Смерть в маске

      Белые простыни укрыли вершины гор, спадая складками морозной ткани по склонам. Хвойный лес обступал пыльно-припудренной зеленью матовое стекло озера, темная клякса незамерзшей воды в середине которого становилась все меньше и меньше, сдаваясь под напором неизбежной трансформации. Черные искривленные стволы деревьев на островке в центре тянулись к небу, словно скрюченные пальцы мертвеца, пытавшегося выбраться из заточения, но застывшего на этом студеном воздухе, скованного льдом навеки. Питающие озеро ручейки еще бодро журчали, прыгая по камням, прокладывая себе путь среди присыпанных мукой валунов, но их мутная вода с белой ледяной взвесью намекала, что сопротивляются они из последних сил. Зима перекатилась снежным шаром за середину.       Расписание Тома практически устоялось, откорректированное с поправками на отношения и новых друзей. Тренировки дуэльного клуба, персональные занятия на двоих с Гарри в Выручай-комнате, к которым иногда присоединялась и Гермиона, встречи Клуба Слизней у Слагхорна. Уроки проходили незаметным равномерным фоном.       — Ты же не собираешься теперь изображать джентльмена и уступать Грейнджер на занятиях? — подозрительно спрашивал его в первые дни после каникул Тео, с которым Том продолжал делить парту. Но затем он расслабился и явно вздохнул с облегчением, когда осознал, что на подобные жертвы Реддл не готов, а баллы по-прежнему достаются в основном Слизерину, и песочные часы в Большом Зале наполнены изумрудами почти до половины.       Гермиона пару раз пыталась поджимать губы и метать раздраженные взгляды, но вовремя брошенное Томом: «Так, значит, ты не хочешь честной конкуренции? Хочешь, чтобы я уступал, потому что ты моя девушка?» — мигом настроило ее на азартный лад, и теперь ее рука выстреливала в воздух еще чаще. Том только усмехался. Определенно, с практикой постепенно приходило все больше понимания, что и когда уместно сказать, на какой рычаг надавить и как заставить людей делать то, что нужно ему.       Слизеринки притихли после устроенного скандала, о котором вся школа говорила еще пару недель, но Том продолжал ловить на себе ненавидящие девичьи взгляды. Определенно, с этой ситуацией требовалось что-то делать, не дожидаясь следующего взрыва. Стоило действовать на опережение, но он пока не особо представлял, как. Угрожать девушкам ему еще не доводилось, и взаимные в целом беззлобные подколы с Беллатрисой тут не в счет. Он понимал, что они — существа другого порядка, и если для Драко было достаточно угрозы физического воздействия, то девчонки подобный поворот не воспримут всерьез, или вообще побегут жаловаться преподавателям. Так что стоило действовать тоньше.       Вышеупомянутый Драко, кстати, вел себя именно так, как и планировал Том — излучал в его сторону видимое дружелюбие и лишь изредка, искоса, бросал изучающие взгляды. Это напоминало их общение в самом начале учебного года, что Тома вполне устраивало. Он даже из вежливости сходил с одноклассниками на следующий квиддичный матч Слизерин-Рейвенкло, и почти искренне порадовался, когда стояние на морозе наконец завершилось тем, что по двум часам напряженной борьбы замерзший и злой Малфой все-таки выхватил снитч из-под носа у ловца противников. Но с шумного празднования этого события в общей гостиной он быстро смылся, прикрывшись романтическими обязательствами.       Четырнадцатое февраля подкралось незаметно, но ворвалось шумно — стаей сов, мечущих розовые бумажные сердечки за завтраком, блестящими и переливающимися гирляндами, развешанными разчувствовавшимся профессором Флитвиком вдоль стен, звучащими из граммофона в углу старыми романсами. Оставалось продержаться пятницу, а на следующий день был назначен поход в Хогсмид. Том с отвращением смотрел на пикирующие в его тарелку с кашей пошлые розовые сердечки — очевидно, то, что он в отношениях, никак не умалило энтузиазма других девушек. Дождавшись окончания бомбардировки, он поджег нераскрытые валентинки прямо вместе со своей испорченной кашей и мрачно пронаблюдал за ярким пламенем. Он поймал на себе восхищенный взгляд Грейнджер, которая со своего стола рассматривала пляшущие на его лице отблески и теребила в руках коробку конфет с его краткой запиской, и улыбнулся в ответ. Пускай она принимает этот жест на свой счет.       Больше розовой бумаги было только на профессорском столе, в основном лежало горкой перед удрученно разглядывающим это безобразие Регулусом. Дамблдор смотрел на ворох бумаги с восторгом и любовно поглаживал пару приземлившихся перед ним самим красных сердечек.       — Кажется, и это тоже вам, — пискнул профессор Флитвик и протянул Блэку вынутую из своей каши измазанную валентинку. Тот ответил кривой улыбкой.       — Интересно, Флер убьет только меня или разрушит весь замок? — прочитал Том по его губам. МакГонагалл взглянула на коллегу сочувственно. Вздохнув, Регулус начал складывать валентинки стопкой. Том решил, что ему просто неудобно сжигать их на глазах у всей школы, но позже они наверняка отправятся в камин в его покоях. Как хорошо, что его самого подобные условности не волновали.       — Скажи спасибо, что здесь нет нашего основателя дуэльного клуба Локхарта, — пытался ободрить его Гарри по пути к теплицам на Травологию. — Он тогда нарядил гномов как купидонов, и они во всеуслышание зачитывали валентинки, преследуя жертв по школе. А Джинни написала мне стихи… — Гарри осекся и раздраженно махнул рукой.       — Я слышал, что она начала встречаться с Кормаком МакЛаггеном… — заговорил было Рон Уизли, но получил чувствительный пинок от Гермионы и замолчал.       — Ну и ладно, Гарри найдет себе девушку много лучше, — защебетала Лаванда, которой вежливость и такт, как в сторону Гарри, так и в отношении Рона, были в общем-то по барабану. — А как тебе Парвати? Ты ходил с ней на Святочный Бал…       — И она меня задолбала своими порывами танцевать, — скривился Гарри.       — Девушки любят танцевать, — заметил Том. — Это — древняя традиция, и в ней нет ничего неприятного или предосудительного.       — Особенно, если умеешь, — буркнул Гарри. — А не как я, чувствуешь себя на танцполе неуклюжим слоном.       — Мы дадим тебе пару уроков, — закатила глаза Гермиона. — Том, ты же не против? Ты хорошо двигаешься, я отметила на вечеринке, поделишься с Гарри секретами…       — Покажем наглядно, — Том улыбнулся в ответ и демонстративно приобнял девушку. — Это будет легко, ведь Гарри буквально… схватывает налету.       Поттер довольно рассмеялся над его шуткой с намеком на квиддич. Том удовлетворенно ухмыльнулся — определенно, он уже знал, с какой стороны подойти к каждому из его новых друзей.       Вечером в Выручай-комнате у Тома наконец-то получилось повторить за Гарри кувырок через голову при уходе из-под атаки и даже не отбить себе плечо об пол. В делах, касающихся физической подготовки и ловкости, Поттер явно был впереди благодаря квиддичу, но Том решил воспользоваться возможностью и перенять у него некоторые приемы. А вот когда вопрос коснулся танцев, вся ловкость Гарри куда-то испарилась, а в глазах появился отчетливый ужас, стоило Гермионе опустить иголку граммофона на пластинку. Комната расширилась до просторного бального зала, с блестящим желтоватым деревянным паркетом, высокими белыми потолками и рядом свисающих сверху уютно мерцающих хрустальных подвесов. Их голоса отражались эхом от стен.       — Просто встань рядом со мной и повторяй шаги. Тут легкий алгоритм. Шаг правой ногой вперед — раз. Потом шаг влево — два. Затем приставляешь ногу — три. Повторяешь то же самое с левой ноги. И в обратном направлении. Ноги в коленях подсогни. Шаг вперед выполняется с каблука. После приставки поднимаешься на носочки. Это называется переменой.       — Подожди, как я тут шагну левой ногой, если я на ней стою? И как я одновременно и согну ноги, и поднимусь на носочки? Драккл дери этот вальс, почему так сложно? И вообще, у меня нет каблуков!       Гермиона старалась удержать серьезное лицо, наблюдая за мучениями друга. Но когда он отворачивался, она не могла скрыть улыбки.       — Гарри, ты помнишь, как в твоей команде летает каждый из еще шести игроков. И что делать с четырьмя мячами и тремя кольцами. Я думаю, ты в силах запомнить три шага, — закатил глаза Том.       — Кажется, получается! — радостно выдал Гарри через десять минут страданий. — Просто иду по квадрату! И действительно — ничего сложного.       — Отлично. Это был малый квадрат. А теперь — большой квадрат, добавляем поворот.       — Ч-что? — Гарри споткнулся о паркет, мгновенно запутавшись в ногах. — Как ты вот это сейчас сделал?       — Скручиваешься в сторону передней ноги. Мне казалось, ловкий спортсмен из нас двоих — это ты.       — У меня плохо с заучиванием, — огрызнулся Гарри. Гермиона тихо хихикала в ладошку.       — Так, Гарри, а теперь со мной, — она приглашающе протянула руку своему другу. — И если не оттопчешь ноги, то помогу тебе с эссе по трансфигурации.       — Вот так бы сразу! — восхитился Поттер, не очень ловко, но настойчиво ведя девушку по квадрату. — М — мотивация! И где ты научилась танцевать?       — У меня с заучиванием нет никаких проблем, — фыркнула она. — Ну и ходила в младшей школе в танцевальный кружок. Я еще не знала, что я волшебница, а один мальчик дразнился, что мое платье слишком розовое. Все потом еще долго смеялись над его розовыми чешками, а он не понимал, как они так перекрасились. Так, Гарри, не сбивайся! — она стукнула по плечу прыснувшего друга.       — Это все, конечно, замечательно, но не представляю, когда мне выпадет шанс потанцевать, — вливая в себя второй стакан воды подряд, говорил раскрасневшийся Гарри по окончании тренировки.       — За этим дело не станет. Профессор Слагхорн наверняка устроит вечеринку в ближайшем времени, он всегда это делает на день святого Патрика… А учитывая популярность капитана Поттера, девчонки будут драться за право с тобой потанцевать, — усмехнулся Том.       — Действительно, — протянула Гермиона задумчиво. — Но откуда ты знаешь, ты же с нами только первый год? Ты сказал «он всегда так делает»...       — Дядюшка Гораций постоянно об этом рассказывает, — быстро нашелся Том. — Он вообще очень любит праздники.       Он прикусил язык, чтобы не сболтнуть еще чего-нибудь лишнего. Чем больше он говорил, тем сложнее было не допустить какой-то промашки. Но Гермиону вполне удовлетворил его ответ.       — А ты где научился танцевать? Тоже в детстве?       — Не совсем. Уже в школе, у нас проводились внеклассные занятия. Ведь всевозможные приемы и балы — хороший повод установить новые связи с нужными людьми. Требуется уметь держать лицо и выглядеть своим в приличном обществе среди… более богатых и знаменитых.       — Типа твоего дружка Малфоя, пригласившего тебя на прием в манор, — фыркнул Гарри. — Да, иногда забываю, что ты — истинный слизеринец, умеешь проскальзывать куда надо и чувствуешь себя среди этих змей как дома.       — Так ты знаешь все классические бальные танцы?! — восхитилась Гермиона.       — С танго у меня не очень, — поморщился Том. — Оно для меня слишком сложно и эмоционально. Ну и не умею свинг — никогда не понимал все эти негритянские танцы.       — Свинг? Мне казалось, его танцевали разве что в первой половине века, — подняла брови Гермиона. — Наверно, в континентальной Европе свои порядки. А танго я и сама не понимаю. Вот как ты танцуешь твист или рок-н-ролл, я бы посмотрела.       — В современных танцах я не силен, — отшутился Том. Что такое твист, он не представлял даже приблизительно, а название «рок-н-ролл» вообще вызывало странные ассоциации с катящимися камнями. Как хорошо, что и Малфои предпочитали музыку не моложе начала этого века, и на студенческих тусовках сейчас мало кто умел нечто большее, чем топтаться в обнимку на месте.       — Теперь и я не могу дождаться вечеринки, — раздосадованно вздохнула Гермиона. — Мне никогда не удавалось потанцевать столько, сколько хотелось, парни все стесняются и прячутся по углам.       Гарри в ответ показал подруге язык. Том пожал плечами.       — К чему ждать? Пошли потанцуем.       — Правда? — удивилась она. — Ты не против, и даже без принуждений и уговоров?       — Конечно, ты же хочешь. А я хочу сделать тебе приятное, тем более в такой день. Как насчет фокстрота?       — О, он мне всегда нравился! — Гермиона с энтузиазмом подскочила к граммофону и зарылась в созданный Комнатой ящик с пластинками в поисках нужной. — Такой плавный и текучий.       — Эм-м-м, ну я, пожалуй, пойду. Спасибо за урок, — Гарри смущенно попятился к дверям. — Оставлю вас наедине.       Гермиона только нетерпеливо махнула рукой. Зазвучали первые звуки саксофона и уверенный баритон певца, приглашающий с ним потанцевать.       — Фрэнк Синатра. Хороший выбор, — хотя песня была ему неизвестна, но приятный голос оказался вполне узнаваем.       — Это так здорово, что мы с тобой говорим на одном языке, — улыбнулась Гермиона. — И ты знаешь старые маггловские песни, а не фанатеешь от каких-нибудь Гоп-Гоблинов или Селестины Уорлок с ее «Котлом крепкой любви».       Том постарался не скривиться от сомнительного с его точки зрения комплимента. Не то чтобы у него был выбор, что слушать в приюте по радио. Вот с Селестиной он познакомился уже в Хогвартсе, но совсем не понимал ее любовных страданий. А о чем поют Гоп-Гоблины, он искренне надеялся никогда не узнать. Потому волшебные певцы так и не завоевали места в его душе.       Он протянул руку и тут же закружил девушку, стоило ей вложить свою ладонь в его. Она довольно вскрикнула, когда он легко приподнял ее за талию, и оперлась ладонями на его плечи. Закончив со вступительной частью, он положил руку на ее спину, а другую вытянул в сторону, сжимая тонкие пальчики в своих. Она элегантно опустила вторую руку на его плечо.       Свет в построенном Комнатой танцевальном зале стал мягче и приглушенней, только хрусталь люстр разбрасывал блики, медленно плывущие по глади лакированного паркета. Том вел девушку уверенно, и она быстро приспособилась к алгоритму его движений. Дав ей привыкнуть, вскоре он перешел от мелких покачиваний почти на месте к скользящим длинным движениям и поворотам. Тягучая музыка заглушала звуки их шагов. Гермиона сбивчиво дышала, прижимаясь к его правому боку, и старательно следовала за ним.       «Так что давай, давай, давай. Иди и потанцуй со мной», — подзуживал певец, как будто они нуждались в уговорах. Том чувствовал рукой сквозь тонкий свитер на спине Гермионы, как часто бьется ее сердце. Танцевать с девушкой в джинсах было несколько странно, да и сам он был в тренировочной футболке с длинным рукавом и повседневных туфлях на мягкой подошве. Но раскованность движений по сравнению с официальной одеждой, наоборот, была приятной.       На финальных аккордах он сделал пригласительный жест, и Гермиона, мгновенно поняв намек, подпрыгнула и обхватила его за плечи, а он закружил ее на месте. Когда он остановился, она наклонилась сверху и поцеловала его. Том, не разрывая контакта, медленно спустил ее вниз.       — Это было так шикарно! — с трудом оторвавшись от него, произнесла Гермиона. Он видел, как блестят ее глаза и как раскраснелись ее щеки. И с удовлетворением отметил, что ее теперь совсем не смущало, что они стоят вплотную. Так, что он чувствовал каждое порывистое движение ее груди на вдохах. — Ты устроил мне лучший Валентинов день в моей жизни. И эта твоя прекрасная роза, и танцы, и мои любимые конфеты… Как ты узнал, кстати? Гарри сказал?       — Конечно, — соврал Том. — А еще я помню, что ты любишь зеленый чай без сахара. Завтра в Хогсмиде насладишься.       — Иногда у меня рядом с тобой ощущение, что я попала в сказку, — Гермиона довольно хихикнула, запрокинув голову. — И это так странно. Разве такое бывает? Ты просто чудо! Не обижаешься, не скандалишь, делаешь для меня все и даже ничего не просишь взамен…       — А что я должен просить взамен? — делано удивился Том. — У меня есть все, что мне нужно — ты.       Даже ему самому показалось, что это был уже перебор со слащавостью. Гермиона улыбнулась слегка натянуто. Он мысленно чертыхнулся — надо все-таки как-то почувствовать эту грань уместности, которая никак ему не давалась. А затем она и вовсе закусила нижнюю губу, а ее взгляд стал задумчивым.       — Что-то не так? — аккуратно спросил Том, поглаживая ее по спине. Нужно половчее перевести тему, пока она не задумалась, говорит ли он искренне.       — Нет, все так, — отозвалась Гермиона, изучая взглядом его лицо. — Более чем так. Я раньше никогда не задумывалась, но… Мне кажется, мы встречаемся уже достаточно… И я понимаю, что ты привык несколько к другому, ты уже с самого начала предлагал, а я все никак.       — Эй, — Том захватил пальцами ее подбородок и приподнял голову, заставляя посмотреть себе в глаза, — я даже не догадываюсь, о чем ты говоришь. Ты не могла бы изъясняться как-то понятнее? Тебя что-то тревожит?       Она нерешительно помялась, потом все-таки рискнула.       — Я понимаю, что у тебя есть свои потребности, — выпалила она ему в лицо. — И мне совестно, что тебе приходится так долго ждать, — она умолкла и залилась краской вплоть до корней волос.       Том вопросительно поднял бровь. Конечно, у него была неслабая потребность, но она знать о ней ничего не должна была. Потребность кого-нибудь убить и насладиться этим процессом, вновь ощутить это удовольствие. И где он так прокололся, что она что-то поняла про него и его истинную сущность? И почему она тогда молчала? Столько вопросов крутилось в голове, пока ее глаза умоляюще заглядывали в его, словно надеясь увидеть какой-то ответ.       — Том, не молчи, — она смущенно потеребила его за низ кофты. — Скажи, ты думаешь, что я глупая трусиха?       — Я так не думаю, — протянул он, быстро перебирая в голове варианты. Стереть память? Империус? Опоить каким-нибудь зельем, чтобы взять под контроль? Она не должна начать болтать. Догадывался же он, что в близких отношениях будет сложно утаить такое шило в мешке, и зачем только в это ввязался?       — Я знаю, что ты так говоришь из вежливости, — вздохнула она и закусила губу. Потом, словно решившись, продолжила: — Но ты не сомневайся, ты мне очень нравишься! И если я могу тебе как-то помочь, то я готова попробовать.       — И как именно ты собралась мне… помогать? — Том сверлил ее серьезным взглядом, теперь совершенно не понимая, куда она ведет. Но то, что она не выражает осуждения, уже приносило неслабое облегчение. Гермиона окончательно стушевалась и дернула головой куда-то вбок.       Внезапно он заметил какое-то движение краем глаза и обернулся. Выручай-комната вновь перестраивалась — бальная зала быстро сжалась до камерной комнаты со сводчатыми потолками и… большой кроватью посередине.       Том подавился словами, когда два и два сложились в голове. Чертова Грейнджер имела в виду вовсе не убийства. Теперь ее фразы обретали совсем другой смысл. К такому повороту событий он был абсолютно не готов.       — Милая, давай-ка присядем, — он подвел Гермиону к краю кровати.       Она покраснела еще больше, когда они опустились на пружинящий матрас. Том воспользовался задержкой, чтобы правильно сформулировать мысль, ведь для ее выражения сейчас требовались все его обширные теоретические и скудные практические знания людской, в частности женской, психологии. А этих знаний вполне хватало, чтобы осознать, что рвущееся наружу признание, что секса он не хочет, по крайней мере не так, как она может предложить, будет весьма обидным. А то, как именно и чего он хочет, уж точно лучше не рассказывать, и тем более не показывать неопытной девушке. Оставалось вновь играть в джентльмена.       — Возможно, я неудачно выразился, или ты поняла меня превратно. Но я хотел бы прояснить этот момент. Ты вовсе не обязана как-то беспокоиться о сексе. Для меня это совсем не главное в отношениях. Для меня главное — наше взаимопонимание, наши общие интересы, наша увлеченность знаниями. То, как мне нравится с тобой общаться. Я тебя люблю такой, какая ты есть, и меня все устраивает. Я готов ждать столько, сколько потребуется, ведь мне важно, чтобы ты чувствовала себя комфортно и ни к чему себя не принуждала. Так что давай отложим этот вопрос, хорошо? Пока ты сама не захочешь и не будешь уверена?       Когда он закончил, ее глаза уже подозрительно блестели. Он раздраженно подумал, что уж в этот раз без Обливиэйта точно не обойтись, и опять все идет не по плану. А затем девушка порывисто обняла его.       — О, Том! Я даже не ожидала от тебя такого благородства и чуткости, — восхитилась она. — Ты просто удивительный, идеальный! Таких на свете больше не бывает!       Уткнувшись носом в ее волосы, Том подумал про себя, что она права на сто процентов. Совершенно точно можно сказать, что таких как он больше не было. Кроме, разве что, еще одного.      

***

      Солнечный свет ложился на белый снег розовыми утренними лучами, возвещая ясную погоду и мороз. Утоптанная тропинка похрустывала под ногами, а холод покусывал щеки. Том и Теодор в компании своих девушек постепенно приближались к Хогсмиду, к усыпанным снегом пряничным домикам словно с открытки.       — … И если изображать множества значений в виде кругов, то можно наглядно продемонстрировать действия над ними, — Гермиона остановилась и, подобрав сухую ветку, нарисовала на снегу сбоку от дороги два пересекающихся круга. — Здесь у тебя компоненты зелий для ядов, а здесь — для лекарств. И на пересечении получаются ингредиенты, которые могут быть и ядом, и лекарством! — она заштриховала кусочек в середине.       — Диаграмма Эйлера, — прокомментировал Том. — Хорошая иллюстрация к логическим рассуждениям.       — Эйлер… Круто он придумал, — протянул Тео, разглядывая рисунки на снегу. — Знакомая фамилия. Он из гильдии зельеваров?       — Он был магглом, — ответила Гермиона, бросив на Нотта взгляд искоса. — Известный математик восемнадцатого века. Именно он первым предложил способы интегрирования, которые мы недавно проходили на уроке.       — Никогда не задумывался о математиках. Помню только про Пифагора, — отозвался Теодор. — А выходит, половина из того, что мы изучаем на нумерологии, придумана магглами?       — Бо́льшая часть, — Гермиона поджала губы. — И конечно же, никто об этом не говорит вслух! А ведь без математики мы бы банально не могли рассчитать нужные пропорции ингредиентов для зелий.       — Я совершенно не понимаю, о чем вы, — влезла Ромильда. Она подхватила Тео под руку, поглядывая на Гермиону неодобрительно. — Но я знаю, что я уже замерзла. Пойдемте в кафе!       Ребята двинулись дальше, продолжая обсуждать математиков прошлого. Ромильда недовольно морщила нос и, стоило им зайти в кафе мадам Паддифут, тут же уволокла Теодора в сторону, за столик на двоих. Том усмехнулся — и как он раньше не догадывался о таком изящном способе избавиться от излишне прилипчивой девчонки? Определенно, он возьмет на вооружение новые знания.       Отправив зимнюю мантию Гермионы на вешалку вслед за своей, он огляделся с интересом — раньше ему не доводилось бывать в таких местах. Если не принимать во внимание дикое количество пошлого розового, то было вполне уютно — диванчики, плюшевые подушки, изящные тюлевые занавески, проникающий сквозь них веселый солнечный свет, ложащийся на столы кружевными узорами. Взмахом палочки Том заставил увесистый сплюснутый чугунный чайничек, дожидавшийся гостей на столе, разлить им напиток по чашкам.       — Мне нравятся лимонные пирожные, — щебетала Гермиона, разглядывая меню. — А тебе чего хочется?       «Курить, и поменьше глупых вопросов», — подумал Том про себя. Улыбнувшись, вслух он ответил:       — Я люблю разное. И проверенную временем классику, и необычные вкусы со странными сочетаниями.       — Только не говори, что ты любишь пиццу с ананасами, — хихикнула девушка. — Мне всегда казалось, что ее едят лишь психи. Представляешь, я в одном кафе во Франции, когда была там с родителями, видела мороженое с беконом! Интересно, тебе бы понравилось?       — Не знаю насчет мороженого с беконом, но один раз я пробовал желе с мясом. И с соусом из хрена, — Том ностальгически вздохнул, вспоминая кулинарно-магические эксперименты тоскующего по родине Долохова, и как Мальсибер стоял на стреме на хогвартской кухне среди ночи, пока Том подбирал правильное мясо, Абраксас выискивал среди бесконечных рядов банок с консервами хрен, а Антонин потом развлекался со свиными ногами у громадной кастрюли. Да-а-а, если бы любителей темной магии застали за подобным занятием… Репутации был бы нанесен непоправимый урон.       — Это очень вкусно! — возразил он на округлившиеся от ужаса глаза Гермионы. — Русские называют это holodets.       — Все время забываю, что ты же из сурового Дурмстранга, — хихикнула она. — Когда ваши и Шармбатонцы приезжали к нам на Турнир, эльфы даже готовили иностранные блюда. Помню, французский луковый суп тогда есть никто не смог.       — Пожалуй, сегодня остановлюсь на английской классике — морковный пирог. И крепкий кофе, — Том кивнул официантке, и девушка тут же поспешила к ним, даже забыв свой блокнотик. Смутившись и покраснев, она призвала его взмахом палочки со стойки. Гермиона недовольно смотрела на то, как официантка кидает взгляды на Тома и хлопает ресницами, пока он диктует заказ.       — И кто придумал класть морковь в десерты? — недовольно проворчала она, рассматривая вскоре подплывшую к Тому по воздуху тарелку. Ее пирожное появляться не спешило.       — На самом деле, это занятная история. Во время Второй мировой с сахаром в Англии было туго, но зато имелось в достатке моркови, в том числе консервированной, которая хранилась долго, — он как вчера помнил эту бесконечную чистку корнеплодов на приютской кухне. — И кто-то придумал заменять ею сахар в выпечке, ведь морковь содержит в себе достаточно простых углеводов…       — Даже не наложила размораживающие чары, — наконец добравшееся до Гермионы пирожное хрустнуло под ее вилкой. Она потянулась за палочкой и одарила мрачным взглядом официантку, которая устроилась у барной стойки максимально близко к ним и теперь накручивала прядь волос на палец. — Что-то у меня настроение пропало. Давай поедим и пойдем в книжный?       Том непонимающе поднял брови. И что он опять сделал не так?       — Ты же так рвалась сюда прийти? Но если хочешь, можем снова сходить к Визжащей хижине и потренироваться в наших усовершенствованных чарах. У тебя хорошо получалось, — отвесил он комплимент наугад. Сложно было как-то управлять ее настроением, если он даже не понимал причины его перепадов. Но, похоже, его предложение попало в цель, и Гермиона заулыбалась.       — Да, зато чары у меня отлично получаются, — как-то невпопад ответила она. — И ты именно со мной.       — Ага, — улыбнулся в ответ Том, удовлетворенный своими удачными интуитивными действиями. Разобравшись с десертами и насладившись дозой кофеина, он расплатился с почему-то разочарованной официанткой; они вновь вышли на морозную улицу и неспешно направились в сторону Визжащей хижины.       — Ты так и не рассказала, что за легенда связана с этим местом? — поинтересовался он, когда они свернули с главной дороги и добрались до отшиба деревни.       — В «Достопримечательностях исторического волшебства» сказано, что Визжащая хижина считается самым опасным домом с привидениями во всей Англии… Она находится тут с незапамятных времен. Конечно, я сама тут призраков не замечала, но говорят, раньше здесь стоял такой вой…       — Правда? С незапамятных? — усмехнулся Том и, легко наклонившись, пролез в отверстие в заборе. Гермиона последовала за ним.       Он был абсолютно уверен, что этого ветхого строения не стояло на данном месте еще пятьдесят лет назад. И откуда здесь взяться привидениям? Дом выглядел гораздо старше, чем он мог быть в действительности. И кому понадобилось имитировать влияние времени столь правдоподобно?       Находилась хижина достаточно далеко от других домов. Он оглянулся — место безлюдное, и правда, никто не рисковал сюда приближаться. Все это только пробуждало его любопытство. А это ему очень нравилось — хоть что-то, что угодно, лишь бы разогнать его постоянную равномерную скуку. В этот раз он даже был бы не против заглянуть внутрь — вдруг там обнаружится что-нибудь интересное.       Они вместе обошли хижину и встали с противоположной стороны. Пошарившись в кармане, он вытащил пачку сигарет. Гермиона неодобрительно смотрела, как он прикуривает от волшебной палочки.       — Это дурная привычка, Том! — возмутилась она. — И пахнет отвратительно. И я не собираюсь теперь с тобой целоваться! Фу, будто пепельницу облизываешь…       — Чрезвычайно красивую пепельницу, — подколол ее Том. Напугала. Убрав палочку в карман, он перехватил сигарету правой рукой и расслабленно прислонился к забору, разглядывая неказистое строение. — В школе я не курю, не волнуйся.       Девушка закатила глаза, но дальше пререкаться не стала. Том с искренним наслаждением затянулся терпким дымом. Этот день становился все лучше и лучше. А ведь раньше он считал себя равнодушным к плотским удовольствиям. Оказывается, стоило только распробовать…       Он заметил движение за секунду до прозвучавшего «Экспеллиармус!», и успел лишь вскинуть голову на звук, когда палочка вылетела из его кармана и исчезла в сугробе. Грейнджер рядом ошарашенно вскрикнула, также разоруженная. Том медленно выпрямился, разглядывая появившегося из-за угла хижины оборванного волшебника, который целился в них из палочки. Мантия в лохмотьях, полуспавший в сторону капюшон и лихорадочно блестящие из его глубины темные глаза. Этот тип вполне походил на обычного завсегдатая Лютного переулка. Жалкое ничтожество, каких он там повидал в достатке.       — Так, кто тут у нас забрел куда нельзя? — издевательски поинтересовался незнакомец. — Разве мама не говорила детишкам, что совать свой любопытный нос в подобные места не стоит? Может, я вам объясню доходчивее?       — Мы ученики Хогвартса! — вскрикнула рядом Гермиона. — Вы… вы не посмеете на нас напасть!       — О, красотка, ты не поверишь, — маг издевательски развел руками. — Я уже напал. Но, может, мне и лучше. Мне же тоже нужно кушать. А с работенкой последнее время стало туго, авроры совсем распоясались… Так что давайте, гоните сюда кошельки, украшения, все, что есть! — грубо каркнул он.       Он резко перевел палочку на Тома, когда тот плавно поднес сигарету к губам и затянулся, равнодушно разглядывая этого наглого типа. На интересное тот был никак не похож. Гермиона посмотрела на Тома пораженно, явно удивленная его спокойствием.       — У меня к тебе другое предложение, — он отправил окурок в сугроб. — Ты сейчас провалишь подобру-поздорову. И тогда останешься жив.       — О-о-о, классическое «вы не знаете, с кем связались», — издевательски усмехнулся грабитель. — Которое очень быстро превращается в «мамочка, спасите-помогите» после пары Круциатусов. Сколько я таких уже повидал. Давай, мальчик, харэ болтать, гони денежку. Вижу же, что оба одеты прилично, а мне тут приходится побираться и спать в развалюхах, — волшебник раздраженно плюнул в сторону хижины.       — Моя мать давно мертва, а Круциатус — это вполне терпимо, — холодно отозвался Том, делая шаг вперед. Гермиона рядом вздрогнула и попробовала удержать его за локоть, но он раздраженно сбросил ее руку.       — Том, давай просто сделаем, как он говорит, — громко зашептала она.       — Продолжаешь строить из себя крутого пацана, — расхохотался волшебник. — Таких так и хочется макнуть носом в дерьмо и показать, что они и гроша ломаного не стоят. Как насчет такого — я сейчас наложу на тебя Петрификус, а затем развлекусь с твоей девчонкой на твоих глазах! Посмотрим, как тогда запоешь. А уже потом заберу у вас все, что захочу.       Том на секунду замер. К угрозам себе он давно привык и никогда не воспринимал всерьез. Но покушение на то, что принадлежит ему, чем может распоряжаться и чем владеет только он — вот это действительно выводило из себя. Если до этого момента он испытывал лишь ленивое раздражение, то теперь просыпалась полноценная ярость, сметающая все на своем пути. Он знал, что еще секунда — и придет шторм. И ему станет без разницы, кого он накроет.       — Последний шанс уйти, — процедил он, глядя на неопрятного мага исподлобья. — Произнести заклятие у тебя займет полторы секунды. Это много дольше, чем у меня уйдет на то, чтобы убить тебя.       Гермиона всхлипнула где-то над ухом.       — Такого наглого щенка я еще не встречал, — объявил маг с издевкой и цокнул языком. — Таких надо учить. Петрификус тота…       Нож прыгнул из сумки Тому в ладонь. Секунду заняло отточенным движением запястья выкинуть лезвие и резко метнуть оружие вперед. Ускоренный магией, нож сверкнул серебряной вспышкой; грабитель поперхнулся, не сумев произнести заклятие до конца, и подавился словами. С ошарашенным выражением лица он схватился левой рукой за торчащую из горла рукоять и, нелепо взмахнув палочкой, рухнул на снег. Том, задумчиво склонив голову набок, смотрел, как подергивается грязный ботинок, вспарывая пушистый сугроб. Гермиона рядом истошно закричала.       — О боже, Том! Он… Кажется, он еще жив! Нужно помочь ему… — она кинулась к лежащему на снегу дрожащему телу и плюхнулась рядом на колени. — Нет, не трогайте нож! Моя палочка! Нужно найти палочку, может, я смогла бы… — она обвела снег вокруг лихорадочным взглядом.       Том сделал шаг вперед. Он смотрел только на медленно расползающееся у ее колен красное пятно на белом. Ее крики звучали глухо и будто издалека. Воздух стал чрезвычайно вкусным и обжигающим. Он приятно щекотал гортань, кипел в легких, растекался лавой где-то в груди. Горло томительно сдавило. Чувство собственного превосходства, собственной власти пьянило. Хотелось еще больше, еще ярче. И ему было абсолютно плевать, что он не один — он видел только лежащего перед ним человека, все остальное стало размытым и расфокусированным.       Он шевельнул пальцами. Нож сделал резкое движение, провернувшись, и сам собой вспорол шею умирающему человеку, а затем неспешно прыгнул обратно в руку хозяина. Гермиона заорала и отшатнулась, плюхнувшись назад в снег, когда фонтан алых брызг окатил ее лицо. Том сделал еще шаг вперед и остановился рядом с сидящей у его ног девушкой, разглядывая толчками выплескивающуюся из артерии кровь. Из красного месива огромной резаной раны, наполовину отделившей голову от туловища, торчал желтоватый кусок оборванной трахеи. Волшебник в последний раз дернулся на снегу и замер, голубое небо отразилось в навеки остекленевших глазах. Том медленно перевел взгляд вниз, на свою правую руку, сжимающую окровавленный нож. Пальцы окрасились красным, а в голове не было ни одной мысли, только разливалось тягуче-сладкое возбуждение.       Гермиона, лихорадочно барахтающаяся в снегу, наконец сумела подняться на ноги. Она неловко перетаптывалась на месте и всхлипывала.       — Кажется… Он мертв, — заключила она дрожащим голосом. — Я… я ничего не смогла сделать, все произошло так быстро… Так быстро!       Том медленно развернулся к девушке, изучая веер красных брызг на ее бледной коже, ее дрожащие губы, которым тоже досталась пара бордовых точек, покатившиеся по щекам блестящие капли слез. Что-то шевельнулось в животе от этого чудесного вида. Он поднял руку и коснулся ее щеки, размазывая по ней кровь, заторможенно пронаблюдал за остающимися на коже алыми разводами. Она смотрела на него ошарашенно.       — Том?! Что у тебя с глазами? — успела пискнуть она, когда он наклонился и закрыл ее рот грубым поцелуем.       Язык ощутил металлический привкус, а в мозгу тут же взорвалась грязная бомба, отравляя своей радиацией. Он сделал пару шагов вперед, потеснив девушку и, легко преодолев ее сопротивление, прижал ее к серому дереву стены хижины. Пальцы зарылись в кудрявые волосы, с силой привлекая ближе, не давая отодвинуться. Она трепыхалась в его руках, а ее кулачки бессильно ударяли его по груди. Но это было неважно, имел значение только пожар внутри, который хотелось утолить любым способом, адское пламя, бушующее в крови.       Он толкнулся языком в ее удивленно приоткрытый рот. Где-то на заднем плане мелькнула мысль, что он сейчас окончательно потеряет контроль над собой, а последствия его промаха обязательно наступят. Но мысль тут же ушла — думать об отдаленных последствиях он сейчас был неспособен, он ощущал только всепоглощающую жажду удовольствия. И что бы ни случилось, он разберется с этим потом, своими излюбленными методами. Отодвинув в сторону красно-желтый шарф, он скользнул губами по тонкой шее, одновременно забираясь руками под ее мантию.       А в следующий момент щеку резко обожгло, и он шагнул назад, пытаясь удержать равновесие, когда Гермиона с силой оттолкнула его от себя. Он озадаченно коснулся лица. Туман в голове потихоньку рассеивался, оставляя только звенящую тишину.       — Ты меня ударила? — удивленно переспросил он. Она глядела на него слегка испуганно, но решительно.       — Ты был не в себе! Слушай, я… я понимаю. Ты впервые убил человека, это должно быть ужасно… Мне-то ужасно было на это смотреть! Так что неудивительно, что ты потерял… самоконтроль. Ну что, пришел в чувство?       — Пришел, — Том кивнул слегка разочарованно и опустил руку. Возбуждение спало моментально, будто его окатили холодной водой. — Извини за это. Спасибо, что вернула в реальность.       — Нужно что-то сделать… — Гермиона неуверенно кивнула на тело. — Вызвать авроров. Это была самозащита, я подтвержу! Тебе нечего бояться, они тебя не тронут.       — Никаких авроров, — Том сделал легкий пасс ладонью. Обе их палочки прыгнули ему в руку из глубины сугроба. Гермиона посмотрела на это озадаченно.       — Как… как ты это сделал? Ты что, колдуешь без палочки?.. И этот нож. Он же просто прыгнул тебе в руку, сам, я видела! Это что, тот самый нож, что подарил тебе Гарри? — она сбилась, глядя, как он взмахом палочки очистил лезвие от крови, сложил и сунул обратно в сумку.       — Об этом тебе точно не стоит думать, — он отрицательно качнул головой. Выход из ситуации оставался только один. — Ты и не будешь, я позабочусь.       — Я могу послать патронуса Дамблдору. Или МакГонагалл. Они вызовут кого-нибудь из Министерства. Дай мне мою палочку, — она настойчиво протянула руку ладонью вверх.       — И что они скажут? — усмехнулся Том. — Это что, по-твоему, похоже на самозащиту? — он кивнул на труп с изуродованной шеей и беспомощно откинутой назад головой, лежащий на красном пятне. Гермиона тоже взглянула на него и быстро отвела глаза.       — Он нам угрожал… Они… Они разберутся, они все поймут, — неуверенно возразила Гермиона. Она снова протянула руку: — Отдай мою палочку, Том!       Он только покачал головой.       — Он хотел нас ограбить. Угрожал изнасиловать тебя. А я его убил. Ради тебя, само собой. Я же не мог допустить, чтобы он касался тебя своими грязными руками. Ты думаешь, аврорам это покажется симметричной самообороной?       — Я… я не знаю. Но Дамблдор…       — Дамблдор всегда относился ко мне с подозрением. Я вовсе не думаю, что они разберутся в ситуации. Они все. А сидеть в Азкабане, пока меня не соблаговолит вытащить оттуда отец, мне совсем не улыбается. И ты же понимаешь, о чем будут потом шептаться за моей спиной? Что будут говорить про тебя?       — Но… что нам тогда делать? — она панически взглянула на труп. — Нужно как-то… избавиться от тела? Не верю, что я это говорю…       — Не нам. Мне. Я с ним разберусь. Как разбирался всегда, — Том поднял палочку в ее сторону. Он вообще сам не понимал, почему так долго с ней говорит и что-то объясняет. — А тебе, я думаю, ни к чему вспоминать о подобном и видеть кошмары.       — Нет… — прошептала она мигом побелевшими губами, неотрывно глядя на его палочку, нацеленную ей в лицо. — Ты не можешь просто стереть мне память, только не так! Я не хочу забывать о таком.       — Тебе придется. Я это делаю в том числе для тебя. И мне так будет спокойней, без лишнего свидетеля. Обли…       Он осекся, прислушиваясь к доносящимся из-за угла хижины хрусту снега и мелодичному смеху. Они были не одни. Гермиона тоже замерла, глядя на него испуганными глазами молодого олененка.       — У-у-у, злые привидения! — донесся до него обрывок насмешливой фразы, произнесенной женским голосом с отчетливым акцентом. — Мне даже кажется, что я слышала крики! Что, боишься? Да нет там ничего страшного, пошли посмотрим! Я сожгу эту избушку, если она попробует на нас напасть, полыхнет не хуже бумаги!       — Флер, прекрати, — нервно рассмеялся мужской голос, который Том опознал как принадлежащий Регулусу Блэку. — Ничего я не боюсь. А эта твоя война с валентинками была забавной, только в следующий раз поосторожнее, я не хочу, чтобы мои шторы опять вспыхнули!       — Что значит «в следующий раз»?! — возмутилась француженка. — Если еще хоть одна сучка малолетняя пришлет тебе любовную записку… «Ваши глаза как грозовое небо»! Я ей покажу настоящую грозу!       Том с Гермионой переглянулись.       — Они идут прямо к нам, — выдала девушка довольно очевидный вывод шепотом.       Она напряглась, бегая глазами и явно разрываясь между желанием кинуться в сторону преподавателя под его защиту и нежеланием подставлять Тома. Он не отводил от нее палочки, только предупредительно качнул головой и поднес палец к губам. С одним Регулусом он бы, без сомнений, справился, но вдвоем с этой непростой француженкой они уже становились серьезной силой. Его взгляд быстро метнулся к телу, к нескольким литрам хаотично разлитой вокруг крови, примятому снегу. Он посмотрел на растрепанную Гермиону, покрытую уже ставшими бордовыми брызгами. Он сам выглядел наверняка не многим лучше. Решение созрело за долю секунды. Разделяй и властвуй.       — Экскуро! — он быстро махнул палочкой, приводя ее лицо и одежду в порядок. Она только ошарашенно хлопала глазами. — Уведи их отсюда. Я пока займусь телом.       — Ч-что? Как займешься? Что я им скажу?!       — Что угодно, — он еще раз осмотрел ее, убеждаясь, что она выглядит теперь прилично. — Только сделай так, чтобы они ушли.       Голоса слышались все ближе. Гермиона несмело мялась на месте, с ужасом осматривая залитую кровью поляну. Том взял ее за плечо и, развернув к себе, заглянул в испуганные глаза.       — Я доверюсь тебе и очень надеюсь, что ты меня не подведешь. Сделаешь это ради меня, хорошо? Давай, пошла, пошла! — он сунул ей в руку палочку и, не давая больше времени на раздумья, вытолкнул за угол в сторону неумолимо приближающихся Блэка и Делакур. И прислушался, подняв палочку и приготовившись в любой момент отправить Империус ей в спину.       — Ой, профессор Блэк, — сбивчиво затараторила Гермиона дрожащим голосом. — А вы не видели моего Живоглота? Такой большой рыжий кот. Мы гуляли, и тут он куда-то сорвался, кажется, прямо туда, откуда вы пришли… Точно не видели? А вы не поможете мне поискать? А то я одна тут до ночи бродить буду… Ой, спасибо вам!       Том быстрыми взмахами палочки уничтожал следы крови вокруг. Он с облегчением отметил, что голоса начали удаляться. Делакур явно не горела энтузиазмом искать чужого кота, но возражать против благородных порывов своего возлюбленного не стала. Закончив, Том прислонился спиной к стене избушки и медленно сполз вниз, когда непривычный адреналин схлынул, принося слабость. Тупо глядя на застывшее тело, лежащее на вновь ставшем девственным снегу, он сунул руку в карман. Он с этим разберется… Только сначала покурит.