Ветер крепчает

      — Охтыжёбаныйтынахуй!       Меня подбрасывает безо всякого газа вверх и вбок от опасности. Стремительно перекатываюсь, оборачиваясь и пытаясь понять, какой твари могла тут понадобиться, но это… Лошадь? «Точнее конь, — с досадой замечаю я, — белый, сука, конь». Ну всё понятно.       Непарнокопытная скотина игриво ржёт и пару раз ударяет передним копытом, хитро кося карим глазом. Я устало тру переносицу. Ещё этого дерьма мне тут не хватало…       — Так, на хуй — это туда, — не прозаично посылаю я эту срань в сторону леса, откуда сама только что свалилась, указав направление пальцем. — В смысле, твой хозяин там, и он мне голову открутит, если я на тебя сяду. Так что вали давай. Кыш, кыш!       Но то ли звук «кыш» просто создан для того, чтобы подзывать лошадь, то ли просто скотина такая же вредная, как и её хозяин, только конь никуда не уходит, а совсем наоборот — гарцуя подступает ближе. Мешая мне, блин, работать! Нервно делаю ещё пару выстрелов, прежде чем меня сильно пихают в спину, чуть не сбивая с ног.       — Да не умею я в таком седле, как у тебя, сидеть! Не умею! Вали, сволочь, вали нахрен! — Отталкиваю огромную морду, стараясь не думать, сколько там помещается отменных зубов, и делаю ещё пару выстрелов.       Но конь не отстаёт, продолжая тыкаться носом мне под руку.       — Чёрт с тобой! — покорно уступаю я наконец, мысленно пытаясь понять, как на это вот залезть: конь немного выше других лошадей, да и стремена, опять же, малость далековато для меня расположены… — Мда. Эрвин точно меня за это по головке не погладит. Но и отпускать тебя было бы глупо. Только не кусайся, ладно?       Наконец, плюнув на гордость, просто использую выдув в сапогах, чтобы подпрыгнуть достаточно высоко и сесть задом наперёд в седле. Дико неудобно, но что поделать. Вскидываю винтовку, снимая оставшихся видимых мне сейчас гигантов, и перезаряжаю оружие, вставляя один обычный, не кумулятивный патрон. Так, Алиса, теперь главное не попасть по лошадям. Давай, ты делала это уже раньше. Хорошенько прицеливаюсь, собравшись с мыслями, и стреляю в верёвку, огораживающую обоз.       — Ну что, поехали? — Нервно улыбаюсь, двигая пятками и тем самым давая коню понять, что ему стоит уже перейти на шаг, и громко свищу, подзывая свою лошадь.       Моя скотина прекрасно реагирует на свист, выдвигаясь в нужном направлении. Вслед за ней, идущей впереди всех, с места снимаются и остальные твари, привязанные пока что друг к дружке, покидая импровизированный «загон». Внимательно слежу, как разведчики ссаживаются на лошадей у самого края леса, начиная более чем стремительное движение в мою сторону, и убираю парочку новых титанов, выскочивших следом. С остальными на «ура» справляется отряд Мика. Как только Шит и Моблит спускаются на телегу с первой «Катюшей», заводя наш маленький оргáн, я наконец разворачиваюсь в седле лицом в правильную сторону и подгоняю коня, переводя его в рысь, что есть силы вцепляясь в поводья и молясь всем богам, чтобы не ёбнуться с эдакой высоты. Стремена болтаются недостижимо далеко для моих культяпок, ну так я и не Смит, чтобы дотуда дотягиваться, поэтому вцепляюсь бёдрами в бока несчастного животного что есть силы, повторяя как мантру «главное держать вертикаль, главное — это держаться перпендикулярно земле». Шит справится, не раз помогал при испытаниях. И за спину можно больше не переживать — «Катюши» отлично стреляют, гарантированно выводя толпы врага из строя. А с одиночными титанами вполне справятся и винтовки.       Бровастый довольно споро догоняет меня, пристраиваясь рядом, и я тут же требую, быстро передавая ему повод:       — Верните мне лошадь. Сейчас же!       — Как раз собирался сказать вам то же самое, — хмуро отвечает разведчик, принимая гладкий ремешок и подтягивая коня поближе к себе. — Что это вообще за седло такое? И зачем здесь эти брусья?       — Для безопасности, разумеется! Кто вообще придумал ездить на этих тварях без ремней безопасности?! — в ужасе спрашиваю я, вцепившись теперь в рожок вместо повода и чуть не прикусывая себе язык, и замечаю небольшую группу титанов впереди. Началось. — Дайте мне руку, быстро!       Эрвин молча приподнимает бровь, но даёт опереться на его ладонь, пока я перебираюсь с задницы на корточки в его седле.       — Когда я вернусь… Если вернусь — садиться буду на свою лошадь, будете вы там или нет. Без этих брусьев хрен я нормально попаду в седло, — быстро тараторю я, срываясь с места.       Уж на приводе мне всё же привычнее, хотя раньше я так быстро только во время догонялок с Леви летала. Сбрасываю парочку гранат, выводя троих монстрил из игры, и смачно попадаю из пистолета в горло последнему, за которого цеплялась крюками. Вот только я забываю, что мне ещё надо будет как-то вернуться назад, а по испаряющимся тушам скакать… Ну такое себе. Судьбу Армина Арлерта из оригинала повторять совсем не хочется. Да, всё же сражаться на равнине — тот ещё геморрой. И как разведчики сами тут справляются? Их-то к тому же ещё и видят! Возвращаюсь обратно, в итоге цепляясь за низкие деревца и вверх тормашками, с матами намертво хватаясь за перекладины и поскорее встремляя левую ногу в специальное крепление — теперь точно не вылечу.       Пара глубоких прерывистых вдохов, один глоток успокоительного, и я снова готова работать. Не так я представляла себе свой бальзаковский возраст, ох, не так!       Оборачиваюсь, проверяя, как дела у народа позади нас. Пока что, вроде как, справляются. Вон, Ханджи с винтовкой что-то у Петера даже успевает выспрашивать между залпами. Всё же хорошо, что мы на востоке, а не на юге. Меньше титанов, меньше проблем лично для меня. Поворачиваюсь обратно, краем глаза замечая весьма ехидный взгляд. Капитан Разведкорпуса с усмешкой поглядывает на меня сверху вниз, но, видимо, заметив мои побелевшие от напряжения костяшки пальцев и не самый здоровый цвет лица, от комментариев всё же удерживается. Пока что, по крайней мере. Мик пристраивается с другой стороны, походя помогая достать из сумки нужные предметы и сесть ровно, и задаёт тот вопрос, на который так хотел получить ответ Эрвин:       — Так и всё-таки… Почему титаны тебя не видят?       — Потому что я для них — неактуальная добыча. Гемора много, а толку — чуть, — нервно отвечаю я, оглядываясь по сторонам и сосредоточенно начинаю пополнять боезапасы, как-то на автомате поясняя: — Я же не отсюда. Судя по всему, моя тушка для них попросту «не существует», потому что меня не должно было тут быть. По крайней мере, теории лучше этой у меня нет. Потому что, насколько мне известно, местных людей других национальностей за стенами эти чудики тоже вполне себе спокойно жрут. Иначе зачем бы была нужна четвёртая стена?       — Четвёртая? — Нюхач, тоже водящий жалом из стороны в сторону, приподнимает брови.       — Блин, опять спойлеры. — Устало тру глаза и мысленно даю себе леща, заставляя порядком подуставший за этот чертовски длинный день организм сосредоточиться на деле. — В общем с юга, если память мне не изменяет, есть ещё одна стена, которая запирает титанов с нами и не пускает их к остальному человечеству. Но я уже плохо помню про эту часть.       — На три часа пять штук, — предупреждает Мик, и разговор, слава богу, прерывается.       Что мне совсем не по душе, так это то, что к крупным группам приходится подлетать довольно близко, чтобы убрать их гранатами — патроны винтовки тут не слишком работают, просто не прорубаются в такой толпе, больше лишь замедляя, чем уничтожая. Надо будет попросить Гёсслера изобрести гранатомёт, что ли?.. Очередная партия уничтожена, и на этот раз я поступаю умнее — последнего монстрилу вывожу из строя не сразу, «доезжая» до формирования, прежде чем убить свой транспорт.       — Так ты всё-таки из-за стен, что ли? — продолжает допытываться разведчик, стоит мне только вернуться и надёжно угнездиться в седле.       Надо было колесницу, блять, сделать. Всё лучше, чем трястись вот так вот, борясь каждую секунду с гравитацией. Было бы только время…       — Нет. Это первый раз, когда я оказываюсь в этом мире так далеко за пределами Марии… Жалко, что даже ничего особо и увидеть не успела, — иносказательно отвечаю я ему, поспешно умолкая — мне очень уж не хочется прикусить язык или спиздануть ещё что-нибудь лишнее.       Дикое ралли с препятствиями продолжается, но теперь как-то поспокойнее — титаны если и попадаются, то в основном с боков, а не спереди — всё же нюх у Мика немного пугает своими возможностями даже меня. Но так, по крайней мере, я могу немного отдохнуть. Если, конечно, на скачущей лошади вообще можно отдыхать.       Мимо нас проплывают бескрайние просторы равнины. Солнышко припекает, лёгкий ветерок гонит облака и ласково колышет зелёное море трав, и я могу наконец немного расслабиться, обратив внимание на красоту вокруг. Я ведь и в самом деле тут впервые.       — Чёрт, какая же природа всё-таки волшебница, — горько замечаю я, привставая на стременах и полной грудью вдыхая пьянящий запах полевых цветов. — Я уже с этими вашими стенами совсем начала забывать, как выглядит настоящий мир.       Голова немного кружится. От подзабытой свободы? Или от скачки? Не знаю, но пока что ощущение приятное, напоминающее лёгкую усталость после американских горок.       — Ты уж определись с легендой, — хмыкает Мик. — Двое на десять часов.       — Ага… — Я трясу головой, отгоняя наваждение, и даю пару залпов из винтовки, снимая тварюшек с пятидесяти метров. — Так я вполне определённые вещи говорю.       — Ты не из-за стен, но при этом постепенно забываешь, как выглядит мир снаружи? — иронично повторяет за мной Мик, намекая на явное несоответствие.       — Вы, мой дорогой друг, видите, но не наблюдаете! — отвечаю я ему. — Внутри стен, снаружи… Всегда есть третий вариант. Немного бредовый и фантастичный, но есть. А теперь заткнись и дай мне сосредоточиться, пока я не уебалась с этой страхолюдины на скорости в сорок километров в час! Имей, блин, совесть, я второй раз в жизни в седле сижу!       — Третий, — поправляет меня Эрвин. — Вы уже успели посидеть ещё и на моём коне. Спасибо, что подобрали его, кстати.       — Тц. Это кто ещё кого подобрал… — в сторону тихо отвечаю я, с неприязнью покосившись на белые любопытно навострённые уши.       Смиту наверняка непонятно, почему, несмотря на все оговорки, я продолжаю молчать, не говоря, откуда всё знаю и что вообще такое. Хорошо, хоть у них не появился вопрос, человек ли я вообще. Было бы чертовски сложно доказать, что мы с ним одного вида… в полевых условиях.       — Дот запретил говорить, откуда я, если только сами не догадаетесь, — хоть так извиняясь за грубость, поясняю я наконец. — А так я вам уже давно о своей особенности рассказала бы… Наверное. В любом случае, все подсказки я вам дала. Дальше, увы, думайте сами.       Мы умолкаем, следующие пару часов проскакав в том же темпе. Эдак наше формирование доберётся раза в два быстрее, чем я сюда ехала. Если вспомнить, что обоз вышел за стены в полчетвёртого утра, а до леса добрался около двух часов дня… К закату мы, должно быть, уже будем у стен.       Сзади всё тоже пока нормально. Всё же хорошо, что континент граничит с нами на западе и юге. Поэтому тут, на востоке, шансов сдохнуть гораздо меньше. Вопрос лишь в том, почему в оригинале разведчики сами не начали выходить за стены в этом направлении? Ну, то есть, количество титанов под стенами сравнить же не сложно. Если только не брать в рассмотрение огромные для местных расстояния… А. Введение в быт велосипедов и рессор, облегчивших путешествия. Упс. Понял, принял.       Периодически я снимаюсь с лошади, чередуя стрельбу и гранаты, но от такого режима меня в конце концов начинает тошнить. Удивительно, что я вообще смогла продержаться четыре часа. Всё же лекарства Шита работают отменно. Сцепив зубы, нервно нашариваю заранее приготовленный пакет и дополнительно пристёгиваюсь, чтобы точно не навернуться, пока буду опустошать желудок. Вот будет хохма, если навернётся уже лошадь вместе с удобно пристёгнутой мною. Запнувшись о торчащий корень, например.       Мне противно и даже немного стыдно за свою слабость, но физиология берёт своё, заставляя меня на пару минут выпасть из реальности.       — Отдохните немного, — хмуро тормозит меня Смит от ещё одного захода, проводив пакет нечитаемым взглядом.       Эх, вот если и в самом деле так можно было бы!       — На том свете отдохну, — мрачно шучу я. — Хотя вряд ли. Если судить по прожитой жизни, я отдыхала первые тридцать лет, а тут уже всё пашу да пашу, как проклятая. Боюсь себе представить, что же будет тогда дальше. Хорошо бы, конечно, чтоб как в «Братьях львиное сердце» дальше было только время добрых сказок, но когда бы жизнь меня так баловала? В общем, отъебитесь. В конце концов, не так уж и часто я могу поработать по своей прямой профессии.       Очередная серия взрывов, пара новых поводов для паники, когда земля приближалась слишком уж быстро, и я возвращаюсь. Где-то в сумке должно быть одно лекарство, специально припасённое «на потом». Правда, спать не смогу пару ночей, но это уже фигня. Сейчас главное — довезти всех живыми.       — Что за профессия? — не даёт мне соскочить с темы, а заодно и мимо седла Мик — это я попробовала, по его совету, садиться по ходу движения, а не против.       Тц, да что ж такое-то, а? Почему у меня ни хрена не получается?       — Спасателем я была. В основном работала в горах инструктором. А до этого — геофизиком, правда, совсем недолго, — устало отвечаю я, поправляя поруганный воротник, за который меня поймал разведчик, и зарываюсь в сумку, тихо пробормотав под нос: — Кто б мне сказал, что однажды придётся крутить коленца, как ёбаному ветерану Дю Солей?       — Дю… Что? — переспрашивает Мик.       — Ветерану цирка, — поясняю я свою шутку, не слишком довольная, что меня таки расслышали. — Не обращайте внимания, я, когда паникую, всегда много и дерьмово шучу. Особенно когда устаю.       — Вот как? — вклинивается в нашу беседу с другой стороны бровастик. — Что ж, это многое теперь объясняет. Мик, смени Алису на следующие полчаса.       — Так точно, — отзывается офицер, протягивая руку за моим снаряжением.       Из-за холма, как по заказу, появляется парочка новых титанов, на этот раз аномальных, судя по всему. Сжимаю крепче пальцы на цевьё, упирая приклад в плечо, но в прицеле всё скачет и рябит. Мотаю головой и тру немного слезящиеся глаза. Сейчас не время для усталости, Алиса. Давай, нужно постараться ещё немного.       — Нет, я спра…       — Вы отдохнёте и дадите офицеру Закариасу разобраться с титанами. В конце концов, это его работа, — прерывает меня Смит.       Я всё же делаю два выстрела, убирая опасность, хоть и стреляю практически наугад. Похоже, мне и в самом деле нужен перерыв.       — На лошади ещё сильнее тошнит, чем в полёте, — тихо жалуюсь я в ответ.       — Значит, переберётесь ко мне. Ваша лошадь и в самом деле не слишком плавно идёт, — обрывает дальнейшие пререкания Эрвин, и я вынуждена согласиться, передавая Мику винтовку и гранаты, быстро объяснив, как этим пользоваться.       Закариас, под моим надзором, испытывает оружие, быстро понимая принцип действия оптического прицела и перезарядки магазина, и вполне спокойно продолжает дальше пользоваться винтовкой уже самостоятельно. С гранатами сложнее — там разработана система зацепов, чтобы можно было точно закрепить устройство и уйти до того, как оно рванёт. Но, на удивление, лучшему, пока что, воину удаётся разобраться со всем уже с пятого раза.       — Оладушек ж мне в ботинки, разведчики и в самом деле потрясающие! — замечаю я с некоторой опаской, перемешанной с восторгом. — Мне вот потребовалось три долбанных часа и раскладка всего устройства с подробными объяснениями, прежде чем я поняла, как этим пользоваться! Ну что за несправедливость-то, а?!       — Здесь выживают лишь те, кто умеет быстро подстраиваться под новые обстоятельства. — Мик пожимает плечами и изящно — нет, даже скорее красуясь (вот же чёрт проклятый!) — десантируется с лошади, как по учебнику.       Перевожу взгляд на свои брусья. Да, мне и за дюжину лет за ними не угнаться. Оно мне, в общем-то, и не надо… но всё равно чувство белой зависти весьма препоганенько пищит над ухом о собственной бесполезности. А Смит к тому же протягивает руку, приглашая перелезть к нему, и я немного нервно кошусь на предложенную конечность.       — Я ж вам всего коня облюю. — С досадой всё же отклоняю помощь, покрепче вцепившись в свои «костыли юного Шумахера».       — Если продолжите геройствовать в том же духе, велика вероятность обморока. Вам нужен отдых, — настаивает Эрвин. — Вы в силах потерпеть меня полчаса?       — А вы — меня? — крою я вопрос вопросом. — У меня-то нет особых проблем позависать в непосредственной близости от вас… если вы меня не скинете на полном скаку, разумеется. Но вам-то наверняка противно будет. Да и коню напряжно. Ведь на шестьдесят кило больше веса нести при…       — Вашу руку, — сухо останавливает мои разглагольствования будущий командор.       Ну и хрен с тобой. Хозяин — барин, в конце концов. Я осторожно перебираюсь, совсем не грациозно плюхаясь спереди. Как-то оно… Не слишком-то удобно всё-таки. С этической точки зрения. Мы тут, как бы, немного почти что враги, всё же. Но сейчас не время для этого, нужно сосредоточиться на отдыхе — когда мы подойдём к стенам, вот там-то и начнётся самый ад.       Я устало прикрываю глаза, расслабляясь максимально допустимо в данной ситуации, и заставляю себя прислушиваться лишь к лошадиному ржанию, мерному перестуку копыт и артиллерийским залпам, перекрывающим звуки природы. Солнце по-прежнему ласково припекает, по-летнему нежа открытые участки кожи, а ветер приносит приятную прохладу и свежесть. В конце концов, сорок километров в час — это не так уж и много по меркам моего мира, да?       Мик возвращается, и мужчины тихо о чём-то между собой переговариваются, но для меня всё это звучит неким шумом, ничего не значащим набором звуков. Сейчас я могу просто позволить себе отдать должное красоте моего нового дома. Небо здесь такое высокое, не загазованное, а облака — невозможно далёкие. Сможем ли мы изобрести цеппелины и подняться к ним? Смогут ли мои дети увидеть мир с высоты птичьего полёта? Вопросы, вопросы… И всё осложняется ещё и моим крайне нестабильным сейчас будущим. Увижу ли я ещё раз небо вот так вот, без границ и рамок?       Я снова закрываю глаза, на этот раз сосредотачиваясь на движениях солдата у меня за спиной. В конце концов, когда ещё мне учиться, как не сейчас? Знания лишними не бывают. Теперь, спустя пару десятков попыток, мне наконец становится понятнее, как именно нужно двигаться при более-менее быстрой рыси. Оказывается, тут посадка тоже отличается. И центр тяжести до этого внаглую был мною проёбан, похоже. По крайней мере сейчас, когда я следую за движениями чужой руки, отклонившись чуть назад, мне и в самом деле проще становится чувствовать темп лошади подо мной.       — Прикольно, — с удивлением отмечаю я. — А так и в самом деле меньше трясёт.       — Да. Вам стоило бы больше тренироваться, прежде чем выезжать в такой дальний путь. Я бы не допустил вас с нынешними навыками до экспедиции, будь вы под моим командованием, — раздаётся у меня над ухом мягкий баритон, и я мгновенно напрягаюсь, вспоминая, кто именно со мной едет.       — Ну простите, как-то казалось, что внутри стен мне такие умения не пригодятся. — Пожимаю плечами, тут же «кусаясь» в ответ. — Кто ж знал, что вы так проебётесь с этими вашими партизанами. Нет, я, конечно, всегда ожидаю разного рода пакостей от вашей блондинистой персоны. Но вот такого, чтобы вы да не вычислили всех вредителей и не прищучили их нанимателя? Не ожидала.       — У вас весьма странные представления обо мне… — замечает Эрвин. — На «нанимателя», к сожалению, выйти так и не удалось.       — Не прибедняйтесь, — хмыкаю я. — На мне это не сработает. Уж я-то знаю, какой вы припизднутый, но гениальный стратег и манипулятор. Наверное, вы просто не смогли подобраться достаточно близко, не используя при этом свои грязные приёмчики. Ведь Пиксис же не Шадис, он бы вам такой игры ни за что не позволил, зная, что на кону. Эх, вот бы вас с вашими мозгами и способностями к нам в группу планирования…       Я мечтательно жмурюсь, представив, как сильно Смит мог бы нам помочь по Шиганшине, с которой мы зашивались уже по всем параметрам, не зная, что, куда и как. Слишком много параметров, слишком много неизвестных. Справится ли Кенни с хотя бы одним из «воинов»? Кого ему поручить? Остановим ли мы двух других? И что будем делать, если произойдёт что-то непредвиденное?.. Да, Смит был бы нам и в самом деле очень и очень полезен. Если бы не одно-единственное но.       — Почему тогда не… приглашаете?       Я наблюдаю, как Мик снова снимается с лошади, и решаю, что пора бы сменить его обратно, — солдат уже порядком подустал, а ведь нам с ним наверняка предстоит жаркая заварушка впереди, недалеко от стен.       — Вы отлично мыслите, дьявольски замечательно, я бы сказала. Умеете, когда необходимо, абстрагироваться от эмоций и мыслить критично, одинаково встречая как хорошие, так и плохие новости. Не поддаётесь влиянию, терпеливы и целеустремлённы. И, что нам особенно нужно, вы так же фанатично, как и я, максимально прорабатываете все исходы операций, чтобы минимизировать потери среди людей.       Я прерываюсь, чтобы показать сильнейшему не-Аккерману, в каком мешке новые патроны, и продолжаю:       — Но всё же… вы ещё не стали окончательно тем блестящим военачальником, который нам так нужен. Пока на вас нет страшного груза ответственности командора, нет тормоза. Поэтому мы считаем, что на данный момент вы будете скорее мешать из-за собственных амбиций, чем помогать, и можете отправить всё коту под хвост, предпочтя исполнить собственную мечту, то есть подтвердить теорию своего отца и докопаться до истинной истории, вместо общей цели — победы над врагом и спасения человечества.       — То есть вы не берёте меня из-за того, что не способны повлиять? — быстро анализирует Смит сказанное мной, но уходя вообще не в ту степь.       Оно и не удивительно — с чего бы ему верить в мой альтруизм? Довод, что он «ещё не командор», наверняка кажется ему сейчас не слишком-то убедительным. Ведь Эрвин уже сейчас, по сути, выполняет большинство обязанностей, закреплённых за этой должностью. Вот только… ответственность всё ещё лежит на Пиксисе, не на Смите. Посмотрим, как ты запоёшь, когда мы отдадим тебе организацию окончательно.       — Нет, как раз таки ваша резистентность необычайно ценна, уж поверьте. Всему виной исключительно ваша излишняя целеустремлённость. Сможете ли вы отложить мечту на пару лет и помочь нам? Я думаю, что вряд ли, особенно когда ключ к её исполнению будет у вас прямо под носом, — правдиво отвечаю я.       Мне приходится всё же прибегнуть к пистолету, прикрывая Мику спину, но и то я это делаю скорее, чтобы немного собраться с мыслями. Чувство неопределённости продолжает давить, и я с горечью замечаю:       — Собственно, именно из-за этой вашей милой особенности я сейчас в наиглубочайшей заднице, потому что нихрена не могу сказать из того, что вы хотели бы от меня услышать. То есть ваши доверие и защита мне не светят, и выбираться, как всегда, придётся самой. А в этом случае моя жизнь будет значить ваш проигрыш. Так что меня наверняка ждёт эшафот по возвращению из-за стен. Или группка учёных, готовая заэкспериментировать до смерти… Но вы не переживайте, в сорок шестом сами устанете отбиваться от предложений «поучаствовать». Да и не сможете, если честно: статус уже совсем не тот будет.       Мик возвращается, чтобы перезарядить баллоны с газом, а я, пока суть да дело, собираюсь съебаться на свою лошадь, предложив махнуться сменами. Но кто б мне позволил — мои полчаса отдыха ещё не истекли.       — Забавно. — Эрвин мёртвой хваткой вцепляется в мою талию, не давая отстраниться, и стоит только Мику опять убраться на порядочное расстояние, говорит нечто крайне странное: — До этого я предполагал, что вы знаете о моём отце из каких-то отчётов Военной Полиции. Ваш «друг», судя по его статусу, вполне мог предоставить вам эти документы. Но откуда, скажите-ка мне, вы знаете про мои мотивы при вступлении в Разведкорпус? Про цель в жизни? Вы довольно часто задавали вопрос про мои мотивы, и ваша оговорка на кухне в сорок первом… Вы знали обо всём, знали обо мне ещё до нашей с вами первой встречи перед судом в тридцать втором и узнали меня сразу же, с первой секунды. И поэтому так реагировали всё это время. Я ведь прав?       О блять.       — Так, пожалуй, мне уже и в самом деле лучше, — упавшим голосом сообщаю я офицеру, старательно пытаясь разжать его руку.       — Не можете ответить. Значит, я прав хотя бы процентов на шестьдесят, если не на все сто, — к моему ужасу, правильно истолковывает мою реакцию Смит, вообще никак не реагируя на мои потуги. Ну да, куда мне мериться силами с мужиком, тем более с солдатом? — И эти ваши оговорки про моё будущее… Эту информацию вы тоже получили на вашей «родине»?       Я… молчу, оставив всякие попытки физически отстраниться от собеседника. Может, хоть так он отстанет?       — Вот оно что. — Улыбку я не вижу, но и без этого у меня волосы на затылке встают дыбом от одного лишь тона. — Как… интересно. Сколько ещё таких сюрпризов вы мне преподнесёте? И насколько далёкое будущее вам известно?.. В таком контексте, пожалуй, вы напрасно столь пессимистично себя настраиваете по поводу моих к вам доверия и защиты.       Эй… Погоди-ка… Ты что собрался, блять, делать?! Сирена в мозгу орёт со страшной силой. Вот дура, нашла перед кем варежку разевать! Я-то, может, и попалась в ловушку собственной ситуации, но вот излишний интерес может утянуть капитанчика за мною следом!.. «Или продлить мне жизнь», — прагматично шепчет надежда. Ага, «продлить»! Да уж скорее раскрасить её в восхитительно мрачные тона пыточной. Мозг судорожно пытается придумать выход из такой патовой ситуации, начиная от немедленного десанта с лошади и побега в поле к титанам до использования дымовой бомбочки, но всё это опасно и противоречит главной цели — довезти этого пиздецки пугающего мужика живым до стен. Чёрт вас всех дери вприсядку! Если всё-таки выберусь живой — чтоб я ещё раз сунулась к разведчикам, ещё хоть один ёбаный раз!       Смит внезапно, словно ничего только что и не было, ослабляет хватку, наконец отпуская меня, и помогает перебраться обратно на мою скотину. Смотреть в сторону будущего командора теперь, откровенно говоря, страшно. А вдруг я ещё больше его спровоцирую? Поэтому я достаю ещё одну, запасную винтовку и оборачиваюсь назад, немного помогая артиллерии. Теперь, с надёжными креплениями, худшее, что может со мной случиться, — это падение всей лошади целиком. Но тут, вроде как, спасает сосед, к седлу которого надёжно привязаны поводья моего транспортного средства. Делаю ещё пару выстрелов, стараясь заглушить мысли о том, что будет, когда этот чертовски умный офицер окончательно поймёт, как много мне известно. Того, что у него есть сейчас, и так более чем достаточно для наступления полнейшего пиздеца.       Мир вокруг обретает как никогда раньше яркие краски. Закариас, вытирая пот, передаёт мне остатки гранат, посоветовав бросать их между близко стоящими противниками, а не устанавливать каждый раз по одной. И обещает периодически подменять меня, потому что титанов при приближении к стене становится всё больше.       Следующие полчаса я «развлекаюсь» отстрелом титанов и полётами на УПМ в условиях поля, то есть почти без опор для маневрирования. Но даже так я всё никак не могу надышаться последними нотками свободы. С удивлением и даже некой гордостью замечаю, что ехать мне теперь гораздо комфортнее, когда я понимаю, как удерживать вес и на что опираться. И даже крепления уже так — скорее, страховка, чем реально удерживающий меня на месте механизм. Но вот осознание того, что это далеко не моя заслуга, а просто Эрвин очень хороший наездник, немного портит картину, конечно.       Мы с Миком ещё пару раз меняемся так сменами. Во время своих перерывов я стараюсь смотреть исключительно назад, помогая, если нужно, артиллерии или самому Мику. Он, кстати, поступает симметрично, наловчившись использовать прицел для определения дальности в рекордные сроки. Но всё-таки маневрировать и отвешивать лещей титанам мне нравится гораздо больше. Помогает отвлечься от мрачных мыслей, хоть и пиздецки выматывает физически. Слава богу, что у нас есть огнестрел и мне не приходится орудовать мечами.       Успокаивается ли Эрвин после того нашего в высшей мере некомфортного для меня диалога? Да чёрта с два!       — Вы расходуете слишком много газа, — вскользь замечает он, привлекая моё внимание во время очередного короткого перерыва. — И нерационально используете силу момента.       — И у вас есть конкретные замечания, как мне это исправить, или обойдётесь общими фразочками? — раздражённо всё же огрызаюсь я в ответ, перезаряжая обойму и цепляя на ремни новые гранаты. По моим подсчётам, ехать нам осталось около часа.       Смит, чуть подумав, и в самом деле даёт вполне точные советы, но на словах объяснять практику… ну такое себе.       — Знаете, я, конечно, постараюсь учесть всё вами сказанное, но по-хорошему вам бы стоило объяснить мне всё то же самое на плацу в штабе, — честно говорю я как есть, раздражаясь ещё больше, но уже от собственной бесполезности.       — Ладно, займёмся вашим обучением, как раскроем всех предателей, — вдруг ни с того, ни с сего подкладывает мне гигантских размеров подставу офицер.       — Чт… Но как… — Я в первые секунды охреневаю, ни черта не понимая… А потом как понимаю! — Не-не-не-не-не, сейчас же забудьте об этой затее! Я ведь вам сказала, что после такого смачного раскрытия своей персоны, хрен меня теперь выпустят за стены. Либо посадят под замок до сорок пятого, либо отдадут под суд, если информация раскроется. И если будет суд, меня попросту убьют, не церемонясь, за дачу ложных показаний в прошлый раз!       — Вам не о чем переживать — никакого суда не будет. А вопрос по поводу вашего участия в вылазках, полагаю, мы сможем решить с командором.       То есть как это?..       — С… командором? — подозрительно спрашиваю я, не смея надеяться на лучшее.       В конце концов, я имею дело со сраным блондином. С ними никогда не бывает просто.       — Раскрывать ваши способности Закклаю или же Военной Полиции было бы большой ошибкой. Мы постараемся удержать случившееся в тайне от других организаций, — спокойно поясняет Эрвин.       Тогда что ты, чёрт тебя побери, задумал? Не верю я, что не получив от меня нужной информации, ты не попробуешь надавить и даже припугнуть меня расправой. Да и как ты собрался меня спасать, если уж на то пошло? Сжимаю руки крепче. Мне нужно знать наверняка.       — Я ничего не скажу вам, — тут же напряжённо сообщаю я ему. — Та информация, за которой вы гонитесь, должна исходить не от меня, иначе слишком многое изменится. Вы сами её найдёте в других источниках. Слишком многое поставлено на кон, чтобы я дала слабину. Пытки не помогут, да Пиксис вам и не позволит. Вы ничего от меня не добьётесь.       — И в мыслях не было. Полагаю, что после сегодняшнего вашего поступка командор и сам расскажет всё, что мне будет безопасно знать на данный момент. — Эрвин пожимает плечами.       То есть я могу надеяться, что?.. Нет. Разумеется не могу. Он ведь манипулятор — конечно же, я не могу ему доверять. Он просто попытается вытянуть из меня максимум информации до суда, прикрываясь заботой. Но мне остаётся лишь подыграть его лжи.       — И вы можете дать мне обещание, что не отдадите меня под суд, если кто-то из наших шпионов не донесёт на меня и вам не придётся этого сделать, чтобы спасти свою шкуру? — подозрительно спрашиваю я его.       — Даже если донесут, мы не отдадим вас так просто. Вы как-то слишком уж сильно мне не доверяете для человека, которому известно моё будущее, — с лёгкой усмешкой подначивает меня Смит.       Вот ты и проебался, дружочек.       — Не ебите мне мозг, Эрвин. Я знаю, как работает эта жизнь. Не надо пытаться играть со мной в доброго я-вас-непременно-спасу капитанчика. Конечно же, я верю вам. То есть будущему командору. И поэтому, разумеется, вы выдадите меня, если будет прямая угроза Разведкорпусу, — обрываю я его. — Ваша организация важнее меня. Я не должна стать поводом для её расформирования.       Вскидываю винтовку, снимая очередных подобравшихся слишком близко обращённых, с раздражением добавляя:       — Поэтому, если меня раскроют, вы должны стать первым, кто бросит меня за решётку. Иначе вас объявят моим пособником и ещё хер знает что навешают. Мы с вами не союзники, сколько ещё раз мне вам это повторять?       Мик рядом тоже стреляет пару раз, окончательно очищая горизонт на следующие пару минут.       — Мы просто не можем ими быть. — Сжимаю крепче пальцы на цевье, напоминая себе и заодно давая Эрвину окончательно понять мою зависимость от его дальнейших решений: — Потому что осознаёте вы это или нет, но вы, фигурально выражаясь, держите заряженный револьвер прямо около моего виска всю дорогу нашего «сотрудничества».       — И ты пойдёшь на такое? Добровольно сдашься? — с недоверием спрашивает Закариас, до этого молча слушавший нашу перепалку.       — А что мне остаётся?! Сбежать не пойми куда, подставив всю свою семью, друзей… вас, в конце концов? — «Снимаю» очередного монстра, взрываясь. — Я не могу так поступить! Не могу ударить вас в ответ, оттолкнув подальше, чтобы мне было проще играть вашего врага. Потому что, если я ударю, это пошатнёт авторитет всей организации и вы не сможете нормально восстановиться к нужному сроку.       Сзади раздаётся пара вскриков, и мне приходится обратить своё пристальное внимание уже туда. Вижу, как какого-то идиота целиком проглатывает титан, и Ханджи просто не знает, что делать, — стрелять никак нельзя. Вот для таких случаев у Разведкорпуса и остались мечи. Снимаюсь с места, разрезая живот монстра и вытаскивая ослушавшегося приказа солдата. Иначе откуда бы он взялся так далеко от формирования? Прикончив титана, возвращаю обслюнявленного, но невредимого — не считая небольших ожогов — пацана обратно в телегу, дав заодно хороший подзатыльник для улучшения работы зачатков умственной деятельности. Возвращаюсь обратно к своим мучителям, злобно матерясь себе под нос. Заебало, как же всё заебало!       — Я же человек, в конце концов, не бездушная машина. Я не могу постоянно играть злобную ебанашку, готовую как угодно поднасрать Разведке, — заканчиваю я свою мысль. — И вместе с тем, я не могу и открыто помочь вам, потому что тогда подставлю под наипрямейший удар самое сердце Разведкорпуса… Да я вообще ничего не могу! Мне остаётся лишь по возможности защищать вас от того лютого пиздеца, с которым я постоянно имею дело, и надеяться, что вы будете достаточно милосердны и не всадите нож прямо в спину. Что вы, кстати, делаете с завидной регулярностью.       С тыла приходит доклад, в котором Леви сообщает, что снарядов осталось чуть меньше половины. У Шита всё как-то получше, но у них и оружия с самого начала было больше.       — Можно, конечно, понадеяться на то, что Дот найдёт выход, например, инсценировав мою смерть и отправив меня куда-нибудь на север, где я успешно доживу хотя бы до сорок пятого… Но кто тогда будет в это время общаться с Аккерманом? Гёсслер? Или, может, лично мой сын? Я не могу такого позволить, — хмуро отмечаю я уже скорее для себя, чем для кого-то ещё.       Надеюсь, друг всё же что-нибудь придумает, оставив меня на плаву. Ох, как надеюсь! Но и тут всё, опять-таки, упирается в Смита и его готовность сотрудничать, не влезая во все наши дела. Хотя о чём это я? Когда, когда, чёрт возьми, жизнь хоть сколько-нибудь меня щадила?       — Хотелось бы мне, чтобы эту ситуацию можно было бы разрешить без ущерба для меня или для дела, но… Но люди жестоки. И когда видят что-то, что не вписывается в их картину мира, пугаются. А чего боятся, то нужно уничтожить. Меня видело слишком много народа. По сути, это прямой приговор, и вопрос лишь в том, пойду ко дну я одна или мы все дружным строем, — пытаюсь я закончить наконец этот разговор.       — Если даже информация о вас куда-то и попадёт, мы найдём способ объяснить всё, обернув ситуацию в свою пользу, — «успокаивает» меня Эрвин.       Заебись, ещё только его самодеятельности нам не хватало.       — Как? — вполне конкретно спрашиваю я его. — Сейчас не та ситуация, когда можно просто сказать «ой, а я и не знала, что так умею! Ка-ак интере-есно…» Все мои действия до этого говорили ровно об обратном. Значит, придётся объяснять, как же именно мне это удаётся, и отбрехаться простым незнанием не выйдет.       Случается то, чего я боялась больше всего, — моему коню попадается небольшая ямка, и я, сбитая с ритма, чуть не вылетаю из седла вверх тормашками. Меня крайне вовремя, буквально в полуметре от земли, ловит Мик, терпеливо дожидаясь, пока я отдышусь от ахуя и отцеплюсь наконец от его формы. Втягиваю воздух через нос, посильнее сжимая ткань, и с сожалением перебираюсь обратно на свою клячу.       — Если скажем, как вы предложили, что я испытываю особое устройство, то, значит, и другие смогут им пользоваться. В этом случае нас всех убьют без промедления, потому что с такими технологиями мы можем помочь человечеству сбежать из нашей огромной тюрьмы. Если же скажем, что я одна такая, то возникнет вопрос, что же со мной не так. Объяснить реальную легенду — невозможно, потому что это порушит вообще всё.       М-да, попробуй я сказать местным, что из другого мира, — меня бы записали в психушку. Или решили бы, что я вру.       Подновляю стремена, задумчиво подводя итог:       — Значит, придётся врать, что я из-за стен, как я уже сделала с местной аристократией. Тогда либо эта информация дойдёт до человека из простого населения, до которого совсем не должна дойти, всё пойдёт по пизде, и ваши стены дружно накроются медным тазом, либо она дойдёт до совсем другой личности, и тогда кабзда настанет только мне. Потому что та ебанина знает точно, что люди в этом мире перед титанами все равны. Отакá хуйня, малята…       Наконец повисает тишина, прерываемая лишь очередями «Катюш» сзади.       — А если мы скажем, что вы… не человек? — через некоторое время предлагает Смит.       — А кто тогда? — глумливо усмехаюсь я, начиная нервно посмеиваться.       Я гнала от себя все эти мысли, упорно гнала куда подальше, и вот этот грёбаный блондин всего лишь парой фраз мастерски довёл меня до полного неадеквата. И как ему это каждый раз удаётся?       — Гуманоид с Марса, прибывший причинять добро и наносить пользу всему человечеству? Или, может, я ведьма? Тогда надо будет срочно проверить, не горю ли я в огне. Так, чисто чтобы подтвердить теорию. О! Или вот вам ещё интересная мифическая хуйня в копилку идей для…       — Довольно, — резко останавливает меня Эрвин, и всё моё напускное веселье мигом смывает, как и не было. — Успокойтесь. Я понял, что нельзя дать этой информации просочиться и сделаю всё возможное, чтобы так и было.       — Зачем вам это? — сухо интересуюсь я. — Я ведь уже сказала, что ничего не скажу и вам самому придётся искать информацию и доказательства. В альтруисты вдруг решили податься?       — С вами, если я правильно понимаю, у нас будет больше шансов победить, чем без вас. — Эрвин пожимает плечами. — Поэтому я обещаю вам защиту, полную защиту. По крайней мере, до тех пор, пока это будет в моих силах. Вы же доверяете мне… как будущему командору, так?       И я наконец расслабляюсь, выдыхая и скидывая гигантских размеров камень с плеч. Конечно, я доверяю тринадцатому командору Разведкорпуса, бесконечно доверяю, если уж начистоту. Но не тебе, капитан. Ты слишком… человечный, пока что.       — Кроме того, даже если вы будете молчать и не дадите мне больше прямых подсказок, я и сам смогу догадаться, откуда же вы к нам пришли, — задумчиво тянет капитанчик, лишь подтверждая мои мысли. — Да и идея с инсценировкой вашей смерти звучит не так уж и плохо. Так ли уж нужен серийный убийца для будущей победы?.. Можно будет после этого брать вас на вылазки, скажем, под прикрытием, не показывая никому вашего лица. Вы могли бы помочь нам избежать массы потерь. Полагаю, это будет ещё одной темой для бесед с командором после того, как мы раскроем заговор.       — Ну удачи вам, — усмехаюсь я, мысленно уже представляя, сколько дивных открытий ждёт Эрвина Смита.       И сколь многообразно и цветасто пошлёт его Пиксис с такими инициативами. Да он даже улучшения вооружения не добьётся, уж в этом я не сомневаюсь. Дот, конечно, — мировой мужик, но канон без причины портить не позволит. Хотя вот идея с тем, что я не человек, кажется мне куда надёжнее… Точнее, идея с экспериментами над людьми. Появились же как-то Аккерманы, в конце концов?       — Полагаете, что мои доводы будут неубедительны? — Смит красноречиво кивает на моё снаряжение, скорее всего намекая ещё и на более чем успешное продвижение без малейших потерь в течении последних четырёх часов. — Или что я не догадаюсь?       Мужик. Даже если каким-то чудом нам удастся удержать мой секрет в тайне в этот раз, то в дальнейших экспедициях вероятность моего обнаружения лишь повысится. И уж тем более ты рано или поздно, подчитав немного матчасть, догадаешься, откуда я. Так что сейчас капитанчик явно надо мной подсмеивался.       — Полагаю, что мне пора сказать вам искреннее «спасибо» и заткнуться нахрен, сделав морду кирпичом. Не могу же я ещё больше облегчить вам задачу! — отрезаю я, с облегчением замечая наконец на деревьях опознавательные знаки первых экспедиций.       Отлично. Ещё около получаса, и этот ад наконец закончится! Правда, теперь нас ждёт самая сложная часть, потому что по моим подсчётам…       — Докладываю! — К нашей троице прибивается, кажется, Нанаба. — У обеих «Катюш» снарядов почти не осталось! Газ для их работы тоже почти на нуле.       — Как по часам. — Киваю и тут же отдаю приказ: — Передней телеге перейти на ручное оружие, которое в ней лежит, но в прямой контакт по-прежнему не вступать. Все артиллерийские снаряды ваш конный отряд должен передать задней «Катюше».       Женщина переводит взгляд с меня на Смита, и тот кивает, подтверждая мои слова.       — Есть! — Лишь после этого женщина коротко салютует, придерживая коня и отступая назад.       — Каков план?       Эрвин, похоже, решил полностью мне довериться? Нет, вряд ли. Скорее пытается понять, к чему ему готовиться. Впереди нас небольшой лесок, за которым, я знаю, начнётся открытое поле с хуевой тучей гигантов. Я криво улыбаюсь, заливая в себя ещё парочку лекарств, и требую:       — Отдайте мне поводья.       — Что? — Пальцы капитанчика замирают на рожке, к которому привязана моя кляча.       — Поводья, живо. Отсюда нас уже видно со стены. Я должна дать знать, что мы едем, — отвечаю я нетерпеливо, передавая Мику гранаты. — Заодно и посмотрим, чем галоп отличается от рыси. Должно быть весело.       — Кто-то из нас должен поехать с вами, — настаивает Эрвин. — Неподготовленному всаднику слишком опасно ехать по пересечённой местности в галопе. И ваша лошадь, судя по тому что я успел увидеть, попросту опасна для новичка.       — Не вариант, мне нужно уехать сильно вперёд, чтобы не напугать лошадей. Эта штука у меня в сумке будет очень громкой.       — Понял. — Капитан кивает, тут же предлагая альтернативу: — Тогда отдайте Мику всё оружие и продолжайте движение точно вдоль провода. Если ваша лошадь... испугается, мы подберём вас.       С другой стороны мне прилетает быстрый инструктаж уже от Закариаса:       — При галопе привстань на стременах и не садись. Лёгкий упор на колени, но не зажимай ими лошадь. Амортизируй скачки голеностопом и коленями и ни в коем случае не используй поводья как опору.       — …Спасибо, — тихо благодарю я их обоих, исполняя приказ Эрвина про оружие и оставляя лишь одну седельную сумку с оборудованием.       Мик с неким подозрением принимает один из тюков, в которой весу добрых килограмм пятнадцать. А что ты хочешь, парень? Оружие много весит вообще-то.       Быстро проверяю, что сигнальный фейерверк у меня прямо под рукой. Надеюсь всё же, что лошадь от меня не ускачет. Эрвин передаёт поводья, и я, сосредоточенно нахмурившись, поднимаю лошадь в галоп, чуть не ёбнувшись от резкой перемены скорости. Всё же ехать без «костылей», да ещё и так быстро, — то ещё удовольствие.       М-мамочки. Мне хочется материться и орать от страха, но аналитическая часть мозга заявляет, что я так лишь скорее откушу себе язык. Поэтому я просто подстёгиваю свой транспорт, уводя его между парой гигантов. Чем быстрее оторвусь от формирования, тем скорее закончится для меня этот лошадиный ад. Б-боже мой, как они вообще так быстро скачут? Как?!       Как только формирование скрывается из виду, я сразу же постепенно торможу лошадь, боясь улететь прямо ей под копыта, и стремительно десантируюсь вбок, отбегая на пару метров с небольшой «пушкой». Зажигаю фитиль и поскорее убираюсь подальше. Высоко вверх взмывает столб огня, а звуковая канонада стоит такая, что я невольно хватаюсь за голову, стараясь прикрыть несчастные барабанные перепонки. Но всё это не важно, потому что издалека, с того направления, в котором движется весь строй, высоко вверх взмывает ответный выстрел. А это значит, что нас будут встречать. Хорошо!       Моя лошадь, слава богу, никуда не сбежала, хоть и нервно окусывается теперь — вот что значит особая порода Разведкорпуса! — и я, после некоторых проволочек, всё же залезаю на неё, переходя на медленную пока что рысь. В ушах всё ещё звенит, поэтому я далеко не сразу слышу нагнавших меня разведчиков, а рука на моём плече и вовсе заставляет подпрыгнуть.       — Мать вашу мылом в ряху! — коротко выражаю я свой «восторг» от нашего воссоединения и пытаюсь отдышаться. — Н-не пугайте меня так, пожалуйста.       — Та вспышка на горизонте — это ведь был ответный сигнал? — громче повторяет вопрос Мик, и я киваю, передавая поводья обратно бровастому и старательно избавляясь от звона в ушах.       — Так, теперь я снова нормально слышу, — сообщаю я через минуту, приведя себя наконец в порядок и приладив «ремень безопасности» обратно обратно к седлу. — Стену уже видно, значит, нам до неё осталось примерно шесть километров. С нашей нынешней скоростью и усталостью лошадей это что-то около десяти-пятнадцати минут. Артиллерия со стен бьёт на четыре километра, а длина нашего формирования… Примерно метров сто-сто пятьдесят. Значит, пока мы войдём полностью в безопасную зону, нам останется пройти максимум два с половиной километра. Это четыре минуты. Ладно, думаю, столько я смогу продержаться.       Достаю свою маленькую гордость — складной метровый медный рупор, и разворачиваюсь в седле лицом к формированию.       — Что вы?.. — Смит затыкается, потому что мой многократно усиленный голос малость перекрывает его баритон.       — Внимание, разведчики! Если меня слышно, дайте зелёный сигнал. — Получив ответную реакцию, я продолжаю: — Мы почти добрались до стен. Но следующие четыре минуты будут жёсткими — слишком много титанов на равнине. Обозу — ускориться, артиллерии — прекратить одиночный огонь. Хвостовой «Катюше» — использовать бризантные массированные снаряды с красной маркировкой и лишь в самых крайних случаях. Конному отряду — на всякий случай приготовиться к обороне боковых сторон формирования. После того, как вы войдёте в зону действия настенной артиллерии, держитесь как можно ближе друг к другу, пожалуйста, чтобы вам не отстрелило что-нибудь жизненно важное. Удачи, дамы и господа!       Я складываю рупор обратно в блин, убирая ненужный теперь предмет в сумку, и с явным усилием достаю вершину своего отдела в плане индивидуального оружия — единый пулемёт. Как мы эту штуку делали — отдельная тема. Внимательно всё проверяю, закрепляя сошку на своих чёртовых брусьях, и устанавливаю на получившуюся конструкцию нашего красавца. Ещё раз убедившись, что всё надёжно закреплено, вынимаю пару коробов с разборными лентами, вывешивая их на пояс. Оставшиеся передаю обратно охеревающему рядом капитану отряда наблюдения. Край леса всё ближе, и я уже вижу просветы между деревьями. Пристёгиваю первый короб, доставая ленту со снарядами и заряжая мощнейшее на данный момент переносное оружие.       — Ну что, от винта? — Задорно улыбаюсь, подмигнув Мику и привставая в стременах. — Смотрите внимательно, вам потом придётся пересесть на мою лошадь и продолжить всё это делать уже самому. Артиллерия прикроет вас по бокам и с тыла, но «коридор» придётся прокладывать уже вам самим — взрывы испоганят вам весь путь и замедлят ход телег.       Мы втроём первыми вылетаем на открытое пространство, и я открываю беспощадный шквал огня. Моя задача сейчас — убрать как можно большее количество титанов в пределах восьмидесяти градусов от нас. Со стен мне вторит канонада артиллерии, расчищая нам путь, к тому же, судя по всему, Гарнизон спустился на высоту тридцати метров и старательно завлекает большинство кучкующихся здесь титанов прямо под пушки.       Три минуты. Я отцепляю первый короб, стремительно меняя «питание» и расширяя угол удара до ста десяти градусов, выводя свою лошадь чуть вперёд.       Две минуты. Мой пулемёт перестаёт справляться со всеми титанами, берущими нас в клещи, и я передаю грозное оружие Мику, наглядно всё демонстрируя:       — Запоминайте. Чтобы перезарядить пулемёт нужно открыть крышку ствольной коробки, наложить ленту на затворную раму, аккуратно совместив первый патрон с патронником. Дальше закрываем крышку, снимаем пулемёт с предохранителя и принудительно передёргиваем затвор. Когда закончите стрельбу, достанете ленту тем же способом, после чего сделаете контрольный спуск и поставите оружие обратно на предохранитель. В городе сразу занавесьте оружие, включая «Катюши», и отдайте моему отделу все сумки. Они пронумерованы и всё их содержимое учтено, поэтому не пытайтесь ничего прикарманить. Эрвин. — Я устало оборачиваюсь к капитану, пока сама достаю остатки патронов и газовых баллонов. — Ведите строй точно к воротам. Меня подберёте потом, когда все будете в безопасности. Можно поздно ночью, чтобы не было опасно для человека. Удачи вам, ребята.       Одна минута. Мне нужно продержаться всего минуту. Строй входит в безопасную зону, а я, наоборот, начинаю полёт ровно в обратную сторону, расчищая боковые стороны. Леви впереди немного отстаёт и даёт один мощный залп, частично зачищая преследующих нас титанов, но больше огонь не ведёт, достав оружие. Значит, всё совсем хреново и это был последний снаряд. Пролетаю мимо Ханджи с Шитом, мимо шестерых повозок с солдатами и наконец приземляюсь в последнюю, коротко кивнув сыну.       — Отлично, солнце моё. Дальше я сама, догоняйте формирование! — коротко приказываю я, начиная небольшой забег — газа почти нет, и мне остаётся лишь залезть на одного из титанов и с его высоты, зафиксировавшись на крюках, как на ледорубах, и ноже в носке ботинка, открыть огонь по остаткам неприятеля.       Ну же, ещё чуть-чуть! Последняя телега наконец скрывается от меня за стеной огня, и я выдыхаю. Смогла, я всё же смогла привести всех домой! С нескрываемым отвращением закрепляю гранату на затылке своего временного «лафета» и спускаюсь вниз, отбегая подальше, чтобы меня не забрызгало. Наконец-то всё, можно расслабиться! Плюхаюсь на землю прямо тут же, распахивая ворот и облегчённо выравнивая дыхание.       — Ну и денёк, чёрт побери… — усмехаюсь я, вытирая пот со лба и прислушиваясь к постепенно отходящим всё дальше и дальше взрывам.       Вот только мне не слишком понятно, откуда тут взяться топоту копыт уже с другой стороны… Оборачиваюсь, растерянно глядя на всадника, видимо, отставшего от основной колонны. Молодой совсем пацан! А у меня газа по нулям, вообще везде, только патронов десять в винтовке и нож. Чёрт!       — Скачи вперёд! Ещё метров триста, и тебя прикроют! Давай, парень! — кричу я ему, срочно завинчивая ракетницу и выпуская красный сигнал, давая понять, что тут ещё один человек.       Чего я не ожидаю совсем — так это свиста пули. Плечо обжигает, и я в растерянности хватаюсь за пострадавшую конечность. Какого?.. Резко оборачиваюсь лишь для того, чтобы едва увернуться из-под копыт.       — Сдохни! — Красивое, в сущности, совсем юное лицо искажается в гримасе злобы и отвращения. — Просто умри и дай мне жить!       — Да кто ж тебе не даёт-то?! Скачи к стене и будешь жить, болезный! — Выпускаю ещё одну сигналку уже в его сторону, чтобы уменьшить видимость нападающему, и зигзагами ухожу вверх по холму — так ему сложнее будет в меня попасть.       Лёгкие горят огнём, ноги матерят меня со страшной силой, да и плечо болит просто адски, но я сжимаю зубы, забираясь всё выше. Здесь мне никто не поможет, кроме меня самой. Со стен побоятся так далеко стрелять, а разведчики попросту не увидят, что здесь происходит, за стеной огня.       — Не могу! — долетает до меня. — Я не могу вернуться просто так! Это был мой последний шанс. Может, если я заберу тебя с собой, тогда они пощадят хотя бы мою семью?!       Что? Семью? Я продолжаю забег, теперь ещё и вынужденная анализировать полученную информацию. Нет, может, конечно, парень немного кукухой поехал — вдруг это его первая вылазка? Тогда мне нужно просто вырубить его и по возможности доставить до какого-нибудь дерева повыше, чтобы там дождаться помощи. Но вот с другой…       Под ногу попадается кочка, и я запинаюсь в высокой траве, пребольно падая, и вынужденно опираюсь на пострадавшую руку. Выдыхаю стон сквозь зубы, но большего себе не позволяю — нужно беречь силы. Ноги, вконец уставшие от длительной скачки и маневрирования, и так не особо слушаются… Но я пообещала сыну, что постараюсь выжить. И мне очень, просто, блять, больше всего на свете хочется выполнить это обещание! Поэтому тело движется само, словно на автомате.       Я сбрасываю бесполезное сейчас УПМ, пытаясь хоть так прибавить ходу, и продолжаю бежать вверх. Мысли мечутся в голове, всё никак не собираясь в стройную картину. Так, что он там орал? Что-то про семью? С хрена бы ему сюда приплетать своих родных за стеной? Стоп… А что, если он говорит не про титанов, а про людей? Что, если наши франтирёры не были подкуплены, как я думала сначала? Что, если они — заложники ситуации? Но кто в здравом уме будет угрожать семьям мирных жителей? На протяжении стольких лет это наверняка бы всплыло на поверхность и подняло бы огромный резонанс!       Вылетаю на вершину холма и тут же чуть ли не впечатываюсь в титана. Огромная, метров десяти, наверное, туша проносится мимо меня на четвереньках прямиком навстречу несчастному безумцу, подбрасывая мощным землетрясением мою тушку вверх и заставляя пребольно удариться об землю. Парень, увлечённый погоней, не успевает увернуться, и огромная ладонь сшибает к чертям собачьим лошадь. Меня оглушает жалобным ржанием, и в целом я не могу не думать, что было бы, попадись под руку этой ебанине я. Скидываю с плеча винтовку и даю прицельный залп по шее титана, спасая несчастного идиота. Рука с мальчиком, так и не донесённая до пасти, падает вниз. Повезло ему сегодня! Пробираюсь мимо остатков поверженного врага, но слишком близко не подхожу, предпочитая общаться с ненормальным на расстоянии.       — Послушай, давай спокойно всё обсудим, а? Кто именно тебе угрожает? Может, я могу помочь тебе?       — Не можешь, — зло отвечает разведчик, выбираясь из огромной руки. — Мне уже никто не может помочь.       Драма-драма, сплошная драма. Сколько ему вообще, восемнадцать? Меньше?       — А вдруг могу? Расскажи мне ситуацию, а? — Плюхаюсь на траву, внимательно сканируя обстановку. — Я всё равно уже никуда не убегу — устала вконец. Да и плечо пиздец как болит. Ну же, парень, убить меня ты всегда успеешь. Объясни толком, в чём дело?       — Да как вы… всё это происходит ведь из-за вас! Как, во имя стен, вы собираетесь нам помочь, если сами эту кашу и заварили?!       Мальчишка всё же идёт на контакт, начиная изъясняться более-менее осмысленно. И зачем-то достаёт нож.       Может, чтобы отпороть от рубашки полосу и перевязать свою ногу, которая немного кровоточит? Хорошая идея, наверное, мне нужно посту… О блин. Пацан бросается на меня, и наконец-то уроки моего сына находят своё применение. Хотя я бы предпочла никогда их не применять. Выбиваю нож, одновременно продолжая движение пацана и заламывая тем самым руку ему за спину. Мальчик падает лицом в траву, оступившись от дополнительного импульса, и я поспешно придавливаю коленом шею, не слишком сильно, но ощутимо, одновременно переводя захват из просто удерживающего в болевой.       — Так, а теперь ещё раз, быстро и чётко. Какого хуя происходит? И причём тут я?       — Мы все — детдомовцы, — хрипло отвечает парень, но вырваться не пытается. — Один из директоров у нас — кто-то из семейства, связанного с высшими чинами Военной Полиции. Это ведь вы назначили его на этот пост!       Значит, я была права… Их и в самом деле шантажируют.       — Кто это? Мне нужно имя! — Ну же, парень, помоги нам поймать этого ублюдка.       — А то вы не знаете…       — Не знаю. Я не назначала директоров, этим занимался доверенный человек Закклая, — твёрдо отвечаю я.       Так, мальца нужно в срочном порядке раскручивать на откровенность, пока его не сожрали. И стоит поискать укрытие. Верчу головой, заметив неподалёку довольно высокое, разлапистое дерево. Заебись.       — Так, малыш, давай-ка для начала тебя спасём, доставив вон на ту ветку в двадцати метрах над землёй. А потом ты в безопасности спокойно и обстоятельно мне всё расскажешь, пока я буду оказывать тебе первую помощь, ладно? Я обещаю, что защищу тебя и твою семью, если ты поможешь мне поймать людей, которые заставляют вас делать плохие вещи. Ты же ведь не хотел никому делать плохо, да?       — Неужели вы думаете, что кто-то на самом деле захочет убивать своих товарищей?! — всхлипывая спрашивает парень. — Я просто хочу, чтобы мои брат с сестрой выжили!       Чуть помедлив, я осторожно освобождаю его от собственного веса. Вроде бы он более-менее успокоился.       — Конечно хочешь, ты ведь старший брат… — медленно предполагаю я, внимательно отслеживая реакцию.       — Я не был старшим! — вдруг взрывается пацан, поразительно прытко для раненного срываясь с места и набрасываясь на меня. — Я им не был! Из-за вас погиб Том, из-за вас с командором!       Чего мне стоит не пнуть его в живот и не всадить уже свой нож в горло — сложно описать. Но факт остаётся фактом: я не стану драться с ещё совсем ребёнком. Его можно остановить другими способами. А если и нельзя — я всё равно ни за что не смогу серьёзно ударить в ответ почти ровесника моей дочери, чёрт побери!       — Мне жаль. — Ласково накрываю чужую руку у себя на воротнике, воздуха катастрофически не хватает, но плевать, потерплю. — Мне очень жаль, малыш. Мы должны были спасти вас раньше.       — Но не спасли, — тихо вторит он мне. — Никто так и не пришёл, чтобы нас спасти.       — Мне жаль, — тихо повторяю я. — Ни один ребёнок не должен проходить через такое. Знаю, что чудовищно опоздала, но позволь мне хотя бы попытаться исправить ситуацию. Мы можем с тобой вместе всё исправить, защитить твою и чужие семьи. Ты ведь не успел ещё сделать чего-то чудовищно непоправимого, да, мой хороший?       Взгляд зелёных глаз напротив вдруг резко пустеет. Ох, чёрт! Вот дура, не надо было вообще говорить об этом! Всё-таки я крайне хреново читаю людей, до сих пор. И вот справедливое наказание за мою ошибку: мальчишка выхватывает у меня с пояса револьвер, и я с отчаянием понимаю, что сделать уже просто нихрена не успею.       Всё, на что меня хватает, — это схватиться за ствол и отвести его немного вбок. Палец на спусковом ключе дрожит, и мальчишка жмурится перед выстрелом. Значит, людей до этого он всё же не убивал, по крайней мере, не напрямую. Может, всё-таки возможно ещё всё исправить?!       Но выяснить это мне уже не судьба: что-то огромное срывает с меня мальчишку, и в первые мгновения я, оглушённая происходящим, не могу понять, что творится. Задираю голову, встречаясь взглядами с бессмысленными, пустыми глазами. Титан. Ну конечно же титан, кто ж ещё тут может быть?       — А ну не жрать важного свидетеля! — ору я скорее для себя, чем для тварины, подскакивая и выхватывая нож, но сделать ничего не успеваю.       Меня саму сшибает с ног, снося в сторону, а над головой звучит ещё один выстрел.       — Что? — Я с некой долей охеревания пялюсь на нашивку крыльев свободы перед собой, моргнув пару раз для верности. — Вас не задело?!       Заглядываю мужчине через плечо, невольно крепче обнимая разведчика, и тут же задаю самый логичный вопрос, первично убедившись, что пуля прошла мимо:       — Какого хрена вы здесь забыли?!       — Всегда пожалуйста, — огрызается… Мик, разворачиваясь к титану и закрывая меня собой. — У того парня оружие, и он бы точно попал в тебя в этот раз.       — Он сомневался. Да и я бы смогла как-нибудь разобраться. А вот тебе тут не место — слишком опасно.       — Он один из?.. — никак не реагирует на моё замечание в свой адрес Закариас.       — Да. И его нужно спасти, — твёрдо припечатываю я. — Он знает, кто стоит за заговором.       — Без шансов, — спокойно оповещает меня Мик. — С юга сюда идут ещё титаны, надо уходить.       — Вот и пиздуй на хуй отсюда, а я спасу парня, пока ещё можно, — рычу я в ответ, вырываясь из-за его спины и бросаясь вперёд.       У меня ведь всё ещё есть чем стрелять! Подхватываю с земли винтовку, тут же прицеливаясь и нанося точный удар. Лицо и одежду заливает кровью, но это не главное. Главное то, что мальчишка падает вместе с гигантской тушей. Поскорее бросаюсь к нему, хватая подмышки и выволакивая из огромной пасти.       — Чёрт побери, — добавляю я и парочку эпитетов покрепче, зажимая рану на животе. — Кровь не останавливается. Мик, нужно отнести его в безопасное место и оказать первую помощь!       — С этим придётся повременить, — мрачно указывает на новых «гостей» разведчик, срываясь с места.       Я же зажимаю рану, пытаясь придумать хоть что-то. Ну же, думай, Алиса, думай.       — Не волнуйся, — уверенно говорю я парню, хотя руки у меня ощутимо трясутся. — Сейчас что-нибудь придумаем… Сейчас…       — Зачем вы пытаетесь… Меня спасти? — тихо, с перерывами спрашивает мальчик.       — Потому что ты человек, чёрт побери! Так, сейчас найдём, чем остановить кровотечение. Думаю, твой плащ вполне подойдёт на то время, пока я дотащу тебя до дерева. Сейчас, потерпи ещё немного!       — Но ведь… Я ужасно с вами поступил. — Он косится на моё горящее огнём плечо. — Я ведь почти убил вас. И поступил бы точно так же. Если бы мог поднять руки.       — Чт… Эй, только не говори мне что… А ну-ка! — Весьма ощутимо щиплю его за руку, но никакой первичной реакции на боль не получаю, с ужасом понимая, что мальчику, похоже, перебило позвоночник. — Ты вообще что-нибудь почувствовал?       — Нет… Ниже шеи совсем ничего. — Парень вдруг ударяется в слёзы, да что там — чуть ли не в истерику. — Простите, я просто хотел спасти свою семью! Простите, пожалуйста!       — Тш-ш, тише, тише. Всё хорошо, малыш. Всё хорошо. Ты ведь защищал своих родных, как же можно тебя не простить? Ну-ну, тихо.       Я крепко прижимаю плащ к ране одной рукой, а другой, чуть помедлив, глажу его по волосам, убирая спутанные пряди со лба. И стараюсь не смотреть на медленно расползавшуюся под мальчишкой кровавую лужу.       — Вот как… Значит, для вас я не плохой человек? — несмело спрашивает парень.       — Нет. Ты — маленький герой, — ласково успокаиваю я его, отчётливо понимая, что до стен мальчик уже не доберётся. Не с такими ранами.       — Послушай, я ведь тоже из Подземного Города и знаю, как устроена эта жизнь. Порой нам приходится делать жестокие вещи, чтобы защитить дорогих нам людей. И очень немногие, лишь по-настоящему храбрые люди способны переступить через себя и сделать то, что нужно, чтобы защитить родных. Ты молодец, ты справился и защитил свою семью.       — Пожалуйста, спасите их, — тихо просит мальчик. — Грета и Дитер Шульц, они сейчас в приёмной семье по адресу улицы Ремесленников, два, в Гермине… Дитеру всего тринадцать… Они заставят его пойти в армию вместо меня.       — Они поступают так со всеми? Отдают в подставные приёмные семьи и заставляют вас идти в армию, одного за другим? — медленно спрашиваю я, с ужасом начиная понимать весь кошмар ситуации.       — Да. — Мальчик сглатывает. — У меня… в кармане…       Я осторожно достаю небольшой рисунок с четырьмя весёлыми детишками, довольно плохонький, но этого мне хватит, чтобы опознать малышей.       — Грета и Дитер Шульц. Я их защищу. Обещаю, — серьёзно говорю я парню, пряча бумагу во внутренний карман. — И расскажу, каким храбрым старшим братом ты был. Не волнуйся больше, теперь всё под контролем.       Мальчик глубоко вздыхает, словно расслабляясь. Зелёные глаза, чуть темнее, чем у Изабель, спокойно закрываются, и слишком юный солдатик как будто засыпает. Но я-то знаю, сколь обманчива эта маска смерти. Всхлипываю, помогая ему «уснуть», аккуратно помогая векам опуститься до конца. О господи. Этот ребёнок едва ли старше моей дочери. Пальцы медленно проходятся по нашивке у него на груди и с осторожностью отрывают её. Теперь у его семьи будет хоть что-то в память о брате. Боже мой, какой же мразью надо быть, чтобы использовать детей?!       — Улица Ремесленников, дом два, Гермина, — повторяю я для себя ещё раз, чтобы не забыть, и надвигаю фуражку пониже, поднимаясь с колен навстречу вернувшемуся за нами Закариасу. — Пойдём, Мик.       — А как же?.. — Разведчик вопросительно кивает в сторону трупа.       — Он уже мёртв. Ты не унесёшь нас обоих, да даже со мной тебе уже будет гораздо сложнее. Поэтому он останется. В конце концов, это теперь лишь оболочка, — безжизненно отвечаю я, крепче сжимая пальцы на козырьке и пряча глаза. — Мёртвые не должны тащить за собой живых. Да и его семье будет лучше, если они запомнят его живым человеком, с мечтами и надеждами, а не… безжизненным куском мяса. Пойдём домой, нас ждёт много работы.       Лишь когда мы взмываем вверх на стену, преодолев последние метры внешних земель, я позволяю себе ненадолго уткнуться в чужое плечо, беззвучно глотая слёзы. Этому малышу не было и двадцати, да что там, вряд ли он уже успел отметить хотя бы восемнадцатый день рождения. Как люди могут быть такими жестокими? Как?!