Привет, мой любимый братишка

      Повсюду была мгла. Черная, пугающая, жуткая. Рядом лишь деревья и огромный лес, которого я так боюсь. Под ногой прополз большой паук, размером со стопу, задев своими клешнями мою почему-то голую ступню. Я хотела дотронуться до нее, чтобы проверить, есть ли у меня хоть какая-нибудь обувь, но меня будто потянуло назад, а сознание покрылось мутным бредом. В ушах стоял звон и гул проезжающих рядом поездов, я пыталась пройти на звук, лишь бы выйти из этой страшной атмосферы. Мои ноги окутались резко выросшими петлями травы, режа кожу и оставляя поперечные красные следы. Такое чувство… я была в природных кандалах. Кто-то рысью пробежал справа от меня, я пыталась сориентироваться на звук, однако он сам пришел ко мне.  — За что ты так со мной?..       Эхо раздалось по всему лесу, повторяя вопрос по несколько раз. Я не видела ни лица, ни тела, а голос был для меня запутанный и ничего не напоминающий.  — Что? — Отозвалась я.  — Ты меня игнорируешь? Тебе важнее это?  — Что это? Кто ты, черт возьми? — Я подняла руку, лишь бы потрогать странный объект, но он растворился, как песок.  — Ты — это я. Твой прародитель. Твоя плоть. Ты игнорируешь меня и мои слова.       Это были такие знакомые рассуждения, что я почувствовала ужас какой укол детской травмы. Так всегда говорил мой папа, это была любимая его фраза.  — Я все делаю так, как считаю нужным, — я тоже так всегда отвечала ему.  — Ты никогда не делаешь правильно. У тебя нет опыта; ты маленькая, инфантильная, избалованная девчонка.  — Зачем ты так говоришь?  — Потому что ты как клещ — впиваешься в кожу, оставляешь там свои органы, и проникаешь… проникаешь… чертишь свой след, а потом жалишь безболезненно, но так мучительно потом. Это ты. Прими это.       И голос пропал, повторив последние слова эхом. Лес вокруг меня рассосался, а я резко вскочила с кровати от того, что очень сильно вспотела.       Около меня лежал Гриша, который начал поворачиваться в разные стороны из-за моего пробуждения. Я протерла лоб, — он был настолько мокр, что можно было выжимать, как половую тряпку. Гриша судорожно потер глаза, посмотрел на меня и удивился.  — Ты принимала душ ночью?  — Нет… нет… кошмар приснился. Ненавижу кошмары, — я быстро встала с кровати и направилась в ванную. Мутный бред спросонья покачал меня в разные стороны, я держалась за косяки и дверцу, лишь бы не упасть.       Прикрыв дверь в ванную комнату, я облокотилась руками на раковину, что мне всегда запрещал папа из-за боязни разбить что-то, взглянула в зеркало и ужаснулась; я еще никогда не была в таком беспорядке от кошмара. Покачавшись, я еле удержалась за косяк и дверь, но упала, поранив правое плечо и голову. Удар оказался тупым и больным, что вся боль разошлась по всему телу. Чую, гул падения стоял на весь дом. Меня резко затошнило от сильной боли и мутного состояния — я, как улитка, подползла к туалету и очистила свой желудок по несколько раз. Перед моими глазами было только дно, все замаравшееся от моих извержений, по бокам идеально белые стеночки туалета. Господи, ненавижу эту картину… Напоминает мне о лишнем алкоголе, и как я беспрестанно пила.  — Маша?! Что случилось? — Гриша вбежал в ванную и попытался меня поднять. — У тебя все рука красная. Ты упала?!  — Да… — Пробормотала я, и меня вырвало еще раз, — воды…  — Сейчас-сейчас…       Что за хрень? Я отравилась? Почему мне так плохо? У меня не болит живот, не крутит, но такая дикая лихорадка и бред в голове, что мне хочется раздавить ее. Глазные яблоки заполнились галлюцинациями: я видела одновременно и туалет под своим ртом, и какую-то пустыню, пирамиды и верблюды. Что за… Еще песка мне всякого не хватало… Что за бред…  — На, — Гриша помог мне отпить. Я одной рукой держалась за туалет, а вторую согнула, трогая свое же больное плечо. Лишь бы не вывих… Упасть с высоты своего роста без всякой поддержки очень больно и травмоопасно. А если вообще перелом — так пиши пропало. — Что с тобой?       Я не смогла ответить на вопрос из-за слабости. Миг… И я просто уснула. Резко и странно. Все время обнимаясь с туалетом.

***

 — Ты напугала меня до чертиков, — первое, что услышала я, как проснулась. Гриша смотрел на меня взволнованно и напугано, а его ладонь держала мою. — Ты пила?  — В том-то и дело, что нет. Руки так трясутся… — Я еле подняла их. — Может, мне и выпить как раз надо?  — Ересь полная. Тебе сейчас точно с алкоголем играться не надо.  — Но хотелось бы…  — Отстрани это желание. Лежи в постели, а я принесу тебе поесть, если ты хочешь. Ты блевала ночью черным и кислотой своего желудка, у тебя с печенью что-то. И, если мне не показалось, еще и кровью. Это может от отказа печени до рака.  — До рака мне еще далеко, — я зарылась лицом в подушку, — вызови скорую.  — Тебе плохо?  — Жесть как… Чувство, будто у меня в голове кто-то засел…  — Бедненькая… — Он нежно провел рукой по моему открытому плечу, прислонился ко лбу и поцеловал, — ты очень горячая… Я сейчас вызову скорую. Пей воду.       Даже вода мне казалась отвратительная. Но то, как Гриша заботится обо мне — незабываемо. Я первый раз ощущаю себя здоровой жертвой. Этот поцелуй, прикосновения, забота, то, что он спит со мной вместе, несмотря на несерьезный этап, неудобную кровать и моих гоняющих чертей ночью, из-за чего я очень сильно толкаюсь и буроблю постель. Это… неформально для моей жизни.       Спустя минуту тревожного разговора с диспетчером, Гриша вызвал наконец скорую. Кажись, вчерашний совместный быстрый перекус с Гришей дал о себе знать. Может еда была испорченная? Но я еще никогда так не травилась, вдруг вообще какая-нибудь кишечная палочка. Я сейчас точно не хочу лежать в больнице, пока такая хорошая погода на улице. На погоду даже ладно. У меня очень много дел, и время мне пригодится. Чем больше я тяну с действиями и отвлекаюсь, тем больше упускаю из виду.  — Скоро приедет, — Гриша снова сел рядом, положив руку мне на бедро. — А ты чувствуешь головную боль, температуру, давление?  — Да.  — А сильную слабость?  — Тоже да. А что?  — А ноги не отказывают?  — Эм, Гриш, нет… — Я нахмурилась, — ты с чем-то сравниваешь?  — Вдруг у тебя какая-нибудь стафилококка!  — Я даже не знаю, что это, — удивившись, сказала я, — ты где это слово взял?  — Не знаю, просто вспомнил. Давай загуглю…  — Ой, только не гугли, мне еще этих болячек не хватало. Ты уже, блин, погуглил. Чуть мне рак не прописал.  — А вдруг… У тебя…  — Гриша, заткнись, — закатила глаза я, — врач недоделанный.  — Я хочу помочь!  — Ага, еще биопсию мне сделай, — саркатистично посмотрела на него я, — просто давай подождем скорую, мне дадут волшебную таблетку и все пройдет.  — Э, это нет. Только в больницу.  — Сплавить меня что ли хочешь?       Гриша хотел ответить, но мы оба услышали звук сирены и мигалку, заполнившую итак светлую до раздражения комнату. Григорий сразу же вскочил, облокотился на пепельный подоконник и охнул.  — Приехали! Готовься.       И вскочил как можно быстрее, чтобы открыть фельдшерам. Пока дверь закрывалась, я увидела, как он постелил тряпки от порога до нашей комнаты, видимо, боится, что замарают пол. Я попыталась сесть, лишь бы выглядеть как можно здоровее. Если придется соврать о своем самочувствии — я совру.  — Что случилось? Описывайте, — Женщина постарше и две молодые девчонки быстро расчехлили орудие для осмотра, достали непонятный мне аппарат с трубками и затычками, так называемые по-современному, наушниками, градусник, палочку для рта.  — Ночью рвало кровью и черным, в обморок бабахнулась, слабость, головная боль, — Гриша описал все за меня, иногда поглядывая на мою реакцию. Я сидела вся нахмуренная и злая. Гребаный Гриша! Не хочу я в больницу!  — Кровью? А у вас не цирроз ли, деточка? У врача когда последний раз были, — она достала палочку и ударяла легонько ею по губам.  — Когда гриппом заболела в детском садике. А, ну еще ветрянка в первом.  — Совсем кокнулась?! Это поражение печени может быть! Небось, алкоголем играетесь? — Она пристально осмотрела мое горло и язык, — налет-то какой… И с гормонами, похоже, проблема. Давление сейчас померим и сразу в больницу, это не шутки.  — Нет, у меня есть дела, — я попыталась возразить, но боль в голове сразу же заткнула мой словесный поток.  — Что за голову держимся? Болит? Галя, врубаем мигалки и везем в больницу. Милый мой, помоги девушке своей: возьми простынку, тапочки, туалетную бумагу, а остальное по необходимости.  — У меня месячные скоро, я никуда не поеду, — я сняла с себя все эти шайтан-аппараты, — я вправе отказаться.  — Ты сейчас серьезно?! Едь, — Гриша погрузил в пакет мою домашнюю одежду и зарядник с прокладками, — Маша, тебе надо обследоваться.  — Господи, просто отравилась. Первый раз что ли?  — То есть, это у тебя еще и не первый раз? — Он окончательно разозлился, — я сказал, едь, — приказал Гриша.  — Послушайте, — я обратилась уже к врачам, — у меня биполярное расстройство, огромные проблемы здесь, которые не ждут времени, тяжелая непереносимость лактозы и охренеть какое крепкое здоровье. Я за себя знаю. Дайте просто, блять, таблетку, и я останусь дома.  — Девушка, мне это не надо: уговаривать кого-то, лишь бы тот госпитализировался. У нас и так мест нет. Но подумайте о себе. У вас тяжкое повреждение печени, по первым обследованиям, может, вы и вправду отравились, все это может сказать врач. Я не могу дать вам какую-нибудь таблетку, потому что у меня их нет, такие, которые нужны вам. Едьте, или мы уезжаем к другим нуждающимся. Быстрее соображайте, — фельдшер закатила глаза. — Ну?  — Хрен с вами, — буркнула я.       Хорошо, меня это уже реально пугает. В любом случае, я совершеннолетняя и могу в любой момент отказаться от госпитализации, держать меня насильно никто не будет. Денек-два поваляюсь, а там выпишут.  — Матом необязательно выражаться, — сделала замечание женщина. Я с трудом поднялась с кровати, но смогла цокнуть, чтобы не расслаблялась.       Гриша донес меня до скорой за руку. Я плюхнулась на носилки в машине и кивнула ему в знак благодарности. Бок разрывало от боли, но я протянула ему руку.  — Сюда, — скомандовала я, — подоконник не сожги, косяки не курить, маму не обижать, мне звонить, — я улыбнулась и быстро чмокнула его в щеку, сама удивившись своей нежности.  — Надеюсь, что все будет хорошо. Я люблю тебя.       И дверь быстро закрылась, пока я сидела в огромном шоке.       Что он сейчас сказал? Любит? Гриша меня любит? Это было сейчас признание?       Я даже и не знала, что думать. Звук сирены вызвал и так неприятную головную боль, а мои мысли стали путаться, надумывая всякие разные исходы событий.       А я… а я люблю? Тот самый вопрос, который я всегда боялась задавать, лишь бы не наступить снова на те же грабли. Я не думаю, что не достойна, у меня все в порядке с самооценкой, но я очень давно не слышала этого. От папы — никогда, только если от бывшего парня, но мне мерзостно вспоминать о том периоде моей жизни. Я и вправду не слышу и не чувствую любви. И Гриша пока единственный, который заполняет мою пустоту в нынешнее время.       Жалко, что я не сказала ему ничего в ответ. Но я бы, наверное, и растерялась, ничего бы не ответила. Я ведь и не знаю ответ.  — Нормально все? — Фельдшер подтолкнула меня ногой.  — Норм, — кратко ответила я и стала смотреть в полупрозрачные двери, которые как раз и отрезали меня от дальнейшего разговора с Гришей.  — Не болит ничего?  — Норм.       Очень кратко и неправдиво. На самом деле, меня очертеть как разрывает боль в боку, на голову я уже не обращаю внимания, я свыклась с этой ношей.  — Повозим тебя по больницам, мест, знаешь ли, не особо много. Как раз выявим, что не так. Может, просто тяжелое отравление.       Просто тяжелое отравление… Все так просто, как два пальца и по рублю. Всего-то я мучаюсь с бушующим инфекционным эмбрионом у меня в организме, который, Господи спасибо, не ребенок. Странно, что я вообще это «недоразумение» с моим телом назвала эмбрионом. Тьфу…       Спустя десять минут езды включили мигалки, когда я случайно пикнула на кочке. Теперь еще и этот звук гребаный… виу-виу-виу… в ушах невыносимо звенело одновременно с этим инородным звоном. Терпеть не могу сирены. Сколько уже раз я под ними ездила, каждый раз на мозги давят.  — Приехали. Инфекционная больница, — оповестила меня фельдшер. Хорошо, буду знать, будто бы это что-то мне даст.       Я уже хотела встать с койки, держась за бок и морща лицо, но меня уложили обратно и повезли как настоящий труп. По кочкам, по кочкам, по камушкам, по асфальту, всему, чему, черт возьми, встречалось на ходу, а от быстрого шага эта носилка еще больше тряслась. Я прикрыла глаза. Оповестите, как только все эти издевательства надо мной прекратятся…  — Теперь вставай, — перед лестницей в больницу мне подали руку. Ух ты ж! На въезде в больницу не сделали специальный отдел для колясок и носилок, будто это притон какой-то, а не место для излечения. От всей этой иронизированной ситуации я встала с орудии пыток и шла молча, лишь продолжая ехидно улыбаться, — уже стало лучше?  — Черта с два, — ругнулась я.  — Ну, тише, буйных пациентов не любят.  — А если бы я помирала, тоже бы буйная была? — Нахмурив брови, мы прошли в какую-то секретную дверь. Медсестра и фельдшер оповестили о том, что экстренная помощь, и по рации сразу же пригласили врача.       Мужчину. Который сказал мне раздеться начиная с груди. То есть лежать полностью голая, только лишь прикрыты молочные железы, а он пусть высматривает. Крутяк.  — Симптомы? — Быстро спросил он.  — Головная боль, острая боль в боку, температура, повышенное артериальное давление, рвота с кровью или черного цвета, — ответила за меня снова фельдшер.  — Ой-е… — Он поводил головой, — хоть не коронавирусная, уже спасибо.  — Ага, и не бабушка с давлением.  — Может, блять, посмотрите, что у меня там? И обязательно раздвигать ноги, будто я у гинеколога, а не инфекциониста?!  — Пожалуйста, не применяйте нецензурную лексику. Мне нужно для осмотра и выявления диагноза, — ответил врач.       Как связана моя задница и отравление, я так и не поняла. Если они хотят увидеть там анальную трещину из-за частого похождения в туалет, то ее точно нет, блин.       Я ойкнула, когда мои ноги быстро раздвинулись, а в проход вставили палку, покрутив в разные стороны.  — Больно?  — Черт возьми как!  — Больно или неприятно? — Перефразировал вопрос мужчина.  — Неприятно, блин, вы мне палку суете какую-то.       Конечно, орудие смерти было не два метра в длину и ширину, меньше мизинчика, но было очень неприятно. Я точно не фанатка анальных приблуд и черного входа в виде секса, так что такое мне точно было в новинку.  — Все в норме. Отправляйте в другую больницу.  — Напишите вот здесь, — влезла фельдшер, — повезем печень проверять, другого выхода нет.  — А можно просто домой? — Взвыла я, натягивая одежду в болезненном бреду.