30.3.841 (21 час 03 минуты)
В этот раз я тихо стучусь в кабинет начальства, не особо понимая, как буду доносить восхитительные новости о том, что у нас в высших чинах имеется предатель. Дот и так на нервах, а тут в довесок нам прилетела ещё и та самая подлянка, которой мы опасались больше всего. — Заходи, Алиса. — Голос у друга усталый, и я рада, что после Петера успела заскочить на кухню за кипятком. Осторожно заношу поднос со всякими вкусностями, тут же замечая в кресле для посетителей Смита, сейчас расслабленно попивающего что-то явно горячительного толка. Гранёная бутылка на столе между мужчинами всем своим видом намекает на дороговизну напитка, которого там, кстати, не так уж и много осталось. Круто у них тут без меня летучки проходят. Без слов ставлю свою ношу на стол, пододвигая к себе бутылку с остатками, кажется, коньячка поближе, собираясь с мыслями. — У нас завёлся крот, — говорю я наконец, приподнимая поднос и доставая из небольшого отсека в днище отчёт, пронесённый незамеченным мимо всех лишних глаз, и подаю «контрабандные» листы Пиксису. — Значит, вы пришли к тому же выводу, что и мы, — подаёт голос бровастик. — Во время экспедиции… — Кто-то саботировал вашу операцию, — заканчиваю я за него, — подсыпав ядовитых грибов в общий котёл, если я правильно помню. — Да, но не только это. — Смит хмуро наклоняется ближе, опираясь на обитый кожей подлокотник. — Злоумышленники во время очередного привала подрезали сухожилия нескольким запасным лошадям из моего отряда, поставив нас в крайне опасное положение. И по возвращении подобная подрывная деятельность продолжилась, лишь усилившись с вашим переездом на нашу территорию. — Вот как. — Сосредоточенно отмеряю себе добрые сорок миллилитров крепкого алкоголя в чай. Налила бы и побольше, да бухло, к сожалению, закончилось. — Кому-то очень сильно мешает Разведкорпус. Или метят вообще в обе наши организации разом, пытаясь стравить. И особенно в данной ситуации хреново то, что… — Потенциальных заказчиков, кому мы могли бы не угодить, слишком много. В такой толпе из «соискателей» нам никогда не найти решившегося на такой удар врага, — мгновенно перехватывает инициативу Смит. Чёрт, приятно иметь дело с умным человеком. — Да уж… Врагов что у вас, что у нас как говна за печкой, — криво усмехаюсь я, отпивая немного обжигающего янтарного напитка. — Но, мне кажется, я таки смогу помочь немного сузить поиски хотя бы шпиона. — Чистосердечным признанием? — Эрвин зеркалит мою ухмылку, но голубые озёра напротив холодны и внимательны. М-м, нас открыто подозревают. Миленько. — Крот — один из тех, кто присутствовал в комнате, когда я пришла с новостью о новой гипотезе по поводу титанов. Эта информация была секретной, к ней имело доступ не так уж и много народа. Аккерман знал про гипотезу и был весьма недоволен нашими… умозаключениями, — обращаюсь я напрямую к Пиксису, который с другого конца стола мгновенно семафорит мне заткнуться. Но для этого уже малость поздновато. — Ой, да забей ты на конспирацию! И ты, и я знаем, что Смиту можно доверять. Да и мы никогда особо не скрывали, что я играю на стороне «плохих парней». А уж теперь-то и подавно бесполезно прикрывать фиговым листочком тот факт, что я злостно сливаю Полиции информацию о Разведкорпусе. Мне показалось, или у Эрвина после моих слов нервно дёрнулся левый глаз? Да нет, точно показалось. Дот же просто устало растирает переносицу, другой рукой приглашая меня продолжить доклад. — Аккерман знал о гипотезе и, скорее всего, о том, что скоро готовится миссия по поимке титанов тоже. Но поскольку о точной дате было известно крайне небольшому кругу лиц, Кенни мог лишь предполагать, когда это произойдёт, и потому искал встречи со мной. — Пока что я не вижу сильных расхождений с тем, что и сам ожидал. Но ты бы не стала говорить всё это… не в личной беседе. — Дот чуть склоняет голову в сторону нашего собутыльника. — Если бы не какое-то «но». — За мной проследил Мик Закариас и, полагаю, уже всё равно всё рассказал кому следует. Поэтому я и говорю, что с конспирацией можно завязывать. Пиксис — я вижу очень точно этот момент — смотрит на меня немного растерянно. Сама не ожидала, что так лажанусь, друг. — Да, это моя вина — подставила человека на ровном месте. Надо было проверить, что за мной нет хвоста, прежде чем нырять в ту прорубь с говном. В общем, Кенни его засёк. — И отпустил?! — тут же напрягается начальник, правильно меня понимая. — Я вписалась за этого идиота, разумеется: сказала, что Закариас — мой информатор на Смита. — Пожала плечами на крайне скептичный взгляд Дота. — А что ещё мне было делать? Времени придумывать что-то поизящнее просто не было. А так получилось вполне правдоподобно: парень из бедной семьи, крутится в нужных кругах, не вызывает подозрений из-за долгой службы. Но всё равно странно. Чтобы серийный убийца, промышлявший всякими гнусностями на протяжении десятилетий, вдруг взял и отпустил бы свидетеля, услышавшего слишком много из того, что может пошатнуть… ну ты понял? Задумчиво изучаю узор на широкой, добротной столешнице, усиленно думая, как мы, блин, будем выбираться из новой задницы. Коньяк в тяжёлом стакане начальника, отставленном теперь в сторону, немного бликует, играясь с отражающимися сквозь острые грани лучиками от керосиновой лампы. Мир на пару секунд словно замирает, отстраняется от меня. — Ты полагаешь, что завтрашняя миссия может быть сорвана? — прямо спрашивает друг, подаваясь вперёд и не давая мне уйти в себя, отлично уловив, что речь идёт о режиме внутри стен. — Да. — Сжимаю чашку, пытаясь об обжигающее фарфоровое дно отогреть вмиг похолодевшие пальцы. — Мик уже под ударом. И я не наш бровастый капитанчик, чтобы с высокой точностью предсказывать заранее, откуда прилетит очередной пиздец. Давай перенесём всё, а? Из соседнего кресла раздаётся какой-то немного недоумённый смешок. Я честно пытаюсь это дело игнорировать, но: — Интересные у вас, оказывается, разговоры наедине происходят. Не знал, что вы обо мне столь высокого мнения. — То ли он уже порядком пьян, то ли провоцирует на конфликт, надеясь услышать от меня побольше. По крайней мере тон, с которым бровастик произносит эти обычные, в сущности, фразы, на редкость противный. Или мне так только кажется? В любом случае, я почему-то готова поставить на второе своё предположение как минимум месячный оклад всего отдела: меня в очередной раз разводят на искренность. Прикрываю глаза, медленно выдыхая, и выпиваю остатки уже немного остывшей алкогольной бурды, уговаривая себя не вестись на это дерьмо. — Я просто с самого начала не обманывалась на ваш счёт, — наконец более-менее спокойно отвечаю я, снова переводя требовательный взгляд на начальство. Друг расстроенно качает головой, снова поднимая свой стакан и делая хороший такой глоточек, прежде чем сказать: — Мы не можем отменить операцию, Алиса. Иначе это подставит тебя под удар. — Мне-то хоть эту хуйню в уши не лей! — взрываюсь я, не выдерживая и с грохотом опуская чашку на стол. Блюдце с печеньем рядом немного подпрыгивает, жалобно звякнув. — Мы можем сами сорвать операцию, например. Сказать, что оборудование сломалось, или ещё что-то придумать. У меня есть собственная подушка безопасности, Дот. На редкость херовая и шитая белыми нитками, но всё-таки есть. У солдат, которые завтра полезут за стены, её нет. Я не могу так рисковать людьми. Они под моей ответственностью, в конце концов. — Значит, усиль меры безопасности, — парирует друг. — Теперь, когда ты сказала о недовольстве Аккермана… Медлить нельзя. Надо в первую очередь найти предателя. Сейчас у них нет времени подготовиться, и потому вероятность, что наш враг выдаст себя, — максимальна. Такую возможность нельзя упускать. — Но и у нас нет времени на подготовку! — продолжаю я настаивать на своём, с ужасом понимая, что проигрываю в этом бою. — Той системы, которая сейчас вами разработана, должно хватить на большинство непредвиденных ситуаций, — пытается успокоить меня друг. — Используй пару-тройку тех спецсредств, которые остались в «загашнике параноика», как ты это называешь, если не уверена до конца. — Всё, что мы разрабатывали, было направлено на противостояние тупоголовым животным, — тихо говорю я, оперевшись руками о стол и нависая над начальством. Хотя делать это через стол таких масштабов немного затруднительно, если честно. Специально для таких случаев он сюда, что ли, впёр эту махину? — Но сейчас мы столкнёмся с врагом гораздо опаснее каких-то огромных вечно голодных тварей. Люди, Дот, — вот самый опасный для нас враг. Потому что они могут выкинуть любую хуйню. Особенно преступники. Особенно, блять, Аккерман. У него отсутствуют тормоза же напрочь. Там нет ни привязанностей, ни норм морали, и, что самое поганое, он сильнее и быстрее любого, даже самого опытного разведчика. Я говорю прямо — такое дерьмо мы не потянем. Даже если очень сильно постараемся, даже если достанем из загашника парочку сюрпризов — я не могу обещать, что всё обойдётся и что все разведчики вернутся домой. — Ты преувеличиваешь. Понимаю, то, что случилось с тобой в прошлом году, было ужасно, но не делай из простого убийцы какого-то сверхчеловека. — Пиксис откидывается в кресле, отстраняясь от меня ещё на пару дюймов. — Это наш шанс, Алиса. И не забывай, в конце концов, что те солдаты знают, чем рискуют. Они опытные разведчики. Соберись, офицер Селезнёва. На меня как чан ледяной воды выливают. Некоторое время я молчу, с ужасом понимая, что завтра из-за моей небольшой ошибки может умереть как минимум один человек. А то и весь состав операции разом. В кабинете начальника тепло, даже уютно. Длинные полки с книгами, отдельный шкаф с дорогим алкоголем, даже пара картин на стенах… Всё здесь говорит о надёжности, непоколебимости хозяина помещения. Но мне сейчас кажется, что комната слишком огромная, неуютно ярко освещённая. Чужая. Он — генерал и привык брать на себя ответственность за чужие смерти. А я гожусь разве что в подчинённые, потому что не смогу. Я физически не смогу отдать приказ, гарантированно отправляющий кого-то на тот свет. Как, как мне, чёрт возьми, исправить эту ситуацию? Как обезопасить людей? Наконец я сдаюсь. Моих познаний тут явно недостаточно. А раз так… Я ж теперь «офицер», да? Значит, и действовать буду соответственно. Мне ведь сказали собраться. — Ладно, раз уж я не могу остановить это безумие… Придётся возглавить. — Решительно отнимаю у Эрвина бокал, одним махом опрокидывая в себя содержимое, и присаживаюсь на стол в непосредственной близости от несчастного бровастика. — Мне нужны ваши мозги, Смит. Шикарная бровь напротив недоумённо приподнимается, но это — вся реакция, которой мне удаётся добиться. Да господи Иисусе! — Если уж обороняться, то обороняться мы будем по максимуму, — поясняю я свои слова. — У вас больше всего шансов правильно предположить, что предпримет Кенни-Потрошитель. Так что давайте уже, включайтесь в работу. Представьте, что вы — наш враг. Холодная, беспринципная мразь без царя в голове, но с вполне чёткой целью и неограниченными ресурсами. Есть Закариас, который услышал слишком много, есть я, которая лезет куда не просят, но вроде как пока полезна, и есть титаны, которых мы притащим из-за стен и этим можем очень серьёзно вам поднасрать. Куда бы вы ударили? Какой план показался бы вам наиболее успешным? Смит отводит глаза на несколько секунд, нахмурившись, и когда поднимает на меня снова свой взгляд, я понимаю, что вот сейчас-то нам покажут мастер-класс. И бровастик меня не разочаровывает: — Я бы вообще не нападал завтра. — Чего? — Пару раз хлопаю глазами, пытаясь понять, как он вообще пришёл к такому выводу. — Слишком мало времени на подготовку, и слишком велик риск попасться, — поясняет капитан. — Я бы дал вам спокойно всё сделать, проследил, куда поместят титанов, и убил их позже, не привлекая к себе внимания. Официально срывать операцию слишком рискованно, тут не помогут никакие связи, даже среди высшей аристократии. С Миком сложнее: с одной стороны, он владеет важной информацией, которую может передать дальше. С другой, пока что его «сведения» непроверенные, и им нельзя полностью доверять. Он мог не так услышать, интерпретировать или и вовсе приукрасить правду. Но если его убрать — информация, добытая им, мгновенно приобретёт большую авторитетность. Или вызовет ненужный интерес, как минимум. Поэтому я склонен считать, что завтрашней миссии ничего не угрожает. Основные проблемы будут ждать нас уже после. Ёб твою мать… Мне как-то даже страшно становится себе представить, что было бы, будь Эрвин на стороне «плохих» парней. — И после этого меня ещё будут спрашивать, почему я так шарахаюсь от блондинов. Вы же ведь сейчас всё это на полном серьёзе выдали и вполне могли бы сами использовать такой план, да? Жуть какая! — нервно шуткую я и отодвигаюсь подальше, оборачиваясь к начальнику. — Ладно. Тогда, если я правильно понимаю, надо сделать ставку на то, что Аккерман решит-таки избавиться от Мика. Или, что ещё вероятнее, от тебя или Смита. Просто потому что заебали постоянно мешать. Всё-таки мозгов у него немного поменьше будет, чем предположил капитан, а разного рода «опыта» — побольше. Вспоминаю, как мой тюремщик говорил, что ему больше нравится избавляться от людей, чем их пытать. «Покойники не болтают» — так, вроде? В любом случае, только что Пиксис поставил меня перед самым хреновым выбором из всех возможных. И как мне вывернуться из этого дерьма? Разве что… — Капитан Смит, — тихо обращаюсь я к оставшемуся у меня за спиной офицеру, но смотрю при этом на друга, предупреждая: — Завтра я буду вести себя очень и очень невменяемо. Пожалуйста, что бы я ни делала, не препятствуйте этому, даже если вам покажется, что я подвергаю опасности ваших людей. — Чего ты хочешь добиться в итоге? — проницательно интересуется Дот, понимая, что просто так я предупреждать не буду. — Хочу показать, что у меня тоже тормоза порой не работают, — печально улыбаюсь я в ответ. — Или, по крайней мере, сделать вид. Ебанашек всегда опасаются больше, завышая ожидания. Поэтому совсем простой хуйни от меня никто ждать не будет, и это станет нашим козырем. — Это… может сработать, — кивает Смит. — Не могли бы вы чуть подробнее рассказать о своём плане, чтобы я, по крайней мере, имел некоторое представление, к чему мне готовиться? — А плана пока что и нет, — выдаю я главный «секрет» своей удачливости. Ну, вообще есть пара идей, но они очень не понравятся обоим моим собутыльникам. — Зато есть исключительно острое желание не сдохнуть. Поверьте, мотивирует превосходно. — Вот как? — Крайне противная ухмылочка всего на миг появляется на скуластой роже будущего главнокомандующего Разведкорпуса. Но я-то всё равно замечаю! — Что ж. Это многое теперь объясняет. Ах ты, сволочь смазливая! Я еле сдерживаюсь — слишком много выпила. Но, в конце концов, выдавливаю из себя: — Помогите мне составить план, пожалуйста. Я не хочу, чтобы погибли люди. А вы умеете идти на риск и превосходно анализируете. Вместе у нас должно получиться придумать что-нибудь стоящее. Как нам защитить ваших ребят завтра, Смит?31.3.841 (12 часов 14 минут)
— Всем привет, господа суицидники! Когда мы со спецами поднимаемся на стену, разведчики уже на позициях. Все напряжены и угрюмы, особенно Эрвин. И понятно почему — немного в стороне статуей самому себе застыл Аккерман. Что он тут забыл, в смысле какова «официальная версия» — вопрос отдельный, но я примерно понимаю, какую отговорку он мог найти, чтобы подняться на стену. Поэтому старательно не обращаю внимания на этого пиздецки пугающего мужика. Но страх противной липкой массой оплетает сознание. Вчера мы с пока что, слава богу, всего-лишь-капитаном спорили до хрипоты, где, что и как прикрывать. И я всё ещё не уверена в нашем плане, совсем не уверена. Но мне ничего не остаётся, кроме как… улыбнуться ещё шире, засунув свои чувства куда подальше. С нами весело здороваются ребята из спецотряда Гарнизона — местная элита, так сказать, — которые сегодня будут прикрывать разведчиков: — Э-э! Да это же ребята из разработки! Эй, Алис, ты сегодня для нас пироги-то припасла? — Ярнах, как всегда, немного стрессует перед спуском вниз. — Возможно… Зависит от вашего поведения, господа офицеры, — подмигиваю я ребятам, которых до этого года три, что ли, периодически тренировала, страхуя на стене. Они были в составе группы, при которой я впервые спускалась вниз к титанам, ещё в далёком тридцать шестом. И Пиксис решил, что раз уж им известно о моей «особенности», то это надо использовать. И вот так я стала на довольно продолжительное время «приходящим инструктором» этого небольшого элитного отряда. А они — тестировщиками нашего оружия, соответственно. Эх, вот были же нормальные, не запарные времена! А сейчас что? Тьфу, блин. Ладно, поехали. Рявкаю, вспоминая, как работала инструктором у юных альпинистов: — Начинаем операцию «Алсос». Отряду Альфа проверить снаряжение. Досконально, чтобы всё как часы, блин, работало! Советую держать в голове мысль о том, что в случае проёба, рукожопики мои безмозглые, я вас из-под земли достану и лично придушу вашими же грязными носками. — Есть! — слаженно отвечают ребята, разбегаясь по местам. — Отличненько… Наверняка у меня сейчас немного перекошенная физиономия. Бросаю украдкой взгляд на Смита, отмечая его немного озабоченный вид. Поздно пить боржоми, парень, мы уже вляпались. Теперь осталось только выбраться более-менее сухими из этой лужи. Как-нибудь прорвёмся. Разворачиваюсь на пятках к своему отделу, тут же расплываясь в мягкой улыбке: — Радость моя, у тебя там всё готово? — заботливо воркую я и по улыбкам коллег вижу, что произвожу нужный эффект «припизднутой на всю голову» на тех, кто остался за моей спиной. Хорошо. Гёсслер выбирается из-за нашей новейшей разработки, вытирая машинное масло со щеки, и задорно откликается, подходя ближе: — Так точно, мэм! Готов стрелять по вашей команде! Сухой смех сам собой вырывается из груди. А ведь я была просто, чёрт возьми, спасателем. А сейчас, из-за меня, этот мир впервые столкнётся с тем ужасом, который способна вызвать правильно экипированная артиллерия. Страх туманом ложится на плечи, обнимает, сдавливая грудную клетку. А что, если мы чего-то не учли? Что, если сейчас снаряды взорвутся в момент выстрела? Мы же все тут поляжем. Конечно же, страх мой беспочвенен — мы проверяли всё раз двести, и взгляд Гёсслера уверенный и широко распахнутый. Готовый к любым приключениям. — Ты чудо, дорогуша, — мягко улыбаюсь я ему, вставая на цыпочки и напяливая на своего самого младшего сотрудника фуражку. А то сдует ещё, ищи её потом… шёпотом добавляю наклонившемуся, чтобы мне было удобнее, спецу: — Задай там жару, мой герой. Дин кивает, вновь исчезая за стальным боком нашей пушки, а я смело шагаю к самому краю стены, ногой подталкивая один из ящиков поближе к обрыву, чтобы хоть так сравняться по росту с окружающими меня тут дылдами. — Господа, мой отдел шёл к этому дню на протяжении долгих десяти лет. Мы изобретали транспортные средства, предметы быта, медицинскую аппаратуру… Но теперь пришло время показать армии, что мы способны придумать для подавления врага и защиты стен. Я рада приветствовать представителей всех трёх родов войск здесь сегодня. Благодарю, за оказанные нам честь и доверие. — Отдаю под козырёк — рано я фуражку отдала, рано! Ну да пофиг. Широко улыбаюсь, обращаясь к своей команде: — Ну что, ребята, давайте-ка мы для начала устроим самое масштабное в истории стен огненное шоу, а? И заодно немного поможем бравым разведчикам, проредив вражеские ряды. Разворачиваюсь, подняв руку вверх. Держать плечи расправленными сейчас как никогда сложно. Всего один взмах моей руки отделяет человечество внутри стен от нового страха, который я, по собственной глупости, принесла из своего мира. Но отступать теперь поздно, и моя рука падает вниз вместе с соответствующим приказом: — Пли! Мне приходится податься назад, чтобы мою тушку не смело вниз со стены — такой силы гремят взрывы. Всё видимое пространство внизу, как минимум метров на двести, накрывают вспышки, мгновенно расцветающие яркими, ужасающе огромными кострами, что в свою очередь превращаются в раскалённые красно-чёрные облака, ощерившиеся обжигающе смертоносными белыми иглами. Деревья сметает к чертям. Как и титанов. Их просто сжигает к ебеням. Всё-таки бризантные снаряды да с добавлением белого фосфора — это вам не шутки. Всего на мгновение я даю ужасу охватить меня с головы до ног, противно шепча на ухо о всех несчастьях, что принесёт человечеству это изобретение. Ведь эти же бомбы направят когда-нибудь на людей. Чёрт, да мы и сейчас их, по сути, на людей направляем! Рука, несколько мгновений назад вытянувшаяся вдоль тела, сама тянется к воротнику рубашки, и я не в силах разжать пальцы, немного душащие меня. Но… Мне всё ещё надо постараться. Не пытаюсь больше подавить панику, а перенаправляю её в злое, нервное веселье, буквально заставляя себя рассмеяться и выкрикнуть, залихватски подпрыгнув на ящике: — Йиппи-ки-йей, ублюдки! — Потрясаю руками, чтобы лучше передать своё «невообразимое счастье», и воодушевлённо разворачиваюсь к зрителям. У Смита, кажется, только что резко сместились жизненные приоритеты. Как и у всех вокруг. Гёсслер так и вовсе побледнел, едва удерживая на губах улыбку, увидев во всей красе плоды нашей работы. Моя фуражка чуть сползла набок, но парень этого даже не заметил, остекленевшим взглядом окидывая множественные воронки под нами. До этого мы никогда не проводили настолько массивных атак. Но это всё сейчас не важно. Мне важна реакция Кенни. И она не заставляет себя долго ждать: — «Какие-то полсотни пушек»?! — припоминает он мои слова, внимательно разглядывая нечитаемым взглядом выжженную равнину под нами. Пожимаю плечами и подмигиваю, широко улыбаясь. Кажется, сегодня моё улыбало точно треснет. Бросаю требовательный взгляд на Смита. Всё-таки он тут главнее, вроде как. — Проверить работу таймеров и спустить ловушки, — мёдом заливается мне в уши хорошо поставленный, глубокий баритон, и я более-менее успокаиваюсь. Всё под контролем. Сейчас пришёл черёд самой ответственной части. Мы долго бились над механизмом, но наконец догадались, как сделать всё максимально правильно: вниз спускают на железных цепях открытые сверху клетки с пятью «полыми» гранями и твёрдым дном с креплениями. Выглядело бы довольно бесполезно, если бы не специальные установки с лезвиями на рёбрах и двухминутный таймер, после которого лезвия отрезают всё заново отросшее у попавшего в такую клетку титана. Разведкорпусу остаётся лишь отделить шею от туловища и головы титана, не повредив самое слабое место наших подопытных, и закрепить добытые образцы в клетках, запустив таймеры. Всё просто, по крайней мере — на словах. Так, теперь пришло время для самых напряжных в плане общения коллег: — Разведчики — приготовиться! — мгновенно заставляет людей пошевелиться хлёсткий приказ. Поспешно дополняю Смита, лишний раз напоминая: — И во имя стен, проверьте свои УПМ сейчас ещё раз. Проверяйте всё, от баллонов до экстренной смены тросов, — я не знаю, какую подлянку нам приготовили, но не могу не убедиться ещё раз, что всё будет нормально. И отдаю приказ уже своей группе: — Отряд Альфа — на позиции. И только попробуйте мне, блять, опуститься ниже положенного, безопасного уровня! Вас, смею напомнить, прикрывать будет уже некому. — Есть! — гремит над стеной. — Если опуститесь хоть на метр ниже, что ожидает ваши излишне рьяные, подслеповатые жопки? — Скипидар и мётлы! — бодро рапортуют наученные горьким опытом ребята, пристёгивая тросы, которые мы разработали специально для монтажников верхней части стены, надстроенной над… Эм, в общем, надстроенной. Думать ещё и о гигантах в стенах мне сейчас совсем не хочется. Лица у разведчиков после такого немного вытягиваются. Конечно, сейчас Гарнизон изволил шутить, но нужный эффект такие фразочки всё равно давали и в тонусе тоже держали. — Ага, всё верно. — С отстранённой улыбкой наблюдаю, как ребята проверяют крепления и смотку-размотку тросов с бобины. — А если справитесь на «отлично»? — Пироги с мясом, — мечтательно тянет Ярнах. — И бухло, — прибавляет не менее воодушевлённый Дитрих. — И премия, — заканчивает самая рассудительная из них Брженская. — Замечательно! Я рада, что на память вы пока ещё не жалуетесь. Дин, счастье моё, пушки на три градуса выше и снаряды смени на средние, лады? — Уже сделано, мэм, — раздаётся в ответ. — Умничка. — Довольно киваю, тоже пристёгиваясь и заряжая сигнальную ракетницу. — Майк, ты готов? Инженер кивает, подходя ближе к Смиту вместе с тремя гарнизоновцами. Если что — они прикроют и доставят капитана вниз. Ведь вполне вероятно, что пока все основные силы уйдут за стену, Аккерман решит заняться непосредственно тем, кому сливали информацию. — А? Вы идёте с нами? — немного недоуменно интересуется Дитрих. Подобное в изначальный план не входило. И именно по этому поводу мы больше всего вчера спорили с самим Смитом, но… Я вижу, как коротко ухмыляется Аккерман, когда разведчики подходят к краю стены. И мне совсем это не нравится, вот вообще. Все мои инстинкты и паранойя орут о том, что пиздец уже совсем на пороге. Поэтому уж лучше я сама прослежу за всем, чем буду потом себя винить. — Да, хочу посмотреть поближе, как работает Разведкорпус. — Беспечно киваю, отмечая, что химик, со вздохом, тоже влезает в страховочные ремни и забрасывает на плечо винтовку. — К тому же, мне будет проще задавать направление снизу, чем отсюда. Выиграю пару-тройку секунд для наших храбрецов. — Вам запрещено спускаться вниз, — вклинивается Смит, напоминая о приказе Пиксиса. Ну мужик, ну твою ж налево! Прямой взгляд голубых глаз предостерегает меня от ошибок. Хотелось бы мне быть такой же несгибаемой, как этот парень в будущем. Жаль, не судьба. А может, невольно думаю, Смит просто заботится обо мне, понимая, что обычный человек за стенами мало чем сможет помочь? Он ведь не знает о моей «особенности»… М-да, в заботу бровастого интригана как-то слабовато верится. А может, я просто слишком сильно хочу надеяться на то, что за моей маской во мне таки разглядели человека. На деле же Смит наверняка просто недоволен, что я не придерживаюсь плана, и заодно мне подыгрывает. В любом случае, ответить придётся жёстко: — О, мне много чего запрещено: проводить эксперименты на людях, издеваться над идиотами… Но вот того запрета, о котором говорите вы… ну, что мне нельзя, мол, немного поболтаться на стене, я что-то не припоминаю. — Задумчиво тру подбородок, не особо успешно скрывая ухмылку за рукой, наконец заключая: — А раз не помню, значит, его и нет. Да и в отличие от вас, меня заменить в случае чего будет очень и очень просто. Так что идите-ка на хер, капитан. И, сделав ручкой, шагаю назад, избегая лишних прений. Трос мерно разматывается, опуская меня на нужную высоту, и я дёргаю рубильник, останавливая ход бобины. Рядом опускается химик, тихо журя меня за излишне резкие даже для моей роли слова. — Что поделать, — так же тихо отвечаю я в ответ, сглатывая горький привкус вины. — Потом извинюсь. Мне придётся побыть такой ещё некоторое время… Надеюсь, там, наверху, всё будет в порядке. Ты готов? Отмечаю общую готовность застывших с нами на одной линии солдат Гарнизона и выпускаю зелёный сигнал, дающий старт всей операции. Шквальный огонь на этот раз не такой сильный, но всё равно сокращает и без того жиденькие ряды титанов, оставляя всего десяток-другой в живых. Моя же задача сейчас — найти группу из двух-трёх монстриков достаточного роста подальше от остальных и указать направление разведчикам. Стреляю чуть правее центра, как только видимость на нашей высоте становится более-менее пригодной. Свист газа даёт нам понять, что операция началась: из поднявшихся выше нас клубов дыма выныривают фигурки в зелёных плащах, на бешеных скоростях устремляясь в заданном направлении. — Удачи вам, ребята, — тихо шепчу я, с содроганием глядя, как солдаты ловко маневрируют. И вправду асы. Сразу же раздаются выстрелы: каждый солдат Гарнизона страхует одного закреплённого за ним разведчика, устраняя всех «лишних» титанов вокруг. Мы же с химиком мрачно наблюдаем лишь за одним участником операции. — Может, ты просто перенервничала, и всё обойдётся? — тихо спрашивает Байер, перехватывая винтовку поудобнее. — Пиксис запретил тебе спускаться к титанам не просто так. Тебе же даже УПМ не выдали из-за этого. — Знаю. Но вот на то, что «всё обойдётся», рассчитывать никак не могу. Я давно уже перестала верить в чудеса, дружище. Если ебанёт не здесь, то или наверху, или в штабе. Поэтому лучше бы моему предчувствию быть правым — Мику я хотя бы успею помочь… В теории. А моя так называемая «тайна» не стоит того, чтобы за неё платить чужой жизнью. Вообще ничего в этом чёртовом мире нет ценнее человеческой жизни. — Отстранённо наблюдаю, как соседнего с Миком замешкавшегося разведчика спасает очередной выстрел, забрызгивая всю округу. Им бы поскорее закругляться — слишком много титанов вокруг испаряется, и видимость со стен из-за этого пара всё хуже. — В отличие от тех ребят, я ничем особо не рискну, даже если полезу кого-то спасать. Меня же всё равно не съедят, — зло добавляю я, следя, как Мик забрасывает гранату в рот семиметрового. — А Пиксису стоило бы с самого начала понять, что из меня хреновый исполнитель. Я спасатель, чёрт побери, не солдат. И буду заниматься тем, что умею. Мозги титана разлетаются по всей округе, и офицер теперь может спокойно установить вторую взрывчатку на спине монстряшки. Его товарищи тоже неплохо справляются в команде, заполучив ещё двоих. Дин периодически даёт залпы со стены, отгоняя новоприбывающую толпу гигантов. Так, теперь осталось лишь погрузить всё добро в клетки, и операцию можно считать успешно оконченной. Первый образец с грохотом отрывается от земли. Лопасти работают более чем успешно, отрезая только-только начавшие отрастать куски плоти. Но пока мы отвлекаемся на скользящую вверх по стене клетку, я упускаю Мика из виду. И делаю это очень и очень зря: у более грузного по сравнению с остальными мужчины, по понятным причинам, быстрее заканчивается газ. И как раз тогда, когда офицер взлетает, чтобы увернуться от руки подошедшего слишком близко гиганта, один баллон сменяется другим. Вот только, похоже, перестыковочная деталь сломана — оба баллона вылетают из «обоймы», оставляя Мика полностью беззащитным перед ударом. Тихо вскрикиваю, понимая, что вот-вот случится, и бью по рычагу страховки, отправляя себя практически в свободное падение. Самое страшное, что у меня из оружия с собой только ракетница да пара гранат — вообще ни о чём, блять! Ещё и сверху выстрелить не сразу смогут — Мик перекрывает обзор на эту погань. Отталкиваюсь от стены, включая подачу газа в сапогах. Это, конечно, не УПМ, и запас мощности у меня строго ограничен, но этого вполне хватит, чтобы добраться до разведчика. Солдат Гарнизона сверху наконец стреляет в титана, пробивая тому голову, но это не спасает Закариаса. Его, как ёлочную игрушку, мотыляет в сторону от мощного удара и прикладывает об ветку. Меня же окатывает горячими ошмётками, а в голове шумит от слишком близкого взрыва. Почему, чёрт возьми, в аниме такого не показывали? Почему никто меня не предупредил, что я по уши в этом говне буду, а?! На размышления времени нет — титан поменьше, всего метров пяти, и страшный, что пиздец, уже рядом и раскрывает свой хлебальник. А ещё эта скотина прячется от выстрелов за деревом, протягивая руку к разведчику из-за широкого ствола. Девиант, что ли? — Мик! — привлекаю я внимание успешно десантировавшегося на ветку разведчика, протягивая руку и одновременно шараша по глазам чудовища сигнальной ракетой. — Хватайся! Парень, несмотря на неслабый удар, всё понимает, делая широкий прыжок в моём направлении и вцепляясь в руку, как в спасательный круг. Дёргаю его на себя, крепко обнимая и руками, и ногами, и тянусь к рычагу, чтобы начать подъём. Мы не успеваем совсем чуть-чуть: рядом вырастает мрачная фигура, и я впервые понимаю, что опасность для меня тут таки была. Как-то резко вспоминается тот нетривиальный факт, что животных, может, эти твари просто так и не трогают, но дохрена лошадей, тем не менее, калечат. Просто потому что те подворачиваются под руку. А я как раз тоже подвернулась, в самом прямом, сука, смысле. Титан сдавливает нас огромной пятернёй вместе, впечатывая друг в друга. Перед глазами мелькает пасть с впечатляющим рядом зубов. Да меня же сейчас сожрут! Ужас мгновенно врубает мозг, сильным током наподдав прямо под зад. — Ну уж нет, не сегодня, сука! Нервно бью по экстренной кнопке подъёма, включающую увеличенную в разы скорость сматывания троса. Одновременно с этим Мик ловко стреляет по задней стенке горла чудовища, пробивая заднюю часть шеи насквозь. Налипшая на одежду кровь действует как смазка, и нас с влажным чавкающим звуком буквально вырывает из ослабших огромных пальцев, со свистом унося наверх. — Мик, ты как? — быстро интересуюсь я, только бы переключить мозги с засевшей в них картинки огромной пасти и запаха тухлятины, разящего оттуда. Солдат глубоко и часто дышит, а его хватка почему-то ослабевает. И это уже, блять, всерьёз заставляет меня отвлечься: как следует встряхиваю его, в меру возможностей сейчас, и ору ему на ухо, до боли в суставах вцепляясь в ремни чужой униформы: — Эй! Эй, идиот, не смей отключаться. Я же не удержу тебя, придурок! Продержись ещё двадцать секунд, ну пожалуйста! — Пытаюсь, — слабо откликается Мик. Чужой лоб утыкается мне в плечо, а руки повисают по бокам, оставляя меня бороться за жизнь почти двухметрового мужика на высоте тридцати метров над землёй. Кровь стынет в жилах, когда я отчётливо понимаю, что могу просто не донести этого человека до спасительной горизонтальной поверхности. Понимаю, что затормозить, как хотела сделать сначала, теперь просто не получится, и плотнее сжимаю зубы, попрощавшись с собственными рёбрами. Всё, что мне остаётся — отцепить в последний момент ноги от несчастного и использовать все остатки газа, чтобы преодолеть острый край стены не стесав себе всю спину об камни. Весь воздух из лёгких мой «груз» выбивает на раз, оставляя меня бессмысленно, как рыбу на суше, распахивать рот в попытке вдохнуть. Хорошо хоть на мне медицинский корсет. Он принимает часть веса накрывшей меня сверху туши на себя, и рёбра всё-таки выдерживают. Ну или я просто от шока боли не чувствую, хер его знает. Отталкиваюсь ногой и при помощи подоспевшего врача переворачиваю этого мамонта на спину, чтобы тут же, едва отдышавшись, сообщить Петеру: — Затруднённое дыхание и потеря сознания. Предварительно был сильный удар в грудную клетку. Врач кивает, тут же бросаясь прощупывать пульс. Вместе с ним склоняюсь над пострадавшим, освобождая его и себя заодно от ремней и грязной одежды. Краем глаза отмечаю, что часть разведчиков уже вернулась обратно наверх, ожидая, когда поднимут контейнеры с титанами. — Отёк нижней части шеи, — тихо отмечает Шит, когда я расстёгиваю рубашку мужчины, — учащённые дыхание и сердцебиение. — С левой стороны грудная клетка не опускается, — напряжённо обращаю я внимание доктора, и он тут же резко опускает пальцы на плечи Мика, прощупывая вены. — В левой руке вены расширены. — Петер напряжённо на меня смотрит. — Из-за повышенного внутригрудного давления. Крови на губах нет. Похоже, пневмоторакс. Шит немного нервно ещё раз проводит краткий осмотр, прежде чем прошептать: — Нет внешних повреждений, и с такой скоростью повышения давления… Внутренний клапанный. До госпиталя не довезём. — Петер бледнеет, отдёргивая руки от разведчика. — Нужно срочно восстановить отрицательное давление в плевральной полости и дать лёгкому расправиться… Но как? У нас нет здесь такого оборудования! Вспоминаю, что делала в горах, в прошлой жизни. Там у нас были специальные наборы на такой случай. А тут? Чёрт! Думай, Алиса, думай! Паника затапливает меня с головой, но я хорошо помню, что голова должна в таких ситуациях оставаться холодной. Нужно откачать воздух и поскорее. Подскакиваю, выискивая глазами инженеров и на ходу бросив доктору: — Начни подачу кислорода, пока он не перестал сам дышать, переведи его в полулежащее положение и обезболь второе межреберье с повреждённой стороны. Я сейчас! — Есть, — с некоторой заминкой реагирует доктор, подтаскивая ближе свой саквояж. — Гёсслер! Две чистых трубки от УПМ для подачи газа и термоусадку, живо! Проношусь мимо застывших солдат, распахивая ящик, в котором вчера оставила для отряда Гарнизона подарочное бухло по случаю нашей совместной работы. Оно тут как раз кстати, чёрт побери! Откупориваю бутылку, делая несколько быстрых глотков для храбрости. Ну и чтобы уменьшить уровень жидкости заодно. Дин быстро понимает мою идею, помогая из говна и палок соорудить пусть плохонький, пусть стрёмный, как говно мамонта, но всё же рабочий обратный клапан, который тут, по идее, должен быть в каждой аптечке. Так воздух будет выходить из плевральной полости, выталкиваемый повышенным давлением, а жидкость в бутылке помешает ему вернуться обратно. Опускаюсь на колени рядом с более-менее пришедшим в сознание Закариасом, и пока Шит дезинфицирует наш клапан, с мрачной ухмылкой достаю свой нож — скальпеля у нас с собой, увы, нет: — Всегда мечтала пырнуть какого-нибудь сильно раздражающего блондинчика. — Перехватываю оружие поудобнее характерным скорее для преступников, чем для врачей движением… чтобы опустить в медицинский спирт для дезинфекции. — И посмотрите-ка, какое совпадение! Сегодня что, мой день рождения, что ли? Дин, пока мы заняты, осматривает снятое с разведчика оборудование. Его испуганный быстрый взгляд на меня лишь подтверждает выдвинутое ранее предположение: устройство было испорчено заранее, причём поломка была сделана там, где это проверить практически невозможно. Но это уже совершенно не вяжется с моей прошлой версией, что шпион в высших чинах… Нет, потом об этом подумаю! Человеческая жизнь сейчас важнее этой хуйни. Шит протирает тампоном область, в которой будет сделан надрез, и подаёт мне перчатки. Закариас наблюдает за нами с перекошенным бледным лицом и потому отлично слышит, когда я тихо спрашиваю друга: — Я проводила эту процедуру два раза в жизни и с нормальным, продвинутым оборудованием. Может, всё же ты резать будешь, а? Всё-таки у него наверняка хоть какой-то опыт есть. — Это не моя специальность в принципе, — раздражённо напоминает Петер. — И у нас нет таких методов. Я не знаю, где точно резать и как глубоко. Тем более ножом. — Ага, а я, по-твоему, охуеть какой врач, что ли? Я только в учебнике видела, как это делается не при помощи специальной иглы, и то это было примерно в твоём, блин, возрасте, — огрызаюсь в ответ. — Может, я тебе скажу, где резать, и ты сам, а? Петер поднимает на меня нечитаемый взгляд. Ну да, наверное, уж лучше я со своими знаниями, чем он вообще без оных. — Ассистируй мне, — со вздохом говорит наконец врач. — Ты сделаешь надрез, дальше я сам. Напряжённо натягиваю кожу в нужном месте, куда бы воткнула похожую на ручку иглу с клапаном в нормальных условиях. Нахожу край нижнего ребра во втором межреберье, отступив четыре сантиметра от ключицы. Закариас быстро дышит, а сердце под моей рукой стучит как сумасшедшее. И я тихо и ласково, так, чтобы услышал только солдат, шепчу, хотя говорить такое потерпевшему строго запрещено: — Всё будет хорошо, Мик. Я уже делала такую процедуру, но не в настолько говняных условиях. А Петер у нас вообще немножко гений по части медицины. Вы в надёжных руках и здесь не умрёте, обещаю. Успокойтесь немного, пожалуйста… Я вам потом конфетку дам, если будете себя хорошо вести, договорились? — Взгляд зелёных глаз немного потерянный, но солдат кивает, расслабляясь и даже немного растерянно улыбаясь. Чуть повышаю голос, добавляя сумасшедших ноток для публики: — Ну что, поехали? Нож, подаренный сыном, входит в тело легко, ужасающе просто протыкая кожу и мышечную ткань. Киваю Петеру, осторожно, но быстро вынимая клинок из раны. Врач тут же заменяет сталь трубкой, сосредоточенно вводя её в полость, пока не слышится характерный свистящий звук. Приподнимаю бутылку, глядя, как пузырьки воздуха вылетают в жидкость. Мик, спустя несколько секунд, делает глубокий, полноценный вдох. И на этот раз его грудь движется однородно. Я наконец облегчённо отстраняюсь и приземляюсь на жопу, отодвигаясь подальше от суетящегося теперь Шита, проверяющего, нет ли других повреждений у солдата. — Ну вот, а вы боялись, — тихо шепчу я, из-под руки подмигивая только что «прооперированному». Кажется, я окончательно похерила свою маскировку под «плохую девочку». Надо исправляться, пока ещё можно. Мне срочно нужно выпить. И закурить. И проораться. Адреналина через край, и я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, запустив одну руку в волосы и с силой потянув у корней, чтобы привести себя в чувства. Нет, нигилизмом потом займёшься, дорогуша. Сейчас тебе ещё надо отыграть роль и много чего другого ещё сделать. Боже мой, б-боже мой! Я же три минуты назад чуть добровольно не стала кормом для титана. Вот чёрт, когда-нибудь я здесь точно сдохну! Тихо начинаю смеяться, усилием воли заставляя себя вжиться обратно в роль ебанашки-солдата: — Вот это да! Сначала за секунду взорвали двадцать бризантных снарядов, сделав пару новых полянок в лесу за стеной, теперь ещё и солдафону под ребро нож всадить довелось… — Очень нехорошо улыбаюсь, прежде чем с восторгом сообщить всему миру: — Господи, как же я, блять, обожаю свою работу! Стоящие чуть в стороне от нас разведчики смотрят ровно так, как и нужно: с ужасом и лёгким отвращением. Отлично, отлично. Единственный, у кого выражение лица нейтральное, — Эрвин. Он внимательно меня осматривает, прежде чем сделать шаг ближе с явным намерением подать мне руку и помочь встать. Стремительно отползаю подальше, поднимаясь самостоятельно, пусть и при помощи ящиков. Ну тебя нахер, мужик! Ноги не держат, так что я просто сажусь, ожидая развязки. И куда сильнее Смита меня сейчас волнует то, что может твориться в голове у человека в ковбойской шляпе в другом конце толпы от меня. Кенни Аккерман смотрит зло, чуть прищурившись. Сейчас, после подтверждения Гёсслера, я уверена наверняка, что только что сорвала его план по не привлекающему внимания устранению свидетеля. Сглатываю подступивший к горлу ком и нервно улыбаюсь. Пиздец котёнку — больше срать не будет. Мои панические размышления о королевском свинарнике, куда нас наверняка отправят уже сегодня, прерывает капитан: — Хорошая работа. Благодарю всех участников, однако закон всё ещё един для всех — прошу вас немедленно покинуть стену. Внизу нас будут ждать репортёры, точно знающие поимённо всех, кто поднялся сегодня на стену. Поэтому, пожалуйста, помните о секретности применявшихся нами сегодня устройств. Облегчённо выдыхаю: Эрвин всё же подстраховался, и нас, похоже, не убьют прямо сейчас. Отворачиваюсь к своим людям, быстро говоря звонким голосом, который вообще сейчас не соотносится с выражением моего лица: — Ребята, слышали нашего капитанчика? Грузите образцы и Закариаса в лифт и везите вниз к Ханджи. Инстинкты воют об опасности за спиной, и я покрываюсь липким потом, оборачиваясь, чтобы знать наверняка, что происходит. Аккерман делает шаг в нашем направлении, и мне волей-неволей приходится подняться. Ещё не время для отдыха, похоже. Нервно дёргаю уголком губ, снова надевая маску: — Отряд Альфа — вы молодцы, ребят. Валите-ка в наш обычный кабак — скажете хозяину, что от меня, он уже всё приготовил. А, и захватите ваших боевых товарищей тоже, что ли. Если они, конечно, захотят. — Ехидно поглядываю в сторону разведчиков, вытирая платком нож от крови. — Выпивка и еда за мой счёт. — Офицер Селезнёва… — начинает Смит, но я в очередной раз вынуждена его прервать. — А я, между прочим, часть Гарнизона. И общаться с журналистами что-то не тянет. Так что идите уж, ловите свой момент славы… Капитан Смит. Солдат хмурится, явно собираясь что-то сказать, но всё-таки проходит наконец мимо, оставляя меня один на один с Аккерманом. Кенни подходит ближе, присаживаясь рядом, чтобы не палить наш разговор. — Как тебе наша небольшая демонстрация? — отстранённо спрашиваю я, доставая из ящика вторую, нетронутую бутылку бухла, и ненавязчиво кладу ладонь на рукоять подаренного сыном ножа. Так мне спокойнее. — На кой хер ты полезла его спасать? — раздражённо отвечает вопросом на вопрос Аккерман, отбирая моё «лекарство». — Потому что его смерть вызвала бы вопросы, — спокойно отвечаю я. — Ты на редкость хреново постарался — невооружённым глазом было видно, что УПМ того идиота сломалось не само собой. Не привлекай больше так внимание, бога ради. Чуть подумав, привожу аргумент, который мне вчера выдал Смит: — Сейчас его нельзя трогать — если бы он передал информацию о нашем разговоре, а ты его убил и вскрылось, что эта смерть не была досадной случайностью, — а это вскрылось бы, поверь, — к доложенной им информации резко повысилось бы внимание. Так что не порти мне игру. Я сама разберусь с Разведкорпусом, когда придёт время. — Ты-то разберёшься? — хмыкает Кенни. Всё-таки они с Леви отлично видят людей насквозь. Но мне придётся ещё немного поиграть в сильную: — Да, я. — Сильнее сжимаю пальцы на рукоятке ножа. — У нас с тобой, если ты не забыл, есть общая цель, которую ты сегодня едва не похерил. Поэтому настоятельно советую не лезть мне, блять, под руку и не трогать моих людей. Это последнее предупреждение. В следующий раз никакая сила, опыт и рефлексы тебе не помогут. Потому что всю свою фантазию, знания и умения я направлю исключительно на твоё устранение. Ты мешаешь мне помогать твоему хозяину, подставляя под удар. — Очень грозно, малышка, — хмыкает убийца напротив. — Но немного недальновидно. Что будет, если я тебя просто грохну сейчас, ммм? — Если не брать во внимание тот пиздец, что ждёт нас через четыре года? — Вскидываю брови в ответ, нехорошо улыбаясь. — Скажи, что ты знаешь о завещаниях? — Предлагаешь мне написать подобную хуйню? — зеркалит мою усмешку Кенни, вставая. — Нет… намекаю, что написала своё. — Мило улыбаюсь, глядя на него снизу вверх. — У меня много денег и информации о роде Рейссов, об их любимых местах, домах, любовниках, в конце концов… Что, если лет через десять, скажем, после моей смерти, начнёт всплывать разная интересная информация? Кенни замирает. — Конечно, твоего короля трогать я не могу. Но ведь ему надо будет передать свою силу дальше. А кому он её передаст, если я, скажем, найму хорошую команду зачистки и уберу всех Рейссов, ммм? — В каком это смысле… передаст? — осторожно, недоверчиво спрашивает Аккерман. Серые глаза напротив загораются надеждой. И я уверенно сталкиваю его прямиком с обрыва вменяемости на ту тропу, по которой он должен был пойти лишь в следующем году: — Мы с Его Величеством обсуждали уже это при тебе, когда я объясняла свой план по защите стен. Силу титанов, как и воспоминания предыдущего владельца, каждые тринадцать лет передают от одного носителя — другому. И тот, кто получает такую силу, больше не может умереть в привычном нам смысле. Ведь весь его опыт, все знания и чувства передадутся следующему носителю. Наверное, можно сказать, что человека, ставшего разумным титаном, можно считать бессмертным. Поинтересуйся об этом у своего «друга», много нового узнаешь. Падай, Кенни. Падай и поглубже. Мне нисколько не жалко сейчас, что я не могу сказать тебе всей правды: ты сам титаном при всём желании стать не сможешь.