Привет, мой любимый братишка

— Гриш, отвали с такими тупыми вопросами. Надо, значит надо, — цокнула я и надела очки, которые подал мне мой… блин, брат, или кто он мне?.. — Ты сейчас заговорила как твой отец, — он нервно посмеялся, — паяяй давай, сварщик.       Подключив к розетке, я оставила его нагреваться и посмотрела на разобранную флешку. Ну да, контроллер отошел от ЮСБИ схемы. Махнув рукой в сторону Гриши, чтобы он отошел подальше, я включила вонючую дымилку и стала пытаться аккуратно вернуть носитель в исходное состояние. — Фу, твоя шайтан-машина воняет на всю комнату гарью, — Гриша прикрылся майкой, — вырубай нахрен. — Отвали и не мешай работать, — пробурчала я, — что-то вроде получилось… — аккуратно положив паяльник, я рассмотрела немного горячую флешку на летнем свету из окна, — собирай обратно. — Как? — Снова этот глупый вопрос от Григория. — Ой, Господи! У тебя вообще какое-либо образование есть? — Я девять классов закончил. — А дальше? — Не учился, — Гриша пожал руками, пока я в смятении снимала очки. — Мой папа бы прибил тебя своей тростью за такой отчаянный шаг в своей жизни. — Не знаю, просто всегда знал, что хочу стать музыкантом. Вот и стал. — Хреновым, кстати, — посмеялась я. — Отвали, а, — он тоже подхватил шутку, — главное заниматься тем, что ты называешь хобби и болеть этим по жизни. Вот ты любишь все такое технологическое, как я понял, почему ты тогда вообще получаешь уже дополнительное образование на какого-то там этнографа? — Потому что так хотел мой папа. У меня не было выбора в моей жизни стать тем, кем я хочу. Честно сказать, я подавала документы на роботехнику, но из-за экзаменов меня не взяли. Я сдавала не те предметы. А когда папа узнал, он очень сильно разозлился и отобрал у меня все мои приборы и прикрыл мою лабораторку в подвале. Раньше у меня был что-то по типу свой завод… Я делала схемы, паяла, изучала, это было мое лучшее занятие в моей жизни… — А сейчас ты этим занимаешься? — Гриша присел рядом, как только спал дымок на паяльнике. — Время от времени, когда не бухаю или не нахожусь в мутном состоянии от таблеток. Болезнь мне тоже мешает. Нужно быть полностью сконцетрированным и внимательным на каждой детальке, а когда у тебя трясутся руки из-за медикаментов и похмелья, — это сложно. — Перестань пить, что в этом сложного, если ты не имеешь зависимость? — Это сложно. Иногда мне кажется, что алкоголь — это единственное, что мне помогает справиться со своими мыслями. Если, конечно, я пью не одна. Но такое редко случается, можно сказать, никогда.       Гриша на некоторое время задумался, не торопясь собирать флешку. Ему хотелось спросить что-то еще и, наверное, это был достаточно тяжелый вопрос, раз уж он так долго раздумывает. Обычно Ляхова не смущают такие глубокие разговоры, которые уже случались между нами. — Мне просто хочется поговорить о твоей личной жизни, — наконец начал он. Я приоткрыла рот от такой темы. — Не знаю, что тут и рассказывать. Я, если что, не состою в отношениях, — развеяла обстановку я своей шуткой. — Да ну? А думал, что ты замужем! — Гриша подхватил, но его улыбка быстро сменилась серьезностью, — ты когда-нибудь влюблялась по-настоящему? — Конечно. Мне двадцать пять лет, Гриш. В моем возрасте уже женятся да замуж выходят. — А в моем на пенсию, да? — Эй, ты не старый. Мы с тобой просто не в молодежи. — Так и что: какая была твоя первая любовь? Ну или самая чувственная и настоящая?       Я призадумалась, как бы так ответить издалека, но по делу. — Ну… он был… не из лучших. — Так всегда, на то это и первая любовь, — Гриша внимательно слушал, — парням вообще обычно не нравится слушать разговоры о других, но я чувствую, что у тебя что-то тяжелое. — Да, не особо приятная личность. Был вспыльчив, агрессивен, пил, наркоманил, склонен к изменам. В общем, собрал в себе все недостатки, еще и аферюга был что ни на есть… Вечно меня во что-то втягивал, а если я как-то говорила лишнее слово, что у меня часто вылетает, то я знатно получала. — Это он поставил тебе шрам? — Да. Толкнул меня, а я ударилась об кафель подбородком. Выбила себе передний зуб, у меня сейчас ненастоящий стоит, — я продемонстрировала, улыбнувшись не по-настоящему. Перебирая пальцы на руках и отведя взгляд, я продолжала разговор, — розовые очки рано или поздно снялись, и я рассталась с ним по своей инициативе. Потом глотала таблетки и резала руки, как настоящий подросток, — я даже хихикнула от такой иронии, — мне было восемнадцать, когда мы расстались. Такая молодая и желанная, а уже тогда не особо хотелось жить. Да и до этого тоже, если честно. — У тебя нет шрамов, — Гриша мельком посмотрел на руки. — Ой, брось, там такие надрезы…. Я больше привлекала внимание. — Не знаю, это странно. Мне кажется, что если человек хоть раньше задумывался о таком привлечении внимании, значит он немножко… не здоров. — Гриша попытался высказаться помягче. — Я психически нездорова, если что, — я грустно улыбнулась, чтобы он не чувствовал себя неуверенно. — Прости. Не хочу тебя как-то дискриминировать. — Все в норме. Это было в прошлом. Я абсолютно точно приняла свою болезнь. Я пью таблетки, стою на учёте у психолога и психиатра, так что все окей. Я не задумываюсь о смерти.       Гриша замолчал на несколько секунд и думал, какой вопрос задать следующий. Я взяла инициативу в свои руки. — Какая была твоя первая любовь? — Тоже не особо классная. Я работал, пытался найти место в жизни, таскал ее с собой везде, строил с ней планы, любил, правда, как последнюю девушку на планете. Но в один из моментов она просто сказала мне, что не хочет продолжать что-то дальше на расстоянии, но, наверное, я был слишком неудачником для неё. У меня нет образования, не было постоянной работы, я получал копейки и слишком много мечтал, как думала она, — Гриша посмотрел в окно, — я помню, как прибегал к ней во двор и звонил в домофон под дождь, чтобы попросту услышать голос. Я забирал ее после школы и провожал до дома, даже на десять минут, а если я проводил с ней весь день и всю ночь, то мне даже этого не хватало. Это болезненно, если честно. Такая любовь не должна быть. — Ты такой хороший парень… Странно, что она не ценила этого, — я кивнула и положила руку ему на плечо. — Так бывает. Я не думаю, что ты сейчас ценишь Аню также, как ценила бы после ее ухода из твоей жизни, — Гриша улыбнулся. — Сказать честно, у меня так с папой и случилось. Я молилась, чтобы он побыстрее исчез из моей жизни, но без него не лучше… Мне правда не хватает его.       Гриша обнял меня, погладив по спине. Он медленно поцеловал в шею, потом в ушко, заставив тело покрыться мурашками, а заключительно в щёчку, от чего я засмущалась и улыбнулась. — Ты очень умная девушка. Я никогда таких не встречал. Ты… мудрая. — Спасибо за такие слова, — я продолжала в неловкости обнимать его, — меня никто не понимает, как ты. У меня ни с кем не было настолько глубоких разговоров. — Аня? — Мы с ней разного уровня. Она заботливая, не глупая, но я многие вещи не могу рассказать ей на полном серьезе, потому что Аня не сталкивалась с таким. У неё было счастливое детство и всю жизнь любящий парень, который настолько скучный для меня, что аж бесит, — не знаю, как мы быстро перешли на сплетни о других, но это классно. Может, Гриша поддержит меня в обсуждении.       Мы разомкнули объятия, и он ехидно посмотрел на меня. — Плохо трахается? — Почему сразу об этом? — Засмеялась я. — Ну, просто трахаться в миссионерской позе — это скучно. Что тогда, как ни это? — Ты прав, — я продолжала смеяться, — но он ещё такой нудный, скучный и…!       Мы продолжали обсуждать других, смеяться, шутить, вспоминать какие-то моменты, рассказывать истории из детства. Это было настолько увлекательно, что я совсем позабыла о наших делах.       А пора бы уже поднапрячься. Мой папа мёртв в загадочных условиях, и я должна разобраться.