Привет, мой любимый братишка

— Что? О чем ты? — Я чувствовал, как начинаю не по-здоровому волноваться, перебирая свою сумку. — Приедешь домой — поговорим. Не телефонный разговор, — и мама неожиданно отключчилась, оставив меня с тревогой и многочисленными вопросами.       Что происходит? Мама замешана в заражении Маши? В моей голове происходил полный диссонанс и неосознание полной проблемы происходящего; я представлял себя в каком-то триллере и до конца верил, что это все — сон, будто бы не существует многочисленных проблем, которые навалились на меня, словно апрельский снег, не предупреждая о последствиях. Я в быстром темпе сел в машину и сразу же дал газу до дома. Включив музыку на полную, я стал отвлекаться от мыслей. Не помогает. Машины проезжают мимо, я не слежу за дорогой из-за затуманенного разума. Маша мне очень дорога, очень… Я люблю ее, по крайней мере, я хочу чувствовать эту любовь с ней, и если она закончит трагически, мне не вытерпеть это. Появился комок в горле, что очень странно сейчас для меня. Мысли путались. Руки не слушались. Я рулил как попало, мне сигналили периодически раз в пять минут, давая знак, что я сейчас не приспособлен к вождению. Остановившись на обочине, я вышел, закурил сигарету и стал смотреть на дорогу, следя, как все топырятся на мою машину на аварийке. Холодный пот скатывался по лбу из-за волнения: я не понимал, что со мной происходит, столько хочется высказать самому себе, но и в то же время ударить себя по голове, чтобы все мысли прекратились. Чувство, будто я упаду в обморок. Откатившись на машину, я выронил сигарету и прикрыл глаза, справляясь с утяжеленным дыханием. Это паническая атака. Точно. Нужно открыть глаза и попытаться сфокусироваться на детали, но тело уже не слушалось, я чувствовал, как мои вены взбухли от напряжения и давления, а сердце заколотило, как швейная машинка; с ужасным звонким и громким звуком. — Мужчина, вы в порядке? — Слова произнеслись будто под водой, и я не смог на них ответить из-за связанного рта. Я чувствовал, нет, я видел себя со стороны, как швы стягиваются по моим губам, осторожно, с иголочкой. Я брежу. Нет, я точно не брежу, такого не бывает в жизни, — мужчина? Вам вызвать скорую? У вас приступ?       Я посмотрел еще раз на себя со стороны, удивительно, что у меня появилась такая способность из-за бреда в голове. И удивительно, что лишь слова мамы так повиляли на меня, еще одно доказательство, как у меня нехорошо с головой, и как я умею накручивать себя. Вдруг она вообще про другое? Когда я начал мыслить более рационально, меня стало отпускать, а девушка передо мной уже не была такой мутной и странной. — Все… все в норме, — промямлил я. — Не играйте с наркотиками, мужчина, и не пугайте людей. Соли — самые главные разрушители центральной нервной системы, — она выглядела одновременно напуганной и раздраженной, а позже громко топнула ногой, или мне так показалось, и ушла, сев обратно в свой богатенький кабриолетик. Я лишь заметил у нее бейджик на черной водолазке, какая-то шишка, видимо.       Я не наркоман, а лучше бы им был. Скатившись на асфальт, я уже наплевал на чистоту и порядок своих дорогих вещей. Я был абсолютно мокрый и потный от такой тревоги.       Нужно ехать. Что бы там не было — лучше разобраться сейчас. На кону стоит чужая жизнь, увы, одну я не сохранил, а полное истребление данной семьи я не хочу. Это уже не шутки, а настоящее преступление, криминальная развязка, которую стоит прекратить. Это слишком опасно как и для меня, так и для Маши. Пришлось встать с асфальта, отряхнуться, посмотреть по сторонам и понять, куда двигаться дальше, потому что последние пять минут моей езды были просто в одну неизвестную сторону. Я сел за руль, захлопнул дверь и громко вздохнул, пытаясь вылить весь негатив в атмосферу.       Приехал я быстро, в томном ожидании и непонимании, что сейчас меня ждет. Мама обыденно сидела за столом в очках, что-то писала в бумагах, а как только услышала звук двери, взглянула на меня с нахмуренными бровями. — Присаживайся, — строго сказала мама и отодвинула стул слева от нее. Я не стал принимать такой визит доброжелательности и сел напротив, пытаясь сохранить зрительный контакт с ней. Сняв очки, она продолжила, как ни в чем не бывало: — как там Маша? — Ты серьезно? — Разозлился я. — Я тебе уже все сказал, теперь говори ты, что напридумала. — Гриша… — она воссоздала паузу, — я знаю, что ты во всем замешан. Я же чувствую. — В чем замешан?! — Я окончательно вспылил, — мама, объяснись! Нормально! Что ты с ней сделала?! — Гриша, я… я… — Отвечай, или я раздолблю в этом доме все, что только имеется. Рассказывай, — я вскочил со стула. — Ты натворил делов сам, Григорий, и это не шутки. Я, как мать, поступаю правильно, я хочу уберечь тебя от этой чертовки! Она копает очень глубоко и слишком много, и тебе не поздоровится, особенно в тюрьме. Подумай только: у тебя есть деньги, карьера, популярность, и ты хочешь все потерять из-за любви? Ты издеваешься надо мной? — Я ничего такого не делал, чтобы оказаться в тюрьме. И если у тебя в твоей жизни ничего не получается, хотя бы не рушь мою из-за своих обид и несбывшихся надежд. Ты очень… ты очень, очень… — Я пытался сконструировать мысль, но язык путался из-за злости, — ты черствая, наглая сука, которая портит жизнь мне и моим окружающим. Если ты подойдешь к ней хотя бы на метр, я тебя лично выкину из этого дома. — Ты опоуломел. Умом тронулся! Выгонять и называть так собственную мать из-за какой-то девки — весьма ужасно. — Иди ты нахрен.       Я не получу ответы на свои вопросы, поэтому уйду от греха подальше от этой сумасшедшей. Переночую у Артема или Влада. Сев в машину, я сразу же набрал кореша. — Даров. Могу у тебя перекантоваться? — Привет. А че случилось? Я просто сейчас не дома. В Тюмень погнал. — Черт. Да так, с матерью проблемы, с Машей… — Ты стал каким-то отчужденным, как у вас все закрутилось. Если хочешь, встретимся как-нибудь, курнем, поговорим, сейчас пока не могу. Сам понимаешь. Родных надо навещать. — Ничего страшного, брат, все окей. У Влада перекантуюсь.       Я отключился и следующим номером стал Сода. Он долго не отвечал мне на звонки, раз, второй, и я не стал давить на него своими проблемами. Может занят или под кайфом, тоже имеет место быть. Следующий был Рома. И он тоже мне ответил отказом, потому что проводил время со своей девушкой. Я окончательно разочаровался и уже был настроен или ночевать в машине, или возвращаться домой к обезумевшей матери, с которой у меня всегда проблемы. Сейчас мне это напоминает юношество, когда я также не ночевал дома, лишь бы спастись от ее гиперопеки. Последним номером в контактах, кто смог бы меня сейчас выручить без мучения совести — была Оля. Я понимаю, что творю глупость, но мне правда больше некуда идти. — Привет. Свободна?       Какой же ужасный и придурковатый день… Маша       Гриша как всегда не брал трубку. Я стояла у входа одна с пакетиком и еле еле понятным мне разумом. Даже не знаю, сколько дней я провела в больнице, неделю, месяц, а может и сутки — большой туман событий, который пролетел мимо меня. Я вызвала такси, чтобы не ехать на автобусе, уже тысячу раз обматерила Григория и раздумывала, что делать дальше с моей жизнью. У меня острая инфекция, которая в любой момент может привести меня к летальному исходу, инвалидности, недееспособности. Я понимаю, насколько сейчас опасно пить алкоголь, принимать наркотики, переживать, но в последнее время моя жизнь напоминает голливудский триллер или книжный бестселлер. Все изменилось на «до» и «после» еще после того, как я встретила Гришу. Его слова, странное общение и поведение, запутанна смерть отца, хотелось убежать от проблем, как я делала это обычно. Уже ехав в такси, я думала, что встречусь с Гришей, обниму его, поцелую, скажу, как сильно скучала. Я редко это делала с ним. Может даже никогда и не проявляла нежности. Я не помню, когда обнимала его просто без причины, мне вправду это сложно дается.       Дома никого не было. Ни Марии, ни Гриши. Я оглядела пространство: ничего не изменилось. Значит, я не лежала в коме и не была так долго в больнице, мама Гриши бы уже снесла домик или сделала крупный косметический ремонт без меня, что она, думаю, очень сильно хочет сделать. Я еще раз набрала Гришу, но он не ответил.       Вообще он часто не отвечает на звонки, но именно сейчас мое жжение в груди подсказывало мне, что что-то не так. Я не верю в шестое чувство, однако женская интуиция не подводит. Как по случаю, заходит Гриша: заторможенный, странный, его нахмуренное лицо переменилось на удивленное, а позже вышла улыбка. — Эй! Чего не предупредила, что выписывают? Как ты? — Гриша обратил внимание на мою исколотую капельницами и уколами руку, синяки по телу из-за отказа от таблеток, в следствие чего я вела себя по-бешенному, мешки под глазами и уставший вид, — ложись спать. Ты, наверное, хочешь полежать в своей кровати. — Я скучала, — и я обняла его, как в последний раз. Гриша некоторое время не обнимал меня в ответ, находясь в непонимании. — У тебя что-то случилось? — В смысле? — Лицо было странное. — Много думал о тебе. Не каждый день такое случается, — он ответил сухо, скудно, не добавляя эмоциональных красок в свою речь, — ты пьешь таблетки? — К чему это? — Обычно ты меня не обнимаешь… — Разлука способствовала все же проявить к тебе нежность, — я улыбнулась, — что-нибудь произошло за это время? — Нет, все как всегда. Мама работает, смотрит сериалы, разбирается с документами. Я все также пишу музыку и иногда покуриваю на подоконнике. — Верю, — кратко ответила я, продолжая улыбаться. Гриша тоже зарядился позитивной энергией. Взглянув на него еще раз, я заметила странный след чуть ниже скулы, — это что? Ударился так что ли? — Где? — Он подошел к зеркалу и стал разглядывать ссадину, — похоже, зацепился где-то. — Тебя будто укусили. Ты дрался? — Нет, — Гриша нахмурился, — говорю же, зацепился, что непонятного? — Тише, я просто спросила. Я тебя поняла, — я тоже стала раздражаться. — Можно было со мной проще разговаривать, особенно после того, что случилось. — Ты теперь этим тыкать будешь? — А для тебя это мелочи, что я заражена смертельным вирусом, провела в больнице непонятное время, теперь не могу принимать свои привычные таблетки, жизнь пошла под откос и все также без понятия, кто убил моего отца, а никакие улики так и не ведут к выводу? — Я сама не поняла, как стала плакать. Гриша попытался подойти, чтобы обнять меня, но я ударила его по руке и груди, из-за чего он отлетел чуть ли не к стенке. — Успокойся. — Оставь меня! — Крикнула я в истерике и убежала в свою комнату, уже придумывая, как буду калечить себя или других. Я снесла все предметы со стола, лишь бы не причинять боль себе.       Гриша побежал за мной, пытаясь исправить ситуацию. — Как я буду дальше жить? Что я буду дальше делать? У меня нет отца, нет матери, нет никого, кто помог бы мне. Ты пришел в мою быстро и уйдешь точно также мимолетно, потому что так происходит всегда. Оставь меня в покое! — Ты взбесилась окончательно. Я сейчас вызову скорую, чтоб ты ничего с собой не сделала.