Где-то около деревни Насыпное Нагорье. Июнь, 2002
Он перемещался уже в который раз за последние сутки. О сне и еде вообще речи не было. Времени очень мало и на отдых нельзя было останавливаться. Тео стучал в очередные двери, позабыв о том, что сейчас ночь. Рука была сжата в кулак и с каждым ударом стук становился громче. — Открывай, сукин сын! — вскрикнул Теодор. — Открывай! Секундное затишье. Парень задержал дыхание и услышал заветное шуршание за хлипкой деревянной дверью. Скрип и в проёме появился старик. В лунном свете виднелись его седые волосы и борода. В нос ударил резкий запах трав и настоек. — И тебе здравствуй, — прохрипел мужчина. — Давно не виделись. — Ты знаешь за чем я пришёл, — Теодор кипел от гнева из-за неуместных приветствий. — Не вынуждай меня! — В тебе так много злости, внучок, — усмехнулся старик. — Зайдёшь? Правая рука потянулась за палочкой, пока на лице отражалась ярость. Тео видел своего деда много лет назад и ничем хорошим эта встреча не закончилась. Кантанкерус Нотт был тем волшебником, который когда-то выбрал нейтралитет в Первой Магической Войне. И пока многие считали его старым отшельником, то старик мог составить конкуренцию самому Тёмному Лорду. Автор «Справочника чистокровных волшебников» так же стал тем человеком, который разгадал секрет Чёрной Метки. Теодор когда-то решил обратиться к деду, чтобы тот помог отцу избавиться от отметки на руке, но он захлопнул дверь перед внуком. Кантанкерус принял нейтральную позицию не только не поле боя, но и в собственной семье. И Тео поклялся себе, что никогда больше не постучится в эту дверь, но зарекаться нельзя. Человек, который вернул парня к жизни, сейчас был в беде. Жизнь Гермионы висела на волоске и он был готов переступить через себя. — Нет. Мне нужен твой дневник. — Ты не найдёшь там ответов, Теодор. Там ничего нет о крестражах. — Откуда ты… — Я занимался метками, родовой магией и немножко легилименцией. Верить деду у него не было оснований. Но и не доверять так же. Кантанкерус не любил своего сына, но довольно благосклонно относился к внуку, несмотря на их громкие встречи. Тео не подгонял старика, но терпение уже было не пределе. Он тянул время, которого нет. — Тогда ты знаешь, что мне нужно. Я не могу допустить, чтобы эта девушка умерла. — Не могу ничем тебе помочь. Она выживет лишь в том случае, если продолжит оставаться его крестражом. — Ты лжёшь мне, старый, — рявкнул в ответ Тео. — Не бывает безвыходных ситуаций. — Я и не говорил, что ситуация безвыходная. Эта девчонка готова пожертвовать собой, так почему ты не позволишь ей этого сделать? Одна несчастная душонка против благополучия всего мира. — Заткнись! — он ухватил деда за ворот рубашки и занёс кулак над его лицом. — Не смей! Ты не помог мне уберечь родителей и я сдался, но в этот раз я справлюсь без твоей помощи. Я — не тот пятнадцатилетний мальчик, который не знал, что делать, если отвергают родные люди. Она — мой родной человек! — Что ты говоришь? — он злорадно усмехался. — Настолько родной, что ты нагрянул ко мне посреди ночи? — Как мне ей помочь? — Никак. Она либо живёт с этой дрянью внутри, либо умирает. — Нет! — он ударил Кантанкеруса в нос. — Она будет жить! Жить без этой херни! Град ударов обрушился на старика. Вся ненависть, которую Тео вынашивал в себе многие года, выплёскивалась в виде нанесений кровавых отметин на лицо Кантанкеруса. На его глазах слёзы, хотя отец учил, что парни не плачут. Рука крепко сжимает палочку, пока Тео тарабанит в дверь. — Тео? — дед растеряно смотрит на внука. — Что случилось? Ты без предупреждения… — Помоги ему, — практически молит парень. — Помоги! Эта Метка убивает его! — Нет! — категорично заявляет мужчина. — Никто не заставлял его и насильно не набивал эту дрянь на руку. Я предупреждал его! — Он — твой сын! Он ошибся! Все ошибаются! — Уходи, Теодор. Сейчас он не понимал, за что больше ненавидел деда: за отца или за Грейнджер. Или за них обоих. Но в этот раз Тео не допустит, чтобы кто-то умер. Кто-то близкий ему. — Спасать утопающего — дело дрянное, — Кантанкерус смеялся и сплёвывал кровь. — Неблагодарное. — Она спасла меня, — он ударил в последний раз, вкладывая горящий гнев в кулак. — Я должен ей. И ты тоже, если хоть во что-то ещё ставишь меня. Теодор был очень похож на деда. У него были такие же тёмно-карие глаза и ямочка на подбородке. А ещё характер такой же, хотя он и не считал их похожими. Но ведь Нотт-младший не мог знать, каким был Кантанкерус в молодости. Горячим, преданным, искренним в желании спасать близких и любящим. И его сердце когда-то больно ранили — разорвали на части. А теперь он смотрел на внука, который был на грани точно такого же состояния. Теодор не выберет из трясины жалости и злости, если Грейнджер умрёт. — Поищи ответы в старом доме Дамблдоров, — прохрипел мужчина. — Альбус знал не меньше меня. Старый пень. Парень с недоверием посмотрел в глаза напротив, но сдался и развернулся в обратную сторону. У него не было времени парировать и плеваться ядом. — Любовь — самое сильное оружие, Теодор. Твоя мать знала об этом, как никто другой. Голос деда отбивал колоколом, но он пытался прогнать его. Пытался не думать о последних словах старика. Точно так же, как и о последних днях, которые провёл в бесчисленных количествах магического перемещения и в поисках ответов. Десятки книг и десятки знакомых колдунов, целителей и шаманов с других континентов. И все твердили одно и то же. Ей не выжить. Старый дом покойного директора Хогвартса походил на развалины. Крыша давно прогнила и обрушилась и, лишь, каким-то чудным образом стены не превратилась в груду камней. Тео забрался вовнутрь через разбитое окно и осмотрелся вокруг, зажигая Люмос на кончике волшебной палочки. В какой-то момент ему начало казаться, что дед снова посмеялся над внуком, отправив его сюда. Тут не было ни одной книжки, только старые книжные полки с толстым слоем пыли. Всё, что можно было — отсюда давно вытащили и унесли. Когда-то Тео слышал от Кантанкеруса, что семейство Дамблдоров покидали эту деревню в спешке, хотя сам Альбус и наведывался сюда время от времени. Пальцы парня бегло пробежались по ящикам старого стола, в котором ничего не было. Он зашёл в соседнюю комнату. Перевёрнутая кровать наталкивала на мысль, что когда-то это была спальня. На подоконнике лежало несколько старых книг по зельям и трансфигурации. Тео швырнул толстый учебник в стену и тяжело вздохнул. Он просто терял здесь время. Безрезультатно осмотрел ещё две комнаты. Всё одно и то же. Старая гнилая мебель, куча пыли и ничего полезного. Люмос погас и Тео направился к выходу с желанием вернуться в дом деда и закончить начатый разговор. Но только после того, как Гермиона будет спасена. Только после этого. Сердце странно колотилось, будто бы нагоняло волну тревоги и паники. Чувство того, что надвигается что-то необратимое душило и быстро отбирало силы. Тео списывал это на усталость и, переступая через горы мусора, шёл к входным дверям. Он не понимал такого чудного решения — не аппарировать прямо с того места, где сейчас стоит, а идти к выходу. Словно, ноги сами вели туда. Маленькие дверки, которые явно не были предназначены для взрослого человека. Их высота от силы достигала полтора метра, а может и меньше. Парень остановился и оглядел необычный дверной проём. Рука безвольно потянулась и оттолкнула прогнивший кусок дерева. Это не комната, это какая-то коморка. В таких обычно хранили садовые инструменты и швабры. Конец палочки снова зажегся ярким свечением. Он поглядел по сторонам, на найдя там никаких граблей и лопат. Только небольшой столик, накрытый потрёпанной тряпкой. Сделал шаг к столу и ногой задел какой-то ящик. Судя по звукам стекла — там посуда. Это импровизированный склад для посуды? Тео смахнул тряпку и на секунду замер на месте. Это не стол, это старый омут памяти. Он давно таких не видел, с детства так точно. Когда-то похожий был у отца, но это было, когда Теодор под стол пешком ходил ещё. Казалось, что подобные вещи ни у кого уже не сохранились. Наклонился и открыл ящик, который задел ногой. Пару слоёв плотной чёрной ткани и в глаза начал быть свет. Это не посуда, это колбы с воспоминаниями. Рвение заглянуть в то, что так долго припадало пылью одолело парнем. На миг забылось то, что у него нет времени. Воспоминания манили его своим переливающимся светом, а сердце подсказывало, что тут мог быть ответ. Или, возможно, что Тео так сильно отчаялся, что пытался разглядеть спасательный круг даже в старых и никому ненужных воспоминаниях семьи Дамблдоров. Первая колбочка открылась и Тео вылил перламутровую жидкость в омут. Темно и сыро. В воздухе чувствуется сильный запах алкоголя и сигаретного дыма. Мужчина сидит за столом, рассматривая какую-то блестящую штуку. Это что-то типа медали или какой-то награды. Он крутит её в правой руке ещё несколько минут, а потом откладывает в сторону и тянется за бокалом. — За твою награду, Альбус, — поднимает бокал и подмигивает собственному отражению. — Это же целый Орден Мерлина. Бокал с треском разлетается о пол, а Дамблдор начинает кричать, что есть силы. Он вкладывает в крик то всё отчаяние, боль, ненависть и ярость. Тео, наблюдающий со стороны, интуитивно делает несколько шагов назад. — Прости, Ариана. Прости, я был так глуп… В руках мужчины показывается та самая Бузинная палочка. Та самая проклятая Бузинная палочка. Его выбросило из воспоминания. Парень начинает понимать, что это слишком личные воспоминания. Вряд ли Дамблдор хотел, чтобы это когда-то кто-то увидел. Второй флакончик опустошён и Тео нырнул в омут ещё раз. Тео успевает рассмотреть в силуэте профессора Снейпа и Дамблдора. — Вас шокирует это, Северус? Сколько людей, мужчин и женщин погибло на Ваших глазах? — В последнее время — только те, кого я не мог спасти, — Снейп поднялся. — Вы меня использовали. — То есть? — Я шпионил ради Вас, лгал ради Вас, подвергал себя смертельной опасности ради Вас. И думал, что делаю всё это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили Поттер. А теперь Вы мне говорите, что растили его, как свинью для убоя… — Это прямо-таки трогательно, Северус, — серьёзно сказал Дамблдор. — Уж не привязались ли Вы, в конце концов, к мальчику? — К мальчику? — выкрикнул Снейп. — Экспекто патронум! Из кончика его палочки вырвалась серебряная лань. Спрыгнула на пол, одним прыжком рассекла кабинет и вылетела в окно. Директор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся к Снейпу и глаза его были полны слёз. — Через столько лет? — Всегда. Воспоминание оборвалось и Тео выбрался из него с полными глазами слёз. От Малфоя он был в курсе, что у Снейпа была одна-единственная женщина, которую тот продолжал любить. Даже после её смерти. Но и подумать не мог, что той самой для зельевара была мать Гарри Поттера. Рука потянулась за третьим воспоминанием. — Это очень серьезно, Альбус, — Слизнорт отворачивается от собеседника. — Лучше умереть, чем так жить. — Но шанс есть? — Если такое можно назвать шансом. Ты понимаешь, о чём речь идёт? Ты хочешь запечатать крестраж внутри юной души! — Это сохранит ему жизнь? — Это будет не жизнь, Альбус… — Он останется живым? — Дамблдор перебивает Горация. — Это спасёт его? — Да, — тяжёлый вздох вырывается из уст мужчины. — Он будет жить. Но ты должен понимать, какой опасности подвергаешь его. Если кто-то узнаёт, что внутри его души живёт крестраж Реддла, то за ним будут охотиться. — Не узнают. — Это будет иметь свои последствия и лучше тебе о них не знать. — Что нужно для ритуала? — Не так много, — Слизнорт замялся. — Нужен навык владения тёмной магией и связующий — человек, который запечатает крестраж. И тот, кто направит палочку в самого Реддла. В ту самую секунду, когда крестраж запечатается. Связующий будет навсегда связан с носителем. Если умрёт первый, то целостность печати будет нарушена и… — Как провести ритуал? — Связующим должен быть тот, кто прежде убивал. Своего рода это ритуал для создания нового крестража, который поглотит старый. Новый осколок души станет сравни вакуумной упаковки. Воспоминание оборвалось. — Есть! — выкрикнул Теодор. — Есть! Щелчок аппарации унёс юношу с коробкой воспоминаний. Он оказался в той самой хижине, в которой когда-то попрощался с Гермионой. Аккуратно опустил драгоценную коробку и крепче ухватился за палочку. — Давай, Грейнджер, не подведи, — прошептал Тео. — Экспекто патронум!«Одни говорят: мир умрёт в огне,
Другие твердят про лёд
Я долго жил, и кажется мне,
Огонь скорей подойдёт.
Но если бы кто-нибудь мне сказал,
Что дважды нас погибель ждёт,
Я не удивился бы. Я знал,
Что ненависть — толще, чем лёд
И равнодушие холодней
Вечных покров льда.
И если для смерти не хватит огней
Лёд сгодится тогда…»
— Очень красиво, Грейнджер. — Это Роберт Фрост. Вряд ли тебе о чём-то это говорит, — она пожимает плечами. — Прости, я думала, что ты спишь. — Прочтёшь мне ещё раз этот стих? Патронус не появился и Тео зажмурил глаза, зажав палочку в руке ещё сильнее. — И если для смерти не хватит огней, то лёд сгодится тогда, — повторил он. — Экспекто патронум! Сверкающая выдра рассекла затхлый воздух старой хижины. — Найди Снейпа. Скажи ему «Северная хижина». Выдра исчезла из виду, оставив Теодора наедине с собой и своими мыслями. Он спас её. Он спас Гермиону Грейнджер.