Привет, мой любимый братишка

      Я вальяжно присела на лавчоку, открыла бутылку пива, отпила несколько глотков и достала сигарету, пока Аня в томном ожидании смотрела на меня своими черными глазаками и надутыми щечками, выражая раздраженность в моей неторопливости.  — Мы потрахались с Гришей, — самое первое, что захотела сказать я. Глаза Ани увеличились в размере, а рот чуть приоткрылся, — а еще он, оказывается, не был во время убийства папы в клубе, и когда мы с тобой мило болтали у бара, его еще тогда не было. И еще что-то странное со флешкой, но я пока не хочу верить до конца, что он причастен к этому.  — Стоп… давай с самого начала… — Аня взялась за голову, помотав волосы, — первое: вы потрахались с Гришей. Как это произошло вообще…  — Ну что, ты не знаешь, как люди к сексу приступают? Господи, поцеловались, и пошло-поехало.  — Нет, это понятно, но он же типа твой брат, — Аня включила наивную овечку, хотя сама твердила мне о том, что нужно поскорее раздвинуть ноги, — хорошо, ну и как вообще? По десятибалльной шкале.  — Одиннадцать.  — Ты никогда никому столько не ставила! — Анна окончательно потеряла дар речи.       Господи, почему ее интересует только секс? Может она спросит про моего отца?  — А вот с ним понравилось. Не знаю, это было… странно… и почти впервые… я давно не ощущала такого с мужчиной в постели.  — Любовь?  — Что-то такое… — в голове сразу же вспомнилось следующее, — а еще он признался, что влюбляется в меня.  — Да ты гонишь!  — Отвечаю! — Мы резко переключились на районный диалект, — поверить сама еще не могу.  — Ты… и рэпер… известный… Господь спаси!  — Про отца, Ань.  — Да-да-да… что ты там говорила?       О Боже…  — Повторяюсь: он врал мне и что-то с записью камер.  — А, точно. Ну и что? Ты реально думаешь, что после убийства он будет тебе в любви признаваться? — Она закатила глаза, — так только в фильмах да книжках бывает. Не гони. Я бы на твоем месте уже все полиции отдала и жила бы спокойно.  — Ань, они сразу же задержали меня. Родную дочь, которой и вовсе там не было. А если он врет мне и вообще просто играется со мной, потому что чует; я подкрадываюсь к правде. Медленно, но подкрадываюсь. Может он решил охомутать мне голову, лишь бы я не думала ничего про него.  — Ты накручиваешь. Бредятина полная.  — Я не могу так просто закрыть глаза на факт его вранья мне.  — Ты слишком требовательная к нему. Снизь обороты, может ты и вправду нашла себе хорошего парня после всех своих попыток.       Я призадумалась. Да… может быть. Отпив глоточек пива, я посмотрела еще раз вдаль, сжала губы и облизала их от пенки.  — У тебя как с твоим? — Я повернулась к ней снова.  — Все как всегда.  — Скучно, однотипно… плохой секс… все как всегда, — я хмыкнула, — когда ты его бросишь уже.  — Я люблю его, — не сдавалась Аня.  — Или просто вцепилась, будто только он и полюбит тебя.       Я знаю Аню. Нихрена она его не любит. Вследствие своей низкой самооценки она попросту не видит нормальных парней вокруг себя. Адам скучный, нюня, непонятный, неопределенный, амёба. Он ничего один не может, даже, блин, посуду помыть. Бытовой инвалид, который сидит на шее у Ани, разговаривает как типичная инфузория, а словарный запас состоит только из «котенок», «малышка» и подобная херня, которая меня постоянно в нем раздражает. Ненавижу феминных мужчин. Аня думает, что больше никто не будет так с ней обращаться, как он. Не бить, не ругаться, не пить, не наркоманить — все, что нужно от парней Ане. Она слишком снисходительно относится к своему выбору.  — Другие парни придурки, а он не такой, — Аня не хотела прекращать тему.       Я решила не вступать с ней в спор, потому что знаю, чем это все закончится. Она как всегда не послушает меня, а я и вовсе останусь крайней. Господи, меня даже сам факт его игнорирования выбешивает: Адаму совсем наплевать, что я про него говорю и как я его подкалываю, и это меня очень сильно раздражает.  — Я вернусь домой, посплю, — я открыла сумку и достала сигареты с зажигалкой. Выкинув лишний мусор, я подожгла и себе, и ей сигарету, — надеюсь, мы разберемся уже вскоре со всей этой херней.  — Попробуй нарыть справки про своего отца у его старых друзей.  — О чем мне разговаривать с этими старичками?  — О твоем умершем отце, Маш. Ты думаешь, если они старые и богатые, то не смогут кого-то нанять?  — Они слишком умные, я не смогу их развести на какую-то информацию.  — А ты попробуй. Им заказать кого-то или отправить какого-нибудь дурачка как нехрен делать. Я тебе говорю. Это обычно так и бывает.  — Господи, ты так говоришь, будто лично в полиции работала, — я издала смешок, — я попробую что-то нарыть. Спасибо за совет.  — На здоровье, — Аня кашлянула от сигареты, — невовремя сказано?  — Чутка, — я рассмеялась.       Попрощавшись, я направилась домой. Спать хотелось безумно из-за действий таблеток, но меня еще пока что-то удерживает. Точно что-то удерживает…       Нужно съездить. Рано или поздно этот момент бы настал.       Во мне было совсем немного пива, а как я понимаю, рядом постов вроде и нет. Сев за руль своей машины, я завела ее и посмотрела разок в окно. Прищурившись, я увидела взволнованного Гришу, который осторожно наблюдал за тем, как я отъезжаю. У него, наверное, столько вопросов… Но так надо. Вечно убегать я не могу. Махнув ему рукой, что все нормально, я дала газу по пустому большому двору и поехала.       Папе даже не проводили поминки. Ни девять дней, ни сорок, хоть и последний срок еще не пройден. Мы просто по тихой кремировали его, как он и хотел. Вообще, он придерживался какой-то своей вере и хотел, чтобы его утопили и отправили в океан, но такого удовольствия принести мы не смогли. Я ни разу не ездила на могилки, поэтому сейчас самое время.       Приехав, я бросила ключи от машины в карман и направилась по непонятной дорожке меж могилок. Хорошо, что сейчас светло… И так странная атмосфера… Холод пробежался по моему телу, я будто чувствовала здесь какой-то особенный дым или морозную погоду. Поежившись, я вспомнила, как мы жили около кладбища, и мне всегда была интересна вся эта тематика. Помню, как играла на ПСП во второй Симс, Мертвое Дерево, кладбище в библиотеке, меня уже тогда это пугало, как пугает сейчас…       Вот она… Папин портрет, который выбирала я когда-то давно, был изображен на камне и специально высечен. Красовалась дата: четырнадцатое апреля тысяча девятьсот пятьдесят второй год, дата рождения, и конечная; двадцать восьмое июля две тысячи двадцать первый. Дата, которая стала роковой для меня. Присев на скамейку, я потрогала камень. Холодный, твердый… Он точно такой же на ощупь, какой мертвый человек… Мне было двенадцать лет, когда я первый раз побывала на похоронах. Тяжело, ужасно, больно и трудно. Это была моя бабушка. И я до сих пор помню, какая она была холодная, спокойная, твердая… Такая же, как этот камень. Мне было страшно касаться ее, несмотря на возраст, я все понимала. Сложнее всего было, когда заносили гроб, где лежит ее тело; платье, пиджак, бабочка, одеяло, и полностью белое и немного замазанное косметикой лицо, чтобы скрыть синий оттенок трупа. Я не могла тогда оторвать от нее глаз, свечки, помню, из-за слез расходились светом по оболочке, лицо закрывалось смолой, но я не могла двинуться; оцепенение и шок сжирало меня. Сейчас также я впервые смотрю на могилу своего отца, до сих пор не понимая, что тут лежит хоть что-то, напоминающее о существовании когда-то человека. И это так странно… Мы живем так странно и быстро, что, моргнув одним глазком, ты уже не понимаешь своей кончины. Он знал, что умрет? И что он чувствовал? Что было в его мыслях перед тем, как кто-то убил его? Господи, я бы все отдала, чтобы так много сказать ему и спросить о чем-то. Я ведь даже не знаю, любил ли он и ценил меня, как свою дочь, как вообще относился ко мне по-настоящему… Я знаю, что папа был груб со мной, очень даже, да и я тоже не ангел, но он никогда не говорил точных слов и своей гордости за меня или любви ко мне. Я ведь понимаю, что такую дочку, как я, нужно было постараться вырастить, и спасибо лишь только ему.       Развернувшись от могилки, я уже в никаком состоянии и полном смятении пошла к машине. Надо было хоть цветочек или конфетки какие-либо принести… Хотя папа был атеистом и не верил во все это, так что всякие мероприятия по типу поминок, наверное, ему бы не понравились. Да и сейчас не лучшее время, чтобы прощаться с ним по обычаям…       Я ехала с сигаретой во рту, наблюдая за тем, как солнце уже подготавливалось к яркому свету полудня, а на фоне у меня играла песенка, и я прибавила на микшере побольше: «In my bones and in my soul Always be in your control I'm your bitch, you're my bitch»       Притоптывая чуть-чуть ножкой, чтобы не попасть на педали, я подпевала песню и открыла окно, из-за чего мои длинные волосы разлетелись и стали мешать смотреть на дорогу. Я убрала рыжие кудри и улыбнулась своему же настроению. Музыка и вправду спасает.       Нужно действовать. Срочно. Я не могу больше сидеть на месте, не продвигаясь по пути к разгадке. Сначала посплю, потом дождусь Гришу и сразу же приступлю к камерам и изучению лекарства, с помощью которого отравили папу.       Что я имею на сегодняшний день: он усыплен, а позже отравлен. Не били, не таскали, не вламывались в квартиру. Убил мужчина, который по комплекции гораздо сильнее моего папы, он хоть и старик, но мог спокойно дать сдачи. Человек имеет доступ к дому или же смог пролезть через окно, если только он не усыпил моего отца заранее, может, путем подмешивания в стакан или еще чего-либо. То есть не исключаем факта того, что они знают друг друга и может быть даже общались перед смертью достаточно в спокойной обстановке. Значит, круг сильно сжимается: это точно знакомый папа. Одна флешка, которая сейчас лежит у меня в сумке, скажет мне об очень многом. И может, даже полностью раскроет преступление. Еще нужно учесть то, что мой папа взрывной по характеру, и хоть я ничего не знаю о его работе и врагах, но точно догадываюсь, что отец точно не мышка серая в своем достаточно не простом бизнесе. Значит могли кого-то нанять.       Я приехала домой и ушла к себе в комнату, чтобы лечь спать. Гриша тихо сопел у стенки, давая мне немного пространства, чтобы лечь рядом. Не хочу спать одна, хоть и сон уже сильно овладевает мною. Съев таблетку, я разделась до нижнего белья и прижалась к голой и горячей спине Гриши, прикрыв глаза. Сердце стучалось в унисон с его учащенным дыханием, похоже, долгое курение дает о себе знать. Проведя пальцами по плечам, я поцеловала Гришу в лопатку и все же уснула.

***

— Я нашел! Я понял! Я понял! — Гриша дергал меня за плечо, а я медленно просыпалась, чувствуя, как раздражение перекатывалось по моего туловищу. — Я все понял. — Что ты, блин, понял… — Тихо ответила я, потирая глаза, — что за хрень…  — Трамадолом отравили твоего папу, я нашел, что с седативными он дает эффект больше. Следовательно, тот укол в бедро был с трамадолом. Ты слышишь?! Все подтвердилось!  — Екарный бабай… Не кричи…  — А по поводу времени: Марк умер незадолго до твоего приезда. Прям минуту до.       Поднявшись, я потерла глаза, поправила колтуны и посмотрела на Гришу. Он в один трусах держал какие-то бумажки и ноутбук рядом с многими открытыми вкладками.  — Ты молодец, Гриш, — похвалила его я, — посмотрев на время ноутбука, я опешила, — пять часов вечера?! Ты чего не разбудил меня раньше?  — Чтобы ты меня огрела с утра пораньше? Нет уж, спасибо, сова спящая.  — Хорошо, разобрались, чем отравили и как. Теперь осталось узнать, кто это сделал. Всего лишь…  — Мы об этом подумаем. А сейчас ты должна подписать вот тут… — он протянул бумажку, — вот тут… еще тут… и вот тут…  — Это что, блин…  — Усыновление и получение наследства. Смотри, как мама все сделала: ты получаешь дом напополам с мамой, машину папину, бизнес переходит к сыну, следовательно, ко мне, но фактически к тебе.  — В смысле, фактически?  — А мне он нахрена? Я ниче не понимаю тут, — Гриша почесал голову ручкой, — и еще ты официально Ляхова.  — Вот спасибочки, конечно. Теперь мы точно брат и сестра, — я рассмеялась, — слушай, я сама ничего не понимаю в бизнесе. Мне он не по силам.  — Строительство, что сложного? Имей связи и деньги, у твоего папы ох как хорошо все ведется, тебе лишь головой кивать да проекты подтверждать. Ну и договариваться, и то у тебя для этого есть люди, умеющие заключать сделки.  — Еб твою мать.  — Мою не надо, она так-то и твоя теперь по документам.  — Еб мою мать.  — .по-черному вышло как-то, аж шутить не хочется.  — Ой, ей Богу, помолчи… Давай уже делом заниматься, или я сейчас от недосыпа и мигрени помру…  — Доставай флешку, — сам вызвался Гриша. Я сразу же обратила внимание на его реакцию. Вроде бы спокоен, тих, ладен, или просто не подает виду… Порывшись в сумочке сквозь рассыпавшийся табак и остатки косметики, я достала блестящую флешку и вытащила ноутбук из-под стола. Он быстро включился, поприветствовал меня, а я стала пытаться совладать с техникой и подключать носитель.  — Не читается, блин, — я вытащила и вставила в разные порты несколько раз, — не видит…  — Ну-ка, дай… — Гриша взял ее в руки, повертел, а потом цокнул, — Господи, ты ее погнула!  — Как?!  — Не знаю, блин, что ты с ней пьяная делала.  — Эй, я просто чуток выпила.  — Тогда не знаю, милая моя, каким таким образом ты это сделала. Ну-ка выпрями ее… — Я потянула флешку в противоположную сторону и вроде как даже выпрямила, — пытайся.  — Сейчас…       Но она до сих пор не читалась…  — Наверное, перегнулись контакты и сломались. Нужно разобрать ее и попытаться припаять обратно, может получится…  — Ты это откуда знаешь? — Удивленно посмотрел на меня Гриша, а потом еще больше удивился, когда увидел мой личный паяльник. — Э?..  — А ты думал, что я историк? Хрен бы там! Узнай меня хоть поближе.  — И что ты, мать твою, с ним делаешь?  — Мастурбирую, Гриш, — я закатила глаза, — открой этот панцирь и оторви ЮСБИ.  — Чего? Как? — Он повертел ее в руках, оглядывая с разных сторон.  — Мама мия… — Я рассмеялась, — ты дед старый или молодежь? Я уж думала, что мой возраст катит только для семьи, а ты так вообще прожженный.  — Цыц!       Я разобрала ее, сняв только декоративный корпус в виде инь-яня.  — Дай мне очки на полке.  — Нахрена тебе очки сварщика???