28.7.831 (06 часов 23 минуты)
Леви накинул капюшон, ссутулился и ещё крепче вцепился в мою руку, проходя между рядами торговцев. Я тоже невольно напряглась, поддавшись атмосфере, но заставила себя расслабиться. Так мы привлекали бы ещё больше внимания. Поэтому… — Йо, Маркус! Как сегодня ваше ничего? — Приветливо помахала уже знакомому мужику, у которого мы перекупали вино, которое босс лично отбирал для одного из небольших баров неподалёку. — Лис, мелкий ты пакостник! Продажи после наших договорённостей с Майсом растут как на дрожжах. Точно не хочешь перейти ко мне, а? Я б хорошо приплачивал за твои советы. — Ха-ха, нет, извините, но пока у меня с боссом контракт — никак не получится. Я чуть поклонилась, извиняясь, и зашагала дальше. — Смотрите-ка, это же Лис, — скривилась, прищурившись, сварливая старуха, Фина, что продавала своё скудное дерьмецо по соседству с нашей лавкой. — Кого ж ты там тащишь-то? — Да вот, мой пацан мелкий. — Горделиво указала на Леви свободной рукой. — Теперь будет со мной тут работать. — Что-то больно знакомый пацан-то, — значимо протянула старуха. Леви напрягся сильнее прежнего, уже до боли стискивая мою ладонь. Ему не нравилось внимание, не нравилась ситуация и, подозреваю, больше всего не нравилось обещание, которое я с него стрясла. — Неужели? — уже не так приветливо протянула я в ответ, делая широкий шаг вперёд и чуть задвигая малыша себе за спину. Старуха, столкнувшись с моим взглядом, подавилась явно нелицеприятным комментарием и опустила глаза: — Идите уже куда шли, гадёныши. — И вам доброго дня. Уважаемая, — с издёвкой ответила я этой карге, наконец толкая дверь своего нынешнего места работы. Над нами задорно звякнул колокольчик — ещё одна моя идея, предупреждающая о внезапных гостях куда надёжнее любого сторожа. — Э-эй, босс, мы пришли! — Поскорее втолкнула Леви внутрь, пока ещё кто-нибудь не решил обратить на него внимание всего рынка. — А, Лис, как всегда вовремя! — Йозеф вышел из подсобки, как всегда приветствуя меня, и перевёл взгляд на малыша. — А это… — Леви. Извините, он немного стесняется. Я стянула с мальчика капюшон, чуть приобняв для удобства, чтобы не отпускать его руку, и погладила по как всегда аккуратно уложенным волосам, успокаивая и показывая свою поддержку. — Он?! — Йозеф вдруг отступил на шаг. — И это ради него ты тут горбатился по четырнадцать часов каждый день? — Какие-то проблемы? — беззаботно спросила я в ответ, продолжая успокаивающе обнимать Леви. Кажется, ещё немного, и мне нахрен сломают руку. — Йозеф, не ты ли говорил, что примешь любого, кого я приведу, потому что доверяешь мне? — Да, говорил, — с досадой выдохнул босс, взъерошив на затылке волосы. — Но он… — Леви — замечательный мальчик, очень добрый и честный, — твёрдо припечатала я, не давая Йозефу и шанса начать высказывать тут всякие глупости. Брови босса поползли вверх, а детская стальная хватка вмиг ослабла. Кажется, мне не слишком-то верили все в этой комнате, включая самого «замечательного мальчика». Тем не менее, уверенно продолжаю: — Да, ему приходилось делать плохие вещи, чтобы выжить, потому что ни одна грёбаная свинья в этом хлеву не нашла в себе сил позаботиться о нём. Но больше ему это не понадобится. А если у него не будет причин, он не станет возвращаться к тем своим… шалостям. Я ручаюсь за Леви. С этого момента, все его косяки — мои косяки. — Мальчик передо мной вздрогнул и задрал голову, неверяще глядя на меня. Улыбнулась ему в ответ и легонько щёлкнула этого ворчуна по носу, возвращаясь взглядом к своему работодателю. — Так что, Йозеф, поможешь нам? Или спрячешь голову в ж… песок, и нам прямо сейчас стоит забрать то, что мне причитается по контракту, и свалить куда-нибудь ещё? — Дьявол! Во имя стен, как ты предлагаешь мне вам помочь, если этот пацан обокрал тут чуть ли не каждого уважаемого продавца? — Оу, серьёзно? А я и не знал, что ты так хорош, Ёжик, — хмыкнула я и прошла за прилавок в рабочую зону, только там наконец отпуская руку малыша, но продолжая обнимать за плечи. Показывая, что не отступлю и не оставлю его «за бортом». — Расслабься, Йозеф. Когда толпа придёт по наши души, просто дай им то, чего они жаждут больше всего. — Чего? Дать порвать ваc на ленточки прямо здесь? — Оба мужчины в комнате синхронно напряглись, подозрительно поглядывая на меня, и, кажется, всерьёз задумались о моей адекватности. — Нет. — Накинула привычные фартук и перчатки, в которых таскала тюки, чтобы не запачкать одежду. Вот-вот должны были прийти первые покупатели, и надо было бы начать разгружать телегу с новым товаром, только-только спущенным сверху. — Бабла, шеф, дай им бабла. — Что?! — Господи, Йозеф, ну что ты как ребёнок, честное слово-то, а? Отправь своего нового помощника за инфой, он всё равно тут пока бесполезен и ни черта не умеет кроме как сплетничать. Вот пусть и использует свой единственный талант нам во благо. Например, поспрашивает вокруг, что и у кого спёр Леви. Лучше даже пусть потребует с каждого пострадавшего расписку. Мол, собираем материал на пацана для полиции, больно уж он распоясался. — Что? Ты серьёзно? Расписки? — А почему бы и нет? Сейчас набросаю черновой вариант по-быстрому. Вот, смотри: так, мол, и так, список украденного, если есть… Должник должен уплатить столько-то за все неудобства, причиненные до такой-то даты. По факту выплаты вышеозначенной суммы, претензий больше иметь не буду. Дата погашения долга и точная сумма выплаты. Имя кредитора, подпись. Пойдёт? — Думаю, идею твою я понял. Может и в самом деле выгореть. Но один момент всё ещё остаётся для меня загадкой. По-твоему, я буду из своего кармана платить даже не за тебя, а за какого-то щенка с улицы? — Полегче, босс. Во-первых, долг можно довольно неплохо подсократить, пригрозив той же полицией уже продавцам. Откуда это у них столько товара в свободном доступе на прилавке лежало, чтобы один щупленький пацан смог столько спереть? И прошу тебя в будущем выбирать выражения. Леви — дорогой для меня человек, и я определённо… Расстроюсь, если ты продолжишь в том же духе, — тихо предостерегла я. — И в данном случае, повторюсь, я буду должен тебе, потому что взял на себя все обязательства Леви. Уж насчёт того, что я тебе выплачу всю сумму, ты, надеюсь, не сомневаешься? У нас этот пункт так-то в контракте прописан, если помнишь. — О, так ты останешься тут, пока не выплатишь мне всю сумму? — оживился Йозеф. Что ж, вот и тот рычаг, который ты так хотел найти. Пользуйся на здоровье, дружище. Пока я пользуюсь тобой. — Да. Или пока мои идеи не сделают это за меня. Не желаешь ли… составить пустяковый договор? Хах, а ведь сейчас я поступлю в лучших традициях двадцать первого века. Прямо как Чак, мать его. Вот уж на кого мне точно не хотелось бы быть похожей даже в мелочах. — Что за договор? — подозрительно прищурился босс. Ох, как же он сейчас будет ухищряться, чтобы усидеть на двух стульях… — Я продам тебе свою идею. Одну. Которая позволит тебе заработать очень и очень большую сумму денег. И этой суммой я погашу наш с Леви долг. Леви вдруг вцепился мне в рубашку, словно предупреждая о чём-то. Я в ответ снова успокаивающе погладила его по голове уже привычным жестом. — Почему только одну? Давай две! Вас же двое. — Идея одна, потому что услугу я в ответ прошу тоже одну. Моя часть сделки более чем покроет все твои неудобства. — И что за идея? — Майс аж перегнулся через стойку от нетерпения. — Как ты определяешь свежесть яиц? — сбила я его с мысли. — Как-как, по запаху, разумеется, — пожал он плечами. — Что, если я научу тебя не только определять их свежесть, не разбивая по одному из каждой партии, но ещё и научу хранить их дольше двух месяцев? — Что-о-о?! Нет, такое невозможно. Как? Как ты собираешься это провернуть? — Купи у меня идею — и узнаешь. — Мы с Леви, не сговариваясь, переглянувшись, на миг улыбнулись друг другу. Я подмигнула малышу. — Если мой способ сработает, ты снимешь с нас долг. Идёт? И заработаешь очень, очень много денег на этом. Гораздо больше, чем этот пацан смог бы наворовать за всю свою жизнь. А до тех пор, пока действенность моего метода не подтвердится, я буду отдавать тебе часть своей зарплаты в уплату. — Вы оба будете, — мрачно пригрозил босс. Но я тихо притопнула от радости, немного пугая Леви своим поведением: если уж Майс сказал «оба», значит он всё-таки принял мелкого. Значит, контракту быть! — Так точно, сэр, — гаркнула я, отдав под козырёк. Майс уже не обращал внимания на мои выходки, за две недели философски решив, что ради прибыли можно и потерпеть некоторые безобидные причуды. Я же, взяв чистый лист бумаги, на скорую руку составила новый договор. И вспомнила один малоприятный факт — до этого я подписывала договор о найме не от своего имени, на что мне любезно указал Леви в первый же день. Являются ли такие договоры действительными? Ох, навряд ли. Тогда я не доверяла Майсу, но теперь… Теперь его незнание было опаснее, чем раскрытие столь незначительного факта. За подмену личности нас вполне могли бы и притянуть, так что стоит прояснить этот момент сейчас. Ну что ж, была не была: — Вот только есть одна проблемка… — Во имя стен, ну что ещё? — патетично потрясая руками, воскликнул Йозеф. — Я… немного схитрил при приёме на работу… — Отвожу глаза, задумчиво ероша волосы на затылке. — А, ты про то, что на самом деле баба? Не парься, я понимаю, почему ты это делаешь, — махнул рукой, оказывается, и так всё знавший Майс, окрылённой скорой прибылью. О, вот как, играем в открытую? Ну ладно. — И у нас с Леви нет документов, — уже спокойнее продолжила я. — А у тебя есть связи, чтобы их раздобыть. Готова обменять ещё одну идею на них. И мы подпишем нормальный контракт на моё настоящее имя, идёт? — Оу, и что за идею ты хочешь дать мне взамен? Это должно быть что-то грандиозное, учти! Просто так моих знакомых беспокоить мне не по карману… Я нахмурилась, пытаясь придумать, что могу предложить этому торгашу. Что-то, что он смог бы применить в бизнесе. Что-то, связанное с продуктами… Я вспомнила деревню, маленький домик моей бабушки и ледяной погреб, в котором даже летом было очень, очень холодно. Ухмыльнулась. Ну нет, холодильник я этому торгашу не отдам, но вот то, что в нём хранится… Я перевела взгляд на Леви, вспомнив, как в первый же вечер мы с ним на двоих съели банку мясных консервов с кашей. Точно, вот оно. — Я научу вас готовить тушенку. Это особо приготовленное мясо, которое может храниться вплоть до пяти лет. — К-как?! — изумлённо выдохнул Йозеф, осев на столь удачно стоящий за ним стул. Я пожала плечами. Контракт подпишет — тогда поговорим «как». — Так что, босс, по рукам? — Искушающе улыбнулась, спокойно глядя на Майса, который явно очень сильно хотел получить обе идеи и при этом не упустить меня из своих цепких лап, и протянула ладонь для рукопожатия. — Думай быстрее, мне ещё работать. Надо успеть всё разгрузить, пока покупатели не набежали. — Дьяволица, как есть дьяволица! — Майс подскочил и вцепился мне в руку. — Ладно, дорогуша, по рукам. Вы оба наняты. Идите, разгружайте телегу. Я пока составлю договоры и пошлю Ганса за расписками. — Спасибо, босс. — Я знала, что ему очень нелегко далось это решение. Мужчина хмурился, всё ещё неуверенный в своём выборе. Но он дал нам шанс. Я потянула Леви к задней двери, около которой была припаркована карета с сегодняшней продукцией. Лучше сейчас не попадаться шефу на глаза. Пусть спокойно всё обдумает. — Ловко ты его провела, — убедившись, что никого нет, тут же выдал Леви. Подхватила его подмышки и поставила в телегу, неодобрительно глядя снизу вверх. — Во-первых, я никого не «проводила», Леви. Я договорилась. Это не та победа, о которой ты думаешь. А во-вторых, подай мне вон те мешки, пожалуйста. — Но ты добилась того, что тебе от него было нужно! — возбуждённо возразил мелкий, тем не менее послушно грузя мне на плечи по мешку. — Да. Но ты упускаешь один небольшой нюанс. Он тоже добился того, чего хотел. В нашем случае — получил нехилый такой рычаг давления, причём на нас обоих. Так что здесь нет никого, кто бы лежал «в нокауте», мы оба победили. В этом вся прелесть и опасность переговоров — взять достаточно и не дать слишком много. Хватай один из вон тех тюков, они полегче моих будут, и погнали. Я дождалась, пока он слезет со своей ношей с телеги, и развернулась к магазину. Ах, вдвоём, думаю, мы управимся гораздо быстрее. Как же хорошо, что малыш теперь рядом и мне не нужно за него переживать!***
Мы довольно быстро утрясли всё с договорами, и пока «сбор информации» на Леви продолжался (признаться, меня несколько напрягали масштабы «проделок» мальчишки), босс договорился с одним из своих друзей, который вот-вот должен был выйти в отставку, организовать нам документы. Из приятного сегодня: мой метод с яйцами пришёлся Майсу по душе, и он позволил мне продемонстрировать ему, как именно определяется свежесть яйца (заодно приготовив нам всем сытный обед), а потом я под его надзором «обработала» три штуки и отдала на хранение. Результат узнаем через две недели. Ну и ещё Майс был покорён тем, как быстро и тщательно Леви умеет убираться, и закрепил за ним теперь эту обязанность на постоянной основе. Я гордилась малышом и очень сильно. Гордилась тем, как серьёзно он относится к любому заданию, как внимательно слушает и как прилежно всё выполняет, не особо огрызаясь в ответ. Без сомнений, этот малыш не был плохим человеком, по крайней мере пока, и чёртов Кенни-Потрошитель, отправивший его на дорожку контрабандиста и убийцы, лишь дал ему навыки выживания, но не испортил окончательно. Подозреваю, что тот безжалостный характер, который я видела у Леви в аниме, появился у него как раз из-за многолетней жизни на улице. Он ведь там даже, вроде как, свою собственную банду собрал? Но, как бы я ни гордилась его успехами, я не могла одновременно не вспоминать все те вечера, когда после тяжелого рабочего дня он гонял меня с тряпкой по всей комнатушке, заставляя отдраивать наше убежище с ним наравне. «Да, мужик, — думала я, глядя за тем, как внимательно Леви выслушивает строгое и весьма подробное ТЗ; видимо, Йозеф был уверен, что мальчишка, как и любой ребёнок, выслушав задание, выполнит лишь процентов шестьдесят от поставленной задачи… Зря он так. — Сейчас тебе это кажется неплохой чертой характера, но подожди с недельку, и этот маленький чёрт заколебёт тебя своими придирками и пререканиями, апеллируя к тому, что ты ему там сейчас так увлечённо вещаешь». Усмехнувшись своим мыслям, переключилась на очередного покупателя.***
— Никогда бы не подумал, что ты тут так много работаешь. Это же лавка торгаша, к чему тут так вкалывать? — в перерыве не преминул высказать своё мнение Леви, пока я готовила обед. Прямо при боссе. Да господи ты боже мой, у него хоть какие-то тормоза присутствуют?! Вспомнила мульт и махнула рукой на все свои надежды. Нету там тормозов, Алиса, нету. — С тобой тут стало полегче, но да, даже в таком… неочевидном месте работать нужно много и качественно. А вообще, с чего ты решил, что при какой угодно работе усердие и труд — лишние? — А что, скажешь, политики наверху себе тяжким трудом карманы набивают? Любые люди при власти, будь то богатеи или чинуши, просто живут в своё удовольствие, ничего особо для этого не делая, — иронично прервал парень мой спич, явно за кем-то повторяя. И я даже знаю за кем. Деревянная ложка довольно болезненно впилась острыми гранями в ладонь. Спокойно, Алиса, тот факт, что подобный разговор об уважении к чужой работе происходит у нас уже раз в сороковой, — не повод срываться на ребёнке. Я досчитала до десяти, повторяя, что бить детей, как в детстве иногда перепадало мне от родителей, никак нельзя, что нужно быть терпеливее. Получалось хреново, а картина того, как тяжёлая ложка впечатывается в лобешник этого мозгоклюя, почти перевешивала своей привлекательностью все разумные доводы. Но я сдержалась и спокойно опустила уже удобно лежащую в ладони ложку обратно в кастрюлю, снова помешивая почти готовый суп. — Не знаю, что там у вас наверху за люди в правительстве, но внутри стен же нет, например, гражданской войны? Ведь нет же? — обратилась я за поддержкой к боссу. — Нет, войны наверху нет и не предвидится, — спокойно подключился к разговору Майс, охотно мне помогая. — И голода тоже нет. — Вот видишь. А если бы чиновники хреново выполняли свою работу, внутри стен начались бы анархия, голод и, как следствие, борьба за ресурсы. Та самая гражданская война, — спокойно констатировала я. — А по поводу сложности работы политиков… Вот тебе задачка на смекалку. У тебя есть десять буханок хлеба и тридцать голодных человек, вот-вот готовых друг другу глотки порвать за этот самых хлеб. Как ты, будучи местным землевладельцем, поступишь? — Разделю хлеб поровну между всеми? — нахмурившись, предположил Леви. — Хорошо, допустим. Сегодня ты раздал весь запас хлеба и кое-как, но накормил людей. А завтра? Задавая вопрос, я поставила перед ним тарелку с наваристым супом. И обязательную теперь порцию молока. Мстительно пододвинула молоко поближе, нехорошо ухмыляясь. Леви поморщился и принялся меня сверлить требовательным взглядом. Я не дрогнула, так же требовательно глядя в ответ. Пей-пей, зараза мелкая! Это моя компенсация за постоянный вынос мозга. — Что «завтра»? — непонимающе спросил малыш, скривившись, но послушно выпивая молоко чуть ли не залпом. Муа-ха-ха! — Что ты будешь делать завтра? — пояснила я свой вопрос, накрывая на стол для остальных работников, в том числе для босса и его детишек. — Опять раздам хлеб? — Но ведь ты раздал сегодня весь запас, — описала я суть проблемы, с которой часто сталкивалась сама в детстве, только в качестве «просителя» с талончиком. — У тебя больше нет для них еды. И более того, поскольку ты был так добр и мил, что вызвался быть главным по раздаче хлеба для этих ребят, они теперь очень мило и по-доброму толпятся у тебя под окнами с факелами и вилами и требуют ещё, ожидая от тебя тех же действий, что и до этого. Что будешь делать? — Но ведь я могу просто послать их самих растить себе еду, например? — не отвлекаясь от еды, лениво предположил мальчик. — Немного силы, и они отстанут. — Можешь. Но люди не будут работать без оплаты своего труда, а предложить им тебе уже нечего. И во всех смертных грехах они обвинят кого? Правильно, тебя. Ведь у тебя был весь запас хлеба? Значит, это именно ты прикарманил себе остатки, и, скорее всего, у тебя-то как раз где-то есть ещё еда, припрятанная на чёрный день. Ты же сидишь себе около своей кладовой, такой довольный жизнью, а они где-то снаружи должны пахать, загибаясь от голода. В итоге, эти милые ребята, которых ты спас от одного дня голодания, нападут на тебя, не раздумывая, после такого предложения. И от разъярённой толпы один даже со всеми своими навыками спастись ты не сможешь. — И в чём смысл этой твоей глупой задачки? — насупившись, спросил Леви. — В том, что я сейчас описала тебе сильно упрощенную модель того, с какими решениями сталкиваются политики ежедневно. И вашим удаётся такие задачи решать, судя по тому, что внутри стен сейчас царит относительный мир. Значит, свою зарплату они получают не за просто так. А ведь решают они проблемы куда масштабнее и сложнее. И прилетит им, в случае чего, не от тридцати человек, а от населения всех трёх стен. Потому и оплата их труда соответствующая. Поэтому не думай, что хоть какая-то профессия в этом мире даётся просто и приносит лёгкие деньги. Это не так. — Тогда почему, даже если люди, по твоим словам, работают одинаково усердно, одни протирают штаны в дорогих кабинетах наверху и живут на всём готовом, а другие, как ты, горбатятся тут, внизу, за гроши? Скажешь, что всё дело в ответственности? — раздражённо спросил мальчик. — Ну, во-первых, не такие уж и гроши, раз мы с тобой можем позволить себе есть три раза в день и иногда даже покупать фрукты. А во-вторых… Леви, я не говорила, что все профессии оплачиваются одинаково или справедливо. Было бы хорошо, конечно, но уж слишком идеалистично. Да, те люди получают больше, потому что и ответственности, и обязанностей у них на порядок больше, чем у меня. Но справедлива ли маржа между нашими зарплатами? Нет, и близко нет. К тому же, интеллектуальный труд всегда ценится куда выше физического. Но я говорю тебе не про справедливость и не пытаюсь сказать, что эти люди не пользуются своим положением для набивания своих карманов. Наверняка они это делают, но при этом ещё и успевают работать и лишь минимально вредить экономике. А это уже немало. Поэтому нельзя не уважать чужую работу, какой бы грязной или ненужной она тебе ни казалась. Можно презирать людей за их халатное отношение к своим прямым обязанностям, за использование рабочего положения другим во вред, да даже за личные качества, которые тебе не по душе. Но не за то, кем кто-то работает. Любая профессия по-своему сложна, и поэтому любой человек, выполняющий свою работу хорошо, достоин уважения. Понятно? — Понятно, — нахмурившись, кивнул Леви, уже доедая свой суп. Я же только-только сама присела за стол, пододвигая к себе обед. Йозеф с детьми уже тоже доели и теперь просто прислушивались к нашей беседе, не встревая. — А я думаю, что надо было с самого начала отправить всех работать, а в конце дня выдать немного хлеб только тем, кто работал лучше всего, чтобы они и дальше продолжали хорошо работать. И так каждый день, — пискнула Агнес, младшая дочка шефа. — Правильно, это было бы неплохим решением, — задумчиво кивнула я в ответ. — Тогда довольные, что их кормят, люди сами бы вырастили еду, ещё и соревнуясь между собой, чтобы показать наилучший результат. А потом «победители» сами бы принесли тебе плоды своей работы, предложив и дальше управлять ресурсами и оставаться у власти. Ведь ты бы им покровительствовала, подкармливая до этого. — А недовольных можно было бы стравить друг с другом, дезинформировав, — мрачно вставила пять копеек милашка Мэгги. Я невесело хохотнула на пару с шефом, размышляя о политике управления Подземным городом, а Леви обиженно отодвинулся из-за стола, относя посуду в мойку. Ну вот, и как мне теперь настроить его на рабочий лад? Как же всё-таки сложно с детьми… — Леви, ну не обижайся. Я бы в твоём возрасте ответила ещё хуже, предложив этим людям самим себе на всё заработать и послав их подальше с раздачей хлеба с самого начала. Не уходи, у меня есть к тебе ещё один разговор, — крикнула я ему вслед, не особо надеясь на успех, и обернулась к боссу. — Йозеф, ты не против, если мы поговорим с Леви наедине? — Да не то чтобы… — Мужик ухмыльнулся. — Но вы тут такие интересные беседы ведёте, что мне как-то и уходить не хочется. Откуда же ты к нам сюда попала… Лис? — Без понятия. У меня амнезия. — Пожала плечами, выдав ту же версию, что и всем вокруг до этого. Всё равно я не знала местной географии, а проёбываться в таких моментах не стоит. — Я бы не просила, но мне нужно поговорить с Леви о документах. — А, дело нужное. И хорошо, что ты решила сделать это сейчас — я договорился о встрече со своим другом на этот вечер. — Спасибо, шеф, — искренне поблагодарила я его. — Да не за что, малыш. Ты уж постарайся оправдать мои вложения, — усмехнулся в ответ предприимчивый торгаш, пропуская Леви в комнату и плотно закрывая за собой дверь. — Ты ведь понимаешь, что с этой просьбой с документами влезла в дерьмо по самую голову? — спокойно спросил меня мальчик, присаживаясь рядом. — Да, понимаю, малыш. Очень хорошо понимаю, — кивнула я. — Но Майс не станет ничего предпринимать, пока мы ему полезны. — Пока ты ему полезна, — поправил меня мальчик. — А вот я теперь — его страховка, что ты никуда не уйдёшь. Ты верно сказала тогда. Теперь у него есть чем прижать нас обоих. — Да, всё так. — Я улыбнулась, и понизила голос, склонившись к самому его уху. — Но это нам только на руку. Вполне можно будет выбить неплохие условия проживания, наладить контакты с людьми наверху, а потом… Потом, думаю, можно будет выйти на поверхность легально. — Что?! — Шикнула на него и сказала, что это мы обсудим дома. Лишь добавила, что можно было бы запатентовать парочку моих идей. — Тогда что ты хочешь обсудить по поводу документов? — В первую очередь, я хочу сделать так, чтобы тебе было комфортнее всего. — То есть? — Я сейчас живу у тебя дома, и здесь это ни у кого не вызывает вопросов. Но может вызвать на поверхности, если мы будем действовать по тому моему плану. Я полагаю, что в этом случае смогу получить разрешение на себя, но не уверена насчёт тебя. — Ясно, — с каменным лицом кивнул мальчик. Он, кажется, с самого начала был готов к такой ситуации. Чёрт, а я-то думала, что он мне теперь хоть немного, но доверяет. А мы, оказывается, вообще с мёртвой точки не сдвинулись. — Эй, что ты там себе надумал, Ёжик? — Легонько щёлкнула его по лбу. — Я говорила о том, что, если мы с тобой не будем документально связаны, нас будет очень легко разлучить. Поэтому тут есть два варианта, и я хочу понять, какой из них кажется тебе наилучшим. Леви вскинул голову, внимательно глядя мне в глаза. Я ответила спокойным, уверенным взглядом. — Вариант первый, менее эффективный, но имеющий право на жизнь, — опекунство. В этом случае я не стану твоей семьёй по документам, но смогу заботиться о тебе до твоего совершеннолетия, то есть до пятнадцати лет. Из минусов — я собираюсь разработать пару вещей, которые значительно изменят жизнь внутри стен. Из-за этого ваши власти мною могут заинтересоваться и, если им будет надо, счесть меня «недостаточно компетентной» и отозвать право на опеку. Или, если военные решат, что ты им подходишь, как будущий солдат, кто-то из руководства может переписать опеку на себя. И ни твоё, ни моё согласие им не потребуется. Я могу пообещать тебе, что постараюсь всеми силами не дать такому случиться, но у меня не будет реальных прав что-то сделать в случае официального разбирательства, и если придётся нарушать закон… Малыш продолжал смотреть мне в глаза, и я опустила голову, чтобы избежать этого прямого холодного взгляда. Он ведь понимает, что я не всесильна. И я тоже. Поганое чувство. И ещё поганей, что другой вариант может оказаться для него ещё хуже. И я, по сути, загоняю его сейчас в ловушку. — Что со вторым вариантом? — спокойно спросил мальчик. — Прежде всего… Ты всегда можешь отказаться, Леви. Я ни за что не хочу тебя к чему-то принуждать. У тебя есть выбор отказаться или, если на поверхности ты решишь, что… В общем, ты всегда можешь отказаться от меня по вашим законам. — Мальчик скривился и отсел подальше. — Ты тоже сможешь это сделать, так? — Нет, со вторым вариантом я никогда не смогу от тебя отказаться, солнышко. Второй вариант — это усыновление, Леви. — Заглянула ему в глаза, пытаясь понять, какие эмоции вызвала эта информация. — В этом случае ты станешь моей семьёй. Навсегда. И никто не сможет тебя у меня забрать. Никоим образом. И, взяв на себя эту ответственность, я не смогу отказаться от неё никогда. Да и не стала бы этого делать, даже если бы возможность была. — Почему?! Зачем тебе это? — подскочил малыш, довольно сильно хлопнув ладонями по столу. — И только попробуй мне что-нибудь тут припизднуть про заботу! Все вы гладко стелете, а потом всё равно уходите! — Потому что если тебе хватит храбрости признать меня семьёй, я ни за что не предам твоё доверие, — оборвала я его страхи, пристально глядя в бушующие океаны напротив, говоря исключительно правду. — Потому что уже считаю тебя своей семьёй. Но мои чувства сейчас роли не играют. Мне важно сделать так, чтобы комфортно было тебе. Что бы ты сейчас ни выбрал, я никуда от тебя не денусь, пока ты сам того не захочешь, Леви. Я ни за что не уйду. — Обещаешь? — тихо, глядя куда-то мне в район ключиц, выдохнул маленький, безумно сильный мальчик, до дрожи боявшийся поверить взрослым снова. В груди всё перевернулось, сжимая сердце в стальных тисках. Какой же это блядский мир. Дети не должны так бояться довериться, не должны думать, как взрослые, что в любой момент им может прилететь по голове от суки-жизни. Опустилась с ним на один уровень, ловя мятежный, недоверчивый взгляд серых глаз: — Я не могу пообещать тебе, что со мной ничего никогда не случится, солнышко. Это было бы нечестно. Но пока я жива, обещаю, что никогда от тебя не откажусь и никуда не уйду. Обещаю. — Тогда… Я бы хотел, чтобы эти военные и чиновники засунули себе в жопу свои права. — То есть? — Усынови меня, — с тонкой ухмылочкой приказал мне сильнейший воин человечества, складывая руки на груди. — Так точно, капитан, — со смехом гаркнула я в ответ, вытянувшись по струнке и отдав честь на местный лад. — Разрешите доложить оставшуюся информацию! Леви оглушительно рассмеялся. Впервые. — Во имя стен, Алиса, ты ужасна! — продолжая хохотать, выдал он. — Что это за поза такая? — Ну, разве у вас не так честь отдают? — удивлённо спросила я, тоже хитро улыбаясь. — У меня сегодня в семье официально появится свой собственный маленький капитан. Так что как уж я могу тут удержаться и не салютнуть? — Да-а, с военными тебе тут лучше не сталкиваться. Доебутся из-за твоих шуточек, — с улыбкой покачал головой мальчик. — Да и в ж… пекло этих ваших военных. У нас тут с тобой на повестке дня ещё один вопрос, всё про те же документы. — Дождалась, пока парень снова сядет за стол, и продолжила: — В документах сегодня тебе нужно будет указать своё имя. — Ну и что? — не понял мальчик. — Имя и фамилию, Леви. «Просто Леви» для них не пойдёт. — Тогда мне пойдёт любая, это же просто бумажки, — пожал он плечами. Я помолчала, собираясь с мыслями: — Думаю, я знаю твою настоящую фамилию, — медленно начала я говорить, продумывая каждое своё слово. — Ты во сне пару раз на позапрошлой неделе звал какого-то «Кенни»… Леви дёрнулся, как от удара. Извини, малыш. — И я поспрашивала в таверне, с которой сотрудничает Майс. В общем, правильно я понимаю, что твой бывший опекун — тот, кого здесь называют Кенни-Потрошителем? Мальчик мне не ответил, весь сжавшись. О блять. Но я осталась на месте, не пытаясь его обнять. Сейчас он этого не поймёт. — Я спрашиваю не для того, чтобы понукать тебя твоей же семьёй, — на всякий случай добавляю я. — Мы не выбираем, где и у кого нам родиться, солнышко. И я ведь не знаю ничего о том человеке кроме слухов, которым склонна не верить. — Слухи не врут, если хочешь знать, — мрачно заметил малыш, но я не дала сбить себя с мысли. — Зато я знаю тебя, и ты — чудесный мальчик. Я подняла эту тему лишь для того, чтобы сказать, что фамилия того мужчины — Аккерман. И у него, по слухам, была сестра. — Леви весь вскинулся, неверяще глядя на меня, когда я выдохнула следующие два слова: — Кушель Аккерман. — То есть он… — Руки Леви безвольно упали по бокам, а на лице отразилась такая боль, какой я до этого ещё ни у кого не видела. Слетела со стула и прижала его к себе, крепко обнимая. Плевать на всё, ему сейчас нужна поддержка. Тонкие, но сильные ручонки стиснули мою талию. Медленно, очень медленно я погладила его по голове. — Да, судя по всему, он был твоим дядей… — Я понимала, какие мысли сейчас бродили в темноволосой голове, прижавшейся к моему животу в поисках защиты. — Леви. Я не буду его оправдывать, но думаю, что человек с таким «послужным списком» не очень понимает, как растить детей. Малыш оторвался от меня, внимательно слушая и глядя мне в глаза. — Могу лишь предполагать, но… Он научил тебя выживать и убивать, да? Обучил тому, что хорошо умел делать сам. Дал тебе профессиональное оружие, гарантирующее твоё выживание здесь. Всё это указывает на пусть своеобразную, но заботу, солнце моё. Поэтому… Он ушёл не потому, что не любил тебя, и не потому, что ты ему чем-то не угодил. Он просто испугался быть ответственным взрослым, испугался не справиться с ролью отца и потому решил сбежать, понимаешь? Леви молча отвернулся, пряча лицо в моём рабочем фартуке. Хватка на моей талии немного усилилась. Я привалилась бедром к столу, медленно поглаживая голову и плечики доверившего мне своё горе ребёнка, мрачно глядя в окно, за которым где-то там, вдалеке, наверху, бродил грёбаный подонок в ковбойской шляпе, оставивший такого малыша совсем одного в жестоком, слишком ужасном мире.***
Поздно вечером, уже ближе к полуночи, Майс отвёл нас к своему знакомому из полиции. Плюгавенький мужичок, чуть покряхтывая, приподнялся, встречая нас, и тут же рухнул обратно в кресло, которое уже, кажется, подстроилось по форме под его развесистый зад. Леви хмыкнул, явно припоминая наш разговор про сложность любой профессии, но я крайне вовремя сжала его руку, останавливая неуместные комментарии. — И охота тебе с такими отбросами возиться, друг? — цыкнул чиновник, окидывая нас с Леви презрительным взглядом. Я тут же благоразумно развернула Леви лицом к себе и обняла, скрывая тем самым от полицейского ярость, вот-вот готовую выплеснуться из этого маленького тельца. И заодно не давая малышу высказаться в ответ. — Поверь, они того стоят, — усмехнулся босс, потирая подбородок. — Дня через два занесу тебе то, чем эта девка мне заплатила за эту… услугу. — О, так это баба? По ней и не скажешь! — Мужчина окинул меня масленым взглядом, но от дальнейших комментариев, слава богу, удержался. А потом и вовсе перешёл на привычный мне из прошлого мира деловой тон. — Имя, фамилия, дата и место рождения? — Алиса Селезнёва. Тыс… Кхм-кхм, прошу прощения, в горле запершило. Семнадцатое ноября семьсот девяносто восьмого года. Место рождения не знаю. — Мужчина недоуменно поднял на меня глаза. — Амнезия из-за детской травмы. Можно ли как-то поискать меня в реестрах на поверхности? — Если не хотите в дальнейшем проблем с документами и неожиданных сюрпризов из прошлого, проще всего будет просто оформить вас как местную, — заметил полицейский. Вздохнув, я кивнула, соглашаясь с его словами. — Хочешь улизнуть отсюда? — понимающе хмыкнул Майс. — Нет, зачем мне это? Просто кажется, что я не отсюда. Я помню довольно много всего, что есть наверху, помню солнце, поэтому думала, что так будет честно, — поправила я его. — Уходить отсюда я не собираюсь. Там, наверху, непонятно, что будет, а здесь у меня уже есть и стабильная работа, и понятливый начальник. Майс довольно кивнул, принимая мои слова, и отвернулся обратно к своему другу. — Похоже, малыш, у нас теперь с тобой одна родина, — ласково сказала я Леви, погладив его по голове. — Теперь пацан. — Мальчик вздрогнул и вцепился в мою рубашку. — Леви Аккерман, — на автомате ответила я за ребёнка, — двадцать пятое декабря, а вот год… Э-э-э, восемьсот двадцать второй же, да, солнце? — Да, — тихо отозвался Леви, обнимая меня за талию. — И мы бы хотели сразу же подать запрос на усыновление, — припечатала я, пока мужик в графе «родители» не поставил прочерк. — О? — Полицейский оторвался от заполнения бумажек и спросил: — А у пацана точно нет семьи? — Укажите, пожалуйста, Кушель Аккерман в качестве матери, — вежливо ответила я, внутренне закипая. А пораньше спросить не мог?! Я же видела, как ты уже поставил прочерк напротив графы отца. Подонок. — И сразу после этого — меня как приёмную. — То есть не опекунство? — удивился Майс. — Эй, ты подумай над этим, это же навсегда, и отказаться уже не сможешь. — Я знаю. Мы всё обсудили сегодня, — отмела я в сторону его причитания. — Ладно-ладно. Ребёнок согласен? — скорее для галочки спросил полицай, доставая ещё один бланк. — Согласен, — твёрдо ответил Леви, разворачиваясь в моих объятиях. — Тогда заполните эти пропуски и подпишите документ внизу. Я присела за стол, пододвигая документ поближе. Пробежалась глазами по сухому тексту и, не найдя никаких подвохов, заполнила всё, кроме подписи самого ребёнка. — Леви. — Легко взъерошила тёмные волосы. — Тут нужна твоя подпись. — Подпись? — непонимающе нахмурился малыш. — Да, просто напиши тут своё имя, как дома. Мальчик, неловко взяв в руки перо (до этого мы пользовались местными аналогами карандашей), старательно вывел четыре буквы, на этот раз не на газетной бумаге, а на официальном документе. Мы замерли, вместе наблюдая за тем, как потихоньку высыхают чернила, пока полицейский не забрал у нас бумагу, ставя на неё и свою подпись, подтверждая истинность документа. — Поздравляю, теперь вы официально жители Подземного Города, — сухо поздравил он нас через несколько минут, выдав наши местные «паспорта». — Поздравляю, теперь вы официально достигли дна, — под нос пробормотала себе я, покидая этот «гостеприимный» кабинет. Леви, шедший рядом и услышавший моё бормотание, тихо хмыкнул, чуть крепче сжимая мою ладонь.***
Ночью я проснулась от того, что кто-то рядом тихонько стонал и всхлипывал. Осоловевшими глазами я обвела комнату и наткнулась на Леви, вцепившегося в серую от частых стирок, видавшую виды рубашку и тихо шепчущего что-то во сне. Сегодня у него был очень тяжёлый день, но я надеялась, что малыш обойдётся без кошмаров. Не обошёлся. Я нехотя встала и подошла ближе, прислушиваясь. Всё внутри оборвалось, стоило мне только услышать тихое, отчаянное «мама». Блять. «Ветер крепчает, значит — старайся жить». Но как же это, сука, сложно. Ты ведь взяла за него полную ответственность сегодня, Алиса. Ты, и никто другой, ответственна теперь за его кошмары. И ты больше не можешь просто стоять в стороне, ожидая, пока ребёнок сам справится с этой проблемой. Аккуратно подхватив ворох из одеял и тряпья, уложила голову малыша на плечо и, немного неуклюже покачиваясь из стороны в сторону, зашагала по комнате, подражая тому, как делал в детстве мой отец. Я плохо помню его молодым, но на руках у старого морского волка всегда было очень спокойно и уютно. — Кто тебя выдумал, звёздная страна? — почти шёпотом запела я про маленького принца, успокаивающе поглаживая ребёнка по спине. Леви замер, видимо, проснувшись, прислушиваясь к колыбельной. Через несколько секунд вцепившиеся в мою флиску пальчики разжались, и жесткие чёрные волосы защекотали шею. Малыш прижался, поудобнее устроившись у меня на руках. Лишь услышав тихое сопение на ухо, я наконец позволила себе присесть за стол, продолжая, впрочем, легонько укачивать мальчика на руках и тихо напевать колыбельные, какие только могла вспомнить. Чуть погодя малыш совсем расслабился, снова проваливаясь в глубокий сон, и я, поправив одеяло у него на ногах, замерла, глядя в никуда и невольно окунаясь в своё собственное горе и тревоги. Не у одного Леви был тяжёлый день. До сегодняшнего дня я всеми силами гнала от себя страх снова быть ответственной за чужую жизнь, искала альтернативные пути решения нашей с Леви проблемы, но в итоге всё упиралось в то, что выйти из Подземного Города можно было лишь доказав свою пользу для человечества. По местным законам в этом случае я могла рассчитывать на то, что мне позволят жить на поверхности. А заодно и Леви, если он будет официально признан моей семьёй. Других, легальных путей, попросту не было. Я смирилась, свыклась с этой мыслью, думая о том, что такая привязка необходима для дела, не более того. Что Леви в любой момент, если вдруг что, сможет позаботиться о себе сам. Но в момент, когда он потребовал обещание, и потом, в офисе военной полиции так уверенно согласился, меня накрыло осознание, что усыновление — не просто слова на бумаге. Что теперь я снова стану «мамой». О господи. В тот момент я как никогда раньше понимала Кенни Аккермана. Слишком хорошо понимала, что вряд ли смогу не облажаться. Всё же, я уже была виновата в смерти своего собственного ребёнка, да и общая тенденция моих проёбов по жизни надежд особых не давала. Но отступать было поздно, и я могла лишь надеяться, что не облажаюсь хотя бы в этот раз. Меня начали душить подступающие слёзы, в носу противно защипало, но я старалась не шуметь и не всхлипывать, чтобы не разбудить малыша. Но мрачные мысли не покидали меня, засасывая обратно в преддепрессивное состояние, в котором я провела всю химиотерапию. Если бы девять лет назад я была сильнее, если бы смогла выдержать ещё неделю или две, моему малышу было бы столько же, сколько Леви сейчас. Он бы уже пошёл в школу, играл с друзьями… Несмело я зарылась рукой в тёмные, коротко остриженные пряди. У моего сына тоже были такие же темные волосы. И от кого он только их получил, ведь не было ни у меня, ни у его отца родни с прямыми, иссиня-чёрными волосами? Я наклонила свою голову чуть ближе к такому тёплому, приятно тяжёлому мальчику, доверчиво спящему у меня на руках. И замерла. Сильнейший воин человечества, будущий капитан Разведки Леви Аккерман пах очень знакомой, навсегда въевшейся мне в мозг весенней свежестью горного луга, сильно выбивавшейся на фоне царящего вокруг смрада.