20.3.842 (07 часов 39 минут)
До вторжения малолетних «воинов» остаётся всего три года, и с каждым прожитым месяцем время начинает бежать всё наращивая свой темп, как снежная лавина. Снег только оттаял, поэтому рыбалка у нас с Дотом выходит такой себе. Мы скорее греемся у костра, чем пытаемся что-то поймать. По крайней мере удочки вполне бесхозно стоят на подставках. Костёр тихо потрескивает, огненными языками лижет дрова и играется с искрами, порой задорно пощёлкивая, но это волшебство сейчас, к сожалению, проходит мимо меня — поздней весной или же ранним летом этого года Ури передаст силу титана Основателя Фриде Рейсс, и я всё пытаюсь понять, с какой стороны подступиться к другу с вопросом по поводу будущей королевы. Имеет ли смысл выкрасть Хисторию чуть раньше, чем она столкнётся с королевской семейкой? Или у нас уже готов какой-то план для неё? Наконец, решившись, я задаю Доту так мучивший меня вопрос, передавая корзину с едой. — Алиса… Я помню о Хистории, разумеется. Вот только сама подумай, стоит ли нам туда лезть? — со вздохом спрашивает Дот, задумчиво подкидывая ещё полено в костёр и разворачивая укутанную в полотенца снедь. — Не похоже, чтобы в так называемом тобой «оригинале» эта девочка не дожила бы до сорок пятого года. — То есть ты думаешь, что дать десятилетней малышке полюбоваться на смерть собственной матери — охренеть какая отличная идея? — с досадой парирую я в ответ, поправляя пирамидку дров и шампур с хлебом. — Если мы её сопрём под видом работорговцев и скроем на моей территории… Каковы шансы, что никогда не видевший дочь Род сможет её опознать? Скорее уж он разберётся с остатками того чёрного рынка из Подземного Города. И у девочки, по крайней мере, будет нормальная психика, она будет более подготовленной к тому, что её ждёт в будущем. Я вспоминаю, как Леви Аккерман из оригинала, в отличие от той анимированной версии, что я помню, заставил Хисторию стать королевой чуть ли не силой. В этот раз, если я позволю себе немного думать как Смит, мы можем разыграть карты куда лучше. Эй, погодите-ка… — Тем более если мы… отдадим её дальше на обучение правильному человеку, — с мрачным удовлетворением заканчиваю я наконец свою мысль, ловко укладывая сыр и колбасу на хорошенько подрумянившийся хлеб. — Так ты думаешь… — Пиксис очень верно понимает ход моих мыслей. — Это немного жестоко. Крышка термоса с лёгким скрипом отвинчивается, выпуская ароматный пар, а янтарная жидкость игриво приглашает скорее «обогреться». — Ну не всё же нам с тобой страдать, — хмыкаю я в ответ, наблюдая, как Дот задумчиво наливает себе ещё немного «чая», и подставляю и свою кружку тоже. — Пусть он тоже ощутит все прелести семейной ответственности и каково это — быть старшим поколением. В конце концов, ему уже почти тридцатник. Плечи моего друга начинают трястись, пока смех наконец не пробирается наружу. Я тоже не могу не рассмеяться, представляя себе эдакую хохму. — Нет, Алиса, — отсмеявшись, выносит окончательный вердикт начальство, отставляя термос в сторону и возвращая мою тару. — Я согласен, что девочку нужно вытаскивать оттуда, но уже после того, как она встретится со своим отцом и узнает правду о себе. Слишком большой риск вмешательства в основную ветку событий. Мы не можем на такое пойти. Я очень пытаюсь отрешиться от «мирского», приземлённого уровня и посмотреть на ситуацию так, как её видят Пиксис и Смит. Правда пытаюсь. Но мне сложно не думать о маленькой девочке, которая жила в нелюбви и пренебрежении все эти годы. Разве будет честно потом посадить её в золотую клетку?.. Но я так же вынуждена подумать и о том, что если сейчас мы дадим истинному королю хоть малейший намёк на то, что подбираемся к нему или к его родне… Ох, тогда мой небольшой спектакль будет мгновенно раскрыт, и у стен не будет будущего. Нас точно не пощадят, причём не сам король и даже не Аккерман, а те, кто стоит у их кормушки — аристократия, Военная Полиция… Власти. И мы не сможем ответить, потому что шатать режим внутри стен ещё слишком рано. — Ладно, — наконец вынужденно соглашаюсь я, отпивая немного для храбрости. — Риск и в самом деле огромен. Да и встречаться с Аккерманом в пределах Сины… Какие-то нехорошие у нас тенденции в том регионе. Так что предоставим всё Разведкорпусу. — Ты даже это уже угадываешь. — Начальство притворно расстроенно качает головой, прикладываясь к своей кружке. Высокие сосны тихо нашёптывают что-то над нами, играя с затерявшимся в ветвях ветерком, обступают со всех сторон, успокаивающе укрывают нас от всех невзгод. — Ну так мы с тобой в этом дерьме уже почти одиннадцать лет варимся, — отвечаю я, невольно прикрыв глаза и поддавшись моменту. — Конечно, я понимаю, что тебе понравилась моя шутка и что эту головную боль ты с радостью скинешь на бравого недокомандора. — О, уже так долго? — удивляется друг. — У тебя, кажется, клюёт. Мы оба оборачиваемся к удочкам, одна из которых и в самом деле немного подёргивается. Я поспешно ловлю древко и сматываю катушку, с усилием вытаскивая сонного сомика, не особо большого — так, килограммов на пять. Отцепляю застрявший крючок, вспоминая ранние рыбалки с отцом, бесконечно редкие для меня, но не для брата. Ведь «девочке нечего делать там, где собираются одни мужики». По возвращении домой мама всегда нас ругала за слишком большой улов, с которым ей придётся возиться, а у неё ведь ещё работы непочатый край. И не важно, поймали мы две рыбёшки или целое ведро — головомойка всегда была одинаковой. Всё было так обыденно и знакомо. Как же давно я в последний раз видела их всех… — Самой не верится… Я попала сюда летом тридцать первого, с тобой мы встретились поздней осенью, за две недели до моего тридцать третьего дня рождения. А сейчас мне почти сорок четыре, — с горечью напоминаю я скорее самой себе, чем другу, тихо добавляя: — Удивительно… Никогда в жизни не думала, что доживу и до сорока, и посмотри ж ты. А ведь и в самом деле. В том мире я заболела, даже толком не пожив, и устойчивая ремиссия у меня была крайне… неустойчивой. — В чём причина подобного пессимизма? Мне казалось, в твоём мире люди живут куда дольше? — проницательно интересуется Дот. — Не с моим везением, — горько отвечаю я, чуть ссутулившись. Я так никогда и не построила там серьёзной карьеры — было просто незачем. Жила, не откладывая ничего на будущее, а все лишние деньги пересылая родителям, встречалась с семьёй раз в полгода на нейтральной территории — в ресторане, выбрала одну из опаснейших профессий, став спасателем, чтобы хоть так придать своему существованию смысл… Поразительно, как же сильно всё изменилось в этом мире. И как же сильно я теперь хочу жить: строю планы на будущее, несмотря на весь пиздец с титанами, грядущий и нынешний, откладываю потихоньку на пенсию и мечтаю о железной дороге прямиком до самого моря. Интересно, почему мне так легко теперь мечтать? Я жмурюсь, и перед внутренним взором встают родные штормовые океаны. Хах. «Почему». Волшебство, Алиса, не иначе. Моя добыча отправляется в ведро, заправленная удочка — обратно на подставку, а я, тряхнув головой, оборачиваюсь к начальству, как раз добравшемуся до шарлотки. — Так что, ты подумаешь над той моей идеей по поводу противотитановых мин перед вратами в Марию в качестве последней линии обороны? — Да. А вы уж постарайтесь всё же изобрести электричество и те летающие лодки. — Цеппелины, — поправляю я его, присаживаясь обратно на бревно и посильнее кутаясь в шинель. — С последним придётся пока повременить — нужно разработать не только само устройство, но и, прежде всего, аварийную систему спасения. То есть парашюты. Да и сначала нам в любом случае надо будет сделать воздушный шар, прежде чем переходить к чему-то настолько сложному. Но вот по электричеству и двигателям, думаю, нас скоро ждут большие успехи. Особенно теперь. — Мой голос какой-то сам собой затихает, глохнет. — Когда ребятам не надо… ни на что отвлекаться. — Уже скучаешь по Ханджи? — понимающе спрашивает друг. — Да, есть такое. Классная она всё же девчонка. — Нежно улыбаюсь, сильнее стискивая в пальцах шерстяную полу. — Жаль, что я должна буду отыгрывать их врага до самой битвы. — Ты справишься. И я более чем уверен, что они будут рады после познакомиться с тобой как подобает. Без масок и притворства. — Дожить бы только до этого, — апатично замечаю я. — Я понимаю, что меня не пустят на передовую к нашим перевёртышам, да я и не рвусь, если честно. Но война есть война. А я ведь даже не солдат, чёрт побери. Вам и в самом деле со мной не слишком-то повезло… — Всё будет хорошо, Алиса. Ты делаешь более чем достаточно, — ласково успокаивает друг, по-свойски приобняв за плечи. — В конце концов, у нас есть ещё немного времени, чтобы закончить эту затяжную войну одной-единственной битвой. — Двумя битвами. Не забывай про грёбаную бородатую мартышку, — поправляю я его. — О нём будем думать уже после сорок пятого года, — поясняет Пиксис свою оговорку. — И вот как мы будем вылавливать его приход я уже совсем не знаю. — Расстроенно кидаю ещё пару веток в кострище, подкармливая огонь и свою тревожность заодно. — Хорошо, что к тому моменту Смит уже будет в нашей команде. В Разведку я в тот год больше не лезу, как и обещала. Вместо этого уже Дот сам приезжает к нам, чтобы как следует поработать над планом операции, которую мы проведём в сорок пятом году, да Мик порой заглядывает, по настоянию начальства, поддерживая нашу впопыхах придуманную легенду о его шпионаже против Эрвина. Хоуп отмечает свой первый день рождения, всё больше становясь самостоятельной. Малышка потихоньку учится ходить, и у нас всех возникает новая головная боль: ловушки вокруг дома никто не отменял, и нам срочно приходится придумывать, как обезопасить девочку. Зато чего у Хоуп точно нет, так это времени на скуку — в доме, где любой жилец за две минуты на коленке сделает тебе новую игрушку из подручных материалов, такому состоянию просто нет места. Спецы, уже наученные взрослением Изабель, знают массу детских игр и песен, и между нами и четой Арлертов нередко случаются настоящие баталии за право присмотреть за малышкой. И не знаю уж почему, но ей очень нравится кататься на шее. Причём мелкой совершенно неважно, кто выступает в роли «лошадки». Хотя высокий разведчик ей явно пришёлся по душе. Весь отдел сосредотачивается исключительно на магнитах, электричестве и токе, поэтому нашего врача с материалами для опытов мне, после долгих споров с Дотом, всё-таки приходится отослать в Трост к Ханджи и Изабель. Друг уверен, что начать разработку вакцины нужно уже сейчас, пусть и тайно. Поэтому я подчиняюсь… предварительно промыв дерьмо-доку все мозги по поводу того, что обсуждать свою работу он должен лишь с доверенными лицами и помощь подручных Ханджи вообще в принципе не использовать. Мне неспокойно на душе, но в этот раз, если работать будут только эти двое, всё должно обойтись. Ханджи ведь обещала, в конце концов. Так проходит ещё полгода, прежде чем мы наконец добиваемся более-менее внятных результатов. Уже к дню рождения Дота мы дарим миру первый действительно работающий фонограф, а начальству достаётся лично записанная мною пластинка, на которой весь отдел, дурачась, собрал самые забористые песенки, которые я только смогла вспомнить без угрозы раскрыть себя перед любым местным, кто услышит эти дивные стихи. Хотя песенку охраны из «Бременских музыкантов», наверное, туда вставлять всё же не стоило… Рынок постепенно наводняется самыми разнообразными пластинками, включая вальсы, фокстроты, оперы и даже аудиокниги, в том числе и для детей. В общем, мир внутри стен наконец потихоньку оживает. Капля за каплей, бесконечно медленно, но мы меняем реальность вокруг нас, подталкивая людей через литературу, музыку и новую технику мечтать о большем, о бескрайнем… о внешнем мире.11.1.843 (12 часов 31 минута)
Мы с Гёсслером дружно заваливаемся в кабинет начальства, прервав очередное наверняка важное совещание по поводу экспедиции. Огромный стол начальства сейчас по самый потолок завален сметами, картами, докладами и прочей макулатурой. Ну ничего, сейчас мы тут ему привнесём немного свежего воздуха! Дот молча двигает бумаги, расчищая для нас пространство, и Дин устанавливает на открывшийся островок, прямо перед начальством, первую внутри стен телеграфную станцию. — Что это? — с подозрением интересуется застывший рядом Смит. Я же переглядываюсь с Гёсслером, находя на его лице такую же шкодливую улыбку, как и у меня самой, и жестом фокусника достаю из портфеля вощёный лист с алфавитом морзянки, тут же передавая его Пиксису. — Господа, смертельный номер! Только сегодня, только для вас! Передаём мысли на расстоянии! Дин, разматывая за собой катушку, понятливо вылезает в окно, десантируясь около тренирующегося взвода, и расчехляет другую такую же переносную станцию. — Так у вас всё же получилось! И как же это будет ра… — Пиксис замирает, так и не окончив предложение, потому что наш аппарат оживает. Бумажная лента, пропускаемая через механизм, отдалённо похожий на часовой, начинает раскручиваться. И на неё то и дело опускается колёсико, постоянно выныривающее из ванночки с краской, оставляя на целлюлозе яркие, чёткие точки и тире. Наконец аппарат замирает и я отрываю бумажку, тут же расшифровывая переданные сигналы в «скажем геноциду нет». — Вот это — телеграфный ключ, с его помощью через наше устройство передаются короткие и длинные сигналы на провод любой длины. Так они добираются до другого аппарата и преобразуются обратно в точки и тире на бумаге. Круто, да? Вообще не ожидала, что ребята так быстро со всем разберутся. Всего три года прошло, а результат — уже «на лицо», что говорится! — азартно спрашиваю я у друга, но отвечает мне совсем другой человек. — Вы хотите сказать… Что можете теперь за мгновения передавать сообщения на дальние расстояния? — медленно формулирует Эрвин основную функцию нашего устройства. — Ага, именно об этом и речь. Мои ребята и вправду гении, чёрт побери! Теперь мне не обязательно будет ехать в Трост по каждому чиху, да и Разведкорпусу такая штучка тоже может пригодиться. Например, если у вас будет какая-нибудь задница во время экспедиции, вы сможете дать знать об этом главному штабу в течение нескольких секунд, — с охотой подтверждаю я и провокационно ухмыляюсь. — Хотите попробовать? Вот код, опуская ключ вы замыкаете контакты, тем самым посылая ток, то есть сигнал, по проводу. Вот так. Я демонстрирую принцип работы, написав на бумажке слово «проверка», под каждой буквой приписав шифр Морзе, объясняю про паузы между буквами и словами и наконец набираю полученную комбинацию, чтобы дать Гёсслеру понять, что у нас тут наверху происходит. — Просто придумайте, что хотите передать, и вперёд, капитан. Эрвин сосредоточенно хмурится, тщательно изучая наш алфавит, и наконец с запинками набирает сообщение. Гёсслер возвращается обратно, передавая записку, и меня пробивает на нехилый такой хохот. Потому что капитан Разведкорпуса, не зная, конечно, подоплёки этой фразы в моём мире, не нашёл ничего лучше, чем написать «истина где-то рядом». — Короче, заработало! — отсмеявшись, докладываю я наконец начальству то, зачем, собственно, сюда сунулась, и мы с главным инженером даём друг другу пятюню. — Отличная работа, мальчик мой, — ухмыляется в усы Дот, тоже с гордостью посматривая на наше веснушчатое чудо. — Да что вы… Да я ведь не один работал… — начинает запинаться мой герой. — Научитесь уже наконец принимать похвалу, господин главный инженер. — Торможу его, хлопнув по спине, вгоняя в ещё большую краску, и достаю дополнительную порцию бумажек на стол начальства. — В общем, вот документы, патенты подали сегодня утром. А у вас тут что творится? — Твой спец хочет участвовать в следующей вылазке, — огорошивает меня в ответ Пиксис. Я тупо моргаю пару раз. Вводные данные всё никак не хотят оцифровываться, корабли не стыкуются, пазл не складывается… в общем, я немного в шоке. — Вы температуру пациенту мерили? — наконец делаю я единственный возможный вывод. — Не думаю, что он бредит из-за жара, — усмехается догадливый начальник. — М-да? Ну я пойду, что ли, лично удостоверюсь. Вроде бы точнее всего именно ректальные измерения, а? — задумчиво спрашиваю я, разминая пальцы. — Алиса, — тормозит меня Дот. — Оставь парня, это не очередной его заскок. Леви согласился его прикрывать, да и Ханджи настаивает, что от этого будет толк. Если я правильно понял, у них появился первый, ещё неустойчивый, но потенциально рабочий вариант вакцины. Пару секунд я обдумываю сказанное. Вообще, Шит просто так в пекло не полезет, поэтому наверняка рассчитал шансы вернуться обратно и счёл их вполне приемлемыми. После наших нововведений выживаемость в Разведкорпусе увеличилась до вполне стабильных девяноста трёх процентов. Ещё и зачистка год назад была, так что теперь-то, да под надзором Леви, шансы вернуться назад у нашего врача были более чем отличные. Но есть во всём этом одно «но»… Я задумчиво присаживаюсь на край стола. — Так бы сразу и сказал. Я-то уж решила, что его Смит покусать успел. Упомянутый мною разносчик идеологической заразы тихо хмыкает. Напрасно ты думаешь, что это шутка, бровастый. Наш врач, когда дело доходит до чего-то серьёзного, жизнь готов положить, лишь бы найти формулу и добиться нужного ему эффекта от препарата. — Так ты даёшь добро? — переспрашивает друг. — А когда мэм хоть что-то нам запрещала? — немного растерянно влезает мой главный инженер. — Ни разу такого не было… Криво усмехаюсь, махнув рукой, и подтверждаю слова своего героя: — Становиться между учёными и их открытиями? Я похожа на самоубийцу? Петер — взрослый мальчик, хоть и блондин, так что у меня нет причин не доверять его решениям. Только не понимаю, зачем ему туда лезть, если можно дождаться Ханджи и получить результаты, не рискуя собой. Он слишком увлекается порой, ты же знаешь, и идёт на неоправданный риск, когда дело доходит до интересующей его темы. А если там будет ещё одна такая же натура… как бы их тандем не вышел всей вылазке боком. — Об этом позабочусь уже я, — спокойно уверяет нас Эрвин. — Спасибо, что предупредили. — Да толку вам от этого предупреждения? — рассеянно интересуюсь я. — Всё равно ведь удержать не сможете. Петер не солдат и приказов слушаться не будет, уж поверьте… Сама его таким «воспитала». С гордостью вспоминаю, какой путь прошёл этот аристократишка от хамства, самолюбования и полного подчинения муштре до замечательно живого, автономного мышления, взаимовыручки и крепкой дружбы. Ещё бы научился вовремя тормозить… Но это придёт с возрастом. Но уже сейчас Петер — гений, и в самом деле гений. Не только как учёный, но и как человек. Хитро усмехаюсь, скосив глаза в сторону окна и поняв, как избежать крупных неприятностей. Если уж тормоза там не работают… добавим газа! — Просто доверьте их Леви, он в этой учёной тусовке больше десяти лет варится, да и с Ханджи уже три года как знаком. В общем, он разберётся, только поставьте ему задачу нормально, а не через одно место, — даю я короткий совет, прежде чем обернуться к начальству, уже открывшему отчётную документацию: — Так вот, возвращаясь к нашим баранам, в смысле изобретениям. По поводу телеграфа я вот что предложить хотела… Экспедицию назначают на раннее лето. Я, как заинтересованное лицо, ближе к июню снова начинаю мелькать в штабе, в основном чтобы полюбоваться, как инструкторы Разведкорпуса в пух и прах разносят навыки моего доктора. Шучу, конечно. В преддверии и во время вылазки работа Эрвина снова ложится на Пиксиса, и я помогаю другу, немного разгружая его, пока высшие чины занимаются планированием, подготовкой и, собственно, отправкой солдат за стены. Хотя стоит признаться, что снова возвратиться в штаб было не самой приятной затеей — от бесконечно недовольных взглядов и шепотков за спиной временами хочется послать всё нахрен. Как же приятно, что эта шняга — ненадолго, всего лишь до тех пор, пока Разведкорпус не вернётся домой из экспедиции.4.6.843 (10 часов 28 минут)
Впервые я вживую наблюдаю, как разведчики выходят за стены. Над нами разносится медный звон колокола, оповещая, что врата вот-вот откроются, и я не могу не спросить у застывшего рядом Гёсслера, как он думает, на кой ляд руководителю экспедиции белая кляча, на что получаю логичный, хоть и абсурдный ответ: конь должен быть, что говорится, «в масть». Мы вместе угораем, и, кажется, наши смешки долетают до чутких ушек капитанчика. Потому что хоть наездник и не разворачивается в нашу сторону, лишь едва поворачивает голову, но голубые озёра смотрят на нас ну очень возмущённо, даже обвинительно. Его лошадь приосанивается, а сам Смит с достоинством поправляет пробор, откинув пару прядей со лба, и я вынуждена схватиться за инженера, чтобы не упасть со смеху. Больно уж характерный жест в этот раз получился у Эрвина. Эдакий принц Чарминг, блин! Под мой тихий на общем фоне ржач ворота поднимаются, и я радостно машу сыну и трясущемуся рядом с ним Петеру, подбадривая их и прося быть осторожнее. Моё солнце серьёзно кивает, криво улыбнувшись уголком губ, а вот Петер, раздухарившись, обещает вернуться с самыми крутыми результатами, которых я от него ещё не видела. Охотно верю, малыш, охотно верю… Формирование стартует, как только тяжёлые ворота поднимаются до конца, и мне остаётся лишь смотреть в спины дорогим мне людям. Ещё лишь сорок третий год. Леви позаботится о Шите. С ними всё будет в порядке, тут уж я совершенно уверена. — Ну что, пошли поработаем, прелесть моя? — С улыбкой оборачиваюсь к своему веснушчатому волшебнику. — Нам за эти дни надо будет привести в порядок отчётность… Жизнь в штабе, как и у нас на базе, замирает — мы все ждём возвращения товарищей. Не могу сказать, что переживаю так же, как оставшиеся разведчики — всё же у меня есть более-менее надёжный источник информации, в отличие от них. И я доподлинно знаю, что до сорок пятого года никому из ключевых фигур ничегошеньки не грозит. Да о чём речь? Там и Смит, и Ханджи, и Леви, да к тому же и «вольных стрелков» всех выловили. Единственный, кто меня на самом деле волнует, — это Петер, да и то исключительно из-за излишней фанатичности… Первые полтора дня всё идёт вполне нормально: сигналы из-за стены поступают своевременно — утром, днём и вечером, точно по часам, сообщая об их продвижении. А вот вечером второго дня, когда разведчики, по идее, должны были повернуть обратно, в «эфире» наступает тишина. Наш канал связи, который было решено испытать в полевых условиях, молчит — как отрезало. И поначалу это не вызывает особых вопросов. Но лишь поначалу. Мы ждём до поздней ночи и ещё дольше, заночевав в кабинете. Ну, точнее я ночую на тахте около станции, а начальство работает. Но мы оба надеемся услышать тихое шуршание механизма, крутящего колёсико. Но ни утром, ни спустя почти сутки с последнего сообщения связь так и не налаживается. Все наши сообщения уходят в никуда, не получая ни малейшего отклика. И это в конце концов даёт мне повод для паники.6.6.843 (12 часов 26 минут)
— Что-то случилось, — прямо заявляю я, хмуро глядя на молчащий аппарат. — Точно случилось. — Не драматизируй. — Дот на удивление спокоен. — Они могли просто повредить провод или… — Но ведь сегодня экспедиция повернула обратно и должна двигаться по тому же маршруту, — парирую я в ответ. — Они бы просто переподключились на новом, не повреждённом участке. — За стеной часто случаются неожиданности. Вероятно, повредили саму станцию. — Начальство пожимает плечами, пододвигая к себе новую стопку документов. Нет. Жизнь никогда не была бы столь добра, чтобы сломать только устройство. Я хмурюсь, сжимая кулаки, и говорю прямо: — Я думаю, нам надо готовиться к худшему. Прошу, отдай приказ собрать боеприпасы, медицину и лошадей. Если этим вечером или ночью Разведкорпус, как и было запланировано, вернётся — хорошо. Значит, солдаты просто немного побегают. Но если нет… Отправим за стены помощь. Чем скорее, тем лучше. Мало ли что могло случиться? Наткнулись на крупное скопление гигантов, эксперимент Ханджи и Шита вышел из-под контроля… или враги Разведки придумали новые способы досадить нам. Я нарезаю первый круг по кабинету, раскладывая все варианты, которые могли произойти, даже самые невероятные. Зная область возможного, нам будет проще составить список необходимого. — Подождём ещё день, — решает командор. — Три дня были лишь примерным расчетом времени. Если разведчики не вернутся или, по крайней мере, не свяжутся с нами, будем думать, что делать. В конце концов, они могли наткнуться на что-то интересное. Я же пока запрошу отчёт о наших ресурсах на данный момент. — А ты не думаешь, что действовать послезавтра может быть уже поздно? — хмуро спрашиваю я. — Я понимаю твою логику: то, что в оригинале про этот случай не было ни слова, не значит, что такого не случалось. Но что, если… Что, если предположить эффект бабочки? Одно незначительное действие, одно малое изменение способно повлечь за собой самые страшные последствия. Разумеется, это лишь теория. Но детерминированно-хаотические системы чувствительны к малым воздействиям, а наш мир, смею заметить, наверняка именно такой. Трудно предсказать, какие вариации возникнут в данное время и в данном месте, ошибки и неопределённость нарастают экспоненциально с течением времени. В моём мире один писатель, ещё до моего рождения, издал небольшой научно-фантастический рассказ про охотника, который на машине времени отправлялся в прошлое, ради забавы, чтобы поохотиться там на… огромных животных, вымерших в наши дни. На динозавров, это такие ящерицы-титаны, если хочешь. В общем, тому охотнику позволялось убивать лишь тех зверей, которые и так вот-вот должны были умереть, а организаторы его охоты не один раз предупреждали ни в коем случае ничего не менять и тщательно уничтожать следы своего присутствия. В конце концов, главный герой нарушил правила и сошёл с тропы, раздавив при этом бабочку, по аналогии с названием эффекта. После возвращения в своё время охотник обнаружил, что его мир навсегда изменился: иная орфография языка, у власти вместо президента-либерала — диктатор… Короче, ничего хорошего эти изменения за собой не повлекли. А теперь представь себе, как уже успела наследить я. До этого момента я была уверена, что влияю лишь на жизнь внутри стен, ведь ваш мирок так законсервирован. Но… Но ведь разведчики — часть этого мирка. И выходя за стены, они всё равно меняют окружение, события не повторяются точно так, как в оригинале. Да о чём я, они даже не ходят на юг, как было до этого! Дот, прошу тебя, не надо медлить. Знаю, что довод наихреновейший, но я сердцем чую, что что-то случилось. И привыкла доверять своей интуиции. Их надо вытаскивать. — Ты права, — соглашается Пиксис через некоторое время, понаблюдав за ходом моих мыслей. — Мне… нужно будет немного времени, чтобы продумать план. Без тех, кто уехал за стены, нам попросту не победить. Хорошо. Дот точно придумает что-нибудь стоящее. Но на всякий случай… Я разворачиваюсь, чтобы дать знать своим, чтобы сейчас же выдвигались в Трост, но слова начальства останавливают уже лёгшую на телеграфный ключ ладонь. — Как хорошо ты держишься в седле? — Да как-то… не доводилось раньше проверять, — немного оторопело отвечаю я, всё же отбивая короткое сообщение. — Ты хочешь отправить за стены меня? В кабинете на пару мгновений повисает тишина. — Похоже, от этой идеи придётся отказаться. — Начальство хмуро качает головой. — Для тебя эта поездка не обернётся ничем хорошим. — Нет, погоди. — Разворачиваюсь, снова присаживаясь в кресло напротив. — У меня есть вполне реальные шансы вернуться обратно, в отличие от любого другого человека. Только было бы неплохо, если бы я не демонстрировала свои способности всему населению стен… Мы оба с ним понимаем, чем грозит мне подобное разоблачение. Но вместе с тем, если мы не вернём ребят домой — человечество точно будет обречено. — Кого ещё ты туда пошлёшь? Остатки Разведкорпуса? А если и там тоже будут партизаны? Мы угробим всю организацию разом? — Вплетаю пальцы в волосы, тихо сказав: — Мне придётся поехать, Дот. А вам придётся, похоже, дальше справляться без меня. — Твои будут здесь через пару часов. Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы обезопасить тебя, — уверяет меня друг. — Но вот то, что ты не умеешь ездить верхом, — серьёзная проблема. — Да прям уж таки серьёзная, — хмыкаю я в ответ. — Мне же всего лишь нужно не падать с лошади на скаку. Как-нибудь да справлюсь! Самая задница начнётся тогда, когда мы вернёмся. Конечно же я бравирую — лошадей боюсь до усрачки, и друг об этом знает. Дот скептично осматривает меня с головы до ног и наконец хмуро припечатывает: — Будем надеяться, что тебе и не понадобится ехать за стену. В конце концов, может, ты просто… слишком остро реагируешь на небольшие отклонения от нормы. Но на всякий случай я сейчас же подберу тебе толкового инструктора. — Ладно. Киваю, отстёгивая с пояса юбку и постепенно складывая в неё всё своё оружие. Кучка получается нехилая, но если мне предстоит сегодня много падать, будет лучше, если ничего не будет мне мешать. Штаб оживает рассерженным ульем, разведчики готовят лошадей, проверяют телеги. Мои спецы приезжают с нашей базы в почти полном составе и удаляются в кабинет начальства, а я… Я учусь не сваливаться с грёбаной лошади. Повороты, переходы с шага на рысь и обратно, посадка в движении на лошадь с использованием УПМ… Инструктор не позволяет мне пока что ехать быстро, не понимает, что у меня попросту нет времени, чтобы обучаться на низких скоростях, поэтому мне приходится работать с тем, что есть. Да и стоит признаться честно, я попросту не готова к скоростям — я и при медленной рыси каждый третий раз промахиваюсь мимо седла, смачно собирая своей тушкой все неровности тренировочного поля. И есть у меня парочка подозрений, что часть этих «промахов» случается совсем не по моей вине — мой транспорт довольно часто, по непонятной мне причине, резко виляет вбок как раз тогда, когда я почти хватаюсь пальцами за рожок. И в какой-то момент моему терпению приходит конец: я настоятельно прошу Гёсслера спустить свою костлявую задницу вниз и поработать по прямой профессии. И спустя час танцев с бубном, мы наконец получаем вполне рабочий вариант седла, с которого не свалится даже полный чайник. А ещё новая конструкция наводит Дина на какие-то явно хулиганские мысли. Но это всё фигня, важно то, что после наших нововведений, на которые разведчик крайне скептично косится, а комментирует и того хуже, дело сдвигается с мёртвой точки и я могу наконец нормально сесть на лошадь при, наверное, любой скорости. Слишком долго заниматься тоже нельзя, иначе завтра я буду никакой, но, думаю, основные принципы я более-менее усвоила. Насколько вообще можно за день усвоить то, чему разведчики учатся годами. Около телеграфа теперь всё время кто-то дежурит, и Майку выпадает полуночная двухчасовая смена. Я же сижу в комнате примерно с девяти вечера, раз за разом повторяя план, чётко проходясь сначала с Дотом, а потом и со спецами по каждому пункту, по мельчайшим деталям использования боеприпасов, которые мы выделили под операцию. Мне важно быть на все сто процентов уверенной, что я всё поняла и запомнила, как надо. Около половины двенадцатого ночи случается то, чего мы ждали больше всего на свете. Нет, разведка, к сожалению, не возвращается из-за стен. Но оживает телеграф, давая какую-никакую, но надежду. Механизм начинает вращаться, а колёсико с краской раз за разом касается бумажной ленты. Сообщение от разведчиков за стенами всё же приходит. Мы дружно подлетаем к станции, с нетерпением ожидая, когда колёсико остановится. И долго ждать нам, увы, не приходится: сообщение совсем короткое, всего на девять сигналов. Я обмираю, с недоверием, ужасом, бесконечным кошмаром вглядываясь в симметричность символов. Три точки. Три тире. И снова три точки. «Спасите От Смерти». Майк трясущейся рукой, другой упираясь в стол рядом, чтобы не упасть, отбивает положенный быстрый ответ, чтобы дать храбрецу на том конце связи понять, что его сообщение было доставлено. Мельком замечаю, что и сама чувствую себя ничуть не лучше, и поскорее достаю успокоительное, чтобы унять тремор у нас обоих. Как бы мне хотелось ошибиться, проснуться из этого кошмара! Ведь после такого сигнала становится понятно, что ситуация совсем аховая, а значит… Значит, это и в самом деле моя вина. Чёртов эффект бабочки. Значит, я всё запорола и… Стоп. Я залпом допиваю лекарство и торможу себя, заставляя мозг перестроиться на сухой анализ ситуации. Потому что моя паника и самобичевание никак не помогут, а вот мозги — вполне вероятно. Если ночью кто-то из Разведкорпуса смог добраться до телеграфной линии, значит они живы. Эрвин и Ханджи необычайно умны, а Леви и Мик — сильные. С ними всё в порядке. Должно быть в порядке. И будем надеяться, что живы и другие ребята, включая моего неудачливого врача. Я зажимаю сообщение в кулаке и стучусь к другу в личную комнату — нужно обсудить, как мы будем справляться с проблемой внутри Разведкорпуса после того, как вернём наших товарищей домой. И есть ли у меня хоть какие-то шансы выйти живой из этой заварушки.7.6.843 (02 часа 56 минут)
— Оставляю отдел тебе, — хмуро предупреждаю я своего главного инженера, наблюдая за столпившимися внизу повозками и лошадьми, запряжёнными в единую систему упряжи. — Постарайся как следует, ладно? — С вами там точно всё будет в порядке? — осторожно спрашивает Дин. — Вчера вы не слишком-то уверенно держались в седле. А стартовали с лошади на УПМ и того хуже. — Ну, ты ведь сделал мне седло с «ремнём безопасности», — хмыкаю я в ответ, не смея врать своему другу напрямую. — Не парься, прелесть моя. За стенами для меня опасностей куда меньше, чем внутри. Вот когда мы все вернёмся, тут-то и начнутся основные сложности, особенно если Смит решит меня сдать. Или наоборот, если решит защищать, несмотря на утечку информации. — Мне усилить меры безопасности? — по-своему понимает меня спец. — Нет, ни в коем случае. — Печально качаю головой. — Наоборот, убери всё лишнее на запасной склад и сделай вид, что вы ничем опаснее кухонной утвари сейчас не занимаетесь. Если меня возьмут под стражу, дальше уже примутся за вас. И тогда будет лучше, если вы будете вне подозрений. Берегите себя, ладно? Если из-за меня канон вообще пойдёт по другому пути, вся надежда будет на вас. В этом случае… задайте там в будущем жару! Мягко обнимаю Гёсслера под колокольный звон, означающий, что ворота начали открываться. Старательно не глядя в мою сторону, инженер прячется за пушки, скрывая лицо. Его задача сейчас — не пустить титанов в город, а я… Мне как-то не верится, что я и в самом деле собираюсь сделать ту хуйню, которую мне поручили. Я не солдат, это даже не моя война. Меня вообще не должно было здесь быть! Но если я не пойду сейчас, мой сын не вернётся домой. И всё будет напрасно, вообще всё, все сорок пять лет моей жизни уйдут в молоко. Хмыкаю, тихо прошептав себе под нос:Спроси у жизни строгой Какой идти дорогой? Куда по свету белому Отправиться с утра?
Я смотрю вниз: на равнину, заросшую редкими деревцами, на бескрайний горизонт… И на чёрную линию кабеля, ведущую далеко на восток. Всё будет напрасно, если я не верну Разведкорпус домой. Мои дети никогда не увидят моря. И той замечательной картины, что я себе нарисовала — с поездами, путешествиями и спокойной, мирной жизнью, — никогда не случится. А если я отправлюсь за стены, то по возвращении меня запросто могут зажевать жернова военного аппарата. Или отдадут на опыты. Или вообще казнят, как шпиона. Всё будет зависеть лишь от Эрвина Смита. В любом случае, я никогда больше не смогу жить, как раньше. Не с моим везением и не с его амбициями. Прикрываю глаза, встречая первые лучи солнца, и вспоминаю рождение Хоуп. У меня было двенадцать счастливых лет. Целых двенадцать. Дети, верные друзья, товарищи, любимая работа… Они того стоят, Алиса. Пусть в той твоей картине не будет тебя самой, но зато она хотя бы будет осуществима для остальных. Страшно, мучительно страшно сделать шаг вперёд. Это не импульсивное решение, как раньше, не слепая надежда на авось. Тут даже Пиксис не уверен, что ждёт меня впереди — камера или прозекторский стол. Но будущее важнее.Иди за Солнцем следом Хоть этот путь неведом Иди, мой друг, всегда иди Дорогою добра!
Про себя твёрдо произношу знакомые с детства строки, наконец решившись, и десантируюсь вниз, свистом подзывая первую запряжённую двойку. Колонна из лошадей начинает движение вперёд, постепенно набирая скорость, и мне остаётся лишь запрыгнуть на козлы самой первой телеги авангарда и направить «спасательную команду» из одного человека, десяти телег и шестидесяти лошадей параллельно чёрному проводу на земле. Плевать на всё, только бы ребята были живы. Когда стена скрываются из виду, я выпускаю первый сигнальный огонь на тот случай, если рядом есть кто-то живой и разумный, давая понять, что помощь прибыла. При этом мне ещё нужно успевать отслеживать по компасу направление, чтобы убедиться, что кабель всё время идёт примерно в одном направлении. Но ни на этот, ни на следующие сигналы ответа всё нет, и я продолжаю свой путь всё дальше и дальше в земли гигантов, упрямо стреляя из ракетницы каждые десять минут. Ну же, чёрт вас дери, отзовитесь! Хоть кто-нибудь! Время в пути растягивается, как резина, и от нечего делать я снова начинаю думать о не самых хороших вещах. В том числе и об эффекте бабочки, который произвело моё вмешательство. Каким будет итог? Получится ли у меня в этот раз вернуть всё обратно на рельсы канона? Стоили ли те двенадцать счастливых лет моей жизни того, чтобы, в конце концов, загубить будущее целых полутора миллионов человек внутри стен? Скорее всего, мне не нужно было ничего менять, не нужно было выходить из Подземного Города. Ведь если сейчас будет мёртв хоть один из ключевых людей, всё пойдёт наперекосяк. Вообще всё. Мы никак не справимся без Эрвина, Ханджи, Мика или Шита. Мысли, что моего сына уже может и не быть в живых, снова наседают, но я разбиваю их очередным сигналом. Нет. Леви — сильнейший воин человечества, к тому же ещё и с отличными мозгами. Он не может тут умереть. Просто не может.7.6.843 (10 часов 16 минут)
Провод заканчивается станцией, к которой наспех присоединили кабель. Но вокруг никого нет. Я заблаговременно торможу колонну, спешиваясь и внимательно осматривая следы вокруг. Следы от конницы ведут дальше, вразнобой, как если бы разведчики резко бросились врассыпную во всех направлениях. Что же тут, чёрт возьми, случилось?! Поднимаю голову, внимательно оглядывая местность. Далеко на западе, точно в том направлении, куда указывает тянувшийся досюда кабель, видны деревья. Лес там, что ли? Какова вероятность, что они продолжили скакать именно туда? Чёрт! Мне нельзя терять времени, нужно принять наконец решение! Я ещё раз осматриваюсь, но на юге и севере тут лишь равнина. Значит, пусть будет лес. Если его видно так издалека, — наверное, это очередные исполины. Забираю станцию — мало ли каким маршрутом пойдут элдийские солдаты. Знать о наших достижениях им точно ни к чему. И на всякий случай запускаю ещё один сигнал. На пробу, так сказать. Ответа опять не получаю, но упрямо продолжаю движение вперёд. Чёрт побери, должен же здесь остаться хоть кто-то?! В километре от леса гигантских деревьев запускаю шумовой сигнал и спустя полминуты ещё один, цветной. Ну же! Вы ведь там, да? Пожалуйста, господи. Что угодно отдам, лишь бы они все были живы. Впереди слышится какой-то хлопок, и я отрываюсь от завинчивания очередной сигналки на звук, чтобы тут же увидеть, как чуть правее моего курса над лесом замирают зелёные и красные дымовые следы. — Нашла, — тихо шепчу я, не смея пока улыбнуться. Наоборот, увиденное лишь заставляет меня напрячься сильнее прежнего. Потому что мой обоз проносится мимо кровавого пятна и ошмётков чьего-то тела. Скорее всего, это тот храбрец, кто ночью добрался до станции телеграфа, чтобы передать сигнал. Да и то, что я кого-то нашла, ещё не значит, что это не предатели или отбившиеся от общей группы разведчики. Соберись, Алиса! Я достаю пистолет, готовая, если потребуется, обороняться, и замедляю строй. Вижу и титанов, замерших под деревьями на границе леса, и несколько фигурок, застывших на ветках над ними. Но кто это? Лиц отсюда совсем не видно. Двести метров, замечаю удобный полукруглый протоптанный пролесок, обнесённый верёвками, который наверняка вместит всё «формирование». И там уже пасётся парочка лошадей. Видимо, это та самая база Разведкорпуса, которую они собирались строить. Хорошо. Сто метров… Вижу две фигуры, поменьше и повыше, застывшие на ближайшей к пролеску нижней ветке. У одной тёмные волосы, у другой — светлые… Пятьдесят метров… Двадцать… И я наконец облегчённо выдыхаю, встречаясь взглядами с родными штормовыми предупреждениями. Завожу обоз в приготовленный пролесок и тщательно проверяю, чтобы пространство было огорожено на совесть, прежде чем бросить оружие прямо тут же и взмыть наконец вверх. — Живы! — рвано выдыхаю я, подскакивая к двоим застывшим при моём появлении мужчинам, без разбора обнимая их обоих, не делая сейчас различий между почти что врагом, которому добровольно отдала в руки свою жизнь, и сыном. — Слава богу, я всё же успела. Слава богу… Леви обнимает меня в ответ, крепко стискивая в объятиях, но почти тут же отстраняется, требуя немедленных ответов: — Какого чёрта, мам?! Неужели никого другого не нашлось, чтобы… Он у меня умный мальчик и отлично понял, что принесёт нашей семье мой поступок. — Не сейчас, солнце моё, — мягко торможу я его, неловко отпуская и другую невольную жертву своей радости и поворачиваясь к ней спиной, затылком чувствуя нарастающую лавину охеревания с той стороны. — Помни, что я очень тебя люблю, ладно? — Как?.. Как вы?.. — Впервые в жизни наблюдаю, как почти-уже-командор не может подобрать нужных слов. — Ваши вопросы подождут, — твёрдо припечатываю я, прерывая Эрвина, расправляю плечи, надев маску чёртового «главы отдела», и делаю первый прыжок в сторону столпившихся на ветках неподалёку солдат. — Сколько пострадавших? Нужны ли медикаменты? Сколько? Где Зое, Шит, Моблит и Закариас? Сколько человек уцелело? — Б-босс?! — раздаётся со стороны недоверчивый вопрос. Так, моя вторая головная боль обнаружена. Судя по голосу, вроде бы даже вполне живой. — Нет, блять, бухой матрос! — гаркаю я в ответ, тут же меняя направление и направляясь к своему гению. — Мне повторить, или ты всё же введёшь меня в курс дела? — Закариас в двадцати метрах отсюда, Ханджи с помощником — в походном лазарете чуть левее нас. Восемьдесят шесть выживших, трое в тяжёлом состоянии и ещё одиннадцать легко ранены. Нужны бинты, обезболивающее и физраствор в количестве… Я наконец добираюсь до него, обнимая, просто чтобы убедиться, что мне не мерещится. — Спасибо, что пришли за нами, — тихо шепчет врач. — Мы постараемся вытащить вас, если вдруг что. И я позабочусь о мелких, не переживайте. Сжимаю руки чуть крепче, наконец спокойно говоря: — Молодец. Медпомощь сейчас организуем. Принимайте коробки. — Так точно, — улыбается док, тут же выпуская меня из объятий. Под недоуменные взгляды окружающих я молча спускаюсь к повозке со снабжением несколько раз, не обращая внимания на мнущихся вокруг титанов. Они, разумеется, отвечают мне полной взаимностью, пока я затаскиваю требуемое наверх, прежде чем обернуться наконец к застывшему неподалёку Смиту. Рядом с ним, не менее красноречиво достав оружие, замер и Мик, внимательно, даже враждебно глядя на меня. — Ну это… привет, что ли? — неловко улыбаюсь я, помахав капитанчику с соседней ветки, но благоразумно не приближаясь к солдатам. — Классная погодка, а? Самое то, чтобы вернуться домой, как считаете? — Почему титаны на вас не нападают? — напряжённо спрашивает Эрвин. — Потому что я сволочь и язва, — глумливо огрызаюсь я в ответ. — Несварение словить боятся. Рука моего визави как-то ненавязчиво ложится на рукоятку УПМ, а Мик переносит вес на переднюю ногу, готовясь к атаке, и я поспешно вношу предложение: — Может, мы в безопасности стен проясним это… недопонимание, а не на виду у всех? Я пришла помочь и не причиню никому вреда. Обещаю. Смит словно размышляет пару секунд над моим предложением, прежде чем кивнуть: — Хорошо. Но вы задолжали мне разговор. — Если доживём — запросто. — Смиренно пожимаю плечами. Ну, не так уж и плохо отреагировал. Я думала, будет хуже… Хотя Мик теперь всё равно ходит за мной хвостом. Эх, навевает воспоминания о тех дивных временах, когда мы с ним только-только познакомились… — С тобой-то всё нормально? Не нужна медицинская помощь? — тихо спрашиваю я своего теперь уже наверняка бывшего инструктора, склоняясь над очередным пострадавшим. — Нет, меня не задело, — сухо информирует разведчик, тем не менее хотя бы перестав хмуриться. — Дай-ка я тебя всё равно по-быстрому осмотрю. С твоим анамнезом лучше не рисковать, — тихо замечаю я. — Если неприятны мои прикосновения, могу попросить Петера. — Нет, всё нормально. — Мик первым делает шаг ближе, и я хоть немного, но расслабляюсь. — Так почему тебя не видят титаны? Я ничего не отвечаю, лишь молча жду, пока он снимет куртку и сядет, чтобы мне было удобнее. Мне нельзя отвечать, не когда вокруг так много народа. — Хорошо, что ты жив. После того сигнала о помощи я боялась, что это тебя отправили к телеграфу и что я могу в этот раз не успеть… — почти беззвучно делюсь я своим страхом, осторожно простукивая грудную клетку.7.6.843 (11 часов 22 минуты)
В бодром темпе мы заканчиваем с перевязкой в «лазарете», и наконец весь старший офицерский состав (кроме Ханджи и Моблита, которые следят за лошадьми) собирается отдельно от остальных, чтобы прояснить, как мы будем выбираться из той жопы, в которую сами же добровольно и сунулись. — У вас ведь есть план? — начинает наш импровизированный «брифинг» бровастый, и лес накрывает небольшая пауза. — Конечно же, у меня есть план. — Я расплываюсь в нехорошей улыбке. — У меня всегда есть план, для любой ситуации! Где-то за моей спиной слышны неидентифицируемые звуки, пока наконец Петер не находит нужных слов: — О блять, она блефует! Это то, что она говорит, когда блефует! — Эй! Дерьмо-док! — осаживаю я его. — Что?! — Создай абсолютный вакуум в своей ротовой полости, будь любезен! — затыкаю я этого любителя паниковать и оборачиваюсь обратно к собравшимся, одной рукой ероша волосы. — Короче, план есть, и все ключевые люди для его исполнения, слава богу, живы. Но я не слишком в нём уверена, потому что времени на подготовку у нас, мягко говоря, было маловато. Слишком много «но» и «если», я не привыкла так работать, это больше по вашей части. — Бля… — печально отзывается прохававший весь пиздец ситуации доктор. — Ладно, насколько всё плохо? Только не говори, что нам придётся идти на какие-нибудь безумства, как в… Я честно жду, пока он наконец успокоится и сам заткнётся, но Леви ускоряет данный процесс, отвесив смачную затрещину болтуну и заткнув именно тогда, когда было нужнее всего. Уж не знаю, что он там хотел припомнить, но в любом случае о некоторых наших приключениях сейчас лучше не распространяться. И так все вокруг на нервах. — Спасибо, фасолина. — Благодарно улыбаюсь Леви и настраиваюсь на серьёзный тон. — План такой: вы используете привычную вам систему сигналов, но ехать придётся кучно, а не по СДО, как обычно. Мик, мы с тобой поедем впереди строя. Твоя задача — предупреждать о титанах и вести нас мимо больших скоплений. С двумя-тремя я, думаю, справлюсь, но если их будет штук двадцать… В общем, рассчитываю на тебя. Леви и Петер, вы будете на «Катюшах», расходуйте заряды экономно, с красной маркировкой используйте в самом крайнем случае. Аккерман будет позади строя, Шит — в середине. — Катюшах? — недоуменно переспрашивает Эрвин. — Мобильная артиллерия внизу на телегах под мешковиной, для которой ещё совсем не время, — поясняю я в ответ. — Очень мощная штука, рабочее название устройства — «Катюша». Не отвлекайтесь. Ханджи и Моблит будут на подхвате у наших артиллеристов: Ханджи поставим с Шитом, Моблита — с Леви. Заодно они тоже научатся пользоваться нашими красавицами, раз уж пришлось раньше времени расчехлить это оружие. Ну и, если вдруг что, у Леви больше шансов выжить в мясорубке, прикрыв наши тылы, именно поэтому я и отправляю его в конец строя. Раненные займут две телеги. Итого остаётся ещё шесть. Их мы отдадим остальным солдатам. Пусть сдадут огнестрельное оружие сейчас же и расположатся между повозками с артиллерией. Если я правильно поняла, то в этой экспедиции опять произошла какая-то провокация? — Да, всё так, — хмуро признаёт капитан Смит свою ошибку. — Дома с этим разбираться будете. — Раздражённо машу рукой. — В общем, народу много, и две телеги вряд ли перекроют всю требуемую для движения строя площадь, поэтому часть солдат, человек тридцать, примерно, придётся поставить вперёд. Выберите людей, кому безоговорочно доверяете. Ориентируйтесь по принципу, что чем дольше они служат, тем лучше для нас. И… Полагаю, что отряд наблюдения вне подозрений — туда почти не принимали новичков, так что я бы доверила свою спину именно этим ребятам. Им тоже выдадим оружие на тот случай, если я или Мик вдруг сдадим позиции. Основной толпе в телегах в бой не вступать, предоставим титанов артиллерии. А я буду избавляться от красавчиков впереди строя, используя наши новейшие разработки. Во рту немного горчит, когда я после небольшой паузы говорю следующие слова, зарывшись пальцами в волосы: — В приоритете сохранение жизней Смита, Зое, Аккермана, Шита и Закариаса, именно в такой последовательности, остальных — по ситуации. Таков, по крайней мере, приказ командора Пиксиса… Что думаете? Я как никогда раньше открыта предложениям! — А не так уж и плохо придумано, — задумчиво тянет Закариас, и, вроде как, все остальные тоже с ним согласны. Да, вот только есть одна загвоздка… — А, и пока уж мы всё равно тут сидим, а Смит думает над улучшениями составленного впопыхах плана… — Я неловко обвожу своих невольных коллег извиняющимся взглядом, прежде чем спросить: — Кто-то может мне на пальцах объяснить, чем посадка при рыси отличается от галопа? И каким из этих двух аллюров вы пользуетесь во время движения всего формирования? И как удержаться в седле, если лошадь вдруг понесёт или нужно будет перепрыгнуть препятствие? Пауза, что повисает над нашей группой, поистине достойна звания мхатовской. — Нам пиздец! — начинает нервно смеяться Шит. Леви поступает более разумно, просто напомнив: — Ты же боишься лошадей. — Вот именно! — поддерживает его Шит. — Как ты будешь сражаться, если до этого наверняка даже галопом ни разу не ездила? И тебя ведь тошнит после часа маневрирования! Ты уверена, что сможешь помочь в авангарде? — Эй! — одёргиваю я их обоих. — Я и не говорила, что план идеален. И да, вчера я первый раз в сознательном возрасте села на эту огромную зубастую срань и была бы счастлива никогда не делать этого снова. Но что поделать? Придётся работать с тем, что есть. Две телеги займут раненные, ещё две — артиллерия, а в оставшиеся шесть мне путь заказан — мало ли кто меня там ножичком по-тихому прирежет. И у меня с собой гранаты нового образца, довольно сложные в обращении, да и в первой части плана по выводу формирования из леса я так или иначе окажусь в авангарде. Так что затыкаемся, собираем яйца в кулак и надеемся на лучшее ! И пока идей всё равно не поступает, давайте-ка по-быстрому определимся, кто возьмёт на себя лишнюю головную боль? Мне нужен человек, который сможет вести мою лошадь при быстрой скачке и не даст ёбнуться на полном ходу на землю. Эрвин поднимается, прерывая мой позор и, видимо, приняв наконец решение относительно моей судьбы, прежде чем отправиться отбирать солдат: — Действуем по вашему плану. Поедете между мной и Закариасом. Капитан Смит отдаёт чёткие приказы, быстро и эффективно организуя довольно большую массу людей, среди которых, между прочим, наверняка есть предатели. Поразительно. Мне остаётся лишь замереть рядом, молча восхищаясь поистине лидерским талантом со стороны. Телеги с «Катюшами» наполняет и обычное оружие, оставляя вооружёнными лишь небольшую группу солдат. Меня, что прикольно, Эрвин прикрывает, говоря, что я испытываю новое, опасное для здоровья оружие, отпугивающее титанов. Не поняла. Что у тебя на уме, чёрт побери? Но мне нужно играть свою роль, поэтому я присоединяюсь в конце, пристраиваясь рядом с блондинчиком и наверняка смотрясь довольно комично на фоне этого громилы: — Как и сказал капитан Смит, наш план был разработан лично командором Пиксисом. Вы можете не верить мне или моей команде, но я прошу вас поверить своему командору. Не нужно геройствовать, не нужно посвящать свои сердца, сейчас ваша задача — вернуться домой к своим семьям живыми и относительно здоровыми. Вернётесь — значит победите в этом бою! — Я обвожу замерших вокруг людей задумчивым взглядом, решаясь на немного смелый поступок. Но ведь Эрвин сам своей легендой дал мне на это подсказку, ведь так? — И помните, меня здесь никогда не было. Лошади сами вас нашли, обученные идти вдоль провода. Я не видела вас, а вы — меня. Всё ясно? Солдаты медленно кивают, косо поглядывая на своего командира. — Ну и заебись. Объявляю пятиминутную готовность! Всем приготовиться к великолепнейшему представлению! — отдаю я последний приказ, вскинув руку вверх, и оборачиваюсь к Смиту, нервно улыбаясь. — Эй, Эрвин, хотите шутку? Капитанчик раздражённо дёргает бровью, явно собираясь настоятельно попросить меня этого не делать, но я уже слишком на нервах, чтобы остановиться: — Знаете, какая помощь вам светит, если я облажаюсь с первой же частью плана по выводу вас из леса? — Закидываю на спину винтовку, пряча дополнительные снаряды в карман на поясе. — Какая? — всё же мрачно поддерживает разговор Эрвин, сверху наблюдая, как я спускаюсь в свою телегу и достаю громоздкое устройство весом с пятилетнего ребёнка. — Частичная! — задорно ржу я в ответ, взваливая снаряд на плечо. Да уж… Если меня сейчас заденет взрывом, помощь, как и помощница, в общем-то, будут частичными во всех смыслах. — Это?.. — с подозрением спрашивает капитан, отступая от меня подальше. — Он самый, — подтверждаю я его подозрения. — Бризантный снаряд, на этот раз без фосфора и немного доработанный. Ну, с таймером и другими приблудами. Знаете, мы с Ханджи выяснили, что титаны реагируют на запахи и звуки, и в прошлом году мой отдел даже научился привлекать их искусственными способами. Например, чтобы увести подальше от людей… — Алиса, немедленно вернитесь, — понимает наконец капитан, что я собралась делать. — Мы поручим эту работу другому, более опытному человеку. Но мы окружены гигантами. Сколько людей погибнет, пока сядут на лошадей? Сколько умрёт потом, пока сформируется строй?.. Даже если сейчас я лишь помогу им стартовать, даже если дальше они поедут без меня, это уже спасёт достаточно много жизней. Им нужно немного времени. И это время у них будет. — Боюсь, что ваши люди не обладают нужными для выживания данными, — горько констатирую я, пытаясь пошутить даже сейчас. — Я тоже, конечно, не блещу таковыми, но шансов выжить у меня побольше будет. Плюс у меня приказ доставить вас всех живыми домой. И что будем делать, капитан? — Придумаем другой способ, — сходу отвечает мне Эрвин. — Вы важны для буду… — Нет, больше нет. — Качаю головой, прерывая его. — Точнее, не особо. У Пиксиса есть и вся информация, и оружие, и другие устройства, так что я, можно сказать, почти потеряла свою ценность. Если мы тут говорим о людях, как о ресурсе, разумеется. И это правда. Всё, что я могла дать этому миру: все знания, устройства и мечты — уже были переданы нужным людям. Теперь я лишь вспомогательный инструмент. Старый, иногда сбоящий инструмент. — Когда-нибудь один из ваших подчинённых скажет, что изменить что-то может лишь тот, кто готов пожертвовать всем ради достижения цели. Тот, кто для уничтожения монстров сможет побороть в себе человечность. Я никогда не смогу этого сделать. Но вы на такое способны. И этим до усрачки пугаете меня. Более того, именно поэтому вы нужны этому миру. И все люди, которые сейчас ожидают начала операции, тоже внесут свой вклад в будущее. Мы не можем никого потерять. Не здесь, не сейчас. Если я из-за своей чуждости этому месту могу помочь вам вернуться домой, просто позвольте мне это сделать, ладно? — С улыбкой коротко беру под козырёк и, останавливая наш спор, бью по кнопке сбоку на корпусе, начиная небольшой забег. — Эй, народ Имир! — разлетается по округе задорный голос Изабель, записанный на пластинку. — Ну же, поймайте меня, я такая вкусненькая! Динамик над ухом продолжает орать всякую ахинею, а корпус бомбы под рукой разогревается, начиная распылять усиленный запах человечины. Внутри, в специальной полости Дин расположил кровь, смешанную с реактивами. И эта смесь при нагревании привлекала титанов своим запахом, как дудочка — сраных гамельнских крыс, особенно в совокупности с голосом кого-нибудь из местных. Сзади раздаются многочисленные шаги, земля начинает трястись, уходя у меня из-под ног. Страшно, как же страшно. По сути, у меня сейчас на плече живая смерть, самая что ни на есть настоящая. А ещё меня могут растоптать. Или схавать просто за компанию с устройством. А что будет, если я споткнусь… Думать об этом не хочется, но десятки вариантов так или иначе вертятся у меня в голове. Шаги всё ближе, и я прибавляю ходу, подключая ещё и выдувы в сапогах на максимум. Ну же! Зона летального поражения — шестьдесят метров. Значит, мне надо убраться от леса на сто и потом ещё на столько же от самой бомбы. Со всей силы опускаю таймер, на котором осталось пятнадцать секунд, вбивая острый край конструкции в землю. Мне требуется пара секунд, чтобы запустить щупы, которые будут удерживать конструкцию бомбы вертикально и не дадут вырвать её из земли. «Двенадцать», — цепляюсь тросами в бегущего прямо на меня уродца, уходя наверх и вперёд, по другим титанам, как можно дальше от взрыва. Уворачиваться от сошедших с ума огромных туш — та ещё задача. И жить хочется как никогда сильно. «Восемь», — отсчитываю я в уме, быстро маневрируя и краем глаза заметив, как титаны столпились вокруг нашего изобретения, кучкуясь всё больше и больше. Меня чуть не прикладывает о плечо десятиметрового, приходится устроить небольшую пробежку по всё прибывающим тварям. Но наконец я вырываюсь из плотного кольца, выпустив тросы в самого далёкого титана. Только бы успеть! «Три», — обхватываю голову руками и открываю рот, пролетая мимо моего невольного помощника и понимая, что приземлиться до взрыва и переждать в относительной безопасности уже не выйдет. — «Два, один…» Взрыв оглушает и ужасает, ударной волной отшвырнув меня ещё дальше и прокатив пару метров по полю. Совсем рядом падает обгоревшая рука, чуть не придавив мне ногу, и я зажимаю нос, заставляя УПМ унести меня ещё дальше от эпицентра. Одежда в говне, земле и крови, и частично это дерьмо начинает испаряться, засыхая противными комьями, но всё вроде цело. Приземляюсь на ноги, тут же падая в коленно-локтевую и пару секунд пытаясь просто отдышаться от безумия, тупо ловя ртом воздух. Я чуть не взлетела на воздух. Ещё немного, и меня бы расплющило так же, как и тех тварей. О боже. Даю себе хорошего леща, тем не менее. Потом порефлексируешь, дорогуша. Руки-ноги у тебя на месте, одежда не горит, и блевать не тянет… Значит, работаем дальше. В конце концов, от тебя зависит целых восемьдесят шесть человек. Оглядываю последствия своих действий, замечая, что большая часть титанов у леса истреблена. Остальные же продолжают идти в заданном мною направлении, но с каждой секундой всё менее охотно. Хорошо. Скидываю с плеча винтовку, перехватывая поудобнее, и «снимаю» первую партию красавчиков. Сосредоточенно уничтожаю каждого монстрика, стараясь как можно быстрее расчистить путь для Разведкорпуса. Чего я, мягко говоря, совсем не ожидаю в данный момент, — так это тяжёлого дыхания в затылок.