***
Начинаются те самые будни, которые я так не люблю: Пиксис вовсю подправляет систему внутри Разведки и, что самое поганое, заставляет в этом участвовать и меня. Погано это лишь по одной простой причине — мне бесконечно сложно держаться в рамках навязанной начальством роли. И вместе с тем я понимаю, что моё присутствие здесь необходимо. Если Кенни Аккерман и будет требовать отчётов, то требовать он их будет с меня, зная, что я верчусь во всех сферах. А уж мы-то с Дотом постараемся придумать, как выставить нашу работу в нужном свете. Крысы в нашем штабе сейчас крайне нежелательны, так что пусть уж лучше мы будем точно знать, что от нас утекает старшему Аккерману, и вовремя фильтровать этот поток. Поэтому теперь, вместо того чтобы вместе с ребятами придумывать разные интересности в сфере «электричества и магнетизма», тот же телеграф, например — химик обнаружил в моём телефоне непонятно зачем скачанный советский учебник по физике за восьмой класс, — я сидела на скучных собраниях и плевала в потолок. Ну, то есть тщательно вела протоколы и записывала все идеи и предложения, конечно же. Но с этой работой и обезьяна бы справилась, поэтому мне было дико, ужасающе скучно. Ещё и осенние дожди зарядили, как назло. Вот у моих там сейчас было весело: вовсю создавались гальванические элементы, которые мы планировали использовать в фонарях и других приблудах, семейство Арлертов корпело над дирижаблями, которые теперь можно было попытаться и пропихнуть в качестве патента, а ещё мы всерьёз подумывали построить ГЭС и обеспечить население стен электричеством и нормальным освещением году эдак к восемьсот пятидесятому. А я тут фигнёй какой-то страдаю. Ну что это такое, а, спрашивается? Вот сегодня, например, высшие чины Разведкорпуса и Гарнизона обсуждали предстоящую ещё только следующей весной вылазку, к которой стоило бы начать подготовку уже сейчас. Подготовить надо было, в понимании военных, в первую очередь улучшенные материалы для обучения солдат строю дальнего обнаружения, кратко СДО, например, к которому мне, будучи немного сволочной натурой, временами в отчётах хотелось приписать букву «ха». Потому что построение строя, вопреки моим надеждам, никто менять не стал, и замыкающие обозы всё так же продолжали бесполезно болтаться в самой жопе, в прямом и переносном смысле — их попросту вырезали первыми. Я бы вместо этой идиотской теории удвоила этим неумёхам время практики с новым снаряжением, а командирам бы предложила изменить строй, но мы и так уже это с Пиксисом наедине обсуждали, и он наверняка сам с этим разберётся. — Алиса, — вдруг отрывает меня начальство от крайне интересного занятия — параллельно с записью разговора я размышляю о том, что, когда мы изобретём электричество, стоит попробовать замахнуться и на изобретение парового двигателя. У них уже на стенах удобные рельсы есть, почему бы не сделать поезда? — Что ты думаешь по поводу составленного плана экспедиции? Я как-то даже немного в осадок выпадаю. В смысле «что я думаю»? Вы сейчас же сам план обсуждаете, а не подготовку к его исполнению. Я ж ни в зуб ногой в этой вашей стратегии. Но сказать что-то надо, и потому я начинаю издалека: — Мне не совсем ясна цель операции, но сам по себе план маршрута, разработанный Смитом, не лишён здравого зерна — будет полезно временно сместить свои интересы с юга на восток, где лес гигантских деревьев гораздо ближе к вратам и титанов поменьше. — А ещё так мы, устанавливая новые пушки в Шиганшине, будем привлекать поменьше внимания Разведкорпуса. — Однако я не понимаю, почему вы думаете сейчас об этом, а не о подготовке солдат. — То есть? — Дот смотрит внимательно, как бы намекая, что сказать мне сейчас нужно совсем не то, что мы с ним обсуждали, а заранее приготовленную чушь для поддержания легенды. Ну, разочаровывать начальство никак нельзя, поэтому выдаю именно то, о чём меня просили: — Я про то, что ребята здесь, конечно, замечательные. Крылья Свободы, братство, все дела… Но они же почти не думают своей собственной головой, в общей массе полагаясь на приказы руководства. Это… печально, что ли. — Алиса… — Друг качает головой, но даёт мне высказаться. Ещё бы — мы ещё в самом начале подготовки объединения двух родов войск договорились, что выставим меня не в самом лучшем свете. В глазах Разведкорпуса я должна быть чуть ли не двойным агентом, чтобы вся наша игра с истинным королём и Военной Полицией выгорела. Разведчики должны будут сосредоточиться на вбивании между нами с Дотом клиньев, оставив его политику в покое, а я буду и козлом отпущения, и информатором. Эх, не так я себе старость представляла. Не надо было мне Штирлицем называться, ох не надо было! Что ж, я продолжаю игру, в которую сама вполне добровольно, кстати, влезла: — Серьёзно, дайте мне провести тест. Выявим здесь самых способных, научим остальных думать даже в самых нестандартных ситуациях, дадим им чуть больше свободы. Чем вам не нравится эта идея? — Солдат не должен быть своевольным. Иначе ни один план работать не будет. Дисциплина — вот основа любой армии, — пока что спокойно возражает Шадис, свысока поглядывая на меня. Ну да, моё предложение немного детское. И опасное, если уж начистоту. Сюда, в Разведкорпус, далеко не всегда идут идейные мечтатели вроде Йегера. Есть здесь место и простому сброду, которому не хватило сил попасть в Полицию, а в Гарнизоне места закончились. И если уж в Разведке перестанут уважать приказы вышестоящих по званию… начнётся полная анархия. Но, поскольку я тут, вроде как, туповатая злодейка, я продолжаю: — М-да? Ну, у меня в отделе такой подход более чем работает. — Беззаботно пожимаю плечами. — И у нас, в отличие от вас, ни разу реквизит не пёрли, и в кабинет ко мне никто не забирался. По-моему, это вполне себе показатель «успешности»… — То, что работает в команде из дюжины человек, неприменимо к трёмстам, — подаёт наконец голос бровастик. — И вы упускаете из виду тот факт, что за стенами выживают лишь те, кто умеет мыслить нестандартно. Конечно же, сейчас он говорит о том, что они очень хорошо учат своих солдат, иначе у них не было бы семидесятипроцентной выживаемости. Но… мне надо играть, чёрт побери. Поэтому я переиначиваю слова капитана на свой лад: — Вот и я о том же. — Спокойно киваю. — За стенами не выжить без хороших мозгов. Так почему не научить солдата думать немного заранее? Зачем вы выпускаете не готовых к вылазкам парней наружу и буквально убиваете их? К чему всё это? — Ни один урок не подготовит солдата так, как готовит практика, — спокойно отвечает уже Шадис, и я не отказываю себе в удовольствии подстебнуть его. — А. Я, кажется, поняла наконец. Простите, вы временами так эмоционально разговариваете, что я даже начинаю забывать о вашей не совсем человеческой натуре. Опять на те же детские грабельки наступаю… Больше не повторится. Правильно я понимаю, что способные пусть выживают, а неспособных — в топку? Нет, ну правильно, конечно, туда им и дорога. Их же так не выгодно содержать, бесполезных-то. Корми их, тренируй… А тут р-раз, и нет очередной статьи расходов! Они ещё и желудки врага на время забивают, и неплохое прикрытие создают для нормальных, способных солдат. Я ведь правильно всё поняла, ничего не упустила? — Ты!.. — Командор Разведкорпуса аж захлёбывается от ярости. Да мне и самой сейчас от себя противно, мужик. — Офицер Селезнёва, — предупреждает меня друг, тем не менее едва заметно кивая. — Вы выходите за рамки. — Сочту за комплимент. Чем дальше я выхожу за рамки, тем больше у меня шансов выжить в этом дурдоме, — усмехаюсь я в ответ, снова занимая своё место. — Впредь, пожалуйста, не задавайте мне таких вопросов, если не готовы услышать ответ, командор. — Да… Пожалуй, твоё видение в таких вещах пока недостаточно отточено, — недовольно заявляет Пиксис. — Хотя в плане разработок твой отдел и в самом деле хорош. Мне совсем не радостно от того, что игра удалась — Смит теперь смотрит на меня крайне подозрительно, задумчиво переводя взгляд с моего лица на отчёт, который я сейчас пишу. А Шадис и вовсе рад, что меня заткнули и что Пиксис теперь с большим скепсисом относится к моим словам. Всё так, как и должно быть. Но я совсем не хочу быть помехой, на чью роль меня назначил Пиксис. И не совсем понимаю, почему нельзя просто рассказать этим двоим манипуляторам наш план. Но бог с ним — в конце концов, Пиксису виднее.1.10.840 (13 часов 02 минуты)
— Так и всё-таки, какие эксперименты вы уже проводили? — Я с некоторым ужасом кошусь на гору макулатуры, отлично понимая, что только что своими собственными словами проложила себе наипрямейшую дорогу в ад. — О-о, я знала, что тебе будет интересно это послушать! — Глаз Ханджи за очками не видно, и эта её улыбочка… Нет, Смит всё же пострашнее иногда гримасы выдаёт, так что нормально, работаем. — Так вот, что касается пойманных в тридцать четвёртом году титанов… — Погоди, — торможу я её, подняв руку, и достаю новый, чистый лист бумаги. — Давай по мере рассказа ты сразу будешь говорить про свои гипотезы и как они подтверждались или опровергались, ладно? Любые, даже самые безумные. — Хорошо! — Учёная аж подскакивает от радости. — В тот раз я, к сожалению, не участвовала в экспериментах, но у меня остались записи! «Дорогой Бог, — думаю я, молча выслушивая подробный, трёхчасовой, мать-перемать, отчёт, обильно приправленный домыслами самой Ханджи, — если я где-то провинилась перед тобой — спасибо, что так легко мне всё прощаешь». Потому что эта сумасшедшая ещё ни разу лично не проводила эксперименты, и потому конец отчёта всё же был виден. Выходит так, что всё самое неприятное с моей точки зрения уже было разведано. То есть мы можем опустить такие моменты, как нахождение слабых мест и выявление уровня болевого порога у титанов, и перейти сразу к наиболее важным задачам — к проверке, зависят ли титаны от солнечного света, например. Хотя Ханджи и настаивает на повторении прошлых опытов. Я же сижу и думаю, как бы половчее подвести разведчицу к нужной нам гипотезе, когда она сама вдруг выдаёт: — Когда я только вступила в Разведотряд, я сражалась из-за ненависти к этим чудовищам. И много, слишком много раз видела, как они убивают моих товарищей. Но однажды… Когда я пнула голову трёхметрового титана, заметила, насколько их тела неестественно… лёгкие. — Хаджи хмурится, опираясь подбородком о сплетённые пальцы. — Поясни, — поддерживаю я разговор, понимая, что вот оно! Вот он — мой шанс увести её мысли в нужном направлении. — Тела с такими пропорциями не должны не то что ходить, а даже стоять. И это касается совершенно всех титанов. Их вес, вес отрезанных частей тела не соответствует их предполагаемой массе. И когда они регенерируют… Откуда они берут ресурсы, чтобы так быстро восстанавливаться? Их новые руки, ноги, да даже головы появляются словно бы из воздуха. И, что странно. — Учёная искоса смотрит на меня. — По просьбе Эрвина я сравнила образец из желудка титана и материал стены… И с удивлением узнала, что они сделаны из похожих материалов. Поэтому невольно я стала думать, что, может, то, что мы видим, и то, чем на самом деле являются титаны… Это две совершенно разные вещи. Я сражалась с титанами слишком долго ведомая ненавистью. Теперь я хочу попробовать узнать их с другой стороны. Ангидрид твою налево, подруга! Ты ж моё золотце! — Возможно, это бесполезно. — Ханджи хмурится, крепче сжимая пальцы, и не замечает моего восторга. — Но всё же… Всё же мы должны попытаться. — Согласна, — тут же сажусь я на «волну» её энтузиазма. — Помнишь, мы с тобой обсуждали одну любопытную теорию… — Про то, что титаны — это оружие, направленное против людей внутри стен? — включается очкастая. — Ага, искусственно созданные монстры для одной лишь цели. И я склонна считать, что так и есть — с чего бы ещё титанам интересоваться исключительно людьми, не трогая других млекопитающих? Так вот… — Как бы поизящнее задать вопрос-то, а? — Ты говорила о неестественном весе титанов… Скажи, меняется ли он значительно от титана к титану? — А? — Учёная непонимающе на меня смотрит. — Рука пятнадцатиметрового и рука трёхметрового весят примерно одинаково? — поясняю я свой вопрос. — Теперь, когда ты спросила… — Ханджи замолкает, что-то тщательно вспоминая, и я даже думать не хочу о той расчленёнке, что наверняка сейчас бодрым кинцом проносится перед её глазами. — Да, пожалуй… Да. Вес ненамного различался. Я сглатываю, прежде чем продолжить: — Перед тем, как я задам следующий вопрос… за эти почти уже девять лет работы в отделе исследований я заметила, что в большинстве случаев объяснение любого феномена оказывается безумно простым. Просто мы упускаем его из виду потому, что истина… оказывается далеко за гранью области допущений, на основании которых наш мозг был готов строить гипотезы. Проще говоря, это объяснение кажется нам невозможным чаще всего потому, что что-то для нас по каким-то причинам неудобно или неприятно. — Да, такое бывает, — кивнула очкастая. — Ты это к чему? — Ханджи… А рука гиганта… если сравнить её вес с человеческой рукой… Я не договариваю. Мне и не надо. Учёная подскакивает, безумными глазами глядя на меня. — Вес титанов… и вес человека… Но это, это же! — «Если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это, вероятно, и есть утка», — уже более уверенно продолжаю я. — Они выглядят как люди, зациклены на людях и, судя по твоей реакции, ещё и вес имеют вполне человеческий… — Ты… Ты хочешь сказать. — Ханджи вдруг хватает меня за грудки, резко вздёрнув вверх. — Что титаны — это изменённые люди? Я ведь тебя правильно поняла? Ведь правильно же, да? — Да, в общем и целом, такова моя гипотеза на основе имеющихся у нас данных, — переждав первичную реакцию с закрытыми глазами, более-менее спокойно отвечаю я, не реагируя на то, что мои ноги сейчас едва касаются пола. Хрен с ним, могу и повисеть. — Думаю, что если мы проверим эту теорию, заточив пару-тройку титанов в вольере, чтобы мы могли их спокойно изучать, брать биоматериал и так далее, то хуже уж точно не будет. Даже если наши эксперименты опровергнут выдвинутую гипотезу, мы наверняка всё равно узнаем что-то новое. Например, что титаны размножаются почкованием или ещё что… — Да. — Подруга серьёзно кивает мне. — Я уверена, что мы продвинемся в их изучении ещё на шаг вперёд… — Ага. — Я неловко хлопаю её по руке, ненавязчиво прося. — А теперь, раз уж мы пришли к «общему знаменателю», так сказать… Не могла бы ты, пожалуйста, отпустить меня? Мне воротник немного на горло давит. — А? — Учёная, кажется, только сейчас замечает, в каком интересном положении её ручонки меня удерживают, и резко отпускает, отскакивая назад. — А! Ой! Прости-прости! Ты в порядке?! Она мгновенно начинает мельтешить вокруг, своими резкими движениями лишь провоцируя во мне панику. — Да, вполне. Я потираю шею и закрываю глаза, удобно укладываясь на пол и стараясь не думать о царящем тут свинарнике. Вставать пока как-то не тянет. М-да уж, в мои сорок два такие падения уже противопоказаны. Просто встать, отряхнуться и побежать дальше не выйдет. Тут бы продышаться для начала. И, если честно, движения учёной «немного» меня пугают. — Эй, что тут у вас происходит? — Леви заходит в кабинет Ханджи как к себе домой, чуть ли не с ноги распахивая дверь. Лениво кошусь на него одним глазом из-под руки, оставляя на долю учёной объяснения с сыном. Не надо было меня ронять, в конце концов. Ханджи не подводит, начиная нервно оправдываться: — О, Леви! Ну, тут вот какое дело… Я немного увлеклась и… Похоже, отвлечь внимание моего капитана ей совсем не удаётся, к сожалению. Мрачная тень скалой нависает надо мной: — Долго ты ещё в грязи валяться будешь? — Сын складывает руки на груди, с укором глядя на меня. — Что, букет из кожных инфекций в личное пользование захотелось? Меня пробирает такой лютый смех, что мне самой немного страшно становится. Эк мне нервишки-то расшатало… — Я бы встала, честное слово, солнце моё, — говорю я наконец, не называя, впрочем, реальной причины своего валяния. — Вот только возраст уже немного не тот. Я себе, по ходу, немного копчик отшибла. — Тц, ну ты и развалина, — подстёбывает парень, осторожно помогая мне подняться. По его глазам я вижу, что он понял, что проблема была не только в этом. — Нормально? Ох, фасолина, какой ты уже взрослый, а. Куда только время летит? — Да, вполне. — Благодарно киваю, усилием воли заставляя себя не отводить взгляд, и улыбаюсь. — Ты как всегда меня спас, мой капитан. Да, в конце концов, в прошлый раз, когда у меня было немного похожее состояние, такие улыбки в итоге помогли мне преодолеть моё… небольшое осложнение. Пусть не сразу, пусть лишь с годами, но постепенно та маска беззаботной Алисы снова приросла ко мне, как влитая. Так будет и в этот раз. Надо просто немного подождать. — Опять глупости болтаешь, — усмехается он в ответ, собираясь ещё что-то сказать, как Ханджи вдруг влезает в наш разговор. — Во всём нашем с тобой разговоре есть лишь одно «но»… Ни Шадис, ни Смит ни разу так и не дали мне разрешения поймать хоть одного титана. — Учёная задумчива и, кажется, уже забыла про произошедший несколько секунд назад конфуз. — Боюсь, что наши теории пока что останутся лишь домыслами на бумаге… — Насчёт этого не парься, — отмахиваюсь я от такого пустяка. — У вас тут теперь другой главнокомандующий — Дот Пиксис, а не… кхм, не важно. В общем, уж Пиксис-то всегда на стороне прогресса, не сомневайся. Мой отдел тому лучшее подтверждение. — А? То есть ты полагаешь, что?.. — Ханджи смотрит на меня, вытаращив глаза. — Ты думаешь, он разрешит такое? — Конечно! — беззаботно усмехаюсь я в ответ, хитро поглядывая на такого же плутоватого Леви, в глазах которого черти сейчас весьма мастерски отплясывают джигу. — У меня же, всё-таки, самое крутое начальство в мире. И у вас теперь тоже. Так что набросай пока с моей командой список, сколько и чего потребуется, а я пойду побеседую с нашим замечательным командором. Заглядываю в смежный кабинет, коротко извещая народ: — Парни, я к Доту, а вы тут пока обсудите с Ханджи те наши идеи по поимке титанов. Гёсслер, достань… — Те чертежи транспортировочных коробок, которые будут отрезать всё лишнее раз в две минуты? — радостно спрашивает самый молодой специалист моего отдела, задорно улыбаясь и мгновенно подскакивая. — Да, мой хороший, их. Ну и тех механизмов, которые это дело будут поднимать на стены. А ещё, товарищи учёные, нам надо будет придумать, как мы пойманных милашек будем тут удерживать и где. Окей? — В очередной раз отмечаю, что проштрафилась, выдав англицизм, но решаю пока пропустить эту муру. Авось Ханджи и не заметит. — В общем, вы обсудите тут без меня всю эту прелесть, потом выдадите, что в итоге получилось. А с меня — разрешение от Пиксиса на провоз внутрь стены двух-трёх титанов. — Да, мэм! — бодро отзываются спецы, оперативно освобождая стол.1.10.840 (16 часов 21 минута)
К нашему командору, оказывается, теперь не так уж и просто пробиться, даже «самому доверенному лицу». Но совместными с Леви усилиями мы всё-таки добираемся до заветной двери. — Дот, твой новый «секретарь» — полная лажа, — примерно с такими словами я врываюсь в кабинет начальства, хлопнув дверью и уткнувшись в бумаги. — Такой упёртости я давно уже не наблюдала. Клянусь богом, если мне придётся провести среди подобных ему солдафонов хоть неделю, я сама лично закрою себя в карцере. Во избежание массовых расст… беспорядков. Повисает пауза, и я наконец поднимаю голову, встречая недоумение на лицах присутствующих. Смит смотрит немного иронично, Шадис явно недоволен моим вторжением, весь остальной офицерский состав просто меня ненавидит. Похоже, они тут опять обсуждали следующую экспедицию, судя по карте на столе. Но уже без меня. М-м, молодец, Алиса, прервала важное совещание, «запалила» начальство на недоверии к себе. Так держать. Кажется, я начинаю догадываться, к чему было то «велено никого не впускать». Но… у меня с Пиксисом договор, по которому я могу к нему вот так заявляться хоть в полвторого ночи. Да и для нашей легенды полезно. Так что пусть идут все лесом. — Всем привет, — мрачно добавляю я, сделав ручкой, и возвращаюсь к насущному. — Дот, нам нужно разрешение на проведение парочки экспериментов с титанами. — И какая же у вас гипотеза? — проницательно интересуется Пиксис сначала догадкой, а не тем, что я попрошу. Ну и закрыв глаза на моё эпичное появление. Да, для местных было бы наверняка непонятно, скажи я с порога, что хочу притащить пару титанов за стены. — А, наша лучшая догадка: титаны — это изменённые люди, — легко отвечаю я, мгновенно делая шаг назад подальше от резко помрачневших солдат. — Во избежание рукоприкладства: мы полагаем, что мозги у титанов давно уже отключились и они лишь куски мяса, движимые инстинктами. Но изначально были сделаны из людей. — Значит, вы хотите проверить именно эту догадку? — мягко намекает начальник на то, что я начала безо всяких прикрытий и выдвижений заведомо ложных теорий идти сразу напролом. — Ага, хотим проверить всё самое… маловероятное, чтобы потом перейти к более насущному. — Запускаю руку в волосы, пожимая плечами и задумчиво глядя на карту на столе. Прикольно, они ещё немного поменяли направление строя с прошлого раза, уведя его ещё восточнее. Хотят сделать постоянный и надёжный перевалочный пункт в лесу, чтобы потом в итоге до моря добраться, что ли? — В конце концов, все знания на свете — это вопросы, на которые кто-то когда-то нашёл ответ. Так что сейчас нам нужно лишь задать правильный вопрос, на который найдётся логичный, пусть и, возможно, противоречащий нашей картине мира, но именно логичный ответ. И у нас мало времени, Дот, чтобы тратить его попусту. — И что вам для этого потребуется? — осторожно спрашивает Пиксис, верно истолковав мой ответ — на изучение титанов нужно будет потратить много времени, много новых технологий изобрести. У нас нет возможности водить Разведкорпус вокруг да около. — «Врага надо знать в лицо, а бить в морду»… — Невинно улыбаюсь, выдавая знакомую с детства цитату. — В общем, мы хотим притащить парочку титанов из-за стены и закрыть их в вольере. Это вызывает эффект взорвавшейся бомбы. — Вы что?! — орёт Шадис, и меня второй раз за день хватают за грудки, только на этот раз отрывая от пола и вбивая спиной в стену. — То есть мы гибнем пачками за стенами, а вы решили притащить эту дрянь вовнутрь?! Зажмуриваю глаза, закрываюсь ладонями от опасности, не смея схватиться за чужие руки, и скукоживаюсь, стараясь стать меньше, если это вообще возможно в чужой хватке. Воздуха начинает не хватать, воротник стягивает горло… Мне никто не поможет, совсем никто. Почему я такая слабая? Почему не могу остановить это, почему не могу с собой справиться? Чужие руки резко отпускают меня. Шадис отлетает на пару шагов, а передо мной вырастает крепкая мужская спина. Ох, фасолина… — Достаточно, — холодно обрубает сын, и Шадис под его взглядом делает ещё один шаг назад уже сам. Всхлипываю, обнимая своего малыша сзади за талию. Мне всё ещё страшно, безотчётно страшно, но крепкая рука накрывает мои сомкнутые пальцы, сжимая покрепче. И теперь у меня снова есть силы говорить: — Изучение титанов для нас жизненно необходимо. Мы не можем просто выйти к ним наружу и попросить смирно постоять, пока мы проводим опыты. Значит, надо изолировать двух или трёх, с которыми мы сможем справиться в случае чего, и изучить их вдоль и поперёк. — Сжимаю свои руки покрепче, лбом утыкаясь между лопаток Леви. Запах весеннего горного луга прочищает мозги, помогая двигаться дальше. — К тому же, человечеству будет полезно вспомнить, какие ужасные монстры бродят снаружи. В конце концов, они должны понять сами, на личном опыте, что вы не на пикник туда выходите, что каждая ваша вылазка — это бой, неравный, прошу заметить, бой. И, тем не менее, вы побеждаете из раза в раз — ведь обратно, несмотря на ужасающую мощь и численность врага, всё равно возвращаются люди. — Ты права. — Дот наконец кивает, останавливая дальнейшие прения. — Но к титанам конкретно тебе я запрещаю приближаться. И вот тут уже паника как-то резко отступает, оставляя сознание кристально чистым. Или, наоборот, меня затапливает окончательно, по самый чердак: — А кому тогда нет? — Усилием воли я разжимаю пальцы, задвигая Леви за спину, как будто именно его прямо сейчас заставят сигануть со стены туда, к титанам, и делаю шаг вперёд. — Солдатам, которые только три месяца назад перешли на новые УПМ? Или, может, лопоухим мальчишкам из последнего набора, которых привезли в прошлом месяце взамен павших в экспедиции?! Ты ведь понимаешь, что если кто-то другой туда полезет, то будет много смертей, даже в такой простой операции? А потом, когда мы притащим этих уёбищ, кто будет брать биоматериал у подопытных? Или ты хочешь, чтобы каждая пробирка и каждый эксперимент доставались нам кровавой ценой?! — Прежде чем предлагать свою идею, ты и сама должна была подумать об этом, — отрезает начальник, предупреждающе глядя на меня. — Ты знаешь, почему не можешь сама туда полезть. Не в твоём состоянии, Алиса. — Да к дьяволу моё состояние! Я не дам гробить людей за просто так, когда есть ва… — Алиса! — затыкает меня на полуслове Пиксис. — Нет. Ты не полезешь за стену только ради того, чтобы не подвергать опасности нескольких опытных разведчиков. И если продолжишь в том же духе, то не окажешься даже на стене, чтобы лично проследить за процессом. — Вот как. — Прищуриваюсь, по-новому глядя на начальство. Я понимаю, что друг сейчас защищает меня, но… но я не могу не думать о том, что совершенно неопасная для меня работа станет настоящим адом для кого-то другого. — Ладно. Как вам будет угодно, командор. — Вот и хорошо. — Друг кивает, принимая моё поражение. — В твоих интересах найти способ, при котором пострадает минимальное количество солдат. — Нет. — Решительно сжимаю кулаки, понимая, что меня ждёт очередная битва с этим блядским миром. — Мой отдел найдёт выход, при котором не пострадает ни один человек. — Хах! На меньшее я и не рассчитываю, — усмехается Дот, тем не менее внимательно глядя на меня. — Всего вам доброго, господа, — вежливо прощаюсь я со всеми в комнате, взяв под козырёк, прежде чем закрыть за собой дверь. Мы с Леви выходим из кабинета, и я устало приваливаюсь к стене, закрывая лицо руками. Игры в предателей, подготовка версий для Аккермана, мои психи, титаны, и вот теперь мне ещё связали руки, запретив лезть на рожон. То есть Дот прямым текстом запретил мне, если что-то пойдёт не так, спасти сунувшихся к титанам солдат. Это уже слишком для меня. Всего слишком. Пора бы признать, что ситуация вышла из-под моего контроля. И если я и дальше продолжу игнорировать свою главную проблему, то всё закончится очень и очень плохо. Для всех причём. Но, господи боже, как же мне страшно было признать, что проблема действительно существует. До этого момента я всегда справлялась сама, должна была справляться сама. Потому что вокруг не было никого, на кого я могла бы положиться. Да о чём речь — даже на похороны моего сына пришёл один лишь брат. А семья… Семья потом даже и не вспоминала, что я когда-то была беременна. Но ведь сейчас всё иначе, да? — Мам, ты как? — Фасолина тут же останавливается рядом, внимательно сканируя меня с головы до ног. Да, теперь у меня есть человек, который не даст мне утонуть. Серые океаны напротив спокойны и надёжны. Господи, как же сложно решиться… Но я всё равно тихо шепчу, несмотря на сиреной орущие чувства тревоги, что обременяю, ярости на саму себя и стыда, бесконечного стыда за собственную слабость: — Я совсем не справляюсь, Леви, — слова царапают горло, с трудом вырываясь изо рта. — Хочу справиться, но никак не получается. Как будто тону в собственных чувствах. Я больше не могу делать вид, что со временем мои психи сами собой прекратятся. Не прекратятся, по крайней мере, точно не сами. И просто спрятаться в очередной раз за маской — не вариант, совсем даже не вариант. Сама я тут не справлюсь. И я знаю лишь одного человека, способного… починить меня. Потому что он и сам знает наизусть тот страшный урок, который заставил меня выучить его дядюшка. — Помоги мне. Пожалуйста.