Пленники рая

      – У меня все болит, – пожаловался сахиб. – Я уже слишком старый для таких прогулок.       «Старый! Чтобы мне быть таким бодрым в тридцать лет!» – подумал Джон, осторожно разминая стройные ноги принца, на которых проступили свежие синяки от седельных ремней.       Вернувшись с верховой прогулки, принц пришел в баню и раскапризничался, как ребенок. Бунго и Ченду привели к нему Джона и оставили наедине, многозначительно ухмыляясь. Джон уже к этому привык. Принц требовал его к себе часто, иногда каждую ночь. И Джон был совсем не против.       После первой ночи с принцем и разговора с братом Брайаном Джон подумал, что хватит уже гневить Бога и старательно избегать испытаний, которые Он посылает. Почему он решил, что должен избегать удовольствий? Может быть, Бог для того раз за разом подталкивает его к ним, чтобы Джон прошел через них. Нельзя же сказать, что ты не боишься сражаться, не побывав ни в одном сражении. Так и тут – можно ли сказать, что тебя не интересуют удовольствия, если ты не испытал их? Значит, надо испытать. И постараться сохранить в душе веру и верность себе. Вот тогда и можно будет гордиться своей силой духа.       И раз уж Джон решил испить эту чашу до дна, то лучше не откладывать. Только еще больше распалять внутренних демонов, которые рисовали в воображении картины одна хуже другой. И Джон в тот вечер сразу от брата Брайана отправился в покои принца. «Ты хотел, чтобы я разминал тебе тело…» – напомнил он. «Как ты это назвал?» – уточнил сахиб, лукаво улыбнувшись и приподняв бровь. «Разминать… мышцы…» – пробормотал Джон и испугался, вдруг он все-таки поступает неправильно? Но принц уже позвал его к себе в спальню и стал раздеваться.       Джон провел у него всю ночь. Жаркую ночь. Джон сам одурел от количества ласк и от того, какими они были. Он и не знал, что такое можно делать… Он так и не смог заснуть до рассвета, а когда с минаретов послышался призыв на предрассветный намаз, собрался уходить.       «Куда?» – недовольно спросил разбуженный его возней сахиб.       «Меня ждут в саду… работать».       «Ты свободен от этого!» – отмахнулся сахиб.       «Но если брат Брайан спросит, что я теперь делаю, я же не смогу ему сказать все это. И врать тоже не смогу…»       «Ох… Если брат Брай спросить, тогда да. Иди», – сахиб снова махнул рукой, отпуская его и, отвернувшись, заснул.       А Джон весь день ходил сам не свой – от усталости его постоянно клонило в сон, и ему постоянно казалось, что он опять в спальне сахиба и ласкает его. А когда он понимал, что это просто мороки, ему до ужаса хотелось, чтобы это оказалось правдой. Но ведь он же повторит это? Он повторит, одной ночи же мало. И Джон пришел к принцу и на следующую ночь… но долго не выдержал – едва кончил, как мгновенно провалился в сон. А проснулся на рассвете от легкой щекотки.       «Тебе пора, – напомнил сахиб. – У тебя есть работа. А когда я захотеть, чтобы ты… как ты сказать? Разминать тело? Я позвать. Ты сам не приходить».       Джон тогда испугался, что чем-то прогневил принца, но тот через пару дней прислал за ним, как ни в чем не бывало. Они уединились в одном из закутков бани и провели там ночь. И так стало случаться постоянно. Принцу явно нравились ласки Джона. А Джон довольно быстро понял, что принц любит, и как сделать ему приятно, так чтобы он извивался в его руках и стонал от наслаждения.       Поначалу Джон боялся, что принц будет использовать его самого «как девочку» – особенно, когда оценил размеры его мужского достоинства и глазами, и руками. Это ж больно должно быть! А он уже свыкся с мыслью, что ему тут не причинят боли. Но сахиб, как ни странно, даже не попытался этого сделать. Зато довольно быстро дал понять, что хочет, чтобы это сделал с ним Джон. И Джон, который и без того никак не мог избавиться от навязчивой мысли, что хочет это попробовать, даже не подумал возразить. А потом… привык. И только иногда удивлялся, как сахиб, такой взрослый, умный, сильный, становится в его руках податливым и мягким, как горячий воск, с которым можно делать все, что угодно. И это совершенно сводило с ума.       Джон, правда, держал себя в руках. Несколько раз ему приходило в голову, что мог бы легко задушить своего хозяина. Но он сомневался, что это принесет ему долгожданную свободу. Суровый Салим со своим страшным изогнутым ножом был всегда где-то неподалеку. Да и Бунго с Ченду, давние верные слуги принца, постоянно следили, как Джон справляется со своими обязанностями. Теперь Джон мог их кое-как понимать, но за почти десять лет эти здоровяки, выросшие где-то в дебрях Африки, разговаривать по-арабски толком не научились и могли только пошло шутить и прикрикивать на младших рабов. Боялись они только Салима, который, хоть и был не менее черен лицом, но куда умнее и проницательнее. Но его вообще боялись все во дворце, пожалуй, кроме сахиба. А сахиба все не столько боялись, сколько искренне любили. Нет, Джон не был самоубийцей, чтобы причинять ему вред.       Он лучше покорно поразвлекает сахиба, как тот хочет, в его постели… Правда, не совсем в его. Принц никогда не звал Джона в свою спальню, а Джон, помня его слова, сам больше не приходил.       Чаще всего они проводили время в небольшом алькове рядом с баней, там не было широкой кровати с пышной периной и кучей подушек, но было удобно и уютно. И никто не видел их там и не знал, чем они занимаются. Хотя слуги-банщики, конечно же, подозревали. Но Джон с ними не говорил. Не оправдываться же перед чернокожими варварами! Пусть думают, что хотят, а болтать будут – хозяин сам им языки отрежет. Хотя вообще он был не кровожадный и для языков предпочитал другое применение. Джон и не предполагал, что такое возможно. Но куда было деваться?       И в эту ночь, когда вернувшийся с верховой прогулки сахиб сказал, что хочет, чтобы Джон сделал ему хорошо, но сам делать ничего не хочет, ибо слишком устал. И Джону пришлось ублажать его, как только умел.       Сахиб вытянулся на животе, положив руки под голову. Джон тщательно размял пальцами его уставшие икры и бедра, поясницу – он знал, что она должна болеть после такой внезапной нагрузки. Погладил напряженные плечи, услышал, как сахиб довольно замычал, и решил, что можно переходить к более сокровенным ласкам. Навис над ним сверху, коснулся губами шеи под волосами и, когда сахиб чуть повернул голову, открываясь больше, стал целовать его более чувствительно. Лег сверху, прижавшись всем телом, гладил, ладонями находя все особо чувствительные места. Ожидал, что сахиб перевернется на спину, но тот пока не шевелился. Джон сам просунул руку ему под живот и нащупал его член. Сахиб лишь немного приподнял бедра, чтобы ему было удобнее его ласкать.       Джону стало немного обидно. В конце концов, он же не для собственного удовольствия старается. Для собственного удовольствия он бы лучше на прогулку верхом съездил. Он уже почти забыл – каково это. Но пока он раб, об этом лучше не думать, сахиб все равно не позволит ему. Лучше думать, как еще ублажить его, чтобы он наконец решил, что ему достаточно, и можно исполнить свое обещание и отпустить их…       Не значит ли это, что принцу надоели его ласки, если он на них так неохотно реагирует? Еще недавно он сам с удовольствием обнимал Джона, теребил его пушистые отрастающие волосы, кусал за грудь и за зад, называя сладким фиником и смеясь. А сегодня даже повернуться не хочет, чтобы дать себя поцеловать. Ладно, Джон будет целовать то, что позволено – плечи и спину, вдоль хребта поросшую черными волосками. Странно – поначалу эта особенность сахиба вызывала в нем некоторую оторопь, а теперь ему даже хочется гладить его по шерсти.       Джон понял, что сам уже распалился от этих ласк, и его собственный член напрягся. Сахибу он нравился – он прямо сказал об этом, и о том, что у белых мужчин редко встретишь такие впечатляющие размеры, другое дело у черных… И Джон после того разговора не то, чтобы загордился, но по-другому взглянул на свое тело.       Джон прижался бедрами к спине сахиба, потерся об него членом, пристроился между его ягодиц, уже предвкушая, как войдет в горячее узкое тело… Только надо встать и дотянуться до склянки с маслом – чтобы было не так больно им обоим.       Но сахиб под ним недовольно шевельнулся.       – Не хотеть, – сказал он, не поднимая лежащей на сложенных руках головы.       Джон застыл в некотором замешательстве. Сахиб еще ни разу не останавливал его. Чаще наоборот.       – Зад у меня тоже болеть, – сообщил сахиб. – Надо отдых. Очень давно не ездить верхом. Забыть, как это.       Джон подавил недовольный вздох, но подумал, что когда сам сядет в седло в следующий раз, наверное, будет чувствовать себя похоже. И покорно приподнялся.       – Надо просто чаще ездить, – сказал он. – Тогда тело привыкнет и не будет болеть от небольшой прогулки.       – Да, – на удивление легко согласился сахиб. – Брай сказать так же.       И тут Джон удивился еще больше:       – Ты обсуждал это с братом Брайаном?       – Я ездить с ним.       – Сегодня?       – Почему англичане все время переспрашивать? – сахиб приподнялся на локте и оглянулся на Джона. – Я очень непонятно говорить?       – Понятно, – быстро кивнул Джон. – Я просто не думал, что ты можешь взять на прогулку кого-то из нас…       – Я могу. Я могу много чего сделать с вами, – сахиб хитро улыбнулся.       – Ты возьмешь на прогулку меня? – выпалил Джон, даже не подумав, что не стоит это говорить.       Сахиб сел, оперевшись на руку, и изучающе взглянул на Джона. Провел большим пальцем по его губам.       – Я посмотреть. Если ты хорошо вести себя.       – Как?       – Вообще, – сахиб взмахнул рукой вокруг. – И со мной.       – А Брайан… он? – начал Джон и смутился. Ему и в голову не могло прийти, чтобы брат Брайан занимался тем же, чем занимается он. Хотя… он ведь признавался, что его тоже смущает взгляд сахиба. А что если сахиб совратил и его?       – Он очень хорошо себя вести, – улыбнулся сахиб. – Он постоянно молиться. И тренироваться. Ваш Бог любить таких.       – Но ты не Бог.       – Я тоже любить.       – Но ты любишь не так. По-другому… – Джон опустил глаза – на самом деле смутившись своих мыслей и слов, но взгляд его упал на член сахиба. И тот понял его по-своему.       – Я умею любить по-разному, – сказал сахиб. – Не обязательно делать любовь. Хотя делать любовь я любить особенно, – не удержался он и засмеялся. – А Брай – нет. Я уважать это.       Джон внимательно следил за его лицом, и потому от него не укрылось, как дернулись губы сахиба, будто от недовольства.       – А ты бы хотел? – спросил он.       – Что?       – Чтобы брат Брайан делал с тобой то же, что я?       Сахиб открыл рот, чтобы ответить, но почему-то передумал и мотнул головой. И опять улегся на живот.       – У меня есть ты, – сказал он. – Ты очень хорошо делать. Продолжай.       «Значит, недостаточно хорошо, раз на прогулку ты берешь не меня», – подумал Джон, но в этот раз благоразумно промолчал. Снова погладил его спину руками. Поцеловал в ложбинку над позвоночником и провел языком по ней вниз. Сахиб тут же приподнял зад и немного раздвинул ноги, словно приглашая. Все-таки захотел? Только Джон почувствовал, что сам уже не хочет. Буря эмоций, поднявшаяся в душе от этого разговора, погасила в нем желание, и член был совершенно не готов. Ну и ладно, другие части тела ему лучше подчиняются. Джон погладил ладонями ягодицы сахиба, помял их, раздвигая, провел между ними языком. Сахиб довольно охнул и раздвинул ноги еще шире, чтобы Джону было удобнее вылизывать его и проникать языком внутрь.       Джон постарался сосредоточиться и делать все так, чтобы сахиб расслабился и стонал от удовольствия… «Вести себя хорошо…» Вот так хорошо? Или просовывать язык еще глубже? И тогда он сочтет, что Джон достоин прогулки? Или освобождения? Джон прикусил его кожу, и сахиб вскрикнул – довольно – и еще выше приподнял бедра. Джон попытался протолкнуться языком так глубоко, как только смог, а рукой взялся за его член. Сахиб застонал. «Кто тебе еще так хорошо сделает? Брат Брайан?..» Разгоряченное воображение Джона вмиг нарисовало ему это, и он замер, ужаснувшись своим мыслям: чтобы этот строгий гордый рыцарь, образец доблести и добродетелей опустился до такого… Это просто святотатство! Как Джон посмел даже подумать об этом!       Сахиб оглянулся, не понимая, что случилось.       – Ты же не заставишь брата Брайана делать такое? – спросил Джон.       – Если он захотеть, – ответил сахиб. – Зачем ты думать об этом? Это тебя не касаться.       – Я просто… – пробормотал Джон. Он хотел сказать, что переживает за своего старшего товарища, за то, чтобы ему не пришлось нарушать своих обетов. И что если сахиб чего-то хочет, пусть спрашивает с него, Джона, за двоих. Он выдержит. Но решил, что сахибу не стоит этого знать. – Ты прав, не касается.       Он снова погладил бедра сахиба. Тот развернулся на бок, внимательно посмотрел на Джона, но тоже не стал продолжать разговор. А Джон наклонился и поцеловал его член, взял в рот. Сахиб сел прямо, положив ладонь Джону на затылок, и стал толкаться ему в горло. Сильно, на всю длину, не давая отстраниться и что-то сделать самому – первый раз за все время. Джону оставалось только расслабиться и стараться не поцарапать зубами. Сахиб кончил ему в рот и так крепко при этом схватил за волосы, что Джон чуть не подавился, но покорно все проглотил.       А в голове его тем временем созрел план. Пусть сахиб считает, что его это не касается, но ему, сарацину, просто не понять, что такое христианское братство.       Сахиб сказал, что отпустит всех троих, когда ему с ними станет скучно. Но что если он просто хочет всех троих соблазнить? К Роджеру он самым первым нашел подход – через женщин. Роджер этого и не скрывал. Когда Джон говорил с ним, тот упомянул, что они развлекаются с сахибом в одной постели… Его, Джона, просто взял силой, воспользовавшись тем, что у него не хватило силы духа противостоять. А брат Брайан – самый сильный из них. Что если сахиб соблазняет его не прямо, а всякими уловками, окольными путями – как эта прогулка, например. Вкрадывается в доверие. А Брайан по доброте своей этого просто не увидит. Потому что наверняка не знает, даже предположить не может, что происходит тут. А Джон не смог рассказать ему тогда, не сможет и теперь. Все, что он сможет, это попробовать оградить брата-иоаннита от искушений до тех пор, пока они не освободятся. Вот только когда они освободятся? И стоит ли ждать милости от принца?       Джон посмотрел на него – сахиб расслабленно вытянулся на спине, закинув руки за голову, и что-то изучал на потолке. Джон склонился над ним и поцеловал в губы – легко, словно испрашивая разрешения. И сахиб тут же вынырнул из своей задумчивости и ответил на его поцелуй. Он, кажется, никогда не устанет заниматься любовью. Ждать от него милости придется годами… Надо вернуться к тому, с чего все начиналось, и что забылось, – побег. Только не наобум. Не через стену в пустыню. Джон уже достаточно пожил здесь и осмотрелся. Надо разузнать у местных все возможные варианты. Надо расспросить, что случилось с теми, кто бежал отсюда раньше…       Сахиб лениво погладил Джона по спине, опустил руку на живот и ниже, потеребил его член, опять начавший напрягаться.       – Ты все-таки хочешь? – спросил Джон.       Сахиб качнул головой:       – Ты уже сделать мне хорошо. Больше не хотеть. Но ты можешь целовать меня еще, если ты хотеть сам.       Джон не стал перечить и принялся покрывать поцелуями его грудь, горячую, остропахнущую и соленую от капелек пота, застрявших в густых волосках. И его собственное тело опять отозвалось на это.       «Надо, обязательно надо бежать, – думал Джон, сжимая свой член и доводя себя до конца. – Пока я сам себя не потерял окончательно».       Он вытянулся рядом с сахибом, успокаивая дыхание и мятущиеся мысли. Надо-то надо, только когда подготовиться? У него же совершенно нет времени. Сейчас немного поспит, и надо возвращаться в сад, где его по-прежнему ждут. А вечером, чуть отдохнув, быть наготове, что придется идти сюда. А потом опять…       – Сахиб, – позвал Джон.       – М? – не открывая глаз, отозвался принц.       – Ты говорил, что я буду приходить к тебе, когда ты этого захочешь, и продолжать работать в саду, если сам так захочу?..       – Да, я говорить.       – Говорил, – машинально поправил Джон.       – Неважно. Что ты хотеть? – сахиб скосил на него глаза.       – Значит ли это, что если я больше не хочу работать в саду, я могу оттуда уйти?       Сахиб приподнялся на локте и с интересом посмотрел на Джона.       – Почему? Ты устать?       – Ну… там грязно и пыльно. А я здесь у тебя привык к чистоте… Да и работник из меня там так себе. А здесь то, что я делаю, тебе нравится…       – Лже-ец, – с широкой улыбкой протянул сахиб.       Джон похолодел.       – Нет, что ты! Я…       – Ты лгать. Не мне. Себе. Я вижу. Тебе нравится тут, со мной. Тебе тяжело там. И я говорить… говорил тебе: черные там работать лучше. Но ты считать, что это слабость, если прийти и сказать мне: «Сахиб, я устать». Ты считать, что надо терпеть. Но это не так. Не надо искать сложное там, где его нет.       Он поднял палец и встал с лежанки.       – Я идти спать к себе. Ты оставаться тут, если хотеть. Я сказать утром Хабиби про тебя. Отдыхай.       Он ушел, а Джон еще некоторое время недоуменно пялился ему вслед, пытаясь осознать услышанное. Но потом решил не забивать себе голову тем, что не понимает. Главное – у него теперь будет необходимая свобода, пусть пока в пределах дворца. Но это значит – немалый шанс вырваться на свободу настоящую.