5.11.831 (22 часа 35 минут)
— По-твоему, я должен поверить, что каждое Рождество, то есть в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое декабря, какой-то бородатый хрен залезает во все дома подряд. Через камины. — Леви крайне красноречиво посмотрел в сторону нашего узкого и к тому же весело трещащего дровами способа отопления. — И даже избежав участи быть поджаренным или банально застрять в трубе, забравшись в дом, он не просто ничего не берёт, но ещё и оставляет подарки под деревом? Ты это серьёзно сейчас? И как он сюда, под землю, на своих санях вопрётся? Бред же чистой воды. — Ну, бред или нет, а традиция есть. Тебе что, жалко, что ли? — с улыбкой спросила я, подвигая к нему поближе лист бумаги, на котором предполагалось написать письмо. — Нет, но это глупо, — не преминул высказать свою чёткую позицию малыш, сложив руки на груди и сверля меня крайне недовольным стальным взглядом. — А жизнь по большей части из глупостей и состоит! — рассмеялась я, доставая ещё один лист бумаги. — Вот, я тоже напишу своё письмо, ладно? Тогда будет не так «глупо»? — Ладно, — смирился Леви, покорно наклоняясь над столом и обмакивая перо в чернила, — а что писать-то? — Ну, любое письмо надо начинать с обращения. Например. — Пододвинула свой лист ближе к нему. — Можно написать вот так. Следующие полчаса мы писали свои письма, переговариваясь, советуясь и подтрунивая друг над другом. Леви спросил, что вообще ему стоит написать в качестве желания. Я даже как-то немного растерялась. — А чего бы тебе хотелось, солнышко? — настороженно спросила я, ожидая услышать какую-нибудь забористую клюкву, но, слава богу, обошлось. — Я бы хотел выйти отсюда поскорее. Но вряд ли твой отмороженный хрен дарит детям такие суммы, — саркастично ответил малыш. — Да, тут ты прав. Дедушка Мороз, конечно, немножко волшебник, но всё же не настолько. — Я почесала в затылке. — А ещё что-нибудь? Что-то… менее глобальное? — Я бы хотел… игрушку. — Леви отвёл глаза. — Как у Мэгги. — Понятно. — Вспомнила очень кустарно сделанного медвежонка и прикинула, что вполне успею что-нибудь такое сделать. Надо только нормальные материалы здесь найти. — Тогда напиши это. И вообще всё, что ещё захочешь. Уверена, что Дедушка Мороз сможет привезти тебе если не всё, то большинство из того, что только захочешь. — И даже… гитару? — несмело спросил Леви. У нас с ним после той подработки в гостинице часто бывали разговоры на музыкальную тему. Кажется, малыш всерьёз увлёкся. — И даже гитару, — уверенно кивнула я, думая, сколько бессонных ночей меня теперь ждёт. Но… но не могла я отказать малышу, особенно в такой праздник. Да и сама, признаться, подумывала купить какой-нибудь дешёвый инструмент. Без музыки и в постоянной полутьме порой хотелось лезть на стену. Серые океаны напротив радостно взволновались, и малыш склонился ещё ниже, быстро что-то записывая. — А как… как заканчивать письмо? — спросил он через некоторое время. Наклонилась над ним, пробегая быстро по строчкам взглядом, чтобы наверняка запомнить все хотелки, и достала свою корреспонденцию, чтобы наглядно объяснить местные вежливые формулировки и условности. Леви сейчас наверняка не понимал, но и такое шуточное задание было тоже своеобразным уроком для него. Даже если в будущем он и не будет писать письма, а лишь отчёты да сметы, знания местного письменного этикета лишними для него точно не будут. Пересела обратно на своё место, оставляя малыша наедине с письмом. В следующий раз, когда я подняла на него глаза, мой маленький Капитан уже закончил писать и теперь внимательно, насупив брови, проверял свой текст. Не удержалась и перегнулась через стол, чтобы потрепать чёрные пряди на макушке. — Хорошая работа — ты написал в этот раз совсем без ошибок. Молодец! — А ты? Что ты написала? — Леви потянулся к моему письму. С лёгкой улыбкой понаблюдала за сменяющими друг друга любопытством, недоверием и наконец недоумением. — Что это? Совсем же не похоже на то, что пришлось писать мне! — вполне справедливо возмутился мальчик. — Что ещё за слащавые благодарности за «чудесный запоздалый подарок»? — Ах, это? Ну так я же уже взрослая, ёжик. — Подпёрла голову рукой, пряча улыбку за ладонью. — И подарки от Дедушки Мороза мне совсем не положены. А он всё равно прислал один, видимо, рассчитавшись за все прошлые годы. — И где же этот твой подарок? Я не видел никаких посылок, — категорично припечатал Леви, складывая руки на груди и сверля меня крайне недовольным взглядом. Ему патологически не нравилось, когда я хоть немного над ним подшучивала или когда он чего-то не понимал. — Ну, по сути не мне доставили подарок, а меня к нему. Маленькому и очень колючему такому подарочку. Который сегодня ещё не выпил свою порцию молока, кстати. — Леви показательно сверкнул на меня стальной злостью, но за молоком с кухонной полки послушно сходил. А я пояснила наконец своё письмо: — Моё попадание сюда вполне можно охарактеризовать как «чудо». Как и то, что здесь моё здоровье как-то уж слишком стремительно пошло на поправку. Поэтому я и поблагодарила. — За что, интересно? За жизнь под землёй? Или за тяжёлый труд с низкой оплатой? Хорош подарочек, — хмыкнул ребёнок, поворачиваясь ко мне лицом. — За спасение жизни, — невесело улыбнулась я и решила быть до конца откровенной. — Там, в своём мире, я должна была, без сомнения, умереть, но тем не менее продолжаю жить, только теперь здесь, с тобой. Да, тут трудно, но всё же всё равно лучше, чем там. — Не понимаю. Ты ведь рассказывала мне о море, и о горах, и об огромных городах. Там было так много всего, в отличие от этой выгребной ямы, где ты даже на улицу без меня выйти спокойно не можешь. — Леви шагнул ближе и навис надо мной. — Так с хуя ли тогда здесь лучше? — Потому что тут есть ты, солнце моё, — ответила я предельно честно, снизу вверх глядя прямо в набирающее обороты серое штормовое предупреждение. — Чуть позже ты обязательно узнаешь это на своём собственном опыте, но пока просто возьми на заметку: иногда в нашей жизни бывают небезразличные нам люди, из-за которых мы становимся сильнее. Они могут пробыть с нами всего пару дней или жить бок о бок много лет подряд, но даже за самый короткий срок они как бы «передают» нам немного своей силы, дают смысл жить дальше, продолжать бороться даже с самыми патовыми ситуациями. Для меня таким человеком стал ты. — Тц, что за глупости? Малыш отвернулся, но из-под чёрных прядей чётко были видны порозовевшие кончики ушек. — Какие уж есть. — Пожала плечами и поспешно сменила тему, чтобы не смутить мальчика окончательно: — Ну что, будем отправлять письмо? — Так поздно же уже, почта закрыта, — напомнил малыш. — А мы воспользуемся другим способом. Им только Дедушке Морозу письма и отправляются. Я присела перед камином, и на глазах у Леви аккуратно положила свой конверт поверх дров. Бумага, разумеется, тут же радостно вспыхнула и почти мгновенно полностью истлела. Леви, несмотря на все свои едкие комментарии, тем не менее так же послушно сжёг своё письмо. — Ну вот, теперь письмо точно дойдёт до адресата. Я с улыбкой наблюдала за скептично ворошащим кочергой дрова мальчишкой и не могла не думать, как же всё-таки нечеловечески мне повезло. Пусть вокруг средневековье и титаны, пусть мы сейчас живём без солнца над головой и с постоянным амбре в воздухе. Но всё это такие мелочи по сравнению с самой возможностью жить. Разогнувшись, я как следует потянулась и отправилась греть воду для душа. «Ветер крепчает, значит, старайся жить», да?***
Ноябрь пролетел почти незаметно, а за ним и первая часть декабря. Леви теперь каждую неделю сам ходил за продуктами — так мальчик учился общаться и торговаться, да и местные торговцы переставали ассоциировать его с воровством, всё чаще воспринимая как рядового покупателя. Малыш всё ещё хмурился и огрызался на любой «выходящий за рамки» комментарий, но уже вполне спокойно вёл диалог с продавцами. Мы же с Пиксисом и его контактом в бюро наладили стабильную переписку, и к Рождеству мне обещали прислать первые прототипы писчих принадлежностей, сделанных по моим чертежам. Я продолжала мудрить с тормозами, собирая их из подручных деталей поломанных приводов, которыми теперь меня в достатке снабжало патентбюро, и так, и эдак прикидывала, как же их лучше сделать и насколько износостойкими они будут. В итоге, мы с Нильсоном, тем самым спецом по патентам, сошлись на ободных тормозах из-за их простоты. Потом, когда моё транспортное средство одобрят, можно будет уже что-то думать про улучшения. А ещё наши с Леви труды наконец-то окупились — мы накопили на один билет наверх и твёрдо решили копить дальше, с замахом сразу на небольшой домик где-нибудь за стеной Роза, по возможности. Хотя озвученная Пиксисом цена за такое удовольствие немного ужасала, если честно. Вряд ли она будет для нас неподъёмной, когда мы выйдем отсюда — всё же доходы с моих первых патентов уже начали понемногу капать на счёт в Митровском банке, в основном благодаря армейским закупкам. Но про те деньги я решила пока никому не говорить, даже Леви, чтобы не обнадёживать его понапрасну. Те деньги были наверху, и афишировать их здесь я точно не собиралась, твёрдо разделяя финансы между двумя «мирами». Я закончила, наконец, переписывать «Маленького Принца» на нормальную бумагу и теперь тщательно вырисовывала иллюстрации, приноравливаясь к местным краскам. Так что к концу декабря книжка уже была полностью готова, оплетена и спрятана в надёжное место подальше от любопытных глаз одного не в меру дотошного в уборке мальчишки — в его же старую каморку, в которой мы раньше жили. Мы с Леви вообще стали немного параноидальными в плане защиты личной жизни, особенно после того, как один раз, вернувшись домой, застали там помощника босса, спокойно заваривающего себе чай у нас на кухне. Миленько. До ящиков со всем важным этот гадёныш добраться не успел — всё лежало точно так, как мы оставили, но квартиру после потных лапок Ганса отмывали молча и не сговариваясь. С тех пор все самые важные документы и вещи, например, одежду из моего мира, и некоторые дорогие Леви штучки мы перенесли обратно в наше «убежище», оставив дома только повседневные вещи, которые можно было бы при желании восстановить. В процессе приготовления остальных подарков мне заново пришлось осваивать вязание крючком и спицами, вспоминая уже давно и благополучно позабытые школьные уроки. Медведь получался почему-то немного похожим то на кота, то на слона, а то и вовсе на бегемота, но я не сдавалась. Тем более что пряжа у меня появилась в рекордные сроки — Пиксис оказался на редкость мировым мужиком и прислал хорошие шерсть и хлопок. К двадцатому декабря все подарки были запакованы и рассованы по тайникам, но была одна небольшая проблема: подходящая гитара по подъёмной для нас цене так и не нашлась. Признаться, я дико расстроилась — всё же хотелось сделать зимние праздники идеальными для Леви. Пусть они у нас будут и немного странными (Новый год здесь совсем не отмечали, в отличие от местного аналога Рождества), но всё же мне хотелось, чтобы в нашем доме хоть ненадолго поселилась сказка. Как празднуют здесь люди на поверхности, я понятия не имела, поэтому «объединила бренды», часть наших новогодних традиций перебросив на Рождество, а конец года оставив под хороший семейный ужин. За всеми этими более чем приятными хлопотами я не заметила главного — перемены в настроении босса. Он всё чаще начал хмуриться при встрече со мной, перестал флиртовать и говорил теперь только по делу. Такое отношение меня только ещё больше расслабило, да и было чем теперь заняться помимо работы, так что я пребывала в счастливом неведении. Зря, очень зря. В мой заключительный рабочий день в этом году буря всё-таки грянула.23.12.831
Я отправила Леви за покупками, как обычно делала до этого каждую неделю, а сама ушла проводить инвентаризацию на складе. И каково же было моё удивление, когда кто-то грубо толкнул меня в спину прямо на лестнице — да так, что я кубарем скатилась в погреб и остановилась, лишь встретившись затылком со стеной. Ошалело попыталась сфокусироваться на фигуре на лестнице, с удивлением узнавая Йозефа, запирающего дверь на засов. А я-то всё задавалась вопросом, на кой чёрт здесь недавно появились запоры и изнутри, и снаружи. Что ж, лучше бы я и дальше этого не знала. Йозеф свысока посмотрел на меня и, нехорошо ухмыльнувшись, медленно начал спускаться, эффектно нагоняя страх гулко отдающимися от железной лестницы шагами. Вопросов я не задавала. Бессмысленное это дело, когда у мужика напротив на лице такая ухмылка играет. Зато вот шеф решил поразглагольствовать: — В чём дело, детка? Не ожидала? А ведь я предупреждал тебя, помнишь? Предашь меня, и я покажу тебе настоящий Подземный Город. Было же дело? Я не отвечала, следя за его движениями и оценивая пока что разделявшее нас расстояние. Нужно было действовать. Но как? Что я могу? Он знает, где мы с Леви живём. Уйду сейчас — эта паскуда вполне может и полицию нагнать, и дом поджечь, и каких-нибудь головорезов прислать. Но другой вариант, который упорно просился в голову, особенно после сожительства с моим черноволосым кошмариком, казался мне ещё хуже. Нет, про убийство и речи быть тут не может. Йозеф ведь человек, нормальный мужик. У него дети, в конце концов. Какая-никакая, а всё же семья… — Ты думала, что найдёшь себе папика на поверхности и слиняешь от меня так просто, ммм? Нихуя этого не будет. Аргументов за сохранение его жизни становилось всё меньше с каждым новым словом. Майс подошёл на расстояние удара ноги. Дольше ждать было нельзя. Нужно было на что-то решаться. — Ты же ведь пришла из-за стен, не так ли? Что будет, если я скажу военным о своих подозрениях? — Скажи конечно. Да, знаю, с неадекватами лучше не разговаривать, но до этого шеф казался мне человеком хоть и ушлым, но всё-таки вменяемым. И что на него нашло? — Только мне интересно, как бы я перебралась сначала за Марию, куда, по идее, снаружи никого не впускают, а потом прошла ещё две стены без документов? И нахрена мне было в таком случае, попав в Митру, лезть вниз, под землю? Майс остановился, раздумывая над моими словами. — Может, ты и не из-за стен, но точно не отсюда. — Конечно не отсюда, я же говорила, что помню поверхность. — Босс сделал совсем небольшой шажок вперёд, но я заметила и приготовилась дать отпор. Зря меня, что ли, тренировал Аккерман, пусть и мелкий пока что? — Так с чего ты вообще всгоношился-то, шеф? — Мой человек в правительстве передал про интересные письма, которые доставляют на твоё имя чуть ли не каждую неделю с поверхности. Да и обратно корреспонденция от тебя тоже ходит. Да и в доме у вас как-то многовато вещей стало. Ага, значит, я не зря переживала о фильтрации и учёте почты. Да и Ганс рылся у нас дома совсем даже не просто так. — Работаешь на стороне? Думаешь, сможешь меня вот так просто провести?! Кому ты сливаешь информацию о моём бизнесе? Лобову? И сколько тебе за это забашлили? Ну, говори! Босс осклабился и резко вытянул ко мне руку, должно быть, надеясь схватить за ворот рубашки. Ага, щаз! Почти с удовольствием, не свойственным мне ранее, поймала руку и, отступив на шаг, пропустила Йозефа к стене, выворачивая любезно предоставленную мне конечность и припечатывая мужика к стене. Босс хекнул от стремительной встречи с каменной кладкой, но почти тут же попытался освободиться. Подсекла ноги, пока он не догадался лягнуть меня, и из удерживающего захват перешёл в болевой. Наклонилась ниже, тем не менее не слишком приближаясь к чужой голове — ловить челюстью макушку мне вообще не хотелось, и протянула: — Боже-боже, а ведь вы казались мне весьма умным человеком, шеф. Нахуя мне сливать информацию куда-то на сторону, если я в столь зависимом от вас положении? Скорее всего, ваш же Ганс, крысятничавший у меня дома, и сливает всё вашим конкурентам. Вы бы лучше его проверили, честное вот слово. Хотя, это уже не моё дело. Боюсь, теперь о сотрудничестве между нами не может быть и речи. Вы в очередной раз похерили уважительные отношения, так что я разрываю наш контракт. Кстати, заявление об увольнении уже у вас «в столе» лежит чуть больше двух недель, так что всё вполне честно. За вашу помощь, как и за прочие долги давно уже уплачено, так что, пожалуй, я постараюсь найти в этом гадюшнике босса поприятнее. — Дрянь, — выплюнул уже бывший шеф, закипая на глазах. — Как ты смеешь смотреть на меня с высока? Ганс — мой зять! Разумеется, он ни при чём. Значит, сливала всё либо ты, либо твой крысёныш. Ты думаешь, я не отправил людей за ним? Думаешь, у тебя всё под контролем? Да нихуя, его наверняка уже тащат сюда, и всё, что тебе остаётся… Я обмерла на миг, представляя, как на моего мальчика, который только-только научился не взрываться в ответ на шутку от постороннего, которого я совсем недавно укачивала на руках после кошмара, который перестал видеть в каждом вокруг врага, обрушивается жестокость этого места. Нет, не позволю! Довернула руку подонка, со смачным хрустом ломая её и нисколько не переживая о том, что перелом получился открытым. Майс завизжал, как свинья, катаясь по полу, а я уже неслась к лестнице и, перепрыгивая три ступени, взлетела наверх. Вылетела в общий зал, как пробка из бутылки, и тут же захлопнула дверь. Засов тоже быстро встал в паз, надёжно разделяя нас с таким ненадёжным работодателем. Где мне искать моего малыша? Пошёл ли он обычной дорогой, или его поймали в каком-то узком переулке? Чёрт-чёрт-чёрт! Ударила по стене рядом с дверью в погреб и побежала на выход. Только будь жив, солнце моё. Пожалуйста, только будь жив! Мы с ним столкнулись в дверях. Леви налетел на меня, ударив головой прямиком в грудь и уронив на пол. — Эй, ты как?! — хором выкрикнули мы, сканируя друг друга встревоженными взглядами на предмет повреждений, и так же хором ответили: — Порядок! Что происходит? — За мной была слежка, и меня постепенно брали в клещи, поэтому я двинул сразу же сюда, — первым кратко изложил всё мальчик. Я нахмурилась и поднялась с пола, затянув ребёнка вовнутрь лавки: — Слушай меня внимательно, Леви. — Наклонилась и заглянула в серые океаны напротив. — Мы в дерьме по самые уши — Майс поехал кукухой и решил, что я сливаю информацию по его бизнесу конкурентам. Поэтому сейчас ты побежишь отсюда очень быстро. — Нет, я… — Ты побежишь! — припечатала я, с силой встряхивая его и не давая себя перебить. — Найдёшь полицейского и скажешь ему, что на лавку Йозефа Майса вот-вот произойдёт вооруженное нападение. А потом спрячешься в своём старом убежище. Понял?! — Леви нахмурился, но кивнул. — Отлично, беги скорее. — А ты? — обеспокоенно спросил малыш, вцепившись в мою рубашку и не давая себя вытолкнуть. Я чувствовала, как сквозь пальцы утекают драгоценные секунды. Нам нельзя было в открытую идти против Майса, потому что, в отличие от шефа, у нас тут мощной крыши не было. Поэтому оставалось лишь использовать его же козыри против него самого. — Со мной всё будет хорошо. Ну, беги скорее! Улыбнулась как можно мягче и ободряюще, и подтолкнула его в спину. Леви и в самом деле понёсся вниз по улице. А я зашла в дом и первым делом связала босса в подвале, оказав ему первую помощь и хорошенько заткнув рот. Когда снова запирала засов в подвал, заметила, как сильно дрожат руки. Мне было как никогда страшно. Мы в полном дерьме и балансируем сейчас на очень тонкой грани между хреновенькой победой и смачным фиаско.***
Полиция всё же не успела прийти первой, и я увидела троих мужчин с ножами, быстро бегущих к лавке Йозефа. Блять, началось. Глубоко вдохнула и выдохнула, занимая оборонительную стойку, как учили на курсах. Обезвредить и не навредить. Только обезвредить. Никаких переломов и уж тем более убийств. Я справлюсь. Должна справиться! Первый же влетевший в дверь мужик лишился ножа и улетел спиной в прилавок, там и оставшись. Кажется, лёгкое сотрясение я ему всё-таки обеспечила. Но это всё ещё входит в местные рамки самообороны против вооружённого нападения. Следующий претендент на бесплатный полёт до бессознательного был уже не так бодр и заряжен, поэтому мне пришлось немного выбить ему плечо из сустава, чтобы разоружить, после чего мужик, схватившись за поруганную конечность, осел на пол. Пнула его под дых на всякий случай, чтобы не мешался. А вот третий уже совсем не спешил. Остановился у входа, внимательно наблюдая за мной, и с противной улыбочкой потянулся к поясу. Я обмерла, мгновенно поняв, что он собирается достать. Против огнестрела шансов у меня зеро. Метнулась за прилавок, тщательно прикрывая голову. — Что, шваль, теперь не так уже храбришься, а? — Мужик вальяжно зашёл в лавку, как к себе домой. И как я должна справиться с такой ситуацией? Вжалась в деревянную дверцу, с ужасом слушая приближающиеся шаги. Чёрт возьми, я же обещала Леви, что со мной всё будет хорошо! Плечо задело что-то, не похожее на ручку от дверцы, и я оглянулась. Взгляд тут же упал на ружьё, про которое я совсем забыла. Его сюда повесил Майс после налёта. Закусила губу, напряжённо думая: если я сейчас выстрелю и придёт полиция — сложно будет объяснить наличие оружия. Да и забрать могут, если нанесу серьёзный вред. Но если не выстрелю — пристрелят к чёртовой бабушке уже меня. Но… Но. Стоп. Если у меня будет ружьё, которое записано на Майса, то уже босс поимеет проблем, так? Я ведь его сотрудник, пока что. Но… Стрелять в человека? Даже направлять на него ствол? Как можно?! Я не смогу! Одно дело — вывихнутая, да даже сломанная рука там или нога, и совсем другое — выстрел почти в упор. Я же и убить так могу. Голос отца отдаётся в голове, заставляя вспомнить о жёстко вдолбленном когда-то давно правиле: «не направляй оружие на другого человека, никогда, даже в шутку». Страшно, господи, как же страшно. Я кинула взгляд на бутылки, как до этого уже делал Леви. Наёмник стоял довольно близко, но приближаться к прилавку вплотную не спешил, предпочитая разглагольствовать на тему моей ничтожности как человека. М-м, я тут вообще-то пытаюсь решиться тебя пристрелить, чувак. Ты б заткнулся там, а? Не облегчай мне задачу, чтоб тебя! Снаружи раздался топот. Слава богу, стрелять, может, не придётся. Да и заряжено ли вообще это ружьё? Блядство! А если эти люди бегут не сюда? А если это не полиция, а помощники этим уродам? — Хех, смотри-ка, похоже, босс вызвал полицию. Сейчас тебя мигом схватят, как я погляжу, — оповестил меня головорез, отметая хоть часть сомнений. — А? Что этот пацан там делает? Разве мы не его должны были сюда притащить? Леви?! Блять-блять-блять, я же сказала не возвращаться сюда! Чёртов Аккерман!!! Нахуя только научила его думать своей головой?! По телу словно разряд тока прошёл. Голос отца больше не играет роли, потому что, если я не выстрелю, может умереть дорогой мне человек. Рука сама потянулась и сняла ружьё с зацепов. Тихо щёлкнул предохранитель, пока я разгибалась и разворачивалась. Не думала, не осознавала, что делаю, просто знала, что сейчас нужно спустить курок без всяких лишних мыслей, целясь точно немного выше и левее плеча рабочей руки противника. Он не тронет моего мальчика. Не позволю. Грянул выстрел, и мужик осел на пол, вереща и зажимая рану. А я передёрнула затвор и замерла с оружием на изготовку. Оставшаяся парочка, которая уже очухалась и пыталась, несмотря на свои травмы, добраться до ножей, замерла, уставившись на меня, как кролики на удава. — Никому не двигаться! — оглушительно рявкнул, вторя моим мыслям, полицейский, врываясь в помещение. — Всем бросить оружие. Послушно поставила ружьё на предохранитель и отложила его подальше от себя, ища глазами Леви. Малыш, протиснувшись мимо военных, нашёл меня взглядом и рванулся в мою сторону, но я остановила его, едва заметно качнув головой. Не сейчас, битва ещё не выиграна. Нас с ним всё ещё могут повязать, стоит только кому-то из этих утырков открыть свои сопла. Так что пусть лучше возьмут меня одну, если спектакль не удастся. — Ах, слава богу, вы здесь, — показательно расплакалась я, оседая на пол. — Во имя стен, какой ужас! Эти люди ворвались сюда так неожиданно, и… И… О боже, я… — Успокойтесь, мисс. — Рядом присел один из полицейских, подавая мне платок. — Что случилось? — Эти люди ворвались сюда и начали требовать встречи с хозяином, господином Майсом. А он… он как раз отлучился ненадолго. Должно быть, знал, что кто-то желает нам зла и забыл предупредить! — всхлипнула я, поспешно прижимая трофейный платок к лицу и пытаясь продолжить отыгрывать эту ёбаную трагикомедию. — Такое уже случалось раньше и вот опять! Неужели нам тут никогда не будет покоя? Во имя стен, мне даже пришлось воспользоваться оружием господина. Представляете, у одного из нападавших даже был пистолет!!! — Успокойтесь, мисс, всё позади. Ближайший к прилавку офицер налил кипячёной воды из графина и подал мне стакан. Чуть нахмурившись, он взял ружьё, из которого я стреляла, и задал следующий вопрос: — Но откуда у Майса ружьё? Согласно нашим данным, он должен был только их продавать, а не использовать лично. — Спрятала улыбку за платком. Получи, фашист, гранату! — Эй, что там с подстреленным нападавшим? — Небольшая царапина, легко отделался. Сразу видно, что мисс не умеет стрелять, — хохотнул другой полицай, застёгивая наручники на нападавшем. Да-да, не умею. И отец-военный совсем ничему меня не учил, ага. — А вы хорошо держались, милая! — Да пиздит она! Мы по просьбе босса должны были доставить этого сучёныша и её саму отловить в городе, если понадобится! — выкрикнул меньше всех пострадавший мужик с вывихнутой рукой. На него тоже попытались надеть наручники, и он заскулил от боли — ещё бы, вынутая из сустава кость должна болеть просто дико! — Простите, я, кажется, вывихнула ему руку. Должно быть, очень больно… Можно помочь? А он пока расскажет, зачем же господину Майсу нас куда-то тащить, если мы и так были в лавке? Работали тут… — Покраснела и отвела взгляд, продолжая прятать часть лица за платком. — Простите, нервы. Я… немного училась врачеванию… Могу ли я вправить этому мужчине плечо обратно? — О, да вы просто кладезь знаний! — усмехнулся полицейский, подавая мне руку. — Нет, что вы, вовсе нет! Я… Я лишь немного совсем училась… — Приняла подставленную ладонь и, чуть пошатываясь, дошла до мужчины, приседая напротив. — Пожалуйста, положите пациента и дайте ремень. — Ремень? — немного удивился блондин, стоящий рядом, тем не менее послушно подавая мне требуемое. Тц, не люблю блондинов. — Да, вы будете тянуть с его помощью корпус вбок, пока я вправляю плечо. Простите. — Взялась двумя руками за локоть нападавшего, убедившись, что головка кости находится спереди, и со всем возможным состраданием добавила, глядя пациенту прямо в глаза: — Может быть немного больно, но вы уж постарайтесь не напрягать мышцы. Глаза несчастного мужика, который решил пиздануть хуйню в самый неудачный момент, полезли на лоб в тот же момент, когда я с сочувствующей улыбкой потянула его руку на себя. Дальше он только матерился и плакал, пока я приводила его локоть к боку пациента, разворачивала под углом кисть наверх и немного вбок, приподнимала локоть над корпусом, бережно возвращая кость обратно в сустав и проворачивая уже внутри до нужной позиции посредством вращения кисти обратно к корпусу. Заткнулся он, лишь когда я медленно отпустила руку, тут же попросив найти что-нибудь для перевязки. При этом мой пациент старательно попытался отползти от меня как можно дальше, весьма двусмысленно вжимаясь в удерживающего его полицейского. — Быть может, кому-то ещё тут нужна помощь? — Встревоженно обвела оставшуюся парочку взглядом, останавливаясь на недострелке. — Ах, я же в вас попала! Простите, мне так жаль! — Всё хорошо! Со мной всё хорошо!!! — заверещал мужик в ответ, с ужасом косясь на меня. Правильно косишься, ублюдок. Я совсем не против помочь тебе. Без анестезии зашить ранение, например, могу. — Ох, вот как? Слава богу, а то я так испугалась, — ласково улыбнулась я в ответ, заставляя пострелянного судорожно отползти подальше. — Что ж, думаю, мы тут закончили, — припечатал блондин, приказав своим людям забирать нарушителей и попросив меня показать, откуда я взяла ружьё. Увидев пазы и поняв, что тут попахивает умышленным хранением, предполагающем использование, мужик нахмурился только сильнее и пообещал доложить об этом «куда следует». Кажется, только что Майс заимел крупные неприятности. Мне не было приятно от этой мысли — всё же у него были дети, но… На стене внизу я заметила кандалы, которых раньше там не было. Мне не хотелось бы узнать, для чего мой бывший шеф собирался их использовать. Ну его в баню, честное слово.***
Лишь когда все лишние люди покинули помещение, я наконец подошла к Леви, облегчённо обнимая его и прижимая поближе. — Слава богу, с тобой всё в порядке. Как же я испугалась, что с тобой что-нибудь случится. И прочему ты меня не послушался, а, упрямая фасолина? — прошептала я в чёрные пряди и сжала руки ещё крепче, почувствовав ответные объятия. — А ведь я говорил, что этот мудофил ещё доставит нам неприятностей, — вместо ответа не преминул заметить малыш, ухмыляясь. — Как ты тут одна справилась, дурында? — Нормально, только затылок немного болит, — честно сказала я, ероша его волосы. Леви тут же оторвался, нахмурившись, и заставил меня сесть на табуретку, тщательно осматривая голову. — Просто шишка, — констатировал он наконец. — Кто это был? — Да, собственно, сам шеф. Спустил меня немного вниз по лестнице. Ничего, бывает. Я обернулась и наткнулась на поистине прочищающий от запоров взгляд. Такого выражения лица я у Леви ещё не видела. — Где он? — мертвенно спокойно спросил малыш, уже и без меня зная ответ — его взгляд с меня перекинулся на дверь в погреб. — Э-э нет, тормози! Загородила собой дверь, не давая войти. Меня аккуратно, но жёстко отодвинули в сторону. — Леви. Леви, твою налево, Аккерман! Не надо этого делать. Он того не стоит! — Схватила его за руку и тут же обняла за туловище, оттаскивая подальше от двери. — Если ты сейчас что-то с ним сделаешь, нас же потом посадят. Леви, нам нельзя сейчас лажать, нужно быть предельно белыми и пушистыми, слышишь? Малыш послушно замер, прислушиваясь ко мне. Быстро зашептала: — Нам слушание назначили на самое начало января. Всего две недели, и мы отсюда выйдем. Но до тех пор до нас не должны доеб… К нам не должны прикопаться. Я и так сломала Йозефу руку. Здесь это фактически приговор, если он не найдёт хорошего врача. Этого более чем достаточно, поверь. — Тц, ладно, — согласился малыш, отворачиваясь от входа в погреб, и поднял на меня посветлевшие серые глаза, неловко улыбаясь. — Пойдём домой, что ли? — Да, пойдём, солнце моё. — Не могла не улыбнуться в ответ. — А всё-таки есть в тебе «мафиозные» задатки, — с усмешкой добавил Леви на выходе из лавки. — Не ожидал. — Да ну тебя в баню! Покраснела в ответ, и почти тут же рассмеялась, отпуская весь пережитый за день стресс.