***
Зайдя домой на цыпочках, я осторожно сняла кроссовки и зашла в комнату. Свет был выключен, поэтому я на ощупь искала шкаф. — Если что, я здесь, — оповестил меня Гриша, — твой папа напился и спит, а моя мама наоборот только за прикрыть тебя для твоих гулянок, — он поправил подушка на моей кровати, перемещаясь темным силуэтом по комнате, — выпивали? От тебя пивом несет. — Спасибо, — зачем-то сказала я и скинула ветровку. — Не за что. — Он замолчал. — Ты всегда такая злюка? — Я не злюка, просто меня раздражают левые гости в моем доме и сексисты. Ты один из них. — Я не сексист, сколько раз говорить… Уважаю женщин ровно также, как и ты. И я знаю, что у вас каждый месяц месячные с ужасными болями, странными задержками и изменениями в организме. И знаю, что грудь может быть асимметрична, соски разные и большие, а вульва выглядеть не как очередное клише из порно. Я все это знаю. — Отличные умения для мужика, — буркнула я. — У тебя внизу есть волосы или ты предпочитаешь бриться? — Гриша рассмеялся. — Нет, ты все-таки стереотипный, — я залезла в шкаф за домашней одеждой, — и это не аспект феминизма. — А у тебя внизу также рыжие и кудрявые волосы или темные? — Да, я хожу каждый месяц на профессиональную завивку и покраску в рыжий цвет! — Шепотом воскликнула я, — перестань задавать мне глупых вопросов по поводу волосяного покрова моей вульвы. Гриша продолжал тихо заливаться смехом. — Твой папа затирал мне просто охренеть какую чепуху. — Что именно? — Что-то про евреев и пидерастов у власти, как ненавидит украинцев, а потом описывал, как бы лично сжигал евреев, — Гриша усмехнулся, — а во мне кое-что еврейское все-таки есть. — Евреи богоизбранный народ, это все знают, они просто с запудренными мозгами. Мой папа расист и нацист, ему плевать, кто стоит перед ним: вице-премьер или просто бомж с немного смуглой кожей, — я сняла свою одежду и стала переодеваться. — Но ты же рыжая. — Да, но я шотландка, перемешанная с русской кровью, — я взмахнула ресницами, чтобы он заметил мои голубые глаза, — рыжие раньше относились к евреям, но их перестали считать как таковыми из-за смешанных браков с европейцами. А так, я кровью наполовину из Европы — мой папа иногда недолюбливает мои качества, как некоторого западника, но он слишком сильно любил мою маму, так что прощает мою неопределенную национальность, — я закончила монолог и плюхнулась на кровать. — Ты умна. Я улыбнулась, но тут же закончила свое доброжелательство. — Можешь спать в гостевой комнате. У нас есть такая. — Твой папа уже показал, где это. Разворчался, чтобы не дай Бог ты спала в одной комнате с мужчиной, даже своим братом, — Гриша закатил глаза, — он вправду заставляет тебя хранить девственность до свадьбы с русским человеком. Я громко рассмеялась, но быстро прикрыла рот рукой. — Боже упаси, я нарушила этот договор еще в пятнадцать лет! — Значит, ты лишилась девственности в пятнадцать? — Он повернулся ко мне. Черт, мы лежим на одной кровати почти впритык. — Почему тебя так интересуют именно мои интимные темы? Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула, как только почувствовала запах его духов и алкогольного дыхания. Похоже, он пил вино. Его перевернутое лицо в горизонтали отражало задумчивость и будто немного раздражение. — Мне пора спать, — кивнула я. — Так рано? Еще не посветлело. — Уже почти под четыре утра, — я отвернулась к стенке, — лучше переляг в соседнюю комнату, папа всегда заходит утром и проверяет на наличие половых партнеров у меня в кровати. — Концлагерь, — тихо прошептал Гриша и скрылся в дверном проходе, оставив дверь открытой. Только маленький лунный свет пронизывался в сплошную темноту, показывая маленькие крупинки пыли. Не удержавшись, я взяла свой телефон и вставила наушники, захотев послушать его треки. Оуджи Буда, значит, да?***
Ранний подъем для меня уже как привычка. Я осторожно подняла голову, чтобы не потемнело в глазах, поправила свою задравшуюся майку на оголенный живот и вытащила краешки шорт из трусиков. Мои рыжие кудри были как афро-прическа, а ресницы разошлись в разные стороны. Взглянув на постель, я поняла: похоже, меня опять черти гоняли всю ночь. Не могу спокойно спать. Холодно. И ноги мерзнут после теплого одеяла. Я обула тапочки и направилась в личную ванную. Ненавижу эти ваши утры… еще и строчки какие-то дебильные в голове… что-то: «май лайф лайк у муви… но я не играю роли…». Ненавижу английский. Никогда не имела склонность к языкам и вообще чему-то гуманитарному. — Эй, а если бы я голый был? — Гриша стоял с зубной щеткой во рту. Оголенный татуированный торс, играющие напряженные мышцы, видимо, от недавней утренней тренировки, не причесанная шевелюра и маленькая искрица пота на лбу. Мой сводный братишка по канонам хентая. — Я раньше видела мужские тела, — я закатила глаза и пододвинула его бедрами. Уняв некоторую боль внизу живота, я слишком гордо посмотрела на него, хоть у меня и был некоторый тремор в пальцах и помутнение в голове из-за сна. — Ну-ну, — Гриша усмехнулся и выплюнул зубную пасту. Закончив процедуру, он выключил мне воду, пока я надавливала последние капельки на щетку. Посмотрев на себя любимого, мой братишка провел пальчиками по своей коже, проверившись на прыщи и покраснения на коже. — Переживаешь подростковый период? — Пошутила я и включила воду обратно, — эй, мы не в Африке. — Но в тяжелой экологической обстановке, — он поправил волосы одним взмахом своей руки и кинул мокрое полотенце на плечо, — будить твоего папулю? — Ни в коем случае, — буркнула я с щеткой во рту, — но свою маму мозэш. — Что-что? — Гриша издевался надо мной, поэтому я поставила руки по бокам, а моя щетка все также находилась у меня во рту. Он резко схватил за нее, пройдясь по зубам. — Отдай! — Моя слюна мерзко вытекала со всей химией в виде гигиены. Гриша всунул щетку обратно, но уже достаточно медленно, даже положив свою руку мне на поясницу. Я прогнулась, чтобы не задеть ее, но получилось только хуже: мой пах соединился с его, добавляя еще больше интимности для момента. Наши тела были похожи на какое-нибудь танго, мне оставалось только поднять левую ногу и откинуть шею назад для всей миниатюры. Та же самая искорка прошлась опять по телу, закончившись внизу резким призывом желания. Ненавижу это женское извращенское чувство… — Прости. Я против инцеста, — он резко отпустил меня, из-за чего я чуть не свалилась, — понимаю, что ты не против секса со мной, но я просто пытался быть с тобой дружелюбным в качестве старшего братика, — Гриша пожал плечами. — Чего?! — Я воскликнула, — это ты ко мне приставал! — Простое дружелюбие, — Гриша поднял руки вверх в качестве знака «сдаться». — Отвали от меня нахрен и больше не трогай меня. И свое дружелюбие засунь куда подальше, нарцисстический эгоист и хрен с сексисткими стереотипными рассуждениями! — Ругательства сыпались из моего рта, пока моя щетка злобно схватилась в руке. Гриша изогнул бровью и быстро вышел из ванны, потерев нос. Охренеть. Говорит, я не хочу с тобой секса, потому что против инцеста… Это я против секса с ним! Не он со мной! Он вообще не в моем вкусе: темный, смуглый, раздражающий, эгоистичный, и голос у него, черт возьми, наполненный неприятным тембром вперемешку с издевкой над всем вокруг. И речь у него тупая. Бе-ме… И-а… Ишак, да и только, льется помойная чепуха, которая еще и излагается на его наитупейшие песни с нулевым смыслом. Сделав дыхательную разминку для спокойствия, я резко вышла из комнаты и прокричала на весь дом: — Пааап! Я хочу есть, кто сожрал мой завтрак?! — Пусть просыпается, — мне кажется, что это мой новенький сводный брат и потенциальный насильник! Паап! Я открыла дверь в его комнату и взглянула на обстановку. Мой папа потирал глазки, обнимая свою новую спутницу. Поставив руки по бокам, я облокотилась на косяк и нахмурилась. — Мария, заткнись… — Тихо пробурчал мой дэдди.***
— Так и сказал? — Аня сделала свою музыку потише и готовилась слушать меня внимательнее, — в смысле, он подумал, что ты хочешь его трахнуть? — Да, представляешь? Сам лез ко мне и заигрывал, а потом такой: «Нет, прости, я не хочу трахаться с тобой, потому что, видите ли, я правильный мальчик, а ты тупая шкура с инстинктами мужлана!» — Я пародировала его низкий голос, — так и сказал! Олень… — А ты что, залезла к нему в трусы рукой и ущипнула за яйца? — Нет, — я покачала головой. — Тогда никакого желания у тебя и не было, козел он сранный. Вообще можно считать за внедрение в личное пространство! — И что, мне теперь в полицию идти? — Я рассмеялась, — хрен с этим Гришей, у тебя что нового? — Ты так пропускаешь тему с Гришей, будто он левый чувак. Тебя попытался, — она показала кавычки, — отшить рэпер. Сомневаюсь, что он сделал бы это из добросовестных побуждений. — В смысле? — Если парень оттягивает момент секса, — она поправила свое платье и села поудобнее, — значит он настроен серьезно. Типа… это как воздержание для лучшего раза. Ну потрахаетесь вы разок, накинетесь сразу же на друг друга, что в этом такого сверхъествественного? У него такое было, у тебя такое было. А тут, оттягивание времени, задержание, чтобы полностью оголодать друг другом, влюбиться, что ли, а потом заняться сексом, будто это твой первый раз, — она рассказывала это так восторженно и удивительно, что я изогнула бровь. — Ты книжек с «нетакуськами» перечитала или тебя от чая твоего прет? — Я рассмеялась, — брось. Какие серьезные намерения, матерь Божья, мы знакомы всего пару деньков, да и не забывай про наш статус родственных отношений. Аня закатила глаза и открыла ящичек. — Давай погадаю на Таро? — Отвянь, — я махнула рукой и встала с кровати, размяв ноги, — если твой дрыщ придет и увидит нас вместе, то уцепится за нами, как когда-то уцепился за бедным ребром Евы пару миллионов лет назад. — Было же наоборот, нет? — Хрен знает. Я просто это сказала, чтобы унизить его в какой раз, — я рассмеялась, — папочка сказал мне съездить к какому-то его другу и забрать какие-то там документы, а этот адрес вообще за тридевять земель от нашего района. Ехать мне еще туда, тащиться, так что я пойду домой. Позвонишь, расскажешь о себе, хорошо? — Я надела свои кроссовки уже у выхода и поцеловала Аню в щечку, — в следующий раз покажу тебе техники кунилингуса, которые Адам тебе точно никогда не делал. — Боже, — она рассмеялась, — иди уже, а то у тебя папа все дома на уши поставит. Я выбежала на крылечко и осмотрелась по сторонам. На улице было пусто, в принципе, как и всегда в пригородных поселках. Только какой-то маленький мальчик на велосипеде с большой каской на голове проехал мимо дома Ани, громко слушая музыку на колонке. В чем я уверена, если это услышит моя ворчливая соседка, она будет очень против его дискотек на улице. Мы живем с Аней неподалеку друг от друга, всего через один дом. Иногда это хорошо: я могу сбегать ночью и приходить домой очень быстро по первому же звонку, в следствие чего мой папа не злится. Плохо — чаще всего я его не слушаю, из-за чего он приходит к Ане и вновь устраивает шоу с агрессией как и на меня, так и на Аню. Адам даже пару раз получал по шее за то, что он «мужик и позволяет пить девушкам, как последним блядям». Классика. Взяв свою машину, я села за руль и вздохнула новый и чистенький салон. Все-таки скудность папиного характера иногда радует меня — у него отлично задается карьера, я езжу на тачке класса комфорт, постоянно получая ее в идеальном и чистейшем виде. Только перекрашенная, но я тогда в особом состоянии решила прокатиться по вечно пустой трассе в лесу, задев пару веток. Гриша выбежал из дома с какой-то раздраженной миной. Его мама стояла около машины и ждала, пока он поправлял кроссовки. Я приоткрыла окно и решила послушать их разговор: — Ты не можешь заправлять моей жизнью. Это мой выбор, что делать, — Гриша размахнул руками, пока его мама находилась в испуганном состоянии. — Гриша, вы должны ладить! Ее отец будет против, если вы все время спорите. — Плевать мне на ее отца, — как иронично, мне тоже, — она невыносимая. Я не могу ладить с такими людьми. — Ты очень коммуникабельный человек, Гриш, я тебя знаю. Девочка очень даже хороша, да, любит повеселиться, но и ты тоже? Она достаточно смышленная девочка, отец рассказывал мне про нее только хорошее. — Удивительно, я думал он ее только гоняет, — Гриша попытался сесть в машину, но мама остановила его. — Ты уже волнуешься за нее — это знак. — А если я просто вижу в ней как девушку? Хорошую, потрахаться, м? — Он был чрезмерен и груб к ней, но больше меня смутили его слова. — Это ненормально с моральной точки зрения. — Нормально. Кровь не одна. — Гриш! Перестань вести себя как подросток! — Его мама топнула ногой, — и хватит говорить такие пошлые вещи при мне, имей совесть. — Совесть должен был иметь ее отец, когда воспитывал ее так. Ей нужно не общение со мной, а ограждение от этого тирана. — Он хороший человек, не зря я с ним живу! — Мария Владимировна воскликнула. — Ага, до этого ты жила с бандитом. Что на этот раз? Деспот-старикашка с тростью? Или тебе понравились его деньги? — Я живу в достатке благодаря тебе. Мне не нужны его деньги. Просто ты должен узнать его с другой стороны. — Да-да, не поверю, что он стал хорошим человеком только лишь из-за того, что сосет клитор дряблым языком. Отвянь. Я должен работать, — Гриша захлопнул дверь машины и завел двигатель. Мария Владимировна казалась очень злой и расстроенной одновременно, у нее появились слезы на глазах, которые она быстро и незаметно смахнула. Черт возьми этого Гришу… Зачем так разговаривать с мамой? Если бы у меня был шанс хотя бы на минуту увидеть маму, я бы точно не делала так, нужно же ценить, что у тебя есть. Хотя кому я говорю. У самой папа есть, а у него нет. Он, похоже, не особо любит моего отца. Как и я в принципе тоже. Покрестившись по анархистическим канонам, я дала на газ и уехала побыстрее, чтобы не смотреть больше на расстроенную женщину.***
Аня стояла около клуба, ожидая меня. Господи, хорошо, что она не взяла с собой маленького пиструна, который своим нытье бы испортил все выходные. Как она только его терпит? Настоящая, блин, русская баба. Ужасное слово, нет, девушка. — Ты чего за рулем? — Анна изогнула бровь. — Не моя, знакомый с курса потом отгонит. Я сегодня буду пить, — поправив свое платье, я взглянула на Аню. Она ниже меня на голову точно, милипиздрик. На ней было классное обтягивающее (и очень даже сексапильное) платье молочного цвета и с завязками на бедре. Она постаралась над образом, все-таки, в клуб уровня люкса идем. Я не стала заморачиваться. Надела похожее по фасону платье с открытой маленькой грудью и бедром оранжевым цветом, подходящее под мои волосы. Поправив свою длинную шевелюру, я укрепила зацепку на длинных каблуках и открыла клатч такого же цвета. — Сегодня плачу я, — буркнула я и приблизилась к фейсеру в очках, как из «Агент 007». — Восемнадцать есть? — Грозно спросил он. — А что, не видно? — Воскликнула я, пытаясь достать паспорт из сумочки. Аня тоже со вздохом стала искать документ. — Не видно. Похожи на двух малолетних лесбух. — Можем засосаться, извращенец, — я показала паспорт, — все? — Ближе. Вдруг цифры подрисовала. — Проведешь своей заразной слюней — заложу бомбу в клубе, — показала пальцем я и обвела здание, — бегом. Я уже выпить хочу. — Проходите, — буркнул он и открыл дверь с красной ленточкой, как в Голливуде. Москва, что уж. Играла какая-то мизогинная песня, давящая мне на мозг своим текстом. И зачем я только английский знаю? Мерзость то какая, а они танцуют все стоят, мелкие придурки. Настроение у меня сегодня, конечно, как у ворчащей бабки. — Уединишься снова с каким-нибудь блондином — прибью, — Аня показала мне кулак и двинулась к бару. — Стой тут. Схожу за бухлом. — Матерь божья… — вздохнула я и стала осматриваться по сторонам.