Привет, мой любимый братишка

      Гриша замолчал на несколько секунд, не давая мне ответа. Его дыхание чуть-чуть участилось, а руки перестали двигаться у меня на спине.  — Разве это неправильно? — Начал он.  — Я думаю, что ничего такого нет, — попыталась уверить я, хотя понимала, что это и вправду будет странно со стороны. А если его мама увидит или услышит? Представить даже не могу, как это отвратительно… Мне было бы, если бы я увидела такую картину с нейтральной точки зрения.  — Поцелуй, — тихо ответил он и разомкнул наши объятия. Я приблизилась к его губами осторожно, цепляя только нижнюю зубками. Гриша не отвечал на поцелуй, да и отвечать было не на чего, я только лишь игралась с ним, тянув время, — ну же, — промычал он сквозь поцелуй. От такого возгласа я моментально обхватила его лицо двумя руками и замкнула в поцелуе. Гриша гладил мои волосы, подбородок, щеку, все, что угодно, лишь бы не оставлять без тактильного внимания. Его пальчики стали медленно перемещаться по шеи, все вниз и вниз, и остановились на груди, покрутившись у закрытых лифчиком сосков. Я приостановилась в поцелуе. Мурашки прошли табуном, осведомляя об продолжении действий.       Ладонь наконец захватила всю маленькую грудь, пока Гриша параллельно охотно отвечал на поцелуй. Я тихо простонала ему в губы, когда его палец стал играться с соском под бюстгальтером. Черт… Его прикосновения такие жадные и неторопливые, что мне хочется самой схватить его уже побыстрее.       Гриша потянулся вперед, медленно складывая меня на кровать. Наш поцелуй уже стал превращаться в страстный, а рука жадно схватывала то одну грудь, то другую, то талию. Мы разомкнулись губами, когда Гриша полностью уложил меня, оглядел, на секунду растерялся, а позже примкнул ртом к моей шее, как настоящий вампир. Я изогнулась под ним, давая себя всю. Мокрый язык перемещался вдоль и поперек, кусая, оставляя следы. Узел в низу живота и напряжение уже не могли ждать, это было безумно приятно. Он наконец снял с меня лифчик и примкнул зубками к соскам, играясь с ними и облизывая. Я не могла сдерживать звуковые эмоции, наслаждаясь каждым его действием. Как он умело это делает… Сколько было у него девушек? И он также вел себя с ними, как со мной? Я чувствую каждую нежность в действиях, он обращается со мной в первую очередь как с девушкой, а не с однодневкой. Я чувствую, что ему важно мое удовольствие.       Облизав вокруг пупка, он приподнялся и стал расстегивать ремень на своих штанах. Я все также лежала лишь в одних шортиках, ожидая, что он будет делать дальше. Конечно, было бы классно, если бы он спустился к низу и сделал языком что-нибудь там, но я понимаю, что мы не настолько близки. Сомкнув свои ноги вместе, я приподнялась на руках и провела пальцем по торсу, спускаясь к его боксерам. Рука обхватила его член, медленно двигаясь по стволу. Внушительно… очень внушительно… Гриша убрал мою руку и переместил ее к себе в волосы, не дав мне развлекаться дальше. Он снова лег на меня и раздвинул ноги, закинув их к себе на талию.  — Тебе не нужно ничего делать. Оставь работу мне, — прошептал Гриша и спустился пальцами к шортам и трусам. Он сразу же проник внутрь пальчиком, разыгрывая меня все больше и больше. — Все… мокро… Ты полностью расслаблена?  — Все хорошо, — еле ответила я, — все отлично.       Перестав ласки, Гриша снял с меня оставшуюся одежду и потянулся к тумбочке. Хочет предохраняться… Ладно, мне это нравится.  — У меня спираль, если что, — предупредила я.  — Мне не пользоваться?.. — Он повертел в руках контрацептивы.  — Нет, все нормально. Так даже лучше.       Гриша оголился полностью, заставляя меня стыдиться чего-то. Господи, я как девственница… Почему это такой классный и интимный момент для меня? Будто мы не просто трахаемся. Будто мы занимаемся любовью.  — Если тебе будет больно, подскажи мне, — миг, и я почувствовала его внутри себя, медленно, спокойно, привыкая к нему все больше и больше. Маленькие искорки удовольствия и радости пронеслись от паха к бедрам, поясница заныла от ощущений, а я прикрыла глаза, закинув свои ноги к нему на талию.       Господи… Эти медленные движения заставляли меня прогибаться, цепляться ногтями за лопатки и волосы, царапать его и еле сдерживать свой голос. Его тяжелое дыхание теплело уши, я наслаждалась этим маленьким тихим стоном. Он не симулирует, и мне безумно приятно, что я дарю ему удовольствие. Ускорившись, он сжал меня одной рукой за талию, немного обнимая. Мы, два обнаженных тела, слились в экстазе, двигаясь одинаково по ритму. Я придавала ощущения получше бедрами, а он стимулировал пальцами мой клитор, давая мне еще больше повода наслаждаться им.  — Перевернись, — тихо приказал Гриша, и я сразу же легла на живот. Он помял мои ягодицы в своих больших ладонях, чуть приподнял бедра и снова вошел в меня. Вторая рука приземлилась около головы, и я пикнула, когда волосок застрял в пальцах, — прости, — усмехнулся Гриша, — все в порядке?  — Все прекрасно, Гриш.       Матерь божья, я трахаюсь со своим сводным братом… Как я могла до такого докатиться… Но если бы я знала, что мне будет так хорошо, я бы сделала это еще при первой встречи.       Рука Гриша удерживала ягодицы, направляя их ближе к себе и подстраивая под ритм. Мне оставалось только сжать подушку под своим лицом, внедряясь в нее зубами, лишь бы сдержать стоны. Скрип кровати омерзительно выдавал нас, и мне стало даже немного стыдно перед его мамой. Будь что будет, мне уже плевать на эти звуки… Гриша трогал меня абсолютно везде, что мне чертовски нравилось, а под конец этой чувственной позы он засунул свои два пальчика мне в рот, заставив их облизать до конца и закрыть себе рот. Как это… как это классно… Совмещать нежные и заботливые движения с чем-то грязным и пошлым, по типу пальцев в моем рту и придерживания волос, спутывая их на кисти. Мне даже стало немного больно за свои волосы, что он так грубо обращался с ними. Выгнувшись спиной, я дала ему еще больше кругозора. Гриша был сзади, держа лишь мои ягодицы и талию, двигался очень быстро и пожестче, из-за чего я почувствовала до ужаса какое удовольствие внизу живота. Еще чуть-чуть, и я бы приблизилась к концу, совсем чуть-чуть… Мы уже совсем не сдерживали звуки, трахаясь громко и грубо, будто это последний раз, когда мы видимся в таком стиле. Мне уже не стыдно перед его мамой, как, видимо, и ему.  — Я скоро… я скоро, — тихо прошептал Гриша мне на ухо, продолжая уже свои движения чуть медленнее.       Перевернув меня снова, он лег рядом и подозвал ручками. Я залезла сверху, уместившись ягодицами. Гриша прикрыл глаза, как только я взяла инициативу в свои руки. Медленно двигаясь, я дразнила его бедрами, из-за чего он схватил меня за ягодицы и приподнялся, прижавшись ко мне. Моя грудь уткнулась ему в лицо, и он сразу же схватил зубками соски, облизывая их шершавым языком. Я схватила его волосы и уткнулась лицом, скрыв красные щеки. Господи… Я чувствовала, как эротический фейерверк разлился по моим ногам, а позже сильно ударил по низу живота, что мне пришлось отпрянуть от Гриши. Я запрокинула голову назад, а мои ноги истомно потрясывались. Гриша придерживал руками за талию, не давая мне упасть. Из него тоже вырвался стон, и я почувствовала некое облегчение внутри.  — Мы… мы сделали это одновременно. Матерь божья… — у Гриши не находились слова, да и в принципе как у меня, для описания всей прекрасной картины.  — Гриша… это было ахуенно, — высказала я и легла рядом, не в силах больше двигаться. В глазах темнело, а ноги продолжали дергаться.  — Ты тоже была прекрасна, — он встал с кровати, немного качаясь, оделся в нижнее белье и укрылся одеялом, захватив мое туловище тоже. — Мы тут еле уместимся вдвоем.  — Плевать. Давай просто поваляемся. Я не в силах шевелиться.       Он усмехнулся и захватил телефон.  — Мы трахались час.  — А я думала, что минут десять, — подшутила я.  — Я на Влада похож?       Шутка была слишком смешная, и мы сразу же оба закатились в смехе. Я легла на его трясущуюся и потную грудь головой, слушая частое сердцебиение.  — Теперь мы должны пожениться и родить около двух детей, потому что так говорил мой папа, — я улыбнулась и подергала за щечки.  — Что за милость исходит от тебя? Слишком хорошее настроение? — Он улыбнулся мне в ответ, поглаживая волосы своей ладонью. Так стало резко тихо и спокойно… Опять та гавань, которую я находила в Грише. — Моя мама, наверное, в шоке. Потом объясню ей, что это была не ты.  — А я куда делась и почему в моей комнате?  — Ну скажу, что через окно свинтила. Ты так часто делаешь.  — Делала, пока папа был жив. Сейчас уже просто как привычка.  — Ну-ну. И куришь в окно всегда, причем мимо. То на подоконнике окурки с пеплом, то шторы прожжены. Я уже устал убираться за тобой, — начал высказывать недовольство Гриша, конечно же, шуточно.  — Говорит Гриша, который никогда не моет за собой посуду, а если и моешь, то как попало.  — Ой, не душни… — Гриша привстал с кровати и надел шорты, — одевайся, свинья.  — Иди нахер, — посмеялась и наконец натянула на себя одежду. — Нам нужно дальше расследовать. Мы не посмотрели записи с камер и так не разобрались, чем был отравлен папа.  — Флешка у меня в сумке, сейчас… — он достал как раз и ноутбук, а позже подал золотистую флешочку, — вставляй.  — Ты уже вставил, — пошутила я и включила ноутбук. Гриша закатил глаза и взял пачку сигарет с подоконника. Затянувшись, он чуть не уронил ее, и я сразу же посмотрела на ладони. Его руки так трясутся… Что случилось? У него до сих пор так после нашего провождения?       Он… волнуется? Что-то не так? Я не стала обращать на этом внимание и зашла в папку с записью. Я хотела уже запустить длинное видео, но что-то подсказало мне будто изнутри, что надо этого сделать. Взглянув на строчку с датой изменения, я опешила. Изменено вчера… Если бы нам перекинули в другую папку, то я бы поняла, но мы давно уже взяли эту запись, и дата не совпадает… Кто изменил? И что именно? Зайдя в свойства файла, я мельком взглянула на Гришу. Он продолжал курить и кусать губы изнутри, вертя туда-сюда рот. Это гребанное волнение. Что он сделал? Флешка была у него. Нет-нет-нет… Гриша не мог убить моего папу. Просто не мог. У него нет мотива, нет основания, моральных сил, характер не тот… как он мог потом быть так близок со мной, если своими же руками убил моего отца? Быть такого не может… Из-за своей сильной симпатии я не могу поверить в то, что это сделал он.       Все в свойствах файла я не нашла никаких подробностей про изменения. Хорошо, буду внимательно смотреть на время записи… Гриша наконец докурил и сел рядом, сложив волнующиеся ручки мне на колени.  — Файл был изменен вчера. Что ты сделал? — Я не стала томить.       О Господи, а если он и меня убьет?.. Нет, это точно не он, точно! Это невозможно!  — В каком смысле? — Его глаза странно и неестественно выпучились, а сам он продолжал грызть свои губы изнутри.  — Не включай дурачка, — рыкнула я, — что ты делал с файлом? Ты что-то хочешь скрыть?       Я уже не доверяю ему на сто процентов. Он помогал мне, но его несказанное точное местоположение в ночь убийства папы пугает меня, как и все эти махинации с изменением.  — Ты с ума сошла? Я не убивал твоего отца! — Он воскликнул и вскочил с кровати, — смотри запись, мать твою, и убеждайся, что меня там не было. Ты еще будешь извиняться за эти опасения.  — Извиняться?! Речь о смерти моего отца! Я нихрена извиняться ни перед кем не буду, тем более перед тобой. Ты подвергнул меня к опасению в твой адрес.  — Это пустой разговор. Ты даже ничего не посмотрела, а уже наезжаешь на меня. Угомонись и включай, — очень грубо сказал Гриша, и я сжала губы от злости. Как… как он со мной разговаривает?!  — Это тебе не песочницу во дворе не поделить, я тебе про реальную ситуацию, которая до жути какая критическая. У тебя была флешка. Дата изменения другая. Следовательно, что мне еще подумать? Речь о моем отце!  — Ты всегда будешь вспоминать о нем в хорошем ключе, когда это нужно тебе? — Гриша сначала выпалил все неописуемо обидное, а позже от понимания своих слов немного сжалился, но не отступал хмурой мимикой.  — Что?  — Прости… Я не хотел.  — Иди нахер, — выпалила я и бросила ноутбук на кровать, погнув флешку от соприкосновения, — зачем я только сделала это…  — Сделала что? — Не понимал он, разводя руками.  — Переспала с тобой! — Я впопыхах надевала кофту с джинсами прямо на шорты, лишь бы сэкономить время.  — Маша, если бы я убил твоего отца, — он приблизился ко мне, — или хотел бы как-то оскорбить тебя, — его руки легли мне на плечи. Я захотела скинуть их, но он не дал мне этого сделать. Карие очи устремились взглядом в мои глазки, будто заглядывая в душу, — я бы не целовал тебя так, как целовал сегодня. Не трахался бы с тобой. Мне бы от одной мысли было бы противно с тобой что-то связывать, если бы я имел какие-то мотивы к твоему папе. Просто подумай… Зачем мне это делать? Я не знаю, почему изменилась дата. Господи… кэш очистился, что-то изменилось, что-то обновилось, не обвиняй меня… Маша… Ты мне очень нравишься. Как личность, как подруга, как девушка, как сестра, да как все… Я знаю, что это очень несправедливо по отношению к тебе — смерть папы и непонятное расследование… Знаю, что может я неправильно поступаю, что медленно влюбляюсь в тебя. И что сразу раскрываю это тебе. Но только через такие слова ты поверишь мне, что я правда не вру тебе абсолютно ни в чем.       Его слова были такие громкие и утвердительные, что я захватывала все, слушала, выпучивая глаза от удивления, продолжая вникать чуть ли не с открытым ртом. Мне нечего было сказать. Я просто велась на его слова.       А вдруг он играется со мной, манипулирует, обманывает? Все делает против меня? И я должна вестись? Я не особо хочу доверять.  — Прости меня, пожалуйста… Прости за те слова, которые я сказал тебе до этого. Вылетело непроизвольно.  — Я понимаю, — кивнула я, — я не могу тебе верить. Мне лучше уйти, — спокойно ответила я и отвела взгляд.  — Скажи мне, пожалуйста, это взаимно? Все, что я чувствую к тебе?       Я знаю, что взаимно. Но я не хочу так быстро говорить о чем-то близком. Мы слишком сильно переступаем черту, которая связывала нас исключительно в общем деле. Я сомневаюсь, что с этими откровениями теперь смогу трезво оценивать ситуацию или более скептически относиться к нему. Он дурит мне голову, как и я ему, и это очень сильно мешает.  — Нет. Я не рассматриваю тебя настолько близко, как ты меня, — ответила я и пыталась не смотреть в глаза. Я вру, но так будет лучше для нас обоих. Речи и нет о любви, это слишком сильные чувства, чтобы громко говорить о них, но я не хочу даже близко что-то чувствовать, как бы далеко уже не зашла. Это слабость, которой пользуются. Я не хочу становиться уязвимой.  — Ты врешь.  — Не будь так сильно уверен в себе.  — Ты отводишь взгляд, — он схватил меня за подбородок, — сжимаешь губы, кусаешь их, разговариваешь тихо. Разве ты такая обычно? Если бы ты не врала, ты бы уже ответила в самой грубой форме, особенно мне после всего сказанного, — Гриша разговаривал с прищуром, немного грубовато, в его привычной манере. Он долго смотрел мне в глаза, которые бегали от волнения, паники и вдохновения одновременно. Его взгляд переместился на губы; Гриша отпустил меня, продолжая рассматривать личико. Не сдерживая себя дальше, он заключил меня в поцелуе, сжимая мои щёки и волосы, прижимая ближе к себе. Несмотря на чёртову ужасную ситуацию и это гребанное расследование мои бабочки запорхали в низу живота, разрывая всю плоть. Я отвечала на поцелуй, сжимала его, царапала, но все также не наслаждалась этими действиями. Господи, я хочу захватить его полностью… Его руки переместились мне на ягодицы, пытаясь схватить их, но джинсы и шорты под низом мешали всей разветвленности движений, поэтому он даже немного приподнял меня и психанул, сжав ещё больше. Мне было немного больно, но нравилось. Руки медленно переместились на талию, прижал к себе, переместился на шею, все также держа меня на носочках, облизал и прикусил почти каждый участок, наверное, даже оставил какие-нибудь следы. Я только лишь пикнула, зажмуривая глаза больше и больше. — Ты врала мне.  — Немного, — нервно ответила я, как только все ласки прекратились.  — Ты уходишь?  — Да, — ответила я.  — Хорошо. Мне нужно побыть одному.  — Записи?  — Потом. Возьми флешку с собой, чтобы ты больше не подозревала меня.       Я подорвала его доверие… Он теперь думает наперёд, чтобы я не устраивала скандал. Как это ужасно с моей стороны… Он ведь не виноват, что так получилось, я точно верю ему.  — Ты к Ане пойдешь?  — Если примет.  — Иди. Напишешь, как дойдешь, — он отошел от меня и посмотрел в окно, оглядев местность. На улице уже почти рассвело, но время еще не дошло до пяти.       Выйдя с комнаты, я прошла на носочках к входной двери. Маленькое сопение его мамы и работающий кондиционер наполняли звуком почти пустой дом. Я обулась, взяла ключи и вышла, осторожно прикрыв дверь.       Нужно посидеть, в первую очередь, подумать… Ноги немного ныли, а голова уже болела из-за недостатка сна и таблеток. Черт… я первый раз получила секс, который мне понравился как эмоционально, так и физически. У меня никогда не было такой страсти и задумчивости из-за произошедшего. Интересно, а ему понравилось? Хотя сколько было у меня мужчин, я никогда не сталкивалась с критикой в свой адрес или своего тела.       Надо набрать Ане. Придется очень долго объяснять ей то, что я спала с известным рэпером, по совместительству со своим братом, ее кумиром, подозреваемым, помощником в расследовании. Класс. До хорошего это не доведет. Набрав ее номер, я как всегда засунула сигарету в рот, подожгла ее и стала ожидать ответа.  — Эй?.. Ты чего? — Ответила сонная Аня, немного посопев в трубку, — что-то случилось? — Ее голос вмиг изменился с сонного на обеспокоенный.  — Давай купим пива в ларьке и выпьем на лавочке, встретим рассвет… — я засмеялась в шутку, — мне есть что рассказать тебе.  — Это интересно, но почему в шесть утра?  — Потому что у меня охренеть какие новости. Дуй ко мне на лавку.       Отключившись, я положила телефон в сумку и стала сладостно курить, наблюдая за наступившим днем. Маленькие ночные звездочки украшали небо, еще чуть видная полная луна блекнет на фоне чуть светлого неба. Издалека видно просочившееся солнце, ожидая своего выхода. Аня должна прийти быстро. И вправду, прошло всего около десяти минут моего лазания в ТикТоке, как я увидела выходившую Аню из своего дома с сумочкой на боку, странной прической и полностью ненакрашенным личиком, которое так сильно отличается от ее привычного панк-образа. Она шла медленно из-за своего веса, пинала камни под ногами и, напялив свою глупую улыбку, которая просочилась и у меня, подошла ко мне с объятиями.  — Привет, — она присела рядом и достала сигарету. Я воздержалась от частого курения, — ну-с, рассказывай.  — Я переспала с Гришей.  — Ух тыж бля, — выскочило у Ани с сигаретой во рту. Я рассмеялась от такой реакции, — было бы страннее, если бы ты ему не дала.  — Это… это не то, знаешь… — Я отвернулась от нее и посмотрела на небо, — разговор длинный и произойдет только за бутылкой пива.  — Я только за, — она всунула сигарету в рот, достала двумя руками паспорт и деньги, — пошли к Нинке. Она продаст до открытия.       И мы поплели, как Винни Пух и Пятачок до знакомой продавщицы, которая продаёт нам алкоголь, начиная с двенадцати лет. Мы всегда здесь тусили и жили с Аней, хоть это и считается своего рода поселок городского типа. Но мы всегда были чужие среди своих и наоборот. В провинциальных райончиках нас недолюбливали из-за дорогих шмоток или телефонов, а богатенькие не любили за простоту. Да и нам, молодым кукушкам, особо делать с ними было нечего. Они не пили, не курили, а нам так хотелось всей этой молодости и поскорее повзрослеть, что творили несусветные ошибки только вдвоем. Аня раньше жила с родителями, но они умерли, как ей только исполнилось восемнадцать. Я помню, как она горевала. Ее мама и папа по-настоящему люди с большой буквы, заслуживающие уважения. Мой папа заработал среднее достояние путем насилия и крови в свое время, они же — ходили по головам, работали без устали и в то же время обожали свою дочку, которую вырастили прекрасным отзывчивым человеком. Мой папа недолюбливал ее родителей, потому что они были слишком открытые и добрые для него. Он всегда любил закрытых людей, удивительно, что в последние дни ему пригляделась Мария Владимировна, такая открытая и упертая женщина. В своих мыслях и размышлениях мы дошли молча до ларька. Нина как всегда смотрела телевизор, какой-то русский роман, пила кофе и одновременно читала книжку, приспустив очки в темной маленькой комнатке ларька. Ее седые волосы разошлись по плечам, немного создавая пух, а дубленка типичной продавщицы только добавляла образ. На заднем фоне кипел чайник, который, как мне кажется, никогда не отдыхает, а на столе уже стояли разогретые пирожки. Нинка всегда их кушает. И готовит сама, кстати, очень даже прелестно. Она всегда нас угощает, когда мы приходим к ней, если они у нее есть, а ей зачастую не хватает еды из-за маленькой зарплаты.  — Здравствуйте, Бонд Компакт и две бутылки пива, — начала я, так как Аня всегда стесняется что-то покупать.  — Здравствуйте, девчонки, — добрый старчийский голос приветствовал нас с таким добрым настроением, будто она тут не работает чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, — а восемнадцать есть? — Шуточно пошутила Нина, зная, что мне уже под двадцать пять.  — Ой, есть, конечно, — начала я харизматично отшучиваться и натягивать улыбку. Привычное дело для хороших людей, — вот, — я протянула деньги, так как знала обыденную сумму.  — Э, милочка, на два рубля сигареты подорожали. Инфмлякция, — она неспециально сделала ошибку в слове, и посчитала деньги, надев полностью очки, — деточка, если хочешь, могу дать в долг.  — Все хорошо, — уверила я и насчитала еще два рубля, — цены дорожают, зарплаты не меняются… Да, Нина Петровна?  — Агась! Совсем урезают! А мне на пенсию не прожить, знаешь ли! — Она так громко воскликнула, что я дрогнула, — ступайте, красавицы, пейте на здоровье.  — Спасибо!       Мне кажется, что эта женщина даже не знает правил, что ночью продавать нельзя, а до восемнадцати и подавно. Ну и ладно.  — Рассказывай, — воскликнула неугомонная Аня.