[– Только глазами.
– Увы, это все, что мне осталось. – араб.]
– Я хотеть, чтобы кто-то радоваться со мной, – сказал принц Роджеру. – Кто-то, кто понимать. Выпей вина. Ложись, не сиди. Роджер оглянулся. Если он ляжет, то окажется почти вплотную к принцу. Прилично ли это? Но, с другой стороны, если принц предлагает сам, почему нет? Он опустился на локоть, взял чашу с красным вином. Стал смотреть на девушек. Те танцевали не менее искусно и соблазнительно, чем прошлой ночью. И Роджер попытался угадать, была ли среди них хоть одна из вчерашних… Но не смог. Восточные смуглые девы в полумраке казались все на одно лицо… Красивое. – Я слышал, что вашим женщинам нельзя показывать лицо мужчинам, кроме мужа, – сказал Роджер. – Я не их муж, – ответил Фаррух. – Они мои рабыни. Они показать лицо тому, кому я приказать. Мои три жены тебе нельзя смотреть, да. Эти – можно. Не только смотреть. Трогать. И делать любовь. – Заниматься, – машинально поправил Роджер. – Заниматься. Тебе вчера понравиться? – Да. Как может не понравиться, когда такое… – Роджер показал перед собой и отхлебнул вина, чувствуя, что от вида колышущихся одежд на бедрах и грудях дев кровь начинает разгоняться в жилах. – Твоим друзьям не понравиться, – заметил принц, скосив на Роджера глаз. – Ну… маленькому Джону понравилось, на самом деле, – объяснил Роджер, понизив голос. – Просто он неопытный еще. Он не знал ни одной женщины и бережет себя для невесты. – А! Адраху! [девственник – араб.] – принц широко и хитро заулыбался. – А второй? – Брайан? А вот его я не понимаю, – Роджер отхлебнул еще вина. – Правда, не понимаю. Нет, в его Ордене действительно дают клятву соблюдать целомудрие… Но далеко не все ее придерживаются. Множество раз слышал о братьях иоаннитах… и о тамплиерах тоже, что братья грешат, потом каются, потом снова грешат… И так далее. Поэтому я никогда и не думал даже вступить в их ордена. Я не люблю нарушать клятвы. Хотя носить на плаще их крест – это очень почетно. Не говоря о том, что красиво. И… – тут Роджер вспомнил, что разговаривает с сарацином, против которых оные крестоносцы и ведут войну, и быстро перевел тему: – Но Брайан – он не из таких. Я его сколько знаю, он всегда был верен своим клятвам. И… что самое удивительное, у него нет даже соблазнов в душе. – Чего нет? – уточнил принц. Питер, тихо сидящий сзади, перевел. – Как это? – нахмурился принц. – Ну… вот он смотрит на это все, – Роджер указал на танцовщиц, – и у него ничего не шевелится… там, – ткнул себя пальцем в грудь, а принц посмотрел ниже. – Там тоже, – добавил Роджер. – Он может так говорить. – Он говорит правду. Я не раз путешествовал с ним… И во время отдыха мы оказывались… ну, в почти похожей обстановке. Он с бо́льшим интересом смотрит на скачки. – Он любить лошадей? – поморщился принц, но не удержался и сам засмеялся своей шутке, обнажив крупные выступающие зубы… Что сделало его похожим на лошадь. – Я не в этом смысле… – пробормотал Роджер, тоже смеясь. Принц хлопнул его рукой по колену, мол, не бери в голову. – Может, он такой, как Хабиби? – спросил принц. – Евнух? Нет. У него все на месте. Я видел. – Ты видел? – принц удивленно приподнял брови. – Недавно, в бане, куда нас всех отвели по твоему приказу. – А! Да… Хаммам… Как же так, нестарый, сильный, красивый мужчина не получать удовольствие от женщин? – принц изумленно приподнял брови. – Может быть, он любить мужчин? – О нет, это точно не про него! – убежденно заявил Роджер. – Конечно, у нас сплетничают так иной раз и про госпитальеров, и про храмовников, и про прочих монахов. Но это завистники говорят. А завидовать есть чему: это лучшие воины Христова воинства! Но как человек, со многими из них знакомый, я клянусь, ни одного такого из них не знаю. Грешивших с женщинами – знаю, и достаточно. А Брайан… он просто выше всего этого. Для него оскорблением будет даже подумать о таком. Мне иной раз стыдно по одной земле с ним ступать, настолько он достиг чистоты духа. – Тогда я не понимать совсем, – поджал губы принц. – У нас тоже есть запреты. Нам нельзя смотреть на чужих жен. Поэтому от нас их прятать, – он провел ладонью перед лицом. – Чтобы не… как это слово? – Искушать, – подсказал верный Хабиби. – Да. Наш мужчина видеть красивую женщину – и обязательно хотеть ее. Если нельзя – он себя держать. Это правильно. Но хотеть. Идти к своей наложнице и получать любовь от нее. Как не хотеть – мы не знать. – Я тоже не знаю, – признался Роджер. – Брайан говорит, что он просто молится постоянно Богу, чтобы тот ниспослал ему силы, и стойкость, и защиту от лукавого… от Дьявола то есть. А Бог в ответ на его усердные молитвы дарует ему это. – Муффир льлид-дашут… – пробормотал принц. – Прости? – Это любопытно. – Да, мне тоже. У меня так никогда не получалось. Хотя я тоже пробовал. Молиться. Поститься. Но… вижу красотку – и сразу начинаю сожалеть, что она не моя. Тебе стоит спросить его самого. Он с радостью расскажет тебе. И научит, если захочешь, своим молитвам. – Я не думать, что мне помочь, – усмехнулся принц. – Ну да. Тебе же надо молиться Аллаху… – Аллах мне тоже не помочь, – ответил принц несколько легкомысленно и сел. Позвал по-арабски танцовщиц, и когда две из них подошли и опустились рядом на колени, оглянулся на Роджера. – Какая? Роджер тоже поднялся и посмотрел на девушек, потеряв дар речи. – Выбирай. Или хочешь сразу двух? – принц приподнял бровь. – Бери. – А ты? – А у меня есть еще. Он добавил что-то по-арабски для девушек, и они обе пододвинулись к Роджеру и принялись его ласкать. Ему очень хотелось ответить на ласки, но присутствие принца все еще смущало. Только когда третья танцовщица села верхом на бедра своего хозяина и стала ласкать его, Роджер тоже отпустил себя. И вскоре для него перестал существовать и принц с его наложницей, и Хабиби, тихо исчезнувший куда-то в тень, и музыканты, продолжавшие наигрывать ненавязчивую мелодию, и негры с опахалами. Ласки двух рабынь были прекрасны, и он, изголодавшийся по женскому вниманию, полностью отдался им, не думая больше ни о чем. И едва ли заметил, как его освободили от одежды и позвали переместиться на кровать за пологом. А потом одна из девушек взяла его напряженный член в свое нежное лоно, и Роджер ощутил себя на седьмом небе блаженства. Когда он немного пришел в себя, оказалось, что рабыня… та самая? другая? уже держит наготове пиалу с вином для него. Роджер приподнялся, чтобы выпить – в горле действительно жутко пересохло, – и встретился глазами с насмешливым взглядом принца Фарруха. Тот сидел на другой стороне кровати, и рабыня, обвив его руками и ногами, ласкала жадными поцелуями его шею и грудь. Роджер вдруг почувствовал смущение. – Мне нравится делать людям хорошо, – сказал принц. – Тебе сейчас хорошо? Роджер кивнул. – А ты… получаешь удовольствие, глядя на это? – спросил он. – Не только глядя. Я… ааа… – он оглянулся. – А, шайтан! Хабиби уходить, чтобы не смущать тебя. А я забыть половину слов. – Ты объясни как-нибудь, я пойму, – Роджер привстал, чтобы лучше видеть лицо Фарруха в полумраке. И тот тоже придвинулся ближе, погладив лежащую между ними девушку по спине. – Я люблю, когда людям хорошо из-за меня, – Фаррух показал на девушек. – Я дать тебе своих рабынь. Тебе хорошо. И я рад. Но я ничего не делать для этого. А еще больше я рад, если я сам что-то делать, чтобы тебе хорошо. Понимаешь? – Ты… хочешь сам спать со мной? – пробормотал Роджер, вдруг почувствовав липкий страх. Вот! Расслабился! Позволил телу взять верх над душой и тепленьким вляпался в расставленные сети нехристя! «Господи! Брайан, если ты сейчас молишься, а ты наверняка проводишь эту ночь в праведной молитве, помолись за мою душу!» Фаррух, чуть склонив голову, сполна насладился выражением его лица, опустил глаза, и снова погладил рабыню по спине, перебирая пальцами ее густые черные кудри. – Ты никогда не любить одну девушку вдвоем? – Вдвоем? – С другом, – пояснил Фаррух. – Хотя твои друзья не любить девушек вообще. – У меня есть… были другие друзья! Но… нет. А… как? Фаррух облизнул губы, откинул с шеи рабыни волосы и осторожно прикусил нежную кожу. Она подняла голову и вопросительно взглянула на него. Он сказал ей что-то по-арабски, указав глазами на Роджера, страх которого уже сменился возбуждающим любопытством. – Ты спереди или сзади? – спросил его Фаррух. Не дожидаясь его ответа, рабыня сама обвила руками плечи Роджера и стала целовать. И оттопырила пышный зад, приблизив его к паху своего господина. Роджер мельком успел увидеть его член – весьма внушительных размеров. И даже позавидовал, хотя никогда не считал себя обделенным в этой части. Рабыня вздрогнула, когда Фаррух взял ее, и так сладко застонала в губы Роджеру, что он почувствовал, как возбуждение снова накатывает на него. Она соскользнула вниз, проложила дорожку из поцелуев по его груди и взяла в рот напряженную плоть. Роджер охнул от удовольствия и, открыв глаза, встретился с довольным и уже немного затуманенным взглядом Фарруха. – Хайа-амсика! [Давай, делай так же – арабск.], – сказал принц, раздвигая губы в улыбке. Роджеру не потребовался перевод. Он поймал ритм и стал вбиваться в податливое горло рабыни, улыбаясь Фарруху в ответ.