Смерть в маске

      Назначенный час близился, приходя легким весенним ветерком, колышащим арками свисающую над помостом полупрозрачную белую ткань; нежными птичьими трелями, разносящимися над золоченой солнышком молодой травкой; лучами, играющими на металле стульчиков, путающимися в сложных прическах девушек, в небрежно рассыпанных по розовому платью рыжих волосах. Том отвел глаза, стараясь не пялиться слишком явно на свою болезненную фиксацию, на свою Харибду, утягивающую разум в мутные воды убийственного водоворота.       — … и надо же было им вызвать меня именно в такой день! — он продолжил прислушиваться к тому, что Лили горячо рассказывала Тонкс, взмахами палочки поправляя густые черные тени на веках девушки. — Я подавала заявку на продление регистрации бизнеса еще месяц назад, и только сейчас, именно сегодня, у них наконец дошли руки! Этот Эйвери такой противный, придирался к каждой запятой в бумагах и все выспрашивал, разнюхивал. Вот делать ему нечего! Еле смогла от него отвязаться, он потом по коридору за мной тащился и все продолжал нудеть… Намекал, что если я задержусь, желательно до вечера, то он подумает еще и насчет выделения мне гранта.       — Понятное дело, ему с тобой хотелось подольше пообщаться, — хохотнула Тонкс. — Подкатывал яй… в смысле, оказывал знаки внимания, — она смущенно оглянулась, но Том сделал вид, что он чрезвычайно увлечен развешиванием золотистых лент по соседней яблоне. — Но ты уже занята, так что обломись, министерская крыса.       — Я не представляю, как Северус мог дружить с этими людьми в школе, — вздохнула Лили. — Ты, кстати, его не видела?       — Он где-то там, с Реджи, — Нимфадора махнула в сторону дома. — Драккл, с чего я так нервничаю?       — Расслабься. Ты всего лишь выходишь замуж, — Лили взяла подругу за плечи. — Подумаешь, раз в жизни бывает.       Нимфадора нервно расхохоталась. Том счел это хорошим моментом, чтобы незаметно удалиться, лавируя между спешащими занять свои места людьми. Его тут же захватил шум, суета и цепкая рука Гермионы на локте.       — Мерлин, Том, я думала, миссис Уизли меня на тот свет отправит своей заботой. И платье перекрась — конечно же, мое, а не Джинни. Кажется, мне жутко не идет этот розовый цвет. И каблуки у меня не такие, еле спасла свои туфли от принудительной трансфигурации. И вообще я чересчур бледная, деточка совсем над своими учебниками зачахла, надо срочно меня размалевать «Горящими ведьминскими щечками». Я так и не поняла, она это все от обиды за свою драгоценную дочку или из такой извращенной доброты…       — Ты выглядишь прекрасно, — возразил Том. — Идеальная кожа, элегантная прическа, а платье чудесно подчеркивает твою талию.       Взяв Гермиону за руку, он удовлетворенно проследил, как щеки девушки зарделись, а ресницы дрогнули, когда она смущенно потупилась.       — Спасибо. От Рона я подобного в жизни не слышала, а ты так легко и непринужденно говоришь приятные слова. Каждый раз убеждаюсь, как мне с тобой повезло. Иди, ребята там заняли места во втором ряду. Я должна быть неподалеку от Тонкс и подавать кольца.       Том пробрался к свободному стульчику возле Гарри. Суета наконец улеглась, а выделенная под церемонию лужайка погрузилась в восхищенную тишину. Он скучающе следил, как по ковровой дорожке Тед Тонкс ведет под руку свою дочь в аккомпанементе звуков органа и восторженных вздохов. Однако не отметить, что невеста красива, он не мог — она была не банальной фарфоровой статуэткой, изящной, но скучной, а фурией, пойманной в шелковые путы. Кисея фаты не скрывала ее алой помады, а черные тени делали глаза большими и глубокими. И хотя Том понимал, что девушка — метаморф и может принять любой облик, но почему-то ему казалось, что именно сейчас она — настоящая.       Розовые лепестки сыпались сверху, разбрасываемые хитрыми приборами, которые установили у помоста Фред и Джордж, скользили по белому шелку. Рельефная подошва черных ботинок приминала их, создавая чудесный контраст нежного и грубого. Том даже почти расстроился, когда отец наконец довел Тонкс до ждущего на помосте Ремуса Люпина. Тот казался слегка смущенным под всеми обращенными к нему взглядами, в явно непривычно дорогом новом черном костюме. Но он посмотрел на девушку и словно обрел недостающую ему уверенность, расправил плечи. Улыбка озарила его усталое лицо, делая старые шрамы и болезненную изможденность почти незаметными. Он словно разом стал на десяток лет моложе.       — … согласны ли вы… — тянул заунывную речь старичок столь древний, что половина его волос уже отсутствовала, уступив иссушающему влиянию времени.       Том следил за розовыми лепестками, запутавшимися в спадающих на плечи аккуратно уложенных локонах Гермионы. Она словно светилась, глядя на своих друзей с нежностью и обожанием. Такими заметными, но такими непонятными чувствами. Как можно обожать что-то, находящееся за пределами собственного влияния, неподконтрольное и чужое? Это мерзость, болезненная и подлежащая уничтожению, способная принести лишь разочарование и обмануть ожидания. И никакие пафосные слова про «до конца наших дней», никакие обещания не заставят людей остаться рядом, если они захотят уйти. Его собственный давно мертвый отец, настоящий отец, служил тому подтверждением.       Лишь магия может принудить подчиниться, лишь страх, сравнимый со страхом смерти, может дать контроль. Только полное обладание чужой волей, чужими помыслами могло гарантировать хоть какую-то иллюзию принадлежности. А что все эти люди? Почему они рядом друг с другом, почему улыбаются так лицемерно и стремятся продемонстрировать свою фальшивую заботу? Как только их интересы разойдутся, они предадут друг друга не задумываясь. Это лишь взаимообмен, ты мне, я тебе. Стая, объединенная общей целью, что было в принципе умно — больше ресурсов, больше возможностей, чем у гордого волка-одиночки. Влиться в нее, продемонстрировать свою полезность и получить выгоду в обмен на ложные обещания взаимности.       — … объявляю вас мужем и женой!       Что-то глухо бахнуло, несколько человек вскрикнули, а сверху посыпались сверкающие на солнце разноцветные блестки из бомбочек, заранее заложенных близнецами в кроне соседнего дерева. Том, видевший их приготовления, даже не вздрогнул. В небо полетели белые голуби, хлопая крыльями. Тонкс радостно прыгала в золотом вихре. Люди начали подниматься с мест. По взмаху палочки распорядителя стульчики пропали, а помост преобразовался в танцевальный настил. Нежные переливы гитары разнеслись из парящих золотистых шаров-колонок. Люпин пригласительно подал девушке руку, и она шагнула ему навстречу.       «Наше доверие друг другу вечно, и ничто больше не важно», — звучал баритон певца, пока пара медленно скользила по настилу под аплодисменты. Вскоре и остальные начали присоединяться к ним.       Гермиона протолкалась к ребятам, довольно улыбаясь и пытаясь незаметно стереть выступившие на глазах слезы. Том протянул ей руку, и она с радостью вложила свои пальчики в его ладонь. Он закружил ее среди других пар, пытаясь подогнать шаги под непривычный ритм рок-баллады. В его объятиях она была такой хрупкой, что он мог ощущать позвонки сквозь тонкую ткань ее платья. Ее глаза сияли от эмоций, и Том невольно залюбовался — когда на тебя смотрят с таким восторгом, это приятно.       Пожалуй, сейчас он ощущал что-то отдаленно знакомое, просачивающееся из древней части подсознания. Удовольствие от обладания — она была только его, смотрела с таким восхищением, выделяла его из остальной массы на заслуженное первое место. Возможно ли это на самом деле, или лишь иллюзия, чувства, которые она внушила себе? Что-то было в этом завораживающее — что она сама, добровольно выбирала его, без всякого принуждения желая находиться рядом. Так странно — без какой-либо магии, без страха он получил контроль.       Музыка постепенно стихла. Ремус снял свой пиджак и накинул на голые плечи Тонкс, защищая от холода. Нечто старинное и красивое увиделось Тому в этом жесте.       — Прошу всех в дом, к столу! — суетилась миссис Уизли, отряхивая блестки с одежды своих сыновей и одновременно пытаясь направлять людей.       Том скинул с себя парадную мантию и набросил на Гермиону, скользнув рукой по ее плечам и вытащив ее волосы из-под черной ткани. Девушка улыбнулась благодарно. Рядом тут же засуетился Рон, повторяя его действия, пока белокурая Лаванда смотрела на него, сузив глаза от недовольства, что он не первый догадался до такого жеста. Поттер только тоскливо взглянул на толпу, на мелькнувшие вдалеке рыжие волосы и розовый шелк — Том проследил за направлением его взгляда.       — Она тебя не стоит, — шепнул он, склонившись к Гарри. — И не думай.       — Да я не думаю, — досадливо пожал плечами тот. — Так, просто… Ладно, пошли что-нибудь сожрем — метод Рона всегда работает.       Том одобрительно кивнул, и ребята направились к дому. Гостиная за время его отсутствия успела преобразиться — это был все тот же просторный зал, в который он превратил комнату своими расширяющими чарами, но теперь в центре располагался длинный деревянный стол, чью грубость подчеркивали черные льняные салфетки, на которых были выставлены глянцевые черные тарелки, контрастирующие по фактуре, изящные хрустальные бокалы, разбрасывающие своими гранями падающий из окон солнечный свет, распыляя его на множество бликов. В торце стола позади места молодоженов вилась зелень, стекая с треугольной деревянной опоры пыльно-мятным водопадом эвкалипта. У растений порхали магические бабочки причудливых окрасов.       Вскоре все расселись по своим местам, а блюда наполнились переместившимися прямиком с кухни яствами. Отец невесты произносил прочувствованные тосты в честь своей выросшей малышки. Том исподтишка бросал короткие взгляды на сидящую рядом с Тедом Андромеду, не в силах перестать сравнивать ее статную осанку и аристократический профиль с другой близко знакомой ему женщиной.       Удовлетворив нагулянный голод, люди потихоньку разбредались по дому и прилегающей территории, разбившись на группы и занимаясь развлечениями. Том лениво скользил взглядом по Гарри, который с периодическими громкими выкриками играл в углу с близнецами Уизли во взрывающиеся карты. Сириус Блэк одолжил у своей племянницы гитару и веселил народ, исполняя песни на грани приличия. Флер танцевала с Джинни прямо рядом со столом, нисколько не смущаясь такого аудиосопровождения. Снейп непривычно активно жестикулировал, уютно устроившись на диване с Регулусом. Тот со смехом листал какую-то найденную в шкафу книжку, периодически зачитывая вслух особо удачные отрывки. Молли Уизли ругалась на оборванного мужичка, который пытался раскурить трубку с чем-то вонючим прямо в углу гостиной.       Свадьба, определенно, была вовсе не чванливой, а гудела в ритме рока, звучащего из грамофона, рассыпалась магическими хлопушками. Тонкс разложила на полу посреди гостиной забавный ковер с цветными кругами и устроила какую-то странную игру, заставив толстячка Питера принимать совершенно невероятные позы, пытаясь попасть конечностями в яркие метки. Она же сама, казалось, была способна и завязаться в узел, поэтому еще стояла, уперевшись ногами и одной рукой в круги по краям ковра, когда ее соперник рухнул на пол, признавая свое поражение и пытаясь выпутаться из ее фаты. Ремус мягко улыбался рядом, поглядывая на них поверх бокала шампанского. Он явно был достаточно прозорлив, чтобы не позволить супруге втянуть его в подобное непотребство. Гермиона хихикала в объятиях Тома и уговаривала его тоже проверить свою ловкость и выносливость.       — Сомневаюсь, что это лучший способ проверить мою выносливость, — усмехнулся Том ей в волосы, заставив покраснеть. Он давно понял, что смущенная Гермиона — податливая Гермиона. А общение с Блейзом Забини уже добавило несколько десятков пунктов в его список развязных фраз, которыми можно было достичь желаемого эффекта.       — Кажется, тарталетки кончились, — Гермиона оглядела стол делано заинтересованным взглядом, хотя ее пылающие щеки выдавали скрываемое смущение с головой.       — Я пойду, проверю, остались ли еще на кухне, — Том чмокнул ее в висок и, выбравшись из объятий девушки, выскользнул из шумной гостиной. Хороший повод немного побыть одному и отдохнуть от людей, приведя мысли в порядок.       Он осознал свою ошибку, стоило ему зайти на кухню. Закатный свет, который был уже не в силах разогнать опустившийся на комнату полумрак, высвечивал застывший у окна женский силуэт. Той женщины, которую он старательно избегал весь этот длинный день. Он попятился было назад, но она уже резко повернулась на звук шагов, взметнув рыжими волосами, и впилась в него взглядом. Том с некоторым удивлением заметил промелькнувший на ее лице испуг, тут же сменившийся облегчением. От него не ускользнуло, как она порывисто убрала левую руку за спину, словно скрывая что-то от чужих глаз. Надо было бы просто молча уйти, да наверно и стоило, тысячу раз стоило, но…       — Все в порядке? — он помимо воли шагнул ближе. Злость на самого себя взметнулась внутри, но он ничего не мог с собой поделать — словно магнитные линии захватили его в свое поле.       — А? Да, конечно, все чудесно, — Лили фальшиво рассмеялась, отводя взгляд. — Прекрасный день, правда? Ремус молодец, что все-таки решился отпраздновать.       — Я не про свадьбу. А про вас, — Том подошел ближе, пытливо заглядывая в зеленые глаза. Он видел, что что-то ее тревожит, по этой залегшей меж бровей морщинке. Лили медленно подняла на него взгляд. Он заметил в нем неуверенность и какую-то странную затравленность. — Я могу чем-то помочь? Что случилось?       — Я… — ее глаза сосредоточились на верхней пуговице его рубашки. — Ты милый мальчик, Том, но помочь ты тут ничем не в силах. Это моя проблема.       — Уверены? — Том вопросительно поднял бровь. — Может, хотите поговорить? Вы же знаете, что мне безопасно доверить любой секрет.       — Да, знаю, — Лили вздохнула и закусила губу, погрузившись в борьбу с собой. Том не торопил, застыв напротив нее. Он видел, как часто вздымалась ее грудь, так близко она стояла. Наконец женщина решилась. Медленно и нехотя она вытащила руку из-за спины. Он уставился на зажатую в ее пальцах черную бархатную коробочку. Во рту мгновенно пересохло.       — Снейп?       Лили качнула головой.       — Оно не обручальное. И нет, не Северус.       Она отщелкнула крышку, демонстрируя утопленное в мягкую подложку золотое кольцо с крупным овальным черным камнем. Непрозрачным, но блестящим даже в этой полутьме слишком ярко, отражающим последние закатные лучи. Солнце в эти мгновения окончательно опустилось за горизонт, и блики погасли, словно сожранные самой тьмой.       — Черный бриллиант, — прокомментировала Лили отстраненно. — Не хочу знать, сколько он стоит в таком размере.       — Карбонадо? — Том нахмурился. — Они не очень дорогие, ювелиры считают их браком из-за включений угля.       — Ты немного отстал от жизни, — хмыкнула Лили. — Они взлетели в цене несколько лет назад. Но, думаю, тут важна не стоимость, а намек. Из тех вещей, когда даже с неподписанной коробкой ты знаешь, от кого это прилетело с незнакомой совой.       — Министр? — Том сжал руку в кулак за спиной до боли. — Он хочет вас купить? Он… продолжает вас преследовать?       — Я даже не знаю, можно ли назвать это преследованиями, — Лили задумчиво коснулась кольца кончиком пальца, поглаживая желтый металл. — Он в принципе вежлив и не давит. Хотя я прекрасно знаю, что мог бы, он способен устроить мне проблемы и не оставить выбора. Но и не отступает, совершенно игнорируя мои отказы и попытки отделаться от него. Словно думает, что после тысячи «нет» в один день я все-таки скажу «да». И… — женщина замолчала, оборвав себя.       — И?.. — переспросил Том вмиг охрипшим голосом. — Вы согласитесь?       — Нет, конечно, — фыркнула она, продолжая сверлить взглядом черный камень. — Но я иногда думаю… Что любая другая на моем месте согласилась бы с радостью, а я просто какая-то дура. Он привлекателен, все женщины перед ним стелются. Противный голосок внутри говорит — эй, взвесь все, ведь это такие деньги и возможности! Никаких хлопот с бизнесом и документами на мою мини-лабораторию, никаких оплат счетов и планирования бюджета. А потом я напоминаю себе, что у меня есть пускай и небольшой, но успокаивающий душу счет в Гринготтсе, любимая работа и дорогой мне мужчина. А у министра дурной характер, стерва-жена и полное отсутствие моральных принципов. И я чувствую себя просто ужасным человеком из-за того, что подобные мысли вообще приходили мне в голову! Что я хоть на какую-то жалкую секунду задумалась об этом! — она всхлипнула, дав волю эмоциям, потом продолжила: — Я не понимаю, зачем я тебе все это рассказываю, ведь теперь и ты будешь знать, какая я ужасная. Но мне совершенно не с кем поделиться, и это просто съедает меня изнутри. А если Северус узнает…       — Вам надо было выговориться, — Том осторожно дотронулся пальцами до голой кожи ее плеча. Прикосновение обжигало, а мысли в голове метались, растревоженные необычностью положения, в которое он попал. Эта женщина обсуждала с ним… его самого. Даже не подозревая об этом, делилась сокровенным. — Вы вовсе не ужасная. Вы — разумный человек, который обдумывает все варианты, в этом нет ничего плохого.       — Ты меня немного утешил, — Лили улыбнулась, криво, нервно. Она продолжала держать коробочку в руках, рассматривая. — Во вкусе ему не откажешь, кольцо прекрасно. Но я должна вернуть его, иначе он воспримет это как согласие.       — Мне кажется, что раз это подарок, то он вас не обязывает…       — Нет, ты не знаешь его, Том. Он ничего не делает просто так, он будет считать, что я ему должна и принимаю все его условия. Надо было сразу отправить назад, но чертова сова улетела, пока я распаковывала посылку, думала, доставка ингредиентов… — она завороженно смотрела на украшение. — Можно будет потом заказать похожее, но подешевле, с ониксом, например — элегантно и подойдет ко всему…       — Не хотите примерить? — Том тоже сверлил взглядом кольцо. Оно было идеально, абсолютно в его вкусе, и у него не возникало никаких сомнений в том, что именно он его выбрал. — Думаю, ничего плохого не произойдет, если вы просто посмотрите, как выглядит? — его голос против воли понизился до шепота.       Лили с сомнением нахмурилась, но коробку не убрала. По нескольким секундам ее раздумий Том перестал бороться с собой. Он просто протянул руку и вытащил кольцо из зажимающих его бархатных подушечек. Он захватил ее ладонь, ожидая, что в любой момент последуют возражения или возмущения его самоуправством. Но женщина молчала, лишь ее теплые пальцы едва заметно подрагивали от нервов. Том медленно и аккуратно надел кольцо на ее средний палец, золотистая полоска легла на бледную кожу. Через несколько секунд он понял, что они оба затаили дыхание, разглядывая ее руку с черным бриллиантом, контрастно выделяющимся на белой коже и приковывающим внимание, а тишина стала тягучей и сладкой, как сироп.       А еще через секунду он осознал, что все еще продолжает держать ее руку в своих. Уже знакомый жар распространялся в груди, требуя что-то сделать с ним, избавиться от него… или же поддаться. Весь мир вокруг сузился и ограничился яркими всполохами рыжих локонов, прикосновением мягкой ладони, сбивчивым дыханием и шумом в ушах, заглушающим музыку вдалеке. Он видел все это перед собой, но в то же время будто смотрел издали, в конец темного тоннеля, где не было ничего, кроме нее.       Он буквально ощущал, что он стоит у какой-то призрачной эфемерной черты, которую он почему-то не должен пересечь. Не должен же? Взгляд зеленых колдовских глаз медленно поднялся на него. Он видел каждую ресницу, видел золотистые искры у зрачков, но совершенно не мог разобрать общего выражения. Оно распадалось, рассыпалось мозаикой, а мозг был не способен мыслить и обрабатывать информацию в таком гормональном шторме. И была ли для него хоть какая-то разница, о чем она думает? Ведь имели значение только бушевавшие внутри него столь незнакомые и непривычные эмоции. То, что он обычно был почти не способен испытать, адреналин с дофамином, слившиеся в крови в причудливый пьянящий коктейль.       Последней трезвой мыслью было то, что он сейчас окончательно потеряет контроль. Плевать. Его большой палец против воли прошелся по тонкой коже на внутренней стороне ее запястья, пока глаза смотрели на искусанные покрасневшие губы. Ее ресницы озадаченно вздрогнули, внезапно оказавшись чуть ближе, чем были до этого. Или это он склонился вперед?       — А бутылочки огневиски тут не завалялось? — произнес скрипучий голос позади, и Том резко отпрянул назад. Щелкнул выключатель, кухню залил чересчур яркий свет. Бомжеватого вида мужичок, который вроде бы представлялся Наземникусом, обводил помещение цепким взглядом, замерев в дверях. — Че я, помешал чтоль?       — Нет, ничуть, — тихо ответила Лили. Том отвернулся, делая вид, что чрезвычайно увлечен осмотром тарелки с закусками, которая пока не добралась до гостей. — Но мне кажется, огневиски все выпили, нужно принести запас из сарая.       Мужичок шмыгнул на кухню и потянул носом.       — Мож, мяса какого осталось? — он пошел вдоль стола, придирчиво рассматривая еще не вынесенные блюда. Когда он приблизился к Лили, его взгляд зацепился за ее руку, и Наземникус присвистнул.       — О, какая цацка!       — Оно не мое, — Лили порывисто стащила кольцо с пальца и, быстро убрав в коробочку, сунула в сумку. Том искоса наблюдал за ее манипуляциями. — Оно мне не нужно, я его верну.       Схватив поднос с тарталетками, из-за которых он почти попал в неловкую ситуацию, Том не оглядываясь двинулся на выход, оставив Лили беседовать с Наземникусом. Возбуждение моментально смыло, а на его место пришло раздражение, грозящее перерасти в бешенство.       Как глупо! Он чуть было не попался, поддавшись своим желаниям, потеряв контроль. Едкая горечь перекатывалась в груди. Он злился на обстоятельства, которые завели его на кухню, на Томаса с его несвоевременным подарком. Он злился на кого угодно, кроме себя самого. На эту раздражающую женщину, которая сама не понимала, как на него влияла, а если бы понимала, то благоразумней держалась бы подальше. Может, стоило закончить начатое, чтобы до нее наконец дошло, как опасно она играет с огнем?       Он не заметил, как оказался в гостиной, среди давящего смеха и гомона. Людей вокруг было слишком много, они все шумели и развлекались, им не было никакого дела до пожара в его душе. Они казались такими далекими, такими неважными. Он уже не помнил, чем он здесь занимался, зачем он вообще здесь находится.       — Пошли, я схожу с тобой, вдвоем отлевитируем сразу два ящика. Чем больше алкоголя, тем лучше! — хохотал Сириус, накидывая на Тонкс поверх белого платья свою черную кожаную куртку.       С некоторым удивлением Том обнаружил в руках поднос с закусками. Машинально поставив его на стол, он направился к выходу, не замечая ничего вокруг. Нужно побыть одному, нужно успокоиться, вновь обрести равновесие, избавиться от этих мерзких эмоций, что дергали в разные стороны.       Шум стал приглушенным, когда он оказался в пустом коридоре. Он порывисто хлопнул ладонями по стене, вымещая свою злость, затем уперся в нее и наклонил голову. Сердцебиение и не думало утихать, несмотря на плотно сомкнутые веки, равномерные вдохи и попытки концентрации. А раньше он гордился своим самоконтролем.       — Том? — тонкая рука легла на плечо, и он медленно распрямился, оборачиваясь к новому раздражителю. Большие карие глаза вопросительно смотрели на него. — Что с тобой?       Испуг, который он увидел в этих глазах, стал последней каплей, сорвавшей шаткую плотину его контроля. Он шагнул вперед, захватывая ладонями лицо Гермионы, и впился в ее приоткрытые губы, порывисто и зло, выплескивая все переполнившие его эмоции. Она вздохнула от неожиданности прямо в его рот, но, помедлив секунду, ответила. Подняв руки, она обхватила его голову, зарылась пальцами в волосы, притягивая к себе. Том продолжал мучать ее губы, жадно и нагло, перемежая поцелуи с укусами. Постепенно затянувшийся в груди тугой узел распускался, перетекал во что-то другое, мягкое и тягучее, а раздражение размывало. Мысли успокаивались, прервав свое хаотичное жужжание, когда он переключился с хождения по этому замкнутому кругу. Он замедлился, ослабляя напор, и отстранился, напоследок коснувшись припухших девичьих губ почти невесомо.       — Испугал? — он сверху вниз заглянул в блестящие глаза. Гермиона только отрицательно мотнула головой, не отрывая от него взгляда.       — Пошли наверх, — шепнула она. — Я знаю, где здесь гостевая спальня.       Она захватила его ладонь и увлекла вверх по лестнице. Он шел следом, пока мысли в голове путались и никак не могли сконцентрироваться. Он планировал нечто подобное, кажется, планировал, но все замыслы полетели прямиком в преисподнюю. Он сейчас был неспособен ни на какие логические цепочки, ни на какую актерскую игру. Ему было плевать, что происходит вокруг, пусть весь мир хоть рухнет к чертям, он видел перед собой только облеченную в тонкий шелк девичью фигурку, лепестки розы, скользящие по белой коже при каждом движении. И он сможет сделать что угодно — сжать в своих пальцах, до боли и крика, или же невесомыми касаниями подарить мучительное томление. И она сама откроется навстречу, позволив делать все, что он захочет, обладать ею любыми способами.       Дверь хлопнула за спиной, а воздух загустел и потяжелел, когда они остались только вдвоем. Он смотрел в глаза Гермионы несколько долгих биений сердца.       — Ты точно уверена?..       — О, заткнись, — девушка шагнула ближе и закрыла его рот поцелуем. Когда она некоторое время спустя медленно отстранилась, тяжело дыша, то продолжила: — Просто… прекрати. Прекрати сомневаться, прекрати анализировать.       — И это говоришь мне ты? — мягко усмехнулся Том. — Что с тобой произошло?       Он опустился на край кровати и потянул Гермиону следом. Она села сверху лицом к нему и заглянула в глаза.       — Ничего. И все. Я смотрю на Ремуса и Тонкс, и я безмерно рада за них. Но также и ловлю себя на некоторой зависти. Они так счастливы, так близки.       — У тебя есть я, — Том провел пальцами по ее спине, снизу вверх, и коснулся губами полуобнаженного плеча.       — Да, — порывисто выдохнула Гермиона, закидывая голову назад. — У меня есть ты. И я хочу больше. Хочу быть с тобой еще ближе…       — Не знаю, смогу ли я быть нежным. Но я постараюсь, — молния на ее спине разошлась, когда он потянул замок, — ради тебя.       Девушка на секунду напряглась, но тут же выдохнула и позволила ему исследовать пальцами ее голую кожу.       — Я тебе доверяю, — шепнула она.       — Все будет так, как ты пожелаешь, — Том размеренно водил ладонью по ткани на ее бедрах. Пугать ее он не хотел, потому совершенно не спешил. — Управляй сама, делай, как тебе хочется.       Гермиона медленно расстегивала пуговицы на его рубашке. Лямки платья упали с ее плеч, и теперь ткань только каким-то чудом держалась на груди. Том подался вперед, проводя губами по изящной шее. В этот раз все было по-другому, не сжигающим все на своем пути адским пламенем, требующим срочно избавиться от напряжения, а спокойным потоком. Он чувствовал свое желание, но также и ощущал, что вполне может управлять им, контролировать свои действия, растягивать удовольствие и играть. Рубашка соскользнула по его плечам, зацепившись за запястья. Он медленно поднял руки и расстегнул пуговицы на манжетах, избавился от излишней одежды. Затем осторожно потянул вниз платье Гермионы. Даже в сумеречной полутьме он видел вспыхнувший на ее щеках румянец и успокаивающе поцеловал ее, притянув к себе за подбородок.       — Ты прекрасна, — шепнул он. — Как идеальная фарфоровая статуэтка. Мне очень нравится.       Он скользнул пальцами по ее ключицам и ниже, обвел нежными движениями небольшую аккуратную грудь, опустил руки на ее талию, притягивая к себе плотнее. Девушка порывисто вздохнула, ощутив бесспорное подтверждение его слов своим бедром сквозь слои ткани.       — Я… У меня кое-что есть, — она наклонилась и потянулась к своей сумочке, небрежно брошенной у кровати. Том придерживал ее за талию и терпеливо наблюдал за раскопками. Наконец Гермиона извлекла небольшую цветастую коробочку и взглянула на него неуверенно. — Я изучала противозачаточные чары, но не знаю, получится ли с первого раза. Так что вот, купила на всякий случай.       — Я мог бы сотворить чары, — Том признал презервативы, которые уже видел в этом времени в маггловских супермаркетах. — Но если тебе будет спокойней, то давай так.        Он забрал коробочку и положил рядом, под руку. Он не спешил, поглаживая обнаженную кожу лишь до собравшегося на талии платья, скользя ладонями и вырывая прерывистые вздохи. Тонкие пальчики судорожно цеплялись за его плечи. Казалось, время остановилось, наполнившись этой истомой, сладостью предвкушения, разливающейся теплом по венам. Это было так внове — задумываться не только о своих желаниях, но и стараться доставить удовольствие другому человеку. Но это казалось как-то странно правильным и красивым, и он нежно целовал мягкие губы, осторожно скользил по ним языком, пока Гермиона изучала его тело аккуратными прикосновениями к голой коже и сквозь ткань. Она не выдержала первой, взявшись за ремень его брюк. Потянула его из пряжки, глядя Тому в глаза и прерывисто дыша.       Снаружи что-то глухо бухнуло, и подсвечивающие лужайку фонари ярко вспыхнули на секунду и погасли, а комната погрузилась в темноту. Том вздрогнул и настороженно замер, перехватив тонкую руку на своем ремне.       — Все в порядке, — прошептала Гермиона ему в губы. — Наверняка Фред и Джордж опять что-то взорвали. Они собирались запускать фейерверк…       Но он уже чувствовал эти иголки, впившиеся под кожу, эту магию, заставившую встать волоски на загривке. Миндалины в его мозгу всегда очень хорошо засекали опасность. Стало странно тихо.       — Нет, что-то не так, — он прислушался к ощущениям, прошедшим холодком вдоль позвоночника, потом заключил: — Антиаппарационный барьер.       — Не может быть, — качнула головой девушка, но ее взгляд стал напряженным. — Как ты понял?       — Неважно. Я знаю, и этого достаточно, — Том моментально подскочил на ноги, машинально хлопнул себя по бедру, проверив, что палочка в кармане, и накинул рубашку. — Нужно уходить, срочно. Что-то происходит, что-то плохое. Не подходи к окну.       — Том! — Гермиона уперлась рукой в его плечо, когда он начал оттеснять ее к выходу. Он мельком взглянул в ее глаза, в которых плескался не страх — животный ужас. Она судорожно натягивала платье и застегивала молнию. — Ты думаешь, это они? Пожиратели?       Он молчал ровно секунду, глядя в ее глаза. Затем решил, что стоит сказать пускай и пугающую, но правду.       — Да. Я выведу тебя отсюда, просто верь мне.       Бросив взгляд через плечо, на почти растворившийся в кромешной темноте оконный проем, он толкнул Гермиону к двери.