идти не собирается. Он кивнул Пчелкиной и сделал очередной глоток. Колокольчик на двери зазвенел, и в кафе вошли женщина с пухлой девочкой лет двенадцати. Игорь проводил их взглядом к дальнему столику, допивая уже теплый кофе, поставил чашку на блюдце и вернул взгляд к Юлии, которая в это время смотрела в окно: ярко светило солнце, нагревая асфальт, на улице шумели дети и молодые люди, урчали жирные голуби и лаяли сорвавшиеся с поводка собаки. Жизнь в Санкт-Петербурге гудела и не стояла на месте, и маленькое кафе, в котором сейчас находились Юлия и Игорь, оказалось переполнено.  — Ну, пока? — неуверенно сказал Гром после нескольких минут молчания. Им больше не о чем говорить, да и в кафе становится слишком душно, — За кофе заплачу, об этом не переживай. Позвоню потом, ко скольким и когда приезжать в казино, — завидев, что журналистка открывает рот, он поспешно перебил: — Эту неделю я тебя трогать не буду. Она кивнула.  — Тогда пока, — и протянула загорелую руку с кольцами на каждом пальце и несколькими браслетами. Игорь пожал ее своей сильной, с выступающими венами и часами на запястье, — Было приятно познакомиться. Она поднялась, расправляя складочки на джинсах, поправила ремень и зашагала к выходу. Колокольчик оповестил, что дверь открылась, и девушка выскользнула из душного помещения навстречу лёгкому летнему ветру. Игорь провожал ее взглядом, не в силах оторваться от быстрой, но такой женственной походки. Ярко-красные волосы еще долго мелькали в его поле зрения, а когда скрылись вместе со своей обладательницей, их цвет четко врезался в игореву память. Если ему и придется составить фоторобот Пчелкиной, он сделает это лучше всех в этом мире.