Морфеус.

      Все началось с покалывания в пальцах.       Странное ощущение, будто бы по тем пробежали мельчайшие электрические искорки, оказывается слишком слабым, чтобы привлечь к себе внимание умирающего человека. Едва цепляясь за жизнь, ученый со страхом вслушивался в затихающее биение собственного сердца, а в голове одна за другой проносились тревожные и почти смиренные мысли: Быть может, конкретно этот образец оказался дефектным, и смертоносный вирус не присутствовал в необходимой консистенции, или чертовы правительственные засранцы решили продать вместо оружия бесполезный физраствор, чтобы поскорее смыться с выручкой до того момента, как обман будет раскрыт. Дьявол, он был готов поверить даже в наличие иммунитета перед недоработанной вакциной, хотя такая вероятность сама по себе была абсурдной – комбинация «T + G» синтетична до последней молекулы. Значит, ему просто не повезло.       Доктор Дюваль улыбнулся, насколько позволяла запекшаяся кровь в уголках разбитых губ. Очередное невезение, на сей раз оказавшееся фатальным. Что ж, судьбу не обманешь, и вот она точно видела, каким неудачником являлся на самом деле гениальный директор, лишний раз подтверждая это предложенным и тотчас жестоко отобранным шансом. Мог бы – рассмеялся. Хорошо изученный сценарий повторялся снова и снова, становясь похожим на какой-то идиотский день сурка, чем на простые жизненные трудности, призванные проверить его выдержку на прочность. Значит, грандиозным планам не суждено сбыться, а Африка и дальше будет бесполезным мешком с дерьмом вместо перспективного ковчега, способного повернуть саму эволюцию человеческого рода на новый, доселе неизведанный путь. Да, и человечество останется уродливой, ни на что не годной расой потребителей, максимальное достижение которых это оставить после себя потомство и не сдохнуть раньше пятидесяти. Как жалко.       Покалывание становилось все сильнее, пока наконец не отвлекло от разочарованных мыслей. Раздраженно посмотрев на лежащую плетью руку, Морфеус вдруг с неожиданным удивлением осознал то, что он до сих пор жив, несмотря на пройденные…сколько? Пять минут? Десять? Поблизости не было часов, да и не то, чтобы кто-то нуждался в точном времени. Хватит и внутренних для логичного заключения работоспособности вакцины, открывшей в себе абсолютно новый потенциал, пускай и экспериментальным методом. Значит, комбинация двух нестабильных вирусов действительно способна обмануть саму Смерть, возвращая своего носителя из небытия, а, следовательно, планы по узурпации царящей монополии двинулись еще дальше, захватывая не только «Амбреллу», но и все неподвластные той континенты, да что там, весь мир! Никто не сможет противостоять его амбициям. Фантомный образ бессмертной армии, свергающей ненавистную корпорацию, вызывал глубокое удовлетворение, и Морфеус с почти что детским восторгом наблюдал за тем, как деформировалась собственная рука, пульсируя от стремительно распространяющегося вируса изнутри. Острые, похожие на пики когти выглядели прекраснее родных пальцев. Переплетение уродливых вен казалось совершенным.       И без того бледная кожа теряла краски, становясь мертвенно-серой. Назойливый и даже болезненный зуд в костях стоп раздражает, а мимолетно брошенный взгляд на испачканные в крови ноги замирает в удивлении – чрезмерно высокие каблуки сапог вжились в самое мясо, становясь единым целым с живой органикой. Похоже, эта комбинация была даже агрессивнее околомифической плесени серии-Е. Он чувствовал холод и текстуру поверхности под тем, что еще несколькими минутами назад было бездушной обувью. Но, и этот любопытный феномен не мог сравниться с неожиданной и непривычной тяжестью в районе грудной клетки.       Какого…       Ученый вжался в стену, растерянно наблюдая за тем, как деформировались грудные мышцы, с каждой секундой все больше напоминая упругий женский бюст. Происходящее становилось откровенно сюрреалистичным, будто он попал в какой-то издевательский аттракцион, этакая насмешка для проверки его самообладания. Тяжело покачивающиеся от малейшего движения молочные железы заставляли воспаленный мозг усиленно работать в попытке найти хоть какое-то внятное объяснение, и единственное из подобных не обнадеживало совсем. Вирус типа «G» был направлен на поиск подходящего инкубатора, для дальнейшего в нем размножения и распространения заразы. Поиск подходящего инкубатора для размножения и распространения. Инкубатора для размножения. Черт подери!       Попытка прекратить рост деформированных грудных мышц через сжатие тех здоровой рукой оказывается не только бесполезной, но и откровенно идиотской, однако сам того не ожидая, полумертвый доктор содрогнулся от накатившего желания. Новоприобретенная часть тела оказалась невероятно чувствительной к подобного рода манипуляциям, и, поддавшись скорее вожделению, чем исследовательскому интересу, Морфеус по-очереди оттягивает соски, прежде чем захлебнуться грязным стоном. Сюрреализм ситуации не позволял мыслить здраво и в полной мере осознать, что дороги назад больше нет. Интересно, теперь он способен лактировать? Эти тяжелые сиськи просто не могут оказаться совершенно пустыми. Смешок выходит жутким, больше похожим на помешательство, чем искреннее веселье – Прислонившись спиной к окровавленной стене, бывший директор ласкал остановившуюся в деформации грудь, содрогаясь от удовольствия.       Покалывание тем временем спускалось ниже, видоизменяя тазовые кости в нечто острое, опасное, выпирающее наружу костяными наростами дабы защитить широкие бедра. Лишенный былой мужественности изгиб приобрел плавные, изящные черты, и даже их заметно возросший объем не пугал, создавая извращенную гармонию с таким же пышным бюстом. В конце концов, вирус действительно прислушивался к его потаенным идеалам красоты. Узкая талия, греховная ширина там и здесь, длинные отдающие серебром локоны. Потерявший всякую осмысленность перед происходящим, доктор звонко смеется, любуясь длинными мутировавшими ногами. Вживленные в плоть каблуки заставляют мускулы находиться в постоянном напряжении, полные бедра заканчиваются округлыми ягодицами, прикрытыми щитками из похожего на хитин материала, дабы никто не посмел навредить такому совершенству. Те же щитки защищают паховую зону спереди, видимо T+G не хотел демонстрировать посторонним его сокровенную красоту. Член…Добравшись до этого момента, Морфеус удивленно хмурит бесцветные брови. Не то, чтобы он еще был способен удивляться, но видеть влажную, покрытую слизью плоть под чем-то, что можно было охарактеризовать только как половые губы оказалось настолько неожиданно и болезненно-извращенно, что он едва ли находит в себе силы осторожно прикоснуться к навсегда утерянному пенису когтями. Точнее, к тому, что от него осталось. Коготь слегка царапает чувствительный клитор и неловко соскальзывает вниз, проникая между губ. Горячо. Мокро. Прикосновение вызывает дрожь удовольствия, которой абсолютно не хотелось противиться. Слизь облегчает скольжение, бархатная текстура складок кажется нежнее дорогого шелка, узкое отверстие всасывает в себя пальцы с постыдным хлюпающим звуком. Воистину, теперь он был совершенен. Не мужчина, но и не женщина, новоиспеченный тиран забрал от обоих полов лучшие черты и соединил в себе, чтобы стать выше, чтобы стать..черт возьми, теперь он был практически Богом!       Он превратился в живую статую с безграничным потенциалом для секса.       Невероятно.       Первые попытки изучить новые гениталии оказываются до смешного робкими. С трудом двигая видоизмененными в когти пальцами, бывший директор гладит влажные складки, прежде чем с удивлением ощутить спрятанную под теми подозрительную твердость. Что ж, видимо член все-таки сохранился, пусть и в несколько ином виде. Вышеупомянутый факт раззадоривает интерес к продолжению – расставив ноги шире, Морфеус с любопытством изучал собственное тело, уделяя особенное внимание отражению в грязном, но все еще сохраняющем свои свойства полу. Нежная щель между широкими бедрами и едва заметный бугорок спрятанного вглубь органа. Хватает нескольких минут, чтобы разобраться с физиологическими тонкостями, и вот уже бледная ладонь влажно скользит по извивающемуся придатку, аккуратно вытягивая тот из жаркого плена. Упругий как и приобретенный бюст, тяжелый и покрытый хитиновыми щитками, бывший член ныне напоминал щупальце, не менее смертоносное, чем клыки или когти. Активно скользит по здоровой руке, будто бы являясь отдельным существом, слепо тычется в собственные складки. Искренне увлеченный происходящим, бывший доктор ласково гладит основание видоизмененного пениса и спускается ниже, касаясь самыми кончиками пульсирующего даже от такой мимолетной стимуляции входа. Гермафродитизм нового тела более не казался чем-то противоестественным.       Природной – хаха! – смазки оказывается недостаточно, и Морфеус использует собственную кровь, чтобы облегчить проникновение сразу двух пальцев внутрь. Полностью измененное под его постыдные, старательно скрываемые от глаз очевидцев фантазии, влагалище отдавало гостеприимным жаром и мягкостью то и дело сжимавшихся стенок, всасывающих с мокрыми, хлюпающими звуками. Лишенное внимания щупальце деликатно обвивало запястье, наслаждаясь трением о хитиновые щитки – издав надрывный, почти безумный от происходящего абсурда смешкой, тиран ласково гладит нетерпеливые гениталии и вбивается глубже, яростнее, растягивая себя без особой на то подготовки. Будто бы проверяя новое тело на стойкость. Будто бы восхищаясь тем, сколько оно может принять. Два пальца быстро заменяются третьим, четвертым – пятый влезает с некоторым трудом, заставляя недовольно и отчаянно шипеть сквозь стиснутые клыки – и вот уже весь кулак целиком проникает в подтекающую пизду, создавая столь необходимое ощущение абсолютной заполненности. Внутрь-наружу, избежавшая уродливой мутации рука быстро двигалась, пока сам доктор отчаянно скулил и хныкал, скользя каблуками по окровавленному полу. Неужели то была его кровь? Только нечеловеческое, свойственное т-серии обоняние давало ныне едва ли похожий на правду ответ, а прозрачные, вязкие соки с легкостью смывали с себя наиболее густые подтеки, возвращая белизну некогда перепачканной в тревожно бордовом цвете коже. Рука не проходит дальше запястья, и Морфеус испытывает нечто среднее между научным интересом и плаксивым разочарованием, с легкостью исправляя последнее возросшей до опасного предела скоростью. Интересно, что бы о нем подумал кто-то из этих маленьких несносных пешек, случайно пройдя по кровавому следу до пульта управления? Наверняка сострадание или свойственное людям раздражающее любопытство заставит отследить дорогу из засохших капель, чтобы открыть дверь и замереть в смущенном шоке от вида его безупречного тела. О, какая это была бы честь! Лишь настоящее божество могло удостоиться таких форм, соединяющих в себе красоту и смертоносность, и с его стороны то станет великой милостью - позволить полюбоваться на себя в последний раз, оценить его греховное шоу перед тем, как острые подобно бритве когти не пронзят их бесполезные тельца.       Долгожданная разрядка происходит слишком стремительно и буквально. Сосредоточенный на нарастающем удовольствии, Морфеус едва ли замечает тревожное покалывание в глубине своего смертоносного тела, а потому открывает глаза в шоке и удивлении, когда вместе со сладкими судорогами наружу вырывается сильнейший электрический разряд. Способная с легкостью убить человека, эта вспышка вызывает мгновенное замыкание во всех некогда исправно работающих лампах, воцарившаяся темнота не могла скрыть бело-голубых разрядов, отражавшихся от стен и заляпанного кровью пола, и остается невероятным, как такой мощный удар не обуглил самого дочерна. Озадаченный, но ничуть не испуганный произошедшим, тиран вынимает пропитанный слизью кулак и с любопытством смотрит на подрагивающие от пережитого оргазма пальцы, смутно вспоминая возможные побочные эффекты от соединения двух нестабильных вакцин. Электростимуляция, значит. Воистину, как они были слепы, желая отдать потенциал такого уровня людям, не способным ни использовать, ни оценить его по достоинству! Разве могла ли Амбрелла или кто-то из этих безликих эгоистичных толстосумов рискнуть и стать первыми, кому суждено возвысится на целые ступени пред покорно склоненным в восхищении человечеством? Дюваль хихикает и качает головой в отрицании собственных мыслей – бесцветный взгляд весело осматривает подрагивающее тело, замечая то там, то здесь отголоски быстро проходящих электрических разрядов. Маленькие тонкие молнии, способные принести удовольствие с такой же легкостью, как и испепелить дотла – разве может быть что-то прекраснее? Подобно изящной сетке те оплетали его женственное тело, деликатно гладили раздвинутые ноги, ласково щипали грудь, оставляя смутное покалывание на тех небольших участках открытой от хитина кожи, что еще остались в его мрамороподобном силуэте. Еще ни разу не использовав свою способность, Морфеус точно знал какие мышцы следовало напрячь, чтобы мгновенно стереть раздражающие помехи в ослепительном свете электрического луча.       Он чувствовал себя Богом. Он являлся Богом.       Приглушенные сквозь толщину бетонных стен голоса привлекают внимание, и в ответ на это возрожденный Т-092 с нечеловеческой гибкостью выпрямляется, опуская взгляд обесцвеченных глаз на заляпанный собственной кровью экран. Тонкие губы растягиваются в хищной улыбке, когда под единственной еще работающей камерой проходят несносные агенты, явно измотанные от непрерывных атак зараженного персонала. Ни слова не сказав, тиран с легкостью перерезает дезактивирующие сирены провода и тотчас разворачивается в сторону выхода, разбавляя заунывный вой стуком вживленных в кость каблуков.       Стоит преподать непрошенным гостям первый урок.