23.12.831 (20 часов 04 минуты)
Разумеется, с боссом надо было что-то делать. Нельзя было оставлять его в том подвале, но и выпускать тоже было не выходом. Но у Майса, в конце концов, есть дочери… Чёрт! Решение, которое мне предстояло принять, было совсем недетским. Поэтому, после того, как я сходила с Леви на рынок и проводила его домой, мне пришлось вернуться назад одной. Не знаю, что буду делать, но решать проблему мне точно придётся одной. И ни одного хорошего, правильного выхода из того дерьма, в которое втянул меня Йозеф, я пока не видела. С тяжёлым сердцем толкнула входную дверь и наткнулась взглядом на двух амбалов, грубо выводящих бывшего шефа под руки из подвала, и импозантного блондина в костюме, мирно наблюдающего за происходящим со стороны. Что-то мне резко перехотелось туда входить. И без меня разберутся, ну к чёрту. Медленно начала прикрывать дверь обратно, но уйти не успела — джентельмен повернулся в мою сторону и слегка улыбнулся. Скользкая ледяная дорожка сползла вниз вдоль позвоночника от этого взгляда настоящей акулы бизнеса. Меня ж даже не найдут теперь. — А, Селезнёва. Заходите, не стесняйтесь. Мужчина указал на соседний стул. Я, уже прямо вот очень готовая дать дёру, отступила на шаг от двери и упёрлась спиной в чью-то грудь. Мужик сзади подтолкнул в спину, шире открывая передо мной дверь. Делать нечего, пришлось идти. Местный глава банды мило, пробирающе располагающе улыбнулся: — Присаживайтесь, дорогая. Весьма наслышан о вас, наслышан… Ваши фильтры теперь пользуются бешеной популярностью наверху. Особенно среди военных. Я смотрела чётко на свои сплетённые в замок пальцы на столе, не смея поднять взгляда, и внимательно слушала этот монолог. Какие, блять, у меня «мафиозные задатки», Леви?! Вот сейчас передо мной был настоящий местный дон Корлеоне, а не наши идиотские поигрушки в благородных бандитов. — Ваш босс, увы, показал себя не с самой лучшей стороны: использовал разные… виды товара в личных целях. Не только оружие, но и очень… Дорогой товар. А-а, то самое пресловутое правило «своё не долбить». Кто бы мог подумать? Теперь понятно, почему шеф был таким дёрганным. Но с чего бы ему что-то принимать? Жизнь-то была вполне неплохой, вроде как. — Правда, как оказалось, он не знал, что что-то принимает. Доверился своему помощнику слишком сильно и прогадал. Жаль, что так вышло, он был ценным сотрудником. Но правила есть правила. Мы вынуждены найти ему замену. Где-то на заднем дворе, вторя словам мужчины напротив меня, раздался выстрел. О боже. Меня парализовало от ужаса, хоть я и пыталась всё ещё «держать марку». Если дам слабину — меня точно убьют, тут и к гадалке не ходи. Думай, думай, Алиса, мать твою через колено! При чём тут я во всей этой истории? О моей непричастности им известно, иначе я уже была бы мертва. Меня припугивают, чтобы не спизданула лишнего? Нет, это тупо. Тогда этого разговора бы не было. Меня бы просто сопроводили на задний двор вслед за шефом. Чёрт-чёрт-чёрт! Что же тогда? Знаю всю «кухню» изнутри и смогу легко заменить босса, не нарушив поставок ни на день? Чёрт возьми, чего же я не вижу?! С тоской подумала о доме, где Леви сейчас наверняка за чашкой чая хомячил песочное печенье, читая очередную газету на ковре перед камином. Представила, как он сосредоточенно хмурит бровки и цыкает, когда читает что-то кажущееся ему глупым. Как смешно держит свою чашку и не глядя берёт с тарелки печенье, которое вообще-то было куплено чтобы есть его с молоком. В груди заныло от нахлынувшей нежности. Эх, и нахуя я вообще сюда сунулась? Ведь могла бы сидеть рядом у камина, копаться в своих чертежах или обсуждать с этой ехидной фасолиной интересные новости… Хотя, если бы не сунулась, эти бандиты пришли бы к нам, и разговор мог бы быть совсем другим. Соберись, Алиса. Тебе всё ещё нужно вернуться домой. — Мне показалось целесообразным попросить вас продолжить работу вашего шефа. Всё-таки вы в курсе дел и… Тяжело вздохнула, прерывая его спич. Значит, я была права. Сотрудничество — вот что его интересует. Или не только это? Я пошла ва-банк и мысленно приготовилась, что сейчас меня-таки с девяностопроцентной вероятностью отведут на задний дворик, вслед за боссом, но: — Простите. Предложение крайне заманчивое, однако я вынуждена отказаться. Если подставляюсь я, ребёнка они не тронут. Он просто будет им неинтересен. — Причина? — Мужик напротив тут же растерял весь свой лоск, подбираясь. — Я заведовала лишь легальной частью сделок и намеренно держалась как можно дальше от… всего остального. Поэтому ничего не знаю об этой стороне бизнеса и не хочу узнавать в будущем. — О? Так вы моралистка? — понимающе подстебнул уголовник. — Скорее законопослушная гражданка, — осторожно поправила я собеседника. — Ну что ж, вижу, к диалогу вы не слишком-то расположены. Мафиози поднялся из-за стола, весьма угрожающе нависнув надо мной и всё ещё упираясь одной ладонью о столешницу рядом с моими пальцами. Я отложила хороший такой заводик кирпичей, но осталась на месте, не сдвинувшись ни на миллиметр. Никаких слабостей, Алиса. Держись! — Мне это импонирует. Сразу видно, что товар будет в надёжных руках. — Не будет. Я недавно официально уволилась, — спокойно ответила я, уже не так уверенная в неизбежности участи и стараясь скопировать усталый похуизм взрослого Капитана. Выходило так себе, по-моему. Но облажаться было нельзя. — Хах. Вот как? Мужик наклонился ниже, но я осталась в той же позе, что и ранее, продолжая гипнотизировать свои руки. Блять, как же от него воняет. Он вообще моется хоть иногда? — Что ж. Тогда, может, вам будет интересно заниматься именно официальными товарами? Тогда всё… остальное будет отдано в руки другому человеку. И у вашей лавки, разумеется, останется моя защита. Удивлённо моргнула. Это с чего такая щедрость вдруг? В чём подвох? Чего я не вижу?! Зачем ему давать мне защиту, если лавка перестанет быть прикрытием для отмыва денег? Или… Или не перестанет? В таком случае, если я буду «хозяйкой», вся ответственность перед законом за связанное с этой торговой точкой ляжет на меня, если под этого лощеного хрена немного копнут. И меня не выпустят наверх. В жопу такие «высокие отношения». — Мы подпишем с вами контракт, в котором обозначим все условия. Цены с этого момента вы, разумеется, будете согласовывать со мной… А. Так я права. Вот чего ты хочешь — привязать меня к себе. Если мой босс знал о связях с поверхностью, то этот и подавно знает. И наверняка понял, что скоро я постараюсь выйти. Хуёвенько. Но теперь, поняв ситуацию и имея перед собой более-менее полную картину, я смогу попытаться обыграть его в правовом поле. — Нет, — тихо, но твёрдо ответила я. — Я подпишу контракт о неразглашении того, что слышала от вас сегодня. Но не более. Я ничего не видела раньше, видимо, ваши поставки шли через другой склад. Я заполняла инвентарные журналы, следила за соблюдением условий поставок и составляла смету закупок. И я согласна продолжать делать свою работу, работу помощника, как делала это при Майсе. На этом всё. Некоторое время мы молчали. Затем мужчина надо мной хмыкнул и отошёл к одному из шкафов, в котором хранился небольшой запас выпивки. — Значит, вы отказываетесь занимать место начальника торговой точки, но согласны быть простым подчинённым, не связанным с преступностью. Так? — Да, всё верно. — Что ж, вы были нам весьма полезны раньше… Собеседник разлил янтарную жидкость по двум бокалам, подавая один из них мне. Это, типа, последняя выпивка перед путешествием в чистилище или что? — Не вижу смысла отказываться от ваших услуг в дальнейшем. Я назначу своего человека сюда, а вы… Выходите с первого числа. Мысленно выдохнула. Оладушек мне в носок, пронесло. Я прямо чувствовала, как старуха с косой разжала свои костлявые культяпки вокруг моих плеч и отошла на пару шагов, отпуская на время из-под своего леденящего дыхания. — Что будет с детьми и с первым помощником Майса, Гансом? — осмелев, решила я уточнить, пока со мной, вроде как, по-доброму обращаются. Вряд ли я могу сейчас многое сделать, но попытаться стоило. — Боюсь, его зять оказался слишком ненадёжным подчинённым и человеком. О нём мои люди уже позаботились, как и о его семье. — Мужчина подвинул бокал ближе ко мне. Дальше отказываться было просто невежливо, и мне очень хотелось выпить после таких-то новостей, но я удержалась от соблазна — мне нужна свежая голова. — Однако Майс был хорошим работником, и я умею быть благодарным. У него осталась мать, которая в данный момент проживает на поверхности в Яркеле. Все документы на опекунство уже оформляются. — Вот как. Слава богу, — выдохнула я и сделала вид, что отпила немного коньяка, судя по запаху. Если всё так, то девочки скоро тоже уедут наверх. А до тех пор… Что ж, они достаточно умные и смогут о себе позаботиться. Моя поддержка сейчас им только навредит. — Хм, вам небезразличны эти дети? — с улыбкой уточнил всё ещё безымянный визави, подтверждая мои подозрения. Это начинало уже подбешивать. Сейчас скатится до угроз и шантажа, что ли? — Нет, не то что бы… — задумчиво протянула я. — Просто приятно знать, что они не станут моей заботой и будут жить в семье, под присмотром. — Значит, единственный, за кого вы на самом деле переживаете, — ваш приёмный сын? — Мужчина напротив широко улыбнулся. Внутри всё взвыло от опасности. Рано расслабилась, дура! Похуизм, Алиса, только похуизм! Никаких эмоций, чтоб тебя! — Нет, почему же? Конкретно в данный момент я ещё и очень сильно переживаю за сохранность ваших коленных чашечек, — честно ответила я, в упор встречаясь наконец с голубыми глазами напротив. Не люблю блондинов. — Прошу… прощения? — Мужчина вздрогнул, не ожидая увидеть настолько тяжелого взгляда. — Мой сын сейчас далеко, в безопасности. К тому же, он умный мальчик и не даст себя в обиду. А вот вы находитесь в непосредственной близости от меня и задаёте неправильные вопросы. Ещё один, и колени вам уже никто не починит, как и способность к репродукции, пожалуй. Гарантирую. Мне совершенно плевать, что будет конкретно со мной после. Вы-то ходить уже никогда не сможете, даже если выйдете на поверхность. Продемонстрировать? Блондин отшатнулся, напрягаясь. Но почти сразу же оправился и расхохотался. — А вам палец в рот не клади, да? Ну хорошо-хорошо. Контракт на продолжение работы сейчас подпишете? — Да, подпишу. — Кивнула, продолжая внимательно сканировать обстановку. — Такого же образца, как был у нас с Йозефом Майсом. Мужчина щёлкнул пальцами, и один из амбалов положил передо мной лист бумаги. Я не спешила подписывать, терпеливо изучая все пункты, в особенности мелкий шрифт. Затем, немного удивив остальных, просветила пергамент на свету, отмечая, что никаких скрытых пунктов для меня не запасли. Вот и хорошо. — Подпункт 15-1-6 о праве подписывать за меня договоры вычёркиваю. Он противоречит гражданскому праву Стен. 18-4-1 о невозможности расторжения договора со стороны нанимаемого тоже, так как он противоречит основному пункту 3. А, и пункт 21 уже не актуален, поэтому я его убираю. Все проекты, которые я хотела опубликовать, уже находятся в патентбюро. Кроме того, я добавлю пункт о неразглашении сегодняшнего разговора и сокращу оплату до той, которая у меня была до этого. У вас есть вопросы или дополнения к моим поправкам? Ещё раз просмотрела договор и передала его некому «Чарльзу Санесу». Санес? Знакомая фамилия. Чёрт, откуда я её помню? Думай, Алиса, думай! — Занимательно. Я думал, что вы добавите себе больше выходных или что вас заинтересует пункт о медицинской помощи, но такие детали… Мне становится всё интереснее, — усмехнулся мужик. — Почему вы снизили оплату? — Мне чужого не нужно. Проследила, как он перечитывает и подписывает контракт. А потом этот мудила передал мне бумагу обратно. С невинным, сука, видом. Ага, щас, разбежался. Так я и подписала перечёрканный документ! На нем же даже все зачёркнутое будет иметь силу, если подписать как есть. Боже, храни светлую голову Пиксиса, посоветовавшего мне прикупить томик местного свода законов ещё в ноябре. Пиксиса и моё университетское образование. Там ещё и не такую ахинею писать приходилось, заворачивая в самую хитровыебанную обёртку свои «мысли». Хм, а этот Санес-то не прост. Как он поступит дальше? Будет играть в паиньку и даст мне составить новый контракт или заставит подписать свою версию через угрозы и шантаж? Совершенно спокойно взяла лист и, пройдя к прилавку под внимательными взглядами, достала две чистых бумаги снизу стопки. Перенесла исправленную версию договора, после чего опять внимательно просмотрела оба экземпляра, в том числе и на свет. Наконец, новый договор был подписан с обеих сторон и засвидетельствован двумя его подчинёнными. Санес явно был акулой бизнеса и что-то знал в законодательстве, но нихрена не смыслил в составлении контрактов и юридическом языке. Что ж, мне же лучше. Только что, пусть и в крайне завуалированной форме, но я перенесла ответственность за торговлю в лавке с себя на прямого хозяина заведения. Для нормальных людей такие формулировки не скажут ровным счётом ничего, но вот для местного права, для старых, но всё ещё не отменённых законов, они будут легитимны. Победа, пусть небольшая, но это определённо была победа! Вот только… Я едва не скривилась, стоило мне только осознать, кому ещё я обязана таким параноидальным отношением к любым договорам. Поверить не могу, что могла бы когда-нибудь так подумать, но похоже на то, что моё знакомство с Чаком принесло мне не одни лишь проблемы и недоверие к блондинам. Похоже, что весь тот ужас из прошлой жизни сейчас… помог мне, научив очень внимательно изучать и использовать законодательство. И как же хорошо, что про Леви в этот раз никто не вспомнил! Как его официальный родитель, я могла заключать за него договоры, но этого, слава богу, не потребовалось. Мы с Санесом пожали друг другу руки, после чего я медленно вышла за дверь, приветливо кивнув бугаям на входе. Снаружи мне пришлось опереться о стену — ноги подкашивались от ужаса. Но нужно держаться. Пока что ещё нужно. Как хорошо, что дом совсем недалеко отсюда.23.12.831 (21 час 06 минуты)
Стоило мне переступить порог, как я увидела именно ту картину, которую и представляла себе. Леви обернулся, отвлекаясь от газеты. Его чашка тихо звякнула о блюдце, небольшой чайничек и уже опустевшая тарелочка приютились рядом на подносе, отражая рыжие блики огня неподалёку. Малыш окинул меня нечитаемым взглядом и снова уткнулся в газету. Медленно разделась, аккуратно развесив верхнюю одежду, и присела рядом, осторожно привлекая к себе мальчика. Вдохнула родной запах, наконец расслабляясь, и легонько провела ладонью по иссиня-чёрным волосам. — Я дома, — шепнула я, не до конца веря, что и в самом деле тут, с ним. Ещё буквально две минуты назад меня могли убить и прикопать так, чтобы никто и никогда не нашёл. И вот я уже сижу в ложной безопасности и обнимаю любимого вредного мальчишку. Блядский мир! — С возвращением, — так же тихо отозвался ребёнок, придвигаясь ближе и отвлекая от страшных мыслей. — Ты долго. — Да, надо было разобраться с моей работой в лавке. Рассказала всю ситуацию от начала и до конца, на этот раз не утаивая и того, как именно мы будем отсюда выбираться. А выбираться мы будем быстро, куда быстрее, чем планировалось изначально. К суду у нас уже должно быть всё готово, чтобы выйти и никогда больше сюда не спускаться. — Ты изменилась, — заметил малыш, чуть нахмурившись. — Раньше ты бы ни за что не выстрелила в человека. И тебе бы не хватило смелости так противостоять местным авторитетам. — Хах, правда? Прикрыла глаза рукой, усмехаясь в ответ. Какая разница, бутылку я кинула или выстрелила, нарочно целясь мимо? Что меня действительно настораживало — так это предвкушение, которое я испытала, размазывая Майса по стене в подвале. И, пожалуй, то, как я блефовала в разговоре с Санесом, прекрасно представляя, как могла бы попытаться выполнить свои угрозы. Ну да ладно. Но Леви прав, оружие я никогда на человека не направляла, даже игрушечное. Так меня воспитал отец, и сегодня я похерила ещё один его урок. — Да, сама от себя не ожидала такой… расчётливости, если честно. Чем дольше живу тут, тем больше понимаю, что ты был всё-таки прав, — с горечью усмехаюсь я, хотя ничего смешного в моих словах совсем нет. — К сожалению, в этом мире и в самом деле нужно успевать первым. И быть сильнейшим тоже важно. Но… Надеюсь, мы с тобой ещё застанем время, когда это изменится. — Ты всё ещё веришь в такие глупости? Беру свои слова обратно. Ты всё такая же мечтательная идиотка, — не меняя тона, тут же подстебнул меня мелкий. Я счастливо фыркнула, поделившись с малышом большим секретом: — Не просто верю — знаю! Не уверена насчёт себя, но ты обязательно застанешь тот день, когда над головой у тебя будет лишь мирное небо, а титаны навсегда канут в Лету. Пусть это случится нескоро, пусть только через двадцать или тридцать лет, но вот увидишь, так и будет. Кстати, завтра мы будем с тобой закупаться для праздников, солнце моё. Готовься! — Как скажешь. — Леви безразлично пожал плечами и тут же спокойно остудил мой энтузиазм, наливая себе ещё чаю: — Своё бревно сама потащишь. — Да, капитан, мой капитан! — Козырнула в ответ, вызвав очередной усталый вздох у мальчика.24.12.831 (11 часов 32 минуты)
Этим утром мы закупались по самое не хочу. Я планировала испечь шарлотку и приготовить ещё много чего вкусненького. Энергия так и била из меня ключом, несмотря на вечный недосып. Хотелось бегать, веселиться и делиться радостью со всем миром вокруг. Леви моего предпраздничного настроения пока не слишком разделял, больше косясь по сторонам, прямо как в то время, когда мы с ним только познакомились. Ох, как же я тебя понимаю, малыш. Но ведь сегодня Рождество. Могу же я хоть день-то провести спокойно, а? Резко затормозила, не веря своим глазам. На рынок завезли хоть и плохонькие, совсем маленькие, но ёлочки! Ах, как же сразу стало тепло и радостно на душе, даже будто бы мандаринами запахло. О, да не «будто бы» — рядом с ёлками и в самом деле продавались мандарины. От радости я, позабыв про возраст, несколько раз почти неслышно хлопнула в ладоши, чем немало напрягла своего серьёзного спутника. — Джекпот!!! Да госпожа Фортуна сегодня любит нас с тобой, фасолина! Подожди меня тут, ладно? С широкой улыбкой развернулась к нему и потрепала по волосам. Леви посмотрел в сторону колючих деревьев, наверняка прикидывая, сколько с них натрясётся на пол, потом на меня и вздохнул, согласно кивая. — Купи пока чего-нибудь сладкого на свой вкус и моток прочных ниток для меня, хорошо? Леви приподнял бровь в немом вопросе, но послушно направился в сторону ларька со сладостями, всего лишь цыкнув для порядка. А я пошла торговаться за наш кусочек праздника. Стрясти ёлку удалось по весьма невысокой цене. Оказывается, их вообще доставили как ароматные дрова для розжига. Но деревья всё ещё были живыми, а иголки — зелёными, что меня более чем устраивало. А вот за мандарины пришлось отвалить просто баснословную для нас сумму — вместо одного такого мешка я вполне могла бы купить три банки хорошего чая. Но ничего, сегодня же праздник, можно и шикануть разок. Леви обретался ровно там же, где я его оставила. Вот только не в одиночестве — ему на уши активно приседал печально знакомый нам владелец гостиницы, в которой мы укрывались при нападении. Малыш заметил меня первым и взглядом показал, что на волоске от того, чтобы начать буянить. С лёгкой улыбкой поспешила вклиниться между ним и стариком. — Хороший день сегодня, — поприветствовал Гроссман, подавая мне руку. Он прекрасно видел, что я не в состоянии ответить на рукопожатие — слишком уж много всего в руках было, но мужика это явно не кантовало. Ну, значит побудет немножко дураком. — День и вправду замечательный, — ответила я, не меняя, впрочем, своей позы. — Планируете сегодня устроить ещё один концерт? — Да, и ваша помощь могла бы мне пригодиться. — Чуть нахмурившись, господин Гроссман наконец убрал руку. — Не желаете ли выступить сегодня за хорошую плату? К сожалению, на этот вечер у меня слишком мало желающих развлечь публику… Всерьёз задумавшись над этим предложением, уточнила, во сколько нужно будет начать, как долго играть и какая будет оплата. Деньги действительно обещались приличные: за два часа выступления я могла бы заработать столько же, сколько зарабатывали мы с Леви на пару за неделю. Соблазнительно, очень соблазнительно, особенно учитывая предстоящий выход наверх. Там надо будет сразу же обустроиться, да и за правку документов наверняка такса тоже немалой будет. — Эй, солнышко, что скажешь? — Обернулась к молчаливому слушателю всего разговора. — Могу порезать салат и накрыть на стол, пока ты работаешь. Потом заберу ровно в девять. До полуночи же ты успеешь приготовить всё, что хотела? — Да, думаю, успею. Тогда мы согласны, — кивнула я Гроссману, и мы, раскланявшись, разошлись в разные стороны. Тут же поинтересовалась странной покладистостью Леви: — Как-то быстро ты согласился. Необычно для тебя. — Так ведь деньги нам и в самом деле не помешают, — пожал плечами Леви. — На ту работу ты больше не вернёшься. — О? Думаешь, не стоит? Признаться честно, порой меня удивляла проницательность мальчика. — Ты же не дура, чтобы так подставляться. Наверняка уже написала заявление и подкинула куда надо. Уверен, стоило бы тебе только выйти, и тот мусор придумает, чем тебя прижать. Тогда весь наш план пойдёт по пизде — преступникам путь наверх заказан, — привычно резко ответил малыш, пнув небольшой камушек. Тот весело застучал по мостовой, в конце концов приземляясь на кучу мусора. К нашему общему удивлению, куча зашевелилась, и из неё выглянули любопытные зелёные глаза. Я ахнула — маленькая девочка, должно быть, вдвое младше Леви, сейчас внимательно нас с ним разглядывала. — Эй. — Несмело присела рядом с кучей, несмотря на явное неодобрение Леви, дёрнувшего меня за куртку подальше. — Всё хорошо? Девочка не ответила, прячась обратно. Решила не трогать её, но не могла уйти просто так. Достала буханку хлеба и бутылочку молока, которые купила сегодня, и аккуратно положила на более-менее чистую тряпку. — Вот, поешь, пожалуйста. Тут всё свежее, — мягко добавила я, распрямляясь. — И что это был за акт невиданной щедрости? — тут же поинтересовался Леви. — У нас самих денег не дофига, а ты еду на улице раздаёшь? — Сегодня праздник, Леви. А там была девочка младше тебя. Как можно было просто пройти мимо и не помочь хоть как-то? — Если бы я не пнул камень, мы бы прошли мимо, — упрямо опротестовал мальчик. — И это не наше дело, в конце концов. Тут полно бездомных детей. Что, всех их усыновишь? Глубоко вдохнула, прикрывая глаза. Спокойно, Алиса, не всё сразу. — Нет, не усыновлю, конечно же. Но ведь мы уже заметили эту девочку, и поэтому я не смогла пройти мимо. И это ведь были просто хлеб и молоко, так что наши запасы от этого нисколько не пострадают. — Пожала плечами и добавила: — Скажем, что это была моя порция продуктов. Могу себе позволить один раз не позавтракать. — Тц. — Леви нахмурился сильнее и отвернулся. — Ещё чего! Это была наша общая порция. Значит, завтра разделим мой завтрак напополам. — Ладно. — Как же я горжусь своим маленьким ёжиком. — Спасибо, солнышко. Дома, пока Леви раскладывал продукты в шкаф, который задней стенкой уходил на улицу (эдакий вариант холодильника), я ставила ёлку. Нашла бесхозное ведро, развела таблетку аспирина с четырьмя ложками сахара в литре воды, засыпала всё сверху землёй с улицы и уже потом водрузила в полученную смесь ёлочку, для надёжности решив придавить землю камнями из мостовой снаружи. Так ёлочка бы не падала и должна была простоять неделю или две. — А, солнце, совсем забыла! Не убирай сладкое и мандарины! Обернулась к малышу, отвлекаясь от закапывания ствола, только чтобы заметить, как он с иронией наблюдает за моими попытками одновременно не изговнять пол и не уронить ёлку. Мандарины, нитка и вкусности лежали на столе, к которому бедром привалился этот мелкий чёрт. — Можешь помочь мне, пожалуйста? Леви хмыкнул, но оттолкнулся от стола и послушно присел рядом, помогая утрамбовать землю вокруг ствола. Он чуть задел плечом одну из веток, и на пол осыпалась парочка иголок. Мальчик тут же уничижительно посмотрел сначала на нарушителей чистоты, а потом и на меня. — Я знал, что держать эту хрень в доме будет плохой идеей. К концу года весь пол будет в говне. — Не будет. Мы застелем все какой-нибудь тканью и вытрясем её потом. Я подошла к перенесённому из старой каморки ящику с вещами, которые Леви почти никогда не трогал, и достала женскую белую рубашку. — Можно мне использовать это для… Договорить я не успела — Леви вырвал у меня из руки ткань, неосознанно тут же прижимая её к груди. О. О чёрт, это же не та рубашка, с которой он несколько месяцев назад спал в обнимку? Но немного сероватая от частых стирок ткань не оставляла сомнений — я попала и попала крупно. Он уже намеревался что-то резко мне высказать, но: — Извини. — Прежде чем он открыл рот, я подняла руки в защитном жесте и отошла на несколько шагов. — Не подумала. Извини, пожалуйста. Я больше ничего отсюда брать не буду. Здесь твои вещи и твоё личное пространство. Леви чуть наклонил голову, скрывая глаза за отросшей чёлкой. — Ничего, ты ведь не хотела ничего плохого. — Он помолчал, бережно сжимая в руках ткань. — Это рубашка моей мамы. Всё, что осталось от того места, где я родился. Его слова полностью подтвердили мои подозрения. В груди кольнуло, и я растёрла кожу над сердцем, пытаясь успокоиться. — Тогда, если это настолько важная для тебя вещь, давай положим её поаккуратнее и завернём в вощёную бумагу, чтобы она не мялась, — чуть помедлив, предложила я альтернативный вариант. — Давай, — кивнул мальчик, несмело протягивая мне своё сокровище. — Какой она была? Я отвернулась, доставая бумагу, чтобы не показывать мальчику своих эмоций. Когда-нибудь этот разговор должен был случиться, и я боялась, что могу просто не справиться с такой сложной темой. — Доброй. И слабой, — спустя несколько секунд молчания ответил Леви. Ёлка была временно забыта. Со всей осторожностью и уважением мы вместе убирали памятную для малыша вещь, пока он вспоминал своё прошлое, в основном не слишком-то радостное. Про то, как мама приносила ему яблоки, как пела колыбельные… Как прятала под кровать, когда приходил очередной «клиент», и как горько плакала по ночам. Я молча слушала, внимательно, запоминая каждое слово и жест делившегося со мной самыми дорогими воспоминаниями Леви, который словно расцветал на глазах, вспоминая всё новые и новые детали. Глупо было бы думать, что я когда-нибудь смогу заменить ему родную мать, но я не ожидала, что между нами может быть такая пропасть. Что по сравнению с ней или с Кенни я для этого хмурого малыша — лишь вынужденный попутчик. Даже не друг, наверное, просто удобный союзник. После того, как мы осторожно убрали пакет с рубашкой в ящик, я, ни слова не говоря — ведь жалость моему такому взрослому мальчику совсем не нужна, — достала свой немного бесполезный здесь спальник и им накрыла пространство под ёлкой. Леви, проследив за моими действиями, тихонько подошёл, поправил край и сам, впервые сам обнял меня. На секунду всё во мне замерло, не веря в то, что малыш мне настолько доверяет, но я тут же поспешила обнять его в ответ, ероша слишком длинные уже волосы и немного укачивая ребёнка в объятиях. Малыш шмыгнул носом, и я прижала его посильнее, стараясь укрыть от всего мира. Что ж, даже если он не относится ко мне так же, как я к нему, это нисколько не помешает мне защищать и… любить его и дальше. — Тц, почему я всё ещё такой слабый? — тихо спросил мальчик, сильнее комкая мою рубашку. — Плачу тут как… — Ты не слабый, Леви, — в тон ему возразила я. — Слёзы — это не слабость, кто бы что тебе ни говорил. Плакать нормально, даже мальчикам и взрослым. Потому что так мы выражаем свои эмоции. А из эмоций люди черпают силы на то, чтобы становиться сильнее, чтобы меняться в лучшую сторону и менять мир вокруг себя. Поэтому ты не слабый, а наоборот, сильнее многих, Леви. — Почему ты так в этом уверена? — Потому что знаю тебя, — честно ответила я, думая о будущем разведчике, которым он станет. Но тот образ сильнейшего воина расплывался, тускнел на фоне настоящего, реального Леви Аккермана. И продолжила я свои аргументы, говоря уже совсем о другом: — Мы прожили вместе достаточно, чтобы я с уверенностью могла сказать, что ты — хороший человек. Добрый, сильный, любопытный, умный, заботливый, совершенно невыносимо упрямый порой, замечательный мальчик. С удивлением поняла, что готова на многое, очень, очень многое, лишь бы этот мальчик и дальше оставался счастливым. Даже на то, чтобы попытаться изменить ход событий, дав ему настоящее право выбора. Дав ему шанс самому решать, кем быть и как жить. Гораздо увереннее продолжила: — И поэтому я буду на твоей стороне всегда, что бы ни случилось, и всегда буду в тебя верить. — Дурында. Не обещай того, чего не сможешь выполнить. — Леви легонько ударил кулачком мне по плечу, не разжимая, впрочем, другой руки и не спеша вывернуться из моих объятий. — Как-то не замечала за собой такой привычки, — с усмешкой ответила я ему.***
— Ты когда-нибудь пробовал мандарины? — отвлекла я нас обоих от грустных мыслей спустя несколько минут. — Нет. Они такие же кислые, как лимоны? — живо поинтересовался Леви. — По виду похожи. — Правильно, и мандарины, и лимоны — цитрусы. Но мандарины сладкие и разделяются на дольки. Вот, смотри. Показала, как чистить мандарин, и на пару с малышом захомячила первый оранжевый фрукт. — Вкусно! — поделился впечатлениями Леви, и я рассмеялась в ответ. — А то! Давай повесим их и сладости на ёлку вместо игрушек? А ты будешь подходить и брать по одному, когда захочешь. — Эдак у нас ёлка к завтрашнему вечеру опустеет, — усмехнулся малыш, но послушно водрузил первый фрукт на колючую лапу. — И пусть! Для того их и купили же. — Присоединилась к украшению ёлки. — Знаешь, когда я была сильно помладше тебя, мои родители искренне считали, что детям до пяти лет особенные подарки не нужны. Я не умела писать и поэтому подарков, как старший брат, от деда Мороза не получала. Отец был из военных и предпочитал функциональность и рациональность во всём, в том числе и в семейных отношениях. И поэтому каждый год мне дарили коробку с мандаринами, чтобы мы все вместе украсили ёлку и вместе их ели потом. А мой старший брат, который получал уже осмысленные подарки и нередко приписывал мои хотелки в своё письмо, всегда делился со мной потом своими подарками, чтобы «всё было честно». Хорошее было время… — Ты скучаешь по ним? — проницательно спросил малыш, внимательно глядя на меня сквозь зелёные ветки. — Скучаю? Припомнила не только счастливые зимние праздники, но и сколько раз родители расходились и сходились вновь, бесконечные пьяные крики двух несчастных, неуверенных в себе и друг в друге людей и безысходность, которую ощущала, каждый раз переступая порог родного дома. Брат сбежал сразу после совершеннолетия и почти тут же стал счастливым папашей. Мне… повезло чуть меньше. — Нет, не особо. Разве что по брату, но мы с ним давно уже не дети, и каждый живёт своей жизнью. У него есть дочка чуть постарше тебя. Смешная такая, очень увлекается биологией и хочет стать ветеринаром. А у меня есть ты. С тобой-то мне точно скучать не приходится. — Вот как? — задумчиво протянул Леви, отводя взгляд, и, чуть помедлив, осторожно добавил: — Мне с тобой тоже. — Ещё бы, — прыснула я в ответ. — То к работе припашу, то задачи решать заставлю… — А то придётся убегать на телеге от одной из банд. В общем, что ни день — то новое приключение, — поддержал малыш мой юмор, тоже вовсю улыбаясь. День плавно перешёл в вечер, и Леви проводил меня до бара, строго-настрого приказав без него никуда не уходить. Малыш ушёл домой, внимательно просканировав посетителей, а я осталась обсуждать репертуар и тематику своего выступления. На всякий случай ещё раз честно предупредила хозяина, что ни разу не музыкант, а всего лишь любитель. Но для местного контингента моих «талантов» оказалось достаточно. Песни Окуджавы и Визбора зашли тут на ура, гармонично вписавшись в общий колорит. А вот к классической музыке люди наоборот отнеслись равнодушно, сопроводив «Времена года» лишь жиденькими хлопками с первых рядов. В перерыве я невзначай поинтересовалась у хозяина, можно ли обменять часть гонорара на старенькую гитару, которая бесхозной стояла в подсобке ещё в прошлый раз. Играть-то она играла, к тому же довольно чисто, но вот вид имела не особо презентабельный для сцены и была, мягко говоря, компактной по местным меркам. Три четверти, что ли? И мужик, на удивление, согласился отдать гитару за просто так, если я запишу ему пару песен, чем я тут же, не отходя от барной стойки, и занялась. Сам же инструмент, чтобы не палить его перед Леви, договорилась забрать двадцать пятого рано утром. Гостиница всё равно совсем недалеко от дома — как раз успею утром сбегать, пока малыш не проснулся! На радостях, что смогла-таки найти последний подарок своей неугомонной фасолине, согласилась поработать на сцене ещё шесть раз на этой неделе, то есть каждый вечер с двадцать шестого по тридцать первое. Эдак, глядишь, мы и приличную сумму за это время накопим! Леви забрал меня точно в срок, и мы вместе вернулись домой. По дороге я рассказала, что нашла подработку и что теперь мандарины можно смело лопать — всегда сможем ещё купить. Малыш несмело улыбнулся и притянул меня за рукав, не позволяя наступить в незамеченную мною лужу. — Ну что, будем праздновать? — весело спросила я, расстёгивая куртку. — Ух ты! Стол был пусть небогато, но красиво и аккуратно накрыт. Да у нас, оказывается, даже скатерть имеется! Не хватало только еды. — Вау, какой ты молодец, солнышко! — Взъерошила тёмные пряди. — Поможешь мне готовить? — Да, ты обещала показать, как делается этот твой яблочный пирог, — напомнил Леви, и у меня кольнуло в груди. Теперь-то я понимала, почему из всех фруктов яблоки этот ребёнок привечает больше всего. Они напоминали ему о матери, о счастливых моментах из детства. Растёрла место над сердцем, старательно улыбаясь. Сейчас не время для слабостей, Алиса. — Шарлотка. Тогда доставай яблоки, сейчас покажу, как их нарезать. Мальчик кивнул и направился к раковине мыть руки. Вместе мы довольно быстро со всем управились. Леви, на удивление, отлично справлялся с довольно сложной работой и живо интересовался, что и для чего добавляется. Похоже, этот малыш твёрдо вознамерился научиться готовить как можно более разнообразную кухню, и я не могла не гордиться его успехами. После ужина мы с ним поиграли в местный аналог монополии, который я сделала на досуге. В ней вместо одного круга было три, по числу стен, и в каждом круге были свои города, правила и тарифы на постройку «гостевых дворов». Мальчик зациклился на стене Мария, развивая её, а я — на Сине, в которой хоть и меньше было городов и больше нужно было платить, но и налог за нахождение в ней был соответствующий. А уж из тюрьмы так и вовсе нельзя было выйти, не заплатив кругленькую сумму. И то такая фича открывалась лишь через три хода. Поэтому в итоге, когда у Леви выпало двенадцать и ему пришлось перейти из Розы в Сину, его тут уже поджидала целая батарея будущих долгов. — Так вот почему ты так легко договариваешься с местными торгашами. Ты просто сама такая же! — презрительно бросил сердитый ёжик, ссыпая мне на ладонь две трети своих отелей. — На войне все средства хороши. — Пожала плечами в ответ. — Ну, хочешь, объявим ничью и в шахматы с тобой сыграем? — Нет. Сначала я обыграю тебя здесь, а там посмотрим, — хмуро припечатал Леви и взял в руки инструкцию, внимательно вчитываясь в правила. Дальше малыш целенаправленно меня гасил, нисколько не жалея. Я даже удивилась, насколько он внезапно стратегически точно стал думать, и потому проиграла ему в итоге с удовольствием, даже несмотря на то, что скидок на возраст совсем не делала. — Проще простого. Леви откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, с усмешкой глядя на то, как я ссыпаю все свои запасы и деньги в «банк». — Хах, и после этого ты будешь говорить, что продумывать стратегию на несколько шагов вперёд — не твоё! — Неверяще покачала головой, складывая игру в коробку. — Когда это я такое говорил? — тут же нахмурился Леви, вцепляясь в меня взглядом. — А? Когда? — Вот тут-то я и поняла, что прокололась. Здесь Леви никогда такого не говорил, это были слова его персонажа, когда тот говорил о Смите. Чёрт! — Ну… Это… Мозг работал, в спешном порядке выискивая выход из патовой ситуации. О, вот оно! — Помнишь, когда мы с тобой в первую неделю играли в карты, и я всё время тебя обыгрывала? — Леви хмуро кивнул. Это было в самом начале нашего знакомства, когда мы с ним ещё не очень доверяли друг другу. Тогда я посоветовала ему продумывать стратегию и считать, сколько ещё карт в колоде и какие могут быть в руках у противника, и он в самом деле тогда признал, что не слишком хорош в таком. — Вот! Видишь, я же говорила, что от наших с тобой занятий будет толк! Смотри-ка, как сильно ты изменился за такой короткий срок! — Радостно улыбнулась, понимая, какой путь на самом деле прошёл Леви за эти полгода. — Уверена, что теперь с тобой будет гораздо интереснее играть, потому что ты начал видеть картину в целом и просчитывать свои действия наперёд, замечая, как изменится положение сил после каждого твоего действия. Как же я тобой горжусь, солнце моё! Леви удивлённо уставился на меня. Неверие, сомнение, принятие и радость сменяли друг друга в бушующих океанах напротив. Мальчик подался вперёд и уже было приоткрыл рот чтобы что-то сказать, но тут часы пробили двенадцать. «Бом-м, бом-м», — звучное эхо поплыло по комнате, прерывая общую уютную атмосферу. Леви закрыл рот и обернулся на часы, а потом перевёл на меня свой стальной взгляд, в котором детские радость и доверие сменялись на привычные скептицизм и внимательное опасение. Что бы он ни хотел до этого мне ответить, теперь он этого точно не скажет. Скорее сейчас опять будет какая-нибудь забористая клюква в качестве защитной реакции. Знаем, плавали. Уж не знаю, что творится у него в голове, но пусть лучше малыш с этим переспит, чем выскажет всё сейчас. — Полночь, Леви, — заговорила я первой, поднимаясь из-за стола и убирая посуду в мойку. — Тебе пора в кроватку, чтобы Дед Мороз побыстрее к нам пришёл. — Тц, ты так и будешь гнать эту пургу? Херня же всё это! Мальчик, несмотря на резкие слова, помог убрать со стола и направился вниз, в спальню, но замер на пороге: — Не задерживайся тут. — Ага. Спокойной ночи, ёжик, — улыбнулась я в ответ и приступила к мытью посуды. Может, Леви сегодня и выспится, а мне придётся хорошенько так потрудиться.25.12.831 (00 часов 12 минут)
Ненадолго спустилась вниз, чтобы проверить, не холодно ли у нас в спальне, и заодно чтобы спеть Леви колыбельную. Сегодня у малыша был день рождения, и мне предстояло испечь ему торт, достать все подарки и ещё украсить квартиру. Леви быстро уснул, а я поднялась наверх. Такие ночи не были для нас чем-то необычным, и мальчик мирно спал, пока я шумела на кухне посудой, шёпотом чертыхаясь развешивала гирлянды по дому и отдраивала до блеску пол. В четыре утра я сбегала до нашего бывшего жилища и перенесла все подарки в дом, часть припрятав в коробках под столом. Эти я думала подарить Леви вечером, чтобы хоть так разделить Рождество и его личный праздник. Чуть подумав, раскидала по полу старые газеты, которые стопочкой лежали около камина, и нарисовала на них золой следы от мужских сапог, ведущие от камина к ёлке и обратно. Да, мальчик, скорее всего встанет в позу от такого свинства, но завтра это легко будет убрать парой движений. Зато какой фурор будет! С усмешкой полюбовалась на результат несколько секунд, оттирая мокрой тряпкой руки, и побежала в гостиницу за гитарой. Вернулась я часа за два до обычного для Леви подъёма и поспешно легла спать, чтобы отвести от себя подозрения. А проснулась от пробирающего до мурашек взгляда. Надо мной возвышался будущий сильнейший воин человечества, сложив руки на груди. Предштормовое предупреждение ясно дало мне понять, что что-то явно идёт не по плану. — Доброе утро, солнышко. Села, чтобы оказаться с ребёнком на одном уровне и свесила ноги с кровати. Спать хотелось до ужаса, да и голова немного кружилась, но… На том свете отосплюсь! — С Рождеством. — Что это за дерьмо там, наверху? — Леви ткнул пальцем в сторону лестницы, требовательно глядя на меня. — Понятия не имею, я же только что проснулась, — честно ответила я ему, пожимая плечами, и накинула куртку поверх ночной рубашки. — Ну, пойдём посмотрим, что там стряслось. Леви, печатая шаг, поднялся наверх и продемонстрировал мне подарки под ёлкой, украшения и следы. — Что за херня? Откуда это всё? — Мальчик смотрел на меня почти враждебно. Я усмехнулась, приваливаясь к косяку. — Я же говорила, что сегодня Дедушка Мороз принесёт тебе подарки. Вот они, собственно говоря. — Подарки? Мне? Но ведь в доме ничего этого не было. Откуда всё взялось? И деньги на месте. — Леви отступил на шаг, переводя недоумевающий взгляд с меня на груду коробок. Потом нахмурился. — А это?.. — Могу лишь предположить, что Дедушка не хотел морочиться и вытирать ноги, прежде чем войти, и поэтому решил использовать газеты, — усмехнулась я, глядя на то, как темнеет лицо малыша напротив. — То есть ты хочешь сказать, что он всё же существует? Если так, то я урою эту свинью в следующем году, — спокойно сказал мальчик, глядя на следы. — Ну и мерзость. — Эй, ну ладно тебе. Это же просто старые газеты. Сейчас всё уберу. Зато смотри, сколько всего тебе принесли. И коробки-то чистые, — поспешила я отвлечь своего мелкого чистоплюя и, пока он задумчиво изучал коробки, выкинула свои ночные художества в камин. Леви неуверенно взял подарок поменьше и осторожно развязал пёструю ленту. Внутри его ждал немного кривовато сделанный, но всё-таки медвежонок в полосатом свитере. Мальчик замер, хмуро глядя на своего нового пушистого приятеля с разноцветными глазами-пуговицами, и несмело вынул из коробки. — Это и правда… моё? — тихо спросил он. — Конечно твоё, солнышко. — Опустилась рядом с малышом и легко приобняла, взлохматив волосы на затылке. Леви недоверчиво оглядел пространство под ёлкой. — Но почему подарков так много? — Наверное, Дедушка Мороз просто знал, что у такого замечательного мальчика сегодня ещё и день рождения. — А ты? Для тебя ведь тут тоже есть подарки? — нахмурился Леви, откладывая в сторону пустую коробку и придвигая ближе оставшиеся. — А у меня особый подарок — видеть тебя счастливым и здоровым, — улыбнулась я, вставая с пола и направляясь на кухню. — Интересно, у тебя день рождения специально так был подгадан на сегодня, или это просто моё воображение? — Тц, что за глупости у тебя опять в башке, а?! Мальчик, смутившись, потянул за ленту большой коробки сильнее, чем было нужно, и крышка улетела, с треском ударившись об пол. Судя по размерам, в коробке должна быть гитара. — Это же… Но как? Она ведь очень дорогая. — Так ты же ведь написал про неё, разве нет? — Поставила чайник на плиту, а сама облокотилась о стол, наблюдая за абсолютно счастливым Леви, неловко пробующим, как звучат струны. — А что в остальных? Дальше шли всякие свитера и шапочки, тёплая одежда и другие необходимые вещи, которые мой крайне рассудительный малыш тоже указал в письме. Как будто список вещей в поездку составлял. Но, на самом деле, вовремя же мы со всем этим подсуетились — наверху будет гораздо холоднее, чем здесь, и нужно будет сделать всё возможное, чтобы ребёнок не заболел в непривычном климате. Леви разбирал подарки, а я готовила еду. Сегодня будет на редкость хороший день!