Дурацкий учитель истории искусств

Наше неловкое молчание прервал истошный свист чайника. Домашняя атмосфера и тишина, которую прерывает лишь звук от наливающегося в кружку кипятка. — Вам нужно разбавлять? — спросила я, отвернувшись от чашки с кипятком. В этот момент я почувствовала что-то тёплое и приятное, но потом это переросло в боль. Невыносимо жгучую боль. Я быстро перевела взгляд на источник моей проблемы и увидела, как на мои пальцы льётся кипящая вода и постепенно стекает на пол. — Вот чёрт! — выкрикнула я, тут же поставив чайник на место. То, что я, как сумасшедшая трясла рукой, пытаясь стряхнуть боль, не помогало совсем. Вдруг с места подскочил Арсений Сергеевич. Он схватил меня за проблемную руку и открыл холодную воду, сунув под неё моё запястье. — Вот же ты чудо в перьях, — произнёс он с негодованием. — У тебя есть чем обработать ожог? — сказав это, он возмущённо опёрся рукой об тумбу. Когда я пришла в себя после столь яркого происшествия, сумбурно начала собирать все свои мысли в один большой комок. Всё ещё держа руку под ледяной водой, я наконец что-то сказала: — У меня… А, да. У меня в комнате вроде есть крем от ожогов. Я растерянно замигала глазами, в то время, как преподаватель направился прямиком в мою комнату. А там ведь не лежат мои труселя на стуле, нет? Или что-нибудь ещё похуже? Я ведь уже довольно взрослая. Слишком часто я себе в последнее время это повторяю. Будто пытаюсь убедить саму себя. В соседней комнате послышались открытие и закрытие множества шкафчиков. Вероятно, он не может найти. Тоже мне, умный человек. Нахально улыбнувшись, я резко закрыла воду и пошагала на помощь Арсению Сергеевичу. На момент, когда я зашла в комнату, учитель со всем вниманием рассматривал мою тетрадь. Какую тетрадь? Вот же, блин. Он смотрит на мою тетрадь со стихами. Он взглянул на меня. Я подошла к нему практически вплотную и силой выдернула тетрадь у него из-под рук. Мои глаза наполнялись злостью и негодованием, как и моя душа. — Она была открыта, — почувствовав напор и увидев упрёк в моих глазах, проговорил мужчина. Я медленно выдохнула, как бы пытаясь успокоить себя и ответила: — Это личное, вам не стоило… — Прости, — он покорно наклонил голову. — но твои стихи прекрасны. *** Ещё один смятый листочек оказался в ведре вместе с множеством нольпяшек (пива), выпитых моей матерью. — Ну мама, нет! Нет! — я не говорила, а рыдала эти слова. После каждого глотка у неё находилось, что сказать. Самое обидное, что мне казалось, будто она права. Права всегда, и это не требует обсуждений. Она стукнула кулаком по столу так, что бутылки, которые не поместились в мусорку, задребезжали. — Вместо того, чтобы помогать мне по дому, ты занимаешься вот этой хуйнёй? Говоря это, она показала пальцем на мусорку. Я заплакала в голос и уже не смогла бы остановиться по желанию. Дыханию хотелось участиться, но из-за слёз я лишь задыхалась в эти моменты. — Эта писанина бесполезна также, как и ты сама! *** Прекрасны? — Но они бесполезны, — я прошептала это неимоверно тихо, будто говорила сама с собой. — Это не так. Он сказал это настолько уверенным голосом, что на секунду я даже хотела поверить ему. — Кто навязал тебе этот бред? Арсений Сергеевич не унимался, пытаясь убедить меня в обратном. Мои глаза всё ещё были опущены, а пальцы рук нервно перебирали край рукава. Ощущение, будто я могла доверять ему. Но так ли это? Будто Люцифер стоял передо мной и спрашивал, чего же я желаю на самом деле. А противиться этому вопросу попросту невозможно. — Мама. Это мама… Я не хочу об этом говорить. Ещё точно рано для таких откровений. О моих отношениях с мамой знают лишь две бестии из Воронежа, так почему Арсений Сергеевич заслуживает слышать мою боль? Потому что не заслуживает. Верно. — Но вы ведь отправились сюда за кремом, не так ли? Я уже и забыла, что у меня довольно невыносимо болит рука. — А, точно. Я не нашёл его. Тут так много маленьких шкафчиков, и что, каждый для чего-то нужен? — говоря это, мужчина улыбнулся, этим самым разрядив сложившуюся ситуацию. Мы пили чай и какао. Тёплый кухонный свет и разговоры не о чём — то, что мне было нужно сейчас. Я даже забыла про подруг, хотя обычно навещала их практически каждый день. Чай закончился также быстро, как и этот прекрасный вечер. После подробнейшего объяснения, как использовать каждую коробочку с лекарством, Арсений Сергеевич направился домой. Добрая грусть ненадолго наполнила сердце, но быстро сменилась усталостью после выходного дня. Утро понедельника. Согласны, что звучит просто отвратительно? Перед моими глазами стоит коробка апельсинового сока и какао. Да… Сложный выбор. Пожалуй выпью сок. Я хватаю коробочку и ощущаю, что она слишком невесомая. Лёгкое потрясывание помогло мне понять, что она пуста. Всё сразу стало понятно. Я резко залетаю в комнату к Серёже и начинаю свой монолог: — Я понимаю, тебе разрешили немного здесь пожить, но нужно, наверное, следовать порядкам тех, кто здесь уже живёт! Не думал об этом, а? Полусонный Сергей пытается наконец-то разомкнуть глаза и сообразить, за что на него повышают голос. Он приподнимается на локтях и говорит: — Что я сделал то? Я широко распахиваю глаза, как бы показывая своё удивление, и трясу перед лицом Серёжи пустой коробкой. Он спустя минуту размышлений решает неумело оправдаться: — Ну извиняй. Там же не подписано, что она твоя. Сергей закатывает глаза и переворачивается на другой бок. Я распахиваю глаза ещё шире так, что кажется, что они сейчас выпадут из орбит. — Не извиню! Казалось, что я ещё ни разу в жизни так не повышала голос на кого-либо. Серёжа садится на край скрипучего диванчика и тяжко вздыхает, показывая своё нежелание продолжать этот диалог. — Ну что ты хочешь? Давай я куплю такой же сок тебе вечером. Я, возмущённая до глубины души тем, что он так пренебрежительно говорил сейчас со мной, не собираюсь отступать теперь. — Ничего мне, блин, не нужно от тебя! — Ты ведь маленький бедный студент? — сказав это, кавказец на секунду ухмыляется. Я киваю, но не придаю этому значения. — Тогда пойдём вечером гульнём. Накормлю тебя за мой счёт. Моё лицо озаряется счастьем, хотя я усердно и пытаюсь это скрыть. — А это не странно? Кристина, если узнает… Серёжа слегка смеётся, окончательно проснувшись. — Кристинка с нами. Как раз приедет. Ещё с Шастом тебя познакомлю. А тебе идти не пора? Я вбегаю в другую комнату и сразу смотрю на часы. Я опоздала. Вот чёрт! Кофта, натягиваю грязные кроссовки, остановка, автобус со специфическим запахом и вот он — университет. На первую пару я уже решила не идти, а остальные три были спокойные, как никогда. Я бы даже сказала не спокойные, а сонные. Больше пятидесяти процентов учащихся просто дремали на задних партах. А я не могла спать, мои мысли были очень активны. Знаете ли, студент я и правда бедный. Не есть нормальной пищи около недели просто невыносимо. Невыносимо также, как и знать, что сегодня не будет пары Истории искусств. Наконец-то всё заканчивается, и я могу идти домой. Я чуть ли не вприпрыжку поскакала к остановке, так как знала, что сегодняшнее веселье только начинается. А почему бы не позвать Котёнка и Иру? Сначала позвоню Серёге. Я в отличие от некоторых кавказцев не делаю ничего без спроса. — Алло, Серёг. Можно я своих девчонок возьму? Из трубки слышаться какие-то помехи, а потом серьезный голос: — Я их кормить не собираюсь. — А я и не просила. Скинь адрес в вк, — сказав это, я сбрасываю звонок и еле заметно надуваю губы. В следующую же секунду приходит сообщение с адресом. О, милый бар в центре Питера. Такое я люблю. По дороге туда можно наблюдать уличных музыкантов и толпы людей, которые творчески заряжены. Не центр города, а музей разнообразных личностей. Я созвонилась с подругами, и знатные алкашки Воронежа конечно же согласились. Мы договорились встретиться у моего дома в семь вечера и вместе поехать в центр. Моё ожидание затянулось. Опоздали. Прошло уже десять минут. Теперь двадцать минут. На звонки они не отвечали. На улице становилось прохладнее. Вдруг из автобуса вылетели две бестии, болтая и смеясь с каждой шутки, да что там, с каждого слова. Я подбежала к ним, а они, мелкие засранки, полезли обниматься. — Меня же ждут. Я раздосадованно топнула ножкой и обеим дала подзатыльник, на что бестии лишь смущённо хихикнули. Мы сели на метро и уже через полчаса были на Банковском переулке 3. Бар назывался «Neon Bar». Возбуждённо переглянувшись, мы уверенно зашли внутрь. В помещении был приглушённый свет, а на стенах висели неоновые вывески. В уши сразу ударила попсовая музыка, увешанная дополнительными басами. Люди вокруг будто слились в одно целое. Весь танцпол дребезжал от громкости, а DJ яростно тряс головой в бит, не собираясь делать музыку потише. Ира постучала меня по плечу и рукой указала на барную стойку. Из-за чьих-то голов я еле разглядела лишь хвостик и рядом сидящую голову, которая с ним говорила. По-видимому это был Шаст. Мы, пританцовывая, начали пробираться к барной стойке. — Серёжка, привет, — начала я диалог. Он одобрительно посмотрел на меня, а потом показал на Шаста. — Это Антон. Антон это Саша, — уже обращаясь к Шастуну, Сергей показал на меня рукой. Мы обменялись парой смущённых взглядов. Я обернулась, чтобы представить моих любимых алкашек, но их уже и след простыл. — И чем ты меня в клубе кормить собираешься? — насмешливо произнесла я, опираясь о барную стойку и разделяя зрительный контакт Серёжи и Шаста. — Чем, чем? Коктейлями, конечно! — он повернулся в сторону бармена, — мне пожалуйста «Глюкагон» и «Тестостерон». Да, странные названия. Изначально было заметно, что бар необычный. Все коктейли здесь продавали в пробирках и колбах. Серёжа передал мне так называемый «Глюкагон». — А из чего он? Хоть я и улыбалась, становилось страшно от такого названия. — Вроде смесь джина и швепса. Да пей уже. Выпиваю залпом. Даже не горчит. Ещё коктейль и ещё. Всё равно плачу не я, грех отказываться. И вот уже пятая колба или шестая. Ира, Милена… Лица мутные, как и сознание. Все подвержены одной болезни — музыке. На лицах всех вокруг беспросветное веселье, а на некоторых похоть. Девушки трутся об парней, а парни отвечают взаимностью. Ещё один коктейль. Я уже не различаю вкус. — Юхууу! Я висну на Антоне, а он и не против, но активного участия не принимает. Лица: какой-то бородатый паренёк, Антоша, Милена, Кристина, девушка со стрижкой под горшок, Ирочка моя любимая. Следующее, что помню — Серёга заталкивает нас втроём на заднее сиденье такси. Я не сопротивляюсь. Не могу. Просыпаюсь я уже в квартире. Оглядываюсь по сторонам. Ну хотя бы на этот раз в своей квартире. На часах полночь. О, так ещё рано. Из соседней комнаты слышны визг и смех. Голова раскалывается на маленькие кусочки, но интерес всё же побеждает, и вот я уже на ватных ногах плетусь в комнату Кристины. Перед собой я вижу пять в усмерть пьяных людей, которые нашли общий язык. Стало даже как-то обидно, что подруги развлекаются без меня. — О, ты проснулась. Давай с нами, — на моё удивление это сказала Кристина. — А вы… — не успела я договорить, как меня перебил Антон. — Мы в правду или действие. Кто не может выполнить, выпивает бутылку пива залпом, пока ещё никто не решился. Рядом на полу стоял пакет примерно с десятком полных бутылок нольпяшек. Всплыло неприятное воспоминание, но я быстро прогнала его из головы и уселась между Антоном и Серёжей. — Ну, продолжим. — сказал Антон и внимательно посмотрел на Иру. — Ты выбрала действие, — он на секунду задумался, хотя было видно, что он давно уже знает, какое действие задать. — засоси Милену. Милена театрально поморщилась. — Нуу! Вы же подруги, давайте, — закричали все, перебивая друг друга. Котёнок с испугом смотрела на всех поочередно, а в глазах Иры читалась лишь уверенность. Она резко повернулась и взяла лицо Милены в руки. Закрыв глаза, она поцеловала её в пухлые губы. Воцарилась тишина. Сначала это был робкий поцелуй, но Котёнок решила перехватить инициативу. Вскоре, затаив дыхание, мы смотрели на мокрый страстный поцелуй с использованием язычка. А я и не знала, что они способны на такое. Милена зарылась рукой в мягкие светлые волосы Иры. Когда они наконец разъединились, никто не мог сказать ни слова. Никто не ожидал. Ира резко повернулась на нас и улыбнулась. — Продолжаем? Некоторые кивнули, всё ещё не отойдя то ли от шока, то ли от возбуждения. Признаюсь, дальше игра была менее интересная. Например: крикнуть в окно или сесть к другу на колени. Очередь дошла до меня. Серёжа вопросительно взглянул на меня, будто высматривая на теле, что можно у меня спросить. — Правда или действие? Целоваться я здесь точно не хочу, поэтому… — Правда. После от Сергея последовал самый БАНАЛЬНЫЙ вопрос в этой игре: — Кто тебе нравится? Отвечать не хотелось. Кристина знала этого человека, и, если в универе всплывёт после недавнего скандала то, что у меня к нему что-то есть, это будет крах карьеры Арсения Сергеевича. — Я выпью бутылку пива залпом, — уверенно промолвила я. — Да без проблем, — сказал Серёга, передавая мне бутылочку, — Только, если не выпьешь залпом, то и правду, и действие выполнять будешь. Его лицо резко стало чересчур серьёзным. Внутри меня это отдалось лёгким страхом. Медлить и сомневаться было нельзя. На кону карьера Арсения Сергеевича. И как так вышло, что я пью сейчас из-за преподавателя? Начинаю заливать в себя алкоголь. Видимо, я выпила до этого слишком много коктейлей. К горлу подступает неприятный ком, но я продолжаю с большим усилием глотать пиво, слегка качаясь от опьянения. На секунду я останавливаюсь, не убирая бутылку от губ, чтобы вдохнуть носом воздух, и это становится моей непоправимой ошибкой. Нос прошибает неприятный запах алкоголя, и я выплёвываю всё содержимое на пол, придерживая рот рукой. — Не пей больше, не нужно, — слышу ласковый голос у меня над ухом. Милена помогает мне сесть на место. Мне дают минутку отдышаться. Я поднимаю голову и осматриваю лица, чтобы определить эмоции. — Всё, я в норме. Правда. Я натягиваю слабое подобие улыбки. — Тогда ты должна нам правду и действие, — говоря это, Сергей ухмыляется. — Тебе меня не жалко? Все смотрят с интересом, но жалости на их лицах не видно отнюдь. Сергей отрицательно вертит головой. — Вопрос тот же, а действие потом придумаю. Давай. Что-то неприятное скребёт внутри. Совесть? Честь? Достоинство? Нет, я просто боюсь за судьбу Арсения Сергеевича. Неужели даже больше, чем за свою судьбу? Слишком много риторических вопросов. Вот бы на них были ответы. Борясь с собой, я всё-таки выдаю информацию: — Арсений Сергеевич — этот дурацкий учитель истории искусств. Я стыдливо опускаю голову. На лице Кристины рисуется гримаса удивления, но не обычного, а какого-то притворного, больше говорящего нам о том, что эта новость портит представление обо мне. — Да, вот так, — горестно вздыхаю я. — А позови его к нам, — невинно предлагает Антон. Не успеваю я отказаться, как решает высказаться Серёжа: — Это, кстати, твоё действие. Кристину разрывает от девчачьего смеха. — Он… Ха-ха-ха! Он наш… Хахахаахах! Наш препод в универе. Все лица вдруг резко стали выражать величайшее удивление, и лишь в глазах Иры можно было прочитать обиду. Видимо, ей не понравилось, что я не рассказала им первым об этом. Я жалкими глазами щеночка смотрю на Серёжу. — Даже не смотри так, это всё ещё твоё задание.