thorns and roses

      С самого начала идея заняться сексом в кладовке показалась ему ненадёжной. Чонин не находил ничего возбуждающего в том, чтобы с ног до головы измазаться пылью и собрать там всю паутину. Он ожидал, что они с Суён поднимутся к ней в комнату или, на худой конец, запрутся в какой-нибудь дальней аудитории, но вместо этого омега привела его сюда.       — Ты уверена?       Альфа с подозрением огляделся. Они стояли в узком пространстве между башней из составленных друг на друга парт и книжным стеллажом. За спиной — дверь в коридор, впереди — окно, наполовину скрытое огромной коробкой, и стол, удивительно чистый для царившего в кладовке бардака. Похоже, студенты «Академии Роз» давно облюбовали это местечко и Чонин — едва ли не единственный, кто не знал о его существовании.       — Не думала, что ты такой трусишка, — прошептала Суён ему на ухо. Она прильнула к его груди, руками поглаживая пах сквозь ткань брюк. Её длинные каштановые волосы струились по плечам и переливались в лучах полуденного солнца. Чонин попытался расслабиться, напоминая себе, что они оба здесь ради удовольствия. И стоило только представить, что будет дальше, как член немедленно отреагировал.       — Я и не трушу, — прошептал он и осторожно запустил пальцы в копну девичьих волос. — Просто не хочу, чтобы ты испачкалась.       Поразительно, насколько мягкими и шелковистыми они оказались на ощупь. Ласковым движением альфа перекинул тяжёлые пряди девушке за спину, и она томно прикрыла глаза, словно тем самым давала разрешение на что-то большое. Чонин провёл пальцами по шее и сжал плечо. Суён поверх рубашки была одета в форменный кардиган, и его колючая вязь ярко контрастировала с нежностью её кожи.       Она пахла жасмином. Аромат был настолько тягучим и сладким, что почти ощущался на языке. Если бы Чонин не терзался сомнениями, этот запах вскружил бы ему голову и заставил отдаться на волю инстинктам. Но рациональная часть альфы была сильнее: аромат омеги вызвал лишь приятные мурашки по спине и усилил напряжение в паху. Неудобство от тесноты и пыли никуда не делось, но мириться с ними стало чуточку легче.       Губы Суён призывно распахнулись. Чонин поцеловал её, прижав обеими руками к себе, и она с готовность ответила на поцелуй. Её лёгкие руки легли ему на плечи. Чонин уже и забыл, как это приятно — чувствовать чьё-то тело в интимной близости от своего. Пусть губы Суён были липкими от блеска, а сама она вжалась в него с такой силой, что невольно захотелось отстраниться, он всё равно наслаждался этим поцелуем.       Сколько он уже без секса? Два месяца? Кажется, последний раз был во время приветственной вечеринки для первокурсников. Чонин не относился к числу тех членов студсовета, кто организовывал вечеринку и следил за порядком. Он, как и все прочие студенты, без зазрения совести прикладывался к бутылке с пивом. Его целью не было напиться вдрызг — так, слегка захмелеть, чтобы сбросить привычные оковы сдержанности, ведь только под воздействием алкоголя он позволял себе отпустить самоконтроль. Будучи пьяным, альфа начинал дурачиться на потеху лучшему другу, флиртовал с омегами, мог даже спеть в караоке, и не испытывал по этому поводу ни малейшего стыда.       Тот вечер выдался на редкость удачным: еда оказалась вкусной, толпа вокруг бурлила от радостного возбуждения. Из бара Чонин ушёл в компании незнакомого и очень симпатичного омеги. Воспоминания о том, как они добрались до общежития и поднялись в комнату, были смутными, однако то, как надевал презерватив, альфа запомнил со всей отчетливостью. Та самая мысль — мысль о важности контрацепции, — так сильно въелась ему в мозг, что даже алкоголю оказалось не под силу её изгнать. Очень жаль, что запомнить больше, чем просто приятные ощущения, у него не получилось. Испытал ли удовольствие омега, тоже оставалось загадкой, разгадывать которую альфа даже не собирался. Едва проснувшись и обнаружив себя в чужой постели, он по-тихому вылез из-под одеяла, собрал разбросанную на полу одежду и, крадучись, выскользнул за дверь.       Разница между той ситуацией и нынешней заключалась в том, что он не пьян. Полное осознавание происходящего не давало до конца расслабиться. Тот факт, что между ними и коридором, по которому в эту минуту мог пройти любой желающий, был всего лишь тонкий кусок фанеры, не мог не вызывать нервозности. Чонин чуть сильнее сжал талию омеги, куда руки сами собой переместились во время поцелуя, и девушка сразу почувствовала неладное. Она отстранилась и посмотрела ему в глаза долгим пристальным взглядом; альфа ответил тем же. Потом она взяла его за руку и потянула за собой, шаг за шагом продвигаясь в глубь комнаты. Чонин подавил вздох облегчения от того, что ему не нужно предпринимать никаких действий, и послушно пошёл за ней.       Почти сразу же они врезались в стол. Омега тихо рассмеялась, а Чонин, чтобы как-то исправить положение, ловко подхватил её под бедра и усадил сверху. С губ девушки сорвалось кокетливое «Ох!». В её глазах теперь плясал огонёк, который никак не вязался с румяными от стыда щеками. Суён играла, изо всех сил стараясь изображать невинность, и Чонину, к его собственному изумлению, понравилось это притворство. Оно было чем-то новым, потому как все омеги, с которыми он когда-либо спал, всегда довольно прямолинейно высказывали свои желания. И пусть он сам не раз убеждал себя и других, что именно такой подход в сексе ему и нужен (если не необходим всем и каждому), в глубине души он жаждал хотя бы разок побыть обманутым.       К сожалению, правила игры менялись быстрее, чем он успевал к ним привыкать. Когда Суён принялась проворно расстёгивать ремень на его брюках, Чонину внезапно захотелось её остановить. Перспектива наконец заняться сексом выбила его из колеи; альфа одновременно и хотел этого, и нет. Однако, пока он разрывался между этими двумя желаниями, рука омеги успела оказаться у него в трусах. Суён несильно, но уверенно сжала его член. Невероятно мощный разряд удовольствия, электрическим током прошедший по нервам, склонил чашу весов в пользу секса. Вместо того, чтобы остановить омегу, Чонин запустил руку ей под юбку, отодвинул в сторону трусики и мягко погладил половые губы. Суён громко вздохнула, на этот раз совершенно искренне. Её макушка доходила Чонину до подбородка, и он поддался желанию наклониться и вдохнуть аромат её волос. Они пахли мятным шампунем. Такой свежий запах, отстраненно подумал альфа, и в этот момент палец нащупал клитор. Судя по шумному свисту, с каким омега резко вдохнула, и дрожи, пробежавший по её бёдрам, он двигался в верном направлении.       Горячее дыхание у шеи посылало по телу волны электричества. К тому моменту, как тихие вздохи Суён переросли в стоны, её рука на члене обмякла, и только мысль, что он, Чонин, ласкает пальцами красивую и сексуальную омегу, не давало возбуждению сойти на нет. Чтобы не случилось величайшего в истории провала, он несколько раз провёл рукой по члену, приводя его в чувство. Презерватив, который альфа всегда носил с собой, лежал в заднем кармане брюк. Он попытался достать его, не прерывая ласк, и это у него получилось, но, чтобы порвать упаковку, требовалось две руки.       — Прости, — прошептал Чонин, отнимая руку от влажной и горячей вульвы. — Я сейчас.       Пока он разрывал упаковку и надевал презерватив, градус напряжения слегла упал. Омега тем временем скинула мешавшую обувь и сняла трусики, вероятно, чтобы не испачкать. Когда она наклонялась, ее голова едва не угодила Чонину в живот. Мимолётная близость девичьего лица к члену взволновала альфу не на шутку: у него так давно не было секса, что мысли о минете полезли в голову сами собой. Возможно, подумал он, если попросить Суён отсосать, она не откажет, — и тут же отбросил эту мысль, чтобы не искушать судьбу.       — Можно?       — Угу.       Он вклинился между разведенных ног девушки, держа в одной руке член, а другой поглаживая внутреннюю сторону её бедра. Кожа была такая горячая и нежная, что на мгновение Чонин испугался, не останутся ли у неё синяки. Суён, похоже, синяков не боялась: она крепко ухватила его за задницу и резко дёрнула на себя. Альфа чуть не потерял равновесие, но вовремя упёрся свободной рукой в столешницу. Их лица оказались рядом, и игривая улыбка омеги напомнила Чонину звериный оскал. Он вдруг подумал, что наивному кокетству, каким омега одаривала его раньше, всё-таки удалось его обмануть. Он слишком заигрался в джентльмена, потакая своей давней дурной привычке быть хорошим человеком, даже когда от него ждут совсем другого.       Не медля больше ни секунды, Чонин вошёл в её тело одним резким толчком. Суён вскрикнула и впилась ногтями в его плечо. Даже сквозь рубашку и пиджак он почувствовал боль, наверняка не сравнимую с той, что причинил ей. Теснота и жар её лона пьянили, словно алкоголь. Вместе с чувством вины Чонин испытал экстаз, какого давно не помнил. В награду за этот дар он поцеловал омегу в шею. Суён плотнее прижалась к нему, тем самым давая понять, что он может двигаться дальше, и альфа вышел и снова вошёл.       Стон обоюдного удовольствия заполнил собой комнату. Чонин запустил пятерню в волосы омеги, и их мягкость создала удивительный контраст с остротой её ногтей. Резкие и быстрые фрикции сопровождал жалобный скрип стола. В жарком мареве, которое окутало их обоих, ароматы духов и феромонов смешивались с запахом застарелой пыли и свежего юношеского пота. Чонин тяжело дышал, словно бежал марафон, и наслаждение, пронзающее каждую клеточку тела, пульсировало огромным красным табло у него внутри. Он, запрокинув голову, смотрел на такой же грязный, как и вся кладовка, потолок — и хотел продлить мгновения кристальной ясности, которые наступают за считанные секунды до оргазма.       В самый последний момент его чувства выкристаллизовались до жалости к себе. Простое и понятное всем чувство, которое являет нам свой истинный облик только в те минуты, когда мы остаёмся наедине с собой. Оргазм, настолько же долгожданный, насколько всегда внезапный, мощным потоком смёл эту едва обретённую истину. Чонин в последний раз напрягся и зажмурился. Перед глазами заплясали цветные пятна. Всё закончилось.       Блаженная пустота в голове прошла так же быстро, как и наступила. Он глубоко вздохнул, вынул член и отёр со лба пот. Суён, обмякшая и осоловелая, смотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Её щеки раскраснелись. Подол юбки измялся, а на рубашке подмышками проступили тёмные пятна пота. Чонин был уверен, что выглядит не лучше: он весь взмок, пот струился по спине и на висках. Альфа не сомневался — вся пыль, которую они стряхнули со стола, теперь осела на них самих.       — Ты как? — спросил он и поморщился, снимая презерватив. Тот был холодным и липким, заполнен на треть тем, что некогда было частью его самого. И почему именно в такие моменты в голову лезет дурацкая философия в духе тех сентиментально-психологических романчиков, которые так любит читать Тэмин? В этих книгах секс всегда представляется как акт единения душ, апогей любовных отношений, их наивысшая точка. В реальной жизни всё иначе. Секс — это биологический инструмент для размножения, но в ходе эволюции люди научились использовать его для удовлетворения потребности в удовольствии, в побеге от похотливой действительности к райским вратам. Не зря религиозный экстаз так похож на оргазм. Люди научились манипулировать сексом, чтобы обрести власть над другими людьми. Любовь в этом уравнении, как считает Чонин, лишь украшение, искусная маскировка истинных намерений. Секс по любви, как ему кажется, не более чем сказка, упорно навязанная поп-культурой, но люди, даже осознавая это, по-прежнему хотят в неё верить.       — Нормально, — ответила Суён, прервав его размышления. В голосе девушки снова звучали игривые нотки, но альфа больше не собирался покупаться на фальшь.       Он огляделся в поисках места, куда можно выбросить или хотя бы на время отложить презерватив. Под столом обнаружилось старое мусорное ведро, заполненное пылью и бумагой, и Чонин затолкал презерватив в него, а для успокоения накрыл листком. Поняв, что он не собирается отвечать на флирт, Суён состроила безразличную гримасу. Нет, она вовсе не обиделась, ведь для такой красивой девушки как она обижаться — ниже её достоинства. Она уверена, понял вдруг альфа, что даже его отстранённость после секса — это часть игры, в которую они оба играют каждый по-своему.       Одевались они молча. Чонин натянул трусы, заправил рубашку обратно в брюки и застегнул ремень. Суён совершенно не грациозно спустилась со стола и угодила белыми форменными гольфами прямиком на грязный пол. Она не стала надевать трусики, только поправила юбку и убрала их в карман. Через несколько минут омега снова выглядела как прежде. Прилежная студентка, ни дать ни взять отличница, кем она на самом деле и являлась, несмотря на постоянные потуги выглядеть глупее, чем она есть. Уже сейчас глаза её выражали напускную простоту и незатейливость, но где-то в глубине мозга уже вовсю кипела работа. Суён предпочитала — и Чонин знал об этом, действовать на опережение. Он же по-прежнему стоял растрёпанный, с гнездом из тёмно-русых волос на голове, и не уставал удивляться, до чего ловко другие люди отбрасывают лишние мысли и живут дальше. Сам-то он, вне всякого сомнения, ещё долго будет прокручивать случившееся в голове и сожалеть о том, что сделал и чего не сделал.       — Может быть, тебе лучше выйти первой?       Он нарушил молчание первым и постарался вложить в голос всю дипломатичность, на которую был способен. Альфа не хотел, чтобы эти слова прозвучали оскорбительно, ведь оскорбить Суён означало заработать себе большущее пятно на репутации. Сплетни подобного толка распространялись в стенах Академии так быстро, что уже к вечеру этого дня каждый студент (и может даже преподаватель) знал бы, как грубо и некрасиво он обошёлся с Мисс Непогрешимость всея кампуса.       — Спасибо, оппа!       Суён подмигнула ему и лёгкой походкой вышла в коридор. Оставшийся после неё аромат жасмина медленно таял в воздухе. Заперев за ней, Чонин устало прислонился щекой к двери. Ему вдруг сделалось всё равно на пыль вокруг, на липкую от пота рубашку, на капельки спермы, неизвестно как оказавшиеся на рукаве пиджака. Хотелось просто закрыть глаза и уснуть, пусть даже стоя. Всего на минуточку отключиться от реальность, чтобы собрать мысли в кучу. Но вселенная отнюдь не спешила исполнять его желания. В кармане пиджака завибрировал телефон, и альфа нехотя, лишь краем глаза глянув имя звонившего, взял трубку.       Ему звонил последний человек, кого бы он сейчас хотел слышать.       — Да, Кёнсу. Что у тебя?       — Мне нужна твоя помощь.