***
Звонкий стук капель о железную поверхность. Кап. Кап. Кап. Кап. Больница… Странное это место. Она ходила сюда редко. Горстка монстров и много мучеников. Немного позитивных, много неведущих, немножко меньше надеющихся и примерно столько же знающих, но отказывающихся верить. Её взор тупо глядит на капли, потихоньку сочащиеся и стремящиеся вниз. Капание. Один. Два. Три. Как гулко. Один. Два. Три. Шорох. Один. Два. Три. Кап. Крысы ползают где-то в стенах и скребутся там, вылавливая шуршащих своими членистыми лапками покрытыми волосками тараканов. Кап. Кап. Кап. Гулко-гулко, не так, как кровь о взбухшее в газах тело, этот звук глухой, как и мертвец с выпученными глазами, к чьему раскисшему в червях разуму вряд ли когда-то дойдет информация. Они перебирают своими конечностями и издают непонятные тонкие и неприятные звуки своими челюстями, пока крысиные лапки быстро перебираются к их телу, чтобы поймать. Все люди от природы, на самом деле, уродливы и красота их — лишь мимолетная иллюзия. Один. Два. Три. Разве уже было пять часов? И нет в этом мире правила о том, что если ты хорошо жил — ты хорошо умрешь, так для чего пытаться? Обнюхивая щели, черные глазки-бусинки бегают по просвету, чтобы понять, как сюда пробраться, ведь пахнет заманчиво, если игнорировать собственные испражнения и тараканьи органы. В конце тело каждого человека будет взбухшим шариком газов, гематом и пятен, сочащейся жидкости, последних испражнений и окоченения. Кап. Кап. Кап. Она ест засохшее тело другой крысы и моет мордочку с лапками после трапезы, видать, манерная личность, после чего таки находит путь к комнате и ловко скользит по поверхности. — Все стабильно, — просто говорит девичий голос, пока спускается к больничной койке. Она приглядывается к молодому парню на жестком больничном ложе. Русые волосы так и норовят упасть на глаза, так как очки, обычно не позволяющие это им, сейчас покоятся на тумбочке рядом. Его лицо немного истощено, бледнее обычного человеческого цвета кожи, под глазами собрались морщинки то ли от недосыпа, то ли от чего. У него размеренное дыхание, а в вене руки игла. Прозрачная жидкость затекает в его организм и он доверчиво дремлет, даже не обращая внимания на установку. И ей совершенно непонятно, от него ли комната наполняется покоем и будто замирает именно здесь и сейчас или это застывшее помещение погрузило чужого человека в свою петлю времени. Хотя, признайся она честно, ей было совершенно все равно. Девушка легко приложила свои пальцы к его голове и закрыла глаза. Пускай проваливается в глубокий страшный сон, из которого выбраться одному невозможно, да и распознать другим тоже практически. Пускай его засосет в трясину своих кошмаров, которые поглотят его вместе с надежной на спасение. Уж если ты согласился на участь призрака, то принимай её полностью, дорогой. Юджин дернулся на постели и нахмурился, а Ору по лисьи прищурила глаза и растянулась в улыбке. Все шло как нельзя лучше. Офис точно будет печься об этом человечке и внимания на Сорано будет идти меньше, прямо так, как ей и нужно.***
Гии Су перебирал листы в своих руках. Пожелтевшие и уже потертые, они красовались мелкой сеточкой трещин от постоянных складываний. — 96, 45, 73, какого черта, почему их так много…? — шипит сквозь зубы и откидывает их на стол к другим. Голова кипела. Он водил кончиком среднего пальца по нижней губе, аккуратно оперевшись указательным и большим об щеку. Глаза скользили по числам и пожелтевшей бумаге, самая свежая носила клеймо 134 отчёта и, как назло, все они не были датированы. Судя по данным в них, человек записывал события, которые происходили вот-вот максимум неделей ранее, но бумага говорила об обратном. Если он попытается её предоставить — любой ребенок скажет, что сейчас такую бумагу не достать, она явно старая и то, что в ней написано — было очень давно, ведь точных имен, кроме офисных Босса и Су, не было записано, а важные моменты и вовсе под клеймом намеков и двусмысленных фраз. Это отвратно. Если он попытается создать копию с более свежими листами — они это почувствуют и никто не поверит ему тем более. Су потер переносицу и откинулся на стульчике, легко покачиваясь туда-сюда, после чего руками оттолкнулся от стола, проехавшись к стенке и встал. Потягиваться было не обязательно, но это было сладким напоминанием о жизни и теле, которым он когда-то обладал. Достаточно привлекательным, не стыдился он сказать. Впрочем, кому бы не понравился бледнолицый мальчик с белоснежными, мягкими волосами до плеч, тонкими бровями, длинноватыми ресницами, красными глазами и обворожительной улыбкой? Скулы имел острые и выдающиеся, был худ, из-за чего очертания черепа в области рта делали ему дополнительную дугу пониже скулы, если смотреть на него в ¾. Не обладал слишком низкой глубокой посадкой глаз, но и не выпирающей, легкую ямку на подбородке и ровный нос, а также слегка пухлые губы. Отвечая на вопрос, кому бы он не понравился, то, может быть, всем тем людям, которые называли его порождением дьявола и пытались убить, наверное, но это не точно, в общем — не важно. Все равно в конечном итоге нашлись и те, которые вплели перья ему в волосы и надели серебристый метал на пальцы — первый подарок за семнадцать лет. Су улыбнулся, вспомнив эту маленькую глупость и детскую веру. Оглянулся на листы, разбросанные по поверхности стола и развернулся к выходу, где его верно сторожил пёс. Парень глянул на обугленное тело собаки и глаз, отсутствующие веки и ресницы которого не давали должной защиты такому чувствительному органу. Там, в постоянно мокрой от слез глазнице, прицепился волосок, который Гии любезно максимально аккуратно убрал, продолжив свой путь к давнему знакомому. Существо благодарно кивнуло и легко растаяло по полу, превратившись в серую субстанцию.***
Он помнил это здание не так хорошо, как хотелось бы, тем не менее рыскать по улицам в предположительно правильном направлении было более чем любопытно. Все же иногда до одури надоедает летать. Ничего интересного в небе, ты, на самом деле, не увидишь. По этому, легко скользнув мимо пошатывающейся девушки с мороженным в руках, тот завернул за угол и пальцами поправил красную ленточку, стесняющую его высокий свободный воротник. Су на самом деле достаточно часто оскорблялся, если его одеяние сравнивали с Боссом, так как они были совершенно разными. Если сам черный имел под своим ханбоком ещё тучу одежды, как капуста, то Гии любил свободу, по этому носил подобие плаща, застежка которого привлекательно уходила в сторону и застегивалась с помощью железных креплений, а те, в свою очередь, цеплялись прямоугольники, скрывающие данную конструкцию. На талии его обвивал пояс в слоя три и там же, привязанные к нему, красовались две ниточки, на начале у одной красный у другой синий шарик, а ниже были точно такие же украшения, красные, обрамлявшие собой с обеих сторон синий квадрат, и синие вокруг красного треугольника. Украшение он любил, это спокойно можно было заметить по перьях, завитых в волосах красным и синим цветом и, пускай часто их и закрывали широкие рукава, множеству колец на пальцах, два из которых даже были связаны цепочкой. Сразу после пояса плащ спокойно развивался, открывая вид на черные штаны, похожие на бриджи или капри широкие внизу с манжетами, из-за чего возникает ощущение воздушности под конец. Под штаниной и закрывая оставшуюся половину голени тянулись бинты, которые были закреплены тонкими полосками ткани черного цвета, образуя кресты, расшитые посередине красной нитью, и в самом конце были белые мокасины. Сказать, что он любил всякие красивые безделушки — ничего не сказать. Самое забавное, что именно так он и подружился с Фредом, к которому на данный момент и направлялся. Пускай этот нахлебник был достаточно часто раздражающим из-за своего мышления, все же человеком был надежным и хорошим. Это было даже забавно, когда в первую их встречу, Су, как настоящая ворона, клюнул на блестяшки и тройка его друзей заграбастала его, приняв за злостного преступника, в то время рыскающего по округе. Вид его лица, когда он снял с Гии мешок был бесценен. Нужно было видеть, как Никелс в своей полуформе совы гонялся за своими дружками с газетой в руках, размахивая бумагой им по спинам и говоря: «Идиоты! Это же представитель руководства, нас всех из-за вас прикончат! Гии Су! Надо же было заграбастать Гии Су, Господи!». Наверное, только из-за того, что Фред смог его развеселить за многие месяцы скукоты и спасло им троим жизнь. Никелс был представителем тех людей, которые скрывают очевидные вещи и рассказывают то, чего не стоило бы. Собственно, он не особенно задумывался над жизнью и тому подобном. После своей наполовину полной кончине, — если не считать все ещё поддерживающего его аппарата, он был почти что мертв — парень стал приверженцем гедонистической философии, которая позволяла порой Су вполне успешно им управлять. Пускай Гии пытался убедить себя в том, что он перестал иметь какие-либо любопытные качества, — что у него плохо получалось, — но он все ещё оставался полезным кандидатом на разведку информации и навязывании или убеждении новых людей в безвредности Су. С Эмбер, это, конечно, будет сложнее из-за того прискорбного инцидента, свидетелем и участником которого ей пришлось стать. Кто ж знал, что простой «да я её давний знакомый», окажется для неё немного более травмирующим, чем он мог предположить. Парень вновь завернул за угол и наткнулся на монстра, поедающего ещё живого призрака, который ослаблено откинулся назад и смотрел в небо в луже собственной крови, пока сегментный язык монстра вылизывал пустеющую область живота. От самого существа веяло гнилью и трясиной, оно тяжело сипело и почавкивало остатками энергии на зубах. Строение имело в виде длинной копны черных маслянистых волос, которые спускались на тело жертвы и асфальт, скрывая голову, торс внушительный градиентом из черного переплывал в фиолетовый, но талия и ноги совершенно худые и имели зеленовато желтоватый оттенок, будто загнивая, очевидно, что оно опиралось скорее на передние конечности, которые в плече были массивными, а предплечья такие же худые, как и ноги. Такое встретить днем было редкостью. Призрак скользнул взглядом по лежащему человеку. Его лицо украшали капли его собственной энергии, он становился все туманнее и практически закрыл глаза. Имея горбатый нос, глубокую посадку глаз и достаточно широкую, тот совершенно не смахивал на того, кого бы Гии мог знать, по этому, оглянувшись по сторонам, тот сделал шаг к бывшему грешнику. Он чувствовал легкий острый запах от энергии этого человека. Гниль с трясиной и острота, что может быть лучше? Буквально все что угодно… Почувствовав не себе взгляд, оно прекратило чавканье и приподняло голову. Су сосредоточил энергию в пальцах и монстр быстро обернулся, оголив свиное рыло, с маленькими глазами бусинками, легким белым пушком по морщинистой зеленовато-желтой коже, два клыка нижней челюсти росли из пасти и закручивались, как бараньи рога, передние два зуба выходили вперед под сильным углом, как у бегемота. Его губы по бокам пасти висли вниз, оголяя десна почти что до самого низа, а под глазами наполнились мешки. Пятак испещренный складками капал соплями, заползая зеленоватыми нитями в пасть, смешиваясь со слюной. Волосы на темечке зашевелились и оттуда показались пожеванные треугольные уши в которых копошились черви, пока на другом скопились множество маленьких отверстий, и они точно бы не понравились трипофобам. Оно мотнуло головой, на секунду показав швы, которыми была прикреплена голова к телу и подняло ближе к груди усеянной перьями тонкие предплечья в виде вороньих лапок. — Фу, как можешь ты носить такие прекрасные лапы на своем убогом теле, — шепнул парень, ощущая, как энергия ласкает внутри оболочку, пытаясь выбраться. Почувствовав неладное, зверь фыркнул, и капли соплей упали на пол, слегка на нем зашипев. — Кислотные сопли, просто замечательно, — скептично буркнул Су и прищурился. Его очередная короткая игра началась с самодовольной улыбкой на лице.***
В своей руке он элегантно покручивал вино, которое хвасталось сочным гранатовым цветом, хотя само, разливаясь во рту, нагоняло сушу. Здесь привычно витал далекий запах пиццы, чипсов, иногда роллов и чего-то ещё. Фред был взволнован, хоть и пытался это не показывать, что было непривычно, ведь в повседневных встречах они чувствовали комфорт. Возможно дело было в неловком подпихивании бутылки из-под напитков носком под диван, где она звякнула и отказалась просовываться потому, что не вмещается (по очевидному перебору использования под кроватного пространства). А может из-за еле заметного новенького засоса на шее полусовы, который парень всячески пытался скрыть, подсознательно постоянно опуская голову в плечи или потирая плечом это место, будто укус насекомого. — Хей, Фредди-Педди… Наконец расслабленно выдохнул Су, развалившийся на маленьком диванчике оранжевого цвета то ли из замши, то ли из чего. Губы неосознанно растягивались в хитрой улыбке, а глаза по лисьи щурились. Его кисть, в которой он держал бокал, элегантно указала на низенькое, подранное синее кресло напротив, от чего вино сделало полукруг в бокале. Рот Фреда наполнился слюной, сев, тот вновь бегло окинул их запущенное гнездышко. Везде виднелись глуповатые плакаты в стиле поп-арт, где были изображены четыре фото знаменитостей, где-то даже был пес в ярких кислотных цветах и с комиксными подписями по типу «WOW» или «YEAH». Абстрактный экспрессионизм, в разнообразии цветов и линий которых можно было угадать глаза или голые тела. Минимализм, где картина разделялась на черный низ с ломаным контуром образующим собой очертания города и желтый верх вечернего или раннего солнца. Все они были немного порваны, запятнаны или ещё что, но всё ещё висели. Мебель подрана, затерта, кое-где на диване выскакивает пружина и виден внутренний поролон. Зеленый ворсистый ковер потускнел и тоже имел на себе боевые пятна. На полках книг было много манги, порой проскакивала порнушка, иногда даже бесстыдно лежащая в куче другого хлама на низеньком столе, сейчас стоящем между ними. Что ещё хуже — сделанный из кучи маленьких членов и вагин сантиметр в высоту стоящих на оторванных страницах порно-журналов из 90-20-х и залитых эпоксидной смолой. Честно сказать, Никелсу было до капель на лбу и красноте на щеках стыдно и неловко, ибо обычно Су предупреждал о своем приходе и все это убиралось, но сегодня он нагрянул совершенно неожиданно и… Холостяцкая квартира трех парней во всей красе. Благо Гии остался в этой комнате и не начал ходить по другим, куда и был за считанные секунды убран другой, более важный мусор. Пускай он и был гедонистом, стыд и неловкость никуда его не покинули и тот Фред, который, как ему казалось, остался в прошлом — вырывался в такие моменты и краснел пуще прежнего. Су лишь хитрее улыбнулся, когда Фредди-Педди в очередной раз стыдливо опустил глаза. Это можно было легко понять по опустившимся векам, которые закрыли половину, если не большую часть его залитых черным глаз. Издалека напоминающий сову тито или, как говориться, сипуху обычную, по раскраске он напоминал скорее северных из-за своей светлости и пятнышек, которые порой раскидывались не только на перьях, но и на теле. Торс он имел скорее человеческий и вечно носил черный топ, чтобы не светить грудью. Хотя сзади он с двух сторон имел разрезы для крыльев имеющие на концах перьев небольшой черный контур и крапинки. Начиная с талии, вниз тянулись перья, как у кентавров или русалов смыкаясь до того, как оголятся определенные органы, хотя, что не скажи от лобка все равно тянулся вверх небольшой треугольничек птичьего пуха почти что до пупка, будто лобковые волосы. Сама линия посередине тела иногда также проявляла на себе то пару перышек, то пушок, впрочем, как и остальные части тела, которые были человеческими. Что забавно, этот рост контролировать он не мог из-за того, что он зависел от пополнения грехов и/или буйности черной энергии. Так что порой ему приходилось бриться или выщипывать себе перья и пух с лица. От копчика шел хвост и конец перьев имели черный контур полукругом. Ноги, естественно, до коленей были в перьях, дальше совиные лапы в мелком пушке и черные когти. Руки также покрывала редкая «совиность» до ладони, там был четкий контур, тело снова проявляло более людскую суть, выдавая себя лишь острыми черными когтями на пальцах. Ключицы и шею не задело. Лицо в основном было человеческим, рот с тонкими губами; нос, с легкой горбинкой; видные скулы; достаточно низкая посадка полностью черных, от совы, глаз; тонкие брови. Под глазами он имел легкое оперение, поднимающееся с одной стороны по скулам к волосам у виска, а с другой от кончика носа к слезному мясцу, — то самое место в краю глаза, ближе к носу, — вверху совсем немного задев край бровей. Эти перья были единственными окрашенными в черное полностью, впоследствии чего издалека можно было подумать, что он в маске. И даже вблизи порой сложно было понять, держит ли он глаза открытыми и какие эмоции выражает ими. По совпадению Фред имел точно такие же редкие пряди черных волос на фоне белых, челку имел, так сказать, шторками, а от начала и до середины шеи тянулся небольшой гребешок как у Эмбер, только гуще и больше. Кисть Гии Су аккуратно скопировала точно такой же бокал и подсунула ближе к парню, а принесенное вино подпрыгнуло в воздух и быстро наполнило ёмкость. Полусова поднял сверкнувший взгляд. — Выпьешь со мной? — понизил голос старший и подпер щеку кулаком, глядя исподлобья. — Это всегда заканчивается тем, что мы не помним, что вчера было, — улыбается Фред и не отводит глаз от собеседника. — Это проблема? — Су поднимает брови в удивлении. — Иногда мне страшно, что мы могли натворить глупостей! — наконец смеется. — Ну-у-у-у, оболочки целы, поясницы не болят, значит все в порядке! — подмигивает Гии. — У меня был легкий засос после такой ночи, — добавляет скептически. — Поверь, сова, будь это я — ты бы с ним месяц ходил и некоторые бы думали, что это гематома, — он смеется и отпивает вина. — Поверю на слово, Су, — Никелс делает первый глоток, хотя знает, что совершенно не умеет пить, — …чка. — Гений мысли. Фред слабо посмеялся, опустил голову и начал разглядывать свои же пальцы. — Но… Все равно, извини за это, — прикоснулся к засосу, намекая на него. Гии не совсем понимает, к чему бы тут извинение и на секунду хмуриться, сбитый с толку. Сова поджимает губы и сплетает свои пальцы в замок, пожимая плечами и кратко выдает: — У меня не было возможности сопротивляться. Старший напрягается и немного приподнимается на диване. Он прекрасно знал, что после пьянок Никелс никогда ничего не помнит, а значит в этой ситуации он был достаточно трезв. Однако тогда он должен был воспользоваться силой проклятия и легко отшвырнуть от себя человека. Тот не сделал бы этого только если бы не мог, а значит была задействована его слабость и, как бы иронично для природы это не звучало, его слабостью были крысы. Единственный человек, вечно носящий с собой крысу и недолюбливающий Фредди-Педди был Майк Лоу, который был законченным геем и при этом гомофобом. А значит нападки на объект обожания были бы рутинным делом, учитывая то, что против крысы, которая вечно была на его плече, как чертов папуга, полусовушка не мог ничего сделать. — Тебя снова доставали Лоу и его дружки? — подливая себе вина, невзначай бросает Су. — У меня нет возможности закончить эту тему? — словив на себе взгляд Гии исподлобья, Никелс решил даже не думать о таком. — Да, сам мается и другим жизни не дает. — Насколько я помню, это не первая его, так сказать, операция связанная с тобой? — Нет, — но заметив, как резко начала выпирать мышца Гии на нижней челюсти, тот быстро добавил, — ничего такого не было, это самое серьезное из того, что они делали. — Майкл доставляет в последнее время много проблем. Ты не один, который вечно страдает от его нападок. Он выходит из-под контроля. — Ты ведь не собираешься ничего с ним делать?.. — прищуривая один глаз, неуверенно бормочет младший. — Нет мне чем заняться — буду гоняться за геем-гомофобом и делать из него пай-мальчика! Я просто хочу сказать, что он привлекает много внимания и в будущем руководство может заняться им из-за вреда другим людям и навязывания неадекватного поведения и ощущения безнаказанности. — Будем надеяться, что это произойдет как можно скорее и ему прояснят разум… Гии поднимает в тосте бокал и хитро щурит глаза, наблюдая за быстрыми глотками парня и тем, как он вновь наливает алкоголь. Мысленно он включает таймер и делает две ставки суть которых — угадать за сколько Фредди станет податливым и разговорчивым, а, то есть: в дрова пьяным. Старший знает, что после такого стресса и неловкости тот будет пить ещё быстрее и расслабляется пуще прежнего, ведь теперь ему стоит только выслушивать забавные истории, иногда угукать и подначивать выпить и поговорить ещё. Все просто. Главное успеть уйти до того, как Никелс начнет делать глупости, присущие его ориентации. А пока Фредди-Педди рассказывал свои истории, а Гии делал вид, что слушает — он прокручивал в голове небольшую сделанную недавно на Майкла наводку, которая и так тревожила его. Сейчас, после знания о таких его нападках, призраку было совершенно непонятно, как Лоу все ещё целым ходит по улицам. В любом случае они служки Кепаро, а тот, Су бы не сказал, что особенно ответственный в плане контроля своих подопечных и поддержании дисциплины. Если на начале своего пути он ещё был аккуратен, то сейчас, когда его уже назначили при должности — тот и вовсе спустился с рук. У него было достаточно наивное мнение, что, если ты принадлежишь к ветви руководства, то обязательно в целости и сохранности, хотя не так это было от слова совсем. В любом случае судя по разбредающимся слухам — совсем скоро всю эту компанию решат перестать подкармливать пряником и хорошо рубанут по рукам. Возможно это будет и к лучшему. На что он очень сильно надеялся, так это на то, что это не заставит Хируми обозлиться на руководство и начать делать глупости, так как призрак он вполне сильный и соображающий, что можно было бы направить в хорошее русло, имей он более покладистый характер. В какой-то момент он заметил, что наступила тишина, по этому поднял глаза. Фред смотрел в ответ, пока его щеки почти что светились белым от алкоголя, а глаза, полные то ли усталости, то ли раздражения, медленно моргали. — Ты ведь не слышал ни единого моего слова, м? На его губах играла легкая усмешка, было видно как он покусывает губу изнутри. Никелс опустил глаза на секунду, выдохнул, и энергично подлил себе в бокал ещё. Его когтистые пальцы качнули ёмкость также, как Су на начале. У него это выходило не столько элегантно, сколько загадочно, пока он затуманено глядел в жидкость. Пускай Гии и хорошо общался с ним, но знать, о чем он думает в такие моменты никогда не мог. Даже догадываться было бы шагом вперед, хотя на самом деле не было ни малейшего понятия, что происходит в его головешке. Фред опрокинул бокал в глотку, нахмурился на секунду и глуповато лег на свое кресло, будто на диван, из-за чего был забавно согнут. Достал из кармана сигарету, закурил и легко выпустил дым. Сигарета немного погнулась из-за слишком нервного укуса. Ему вообще удобно так курить? Су наконец понял, что разбавляло запах еды. Призрак прищурился: не особенно любил сигареты. — Когда ты слышишь их запах, у тебя смешно нос морщится, — не глядя прокомментировал другой. — Откуда ты знаешь? — На улице ты часто слышал запах сигарет — всегда хмурился и морщил нос, — новая затяжка. — Я прав? Ты ни слова не слышал? — Нет, не слышал, — потише. Никелс выдает смешок и сбивает пепел, который просто исчезает в воздухе. Его голова поворачивается к Гии. — Говори, чего тебе от меня нужно? — прежде, чем старший смог бы ответить, тот снова отворачивается. — Фредди… — Пришел ко мне, напоил, весь такой улыбающийся, единственное, что отличается от твоих встреч-договоров так это то, что на этот раз ты не предупредил, что придешь, — он делает паузу. — Фред. Парень на секунду останавливается и вздыхает. Тушит сигарету о несуществующую поверхность в воздухе и растворяет её, вновь глядя в потолок. — Ладно… Та-ак, что там с Эм? — небрежно бросил он. — Раз ты пришел сюда именно после того, как мы забрали её и ещё и без предупреждения, то, думаю, ты не стол со мной делить собрался этим вечером. Что мне нужно сделать? — Притупи её внимание, постарайся втереться в доверие, потихоньку навязывай мнение о моей безвредности. — Ты хочешь, чтобы я сделал это после того, что ты там ей устроил? Не смотри на меня так, слухи о той ночи разбрелись по всему городу быстрее ветра, сейчас многие призраки следят за каждым шагом из любопытства к её профессии и тому подобное. Глупо было предположить, что такое тыканье в улей не понесет за собой любопытных пчел! — Ну, я в долгу не останусь, ты и сам знаешь, Педди, — Гии подмигнул и плавным движением всунул в руку Никелса пузырёк. Фред машинально сжал пальцы, не дав Су убрать руку. Это было шаткое положение, так как Гии, нависал над ним с этой хитрой улыбкой достаточно близко, чтобы переживать. Сам старший от забавы кое-как из-за хватки выпустил баночку и обхватил чужие пальцы в ответ. Полусова напряженно дышал и поглядывал на емкость в его руках. Ему жгло пальцы от горячей надежды и, ожидаемо, такого же горячего разочарования в будущем. Сколько уже этих пузырьков было вот так всунуто тонкими маленькими пальцами в кольцах в его когтистые полулапы полуруки — не сосчитать. Ему сперло дыхание, прислушивался к давно забытому пульсу собственной энергии, которая сама издевательски напоминала надежду на жизнь. Ту-дум, ту-дум, ту-дум. Все потемнело. В его руках холодный напиток, солнце греет кожу, в носу запах картона, клея и бумаги, его комбинезон немного натирает ребра, так как он в спешке забыл сменить рубашку на плотную футболку и грубая ткань то и дело норовит царапнуть кожу. Он слышит гул людских голосов, звонков, стук обуви, грубое царапанье ручки по листу. Слышал резкий звук от скотча и звон ножниц. Легкий пот по телу и редкую покалывающую боль, ибо волоски вечно цеплялись за липучку его кепки и при рывках отрывались. Чувствовал мозоли на руках и картон, холод своих собственных ножниц и тяжесть коробок. Чужие руки на плечах и близость недоступного тела. — Фредди, не спать, — шепчет вежливо Су и легко покачивает парня за плечи. — Ты ведь сейчас не издеваешься надо мной? — наконец сипло выдыхает он. — Нет, Никелс, знаешь, договариваться с иностранцами такая морока! — Гии добавляет тише. — Особенно, если ты не знаешь их языка… — Идиот, — полусова бьет его в плечо и улыбается, сжимая чужие пальцы с пузырьком. — Можно оставить с пузырьком и твою руку? Будет пригодным напоминанием об ещё одной попытке! Гии смеется. — Не в этот раз, друг мой, у меня не накрашены ногти! — Иди отсюда! Отпуская чужую ладонь выдыхает Никелс и понимает, насколько же глубоко он в выгребной яме. Что ж, Эмбер Сорано — так Эмбер Сорано. — Кстати, насчет ногтей, — опомнившись, добавляет Су, — вас не разорвала наша любительница приключений? — Нет, отнюдь, — легкомысленно бросил Фред, после отведя взгляд, — По, видно, слишком сильно её ударил, она долгое время в отключке или сне. Ей порой снятся кошмары. Странное явление, если учитывать, что призракам ничего никогда не снится. — Проклятым снятся, — возражает Гии. — Но она то не проклятая, забыл? — колко взглянул парень в ответ. — Покажешь её мне?***
День был приятный. По коже на свете ощущались теплые пятна, прорывающиеся сквозь листву. Шаг был легок и прост. Где-то недалеко были слышны отголоски гитары. День был малолюдный, совсем пустой, но яркий и приятный. Было совсем не душно. Мальчишка впереди, похрамывая, быстро шел, порой даже бежал и широко улыбался. Сетка его шрамов от ожогов была разрисована уличным художником в незабудки, которые из-за неровной поверхности кожи были, будто настоящие. Казалось, подует этот ненавязчивый ветерок — и цветы на его лице затрепещут. Она посмеивалась и ближе подходила к человеку рядом — статному парню с играющей на лице улыбке. Листва шелестела над головой и лучи вечернего солнца заскакали по асфальту. Лето… Мальчик, кружась, подходит к маленькой кабинке с мягким мороженным. Они устремляются к нему. Парню шоколадное в кокосовой стружке, мальчишке белое с шоколадным сиропом, а ей — фисташковое с шоколадной стружкой. За стойкой приятная девушка лет 17-ти. На её лице раскидываются веснушки, тонкие руки ловко готовят заказ. Мелодичный голос говорит к оплате и мальчик, с широкой горделивой детской улыбкой высыпает из кармана коричневых шортов копейки. Кассирша смеется, считает и подмигивает его старшей сестре, говоря, что этого достаточно. Парень берет скачущего мальчишку за руку и ведет к шарикам, а она, задержавшись, незаметно подбрасывает денег к сумме для оплаты и даже немного чаевых. Они обмениваются любезностями и искрят веселыми звездочками из глаз. Машет в прощание и бежит к ним, легко цепляясь за спину молодого человека с пепельными волосами и в белой футболке. Они смеются. Совсем скоро сядет солнце — город засветится в вывесках и фонариках. Каштановые волосы мальчишки прыгают вместе с ним, пока он пытается схватить понравившийся шарик, совсем замурзанный в мороженное. Мужчина, лет сорока с густыми короткими усами четырехугольником, такой же воздушный, как его шарики, улыбается на попытки детской самостоятельности и ждет. Бросается какими-то словами с её молодым человеком. Он добрый и хороший мужчина, который путешествует по паркам города и стремится за ветром. Она, в своем джинсовом комбинезоне, оканчивающемся шортами, легко подает ему желтый шарик с улыбкой. У нее длинные светло-русые волосы, завязанные в неаккуратный пучок. Пряди, которые нельзя было назвать челкой, спускаются шторкой по лицу, а от висков тянутся к самой шее, совсем немного закрутившись к концу. Она тянет мальца за руку и вместе с парнем, они поднимают его над землей. Все хорошо. Он весело вскрикивает и просит ещё. Троица бежит по набережной, смеясь и отпуская шарик ввысь. За ними летят утки, ветер колышет волосы, пахнет травой и рекой. Они веселятся, подходят к уличному музыканту и бросают деньги, а ещё сидят рядом и подпевают. Парень уговаривает её взять скрипку в руки и девушка садится около пианиста, по другую сторону. Скрипка и пиано. Люди собираются вокруг, её рука движется то медленно, то быстро. Песня смеется о новых достижениях и плачет по прошлому. Она волнуется о будущем и успокаивает себя. Дрожит рябью по воде и переговаривается с ветерком, бегает в лесу с ланью и копается в земле с кротом, видно, ища сокровища. Девушка подмигивает брату, держащемуся за край белой футболки молодого человека, с нежностью глядящего на неё. Все хорошо. Люди хлопают, когда они заканчивают песнь, музыканты отдают поклон друг другу, прощаясь. Эти трое бегут дальше. Мальчишка прыгает на перила набережной, а сестра крепко держит. Он идет по металлу и иногда бетону, в его глазах плещется радость, а ещё звезды и космос. В легких запах выпечки из булочной её близкой знакомой и река. Они покупают пару булочек, приятно разговаривая с маленькой женщиной-пампушкой, с короткими каштановыми волосами, нежно уложенными, россыпью ненавязчивых, даже по-особенному красивых морщинок и удивительных янтарных глаз. Едят на лавочке ещё теплую выпечку, позволив себе махать ногами как дети. Кормят птиц и смеются. На душе тепло и уютно. На их телефонах играет одна песня, они бредут к мосту, где люди прыгают со страховкой. Ей надевают шлем и отправляют на платформу. Рассказывают, как прыгать. Она прыгает. Страховка соскальзывает из крепления и она слышит щелк, погружаясь все больше под воду и пытаясь выбраться, она захлебывается, а после вдыхает над унитазом, задыхаясь в собственной рвоте. Её голое тело сидит на холодном полу и дрожит. По бокам, на ребрах, совсем свежие царапины. По бледной, почти синей коже бежит густая, почти черная из-за контраста кровь. Она отклоняется от толчка, чтобы вдохнуть нормального воздуха, вместо рвоты и пытается отдышаться. Мир плывет от слёз, на пол тянутся вязкие нити слюны и соплей. Она здесь не первые десять минут. Быстрые глотки, жар, вновь над толчком блевать жаркой рвотой, режущей всю глотку, которая до ужаса печет. Запах хлора, крови, смазки и кислоты рвоты борются в носу. Её остриженные стеклом волосы лезут в глаза, но не спускаются ко рту. На руках некоторые волоски прилипли к уже засохшему на ладони порезу от стекла. В её дверь громко стучат, от чего та трещит и воет, говорят что-то грубым голосом, матерясь и угрожая. Она смотрит в зеркало. Подбородок, измазанный слюной, соплями и рвотой, красные щеки с носом и ушами, черные круги под глазами, видные под смазанной тоналкой, воспаленные от слез глаза, неаккуратные острые волосы. Уставший взгляд, пропитанный болью и усталостью. Потресканные губы. Капли пота. Она промывает рот и умывается. Чувствует холодную воду на коже. Всхлипывает. Тянет руку к дверной ручке и открывает. Глаза врезаются в немного пожелтевший, потресканный потолок. Эмбер не узнает это место, она должна была выйти в красный коридор, где вечно пахнет клубникой. Глаза задурманено и медленно вертятся по сторонам, находя себя в странном, завешанном плакатами месте, на незнакомом диване под стеной дома, который точно не сохранился в её памяти, если она тут и была когда-то. В воздухе летал далекий запах пиццы и сигаретного дыма. — Кажется, она проснулась, — спокойно выдает знакомый голос. Девушка молниеносно поворачивает голову, где оказывается ответвление в другую комнату без дверного проема. И сталкивается глазами с хитро улыбающимся Гии Су. — Прежде, чем ты попытаешься на меня напасть, ты должна выслушать мое маленькое предложение, все-таки нас тут четверо, а ты — одна.***
Хируми черкает очередной лист и откладывает бланк в сторону. Сколько он сидит в этом кресле — ни одному призраку не известно. Впрочем, дискомфорта в этом в последнее время не было, так что он вполне был не прочь отлучиться от всего мира и заниматься какой-то бумажной волокитой. Пускай Сорано отдала ему пузырёк и он вполне хорошо действовал, но порой спазмы от яда Ткача его хватали, так как отрав Кепаро не переносил. Сам он работал в небольшом подвальчике дома и прекрасно себя здесь чувствовал, на удивление всех призраков, захаживающих к нему. Будто бы одной комнатки в пять на пять с раскладывающимся диваном, одним креслом, письменным столом и шкафом — было недостаточно. Впрочем, ему не понять. В данный момент заполнения отчета о 12-м офисе под покровительством ушедшего Ткача, Хируми постукивал ручкой по столу и прислушивался к изменению вибраций барьера, который он установил. Кто-то копался с его дверью и кое-как таки открыл замок, установленный на нем, который позволял пройти малому количеству людей. — Ты каждый раз ставишь этот глупый барьер?! — ворчливо спросили за спиной и чужое тельце приземлилось на ближайшее кресло, поставленное в углу. — Нет, только когда ты приходишь, — съязвил Кепаро, — конечно, всегда. И вообще, с людьми сначала приветствуются, прежде чем вообще что-либо говорить. — О, простите, «Ваша Светлость», такого больше не повторится! — заверила девушка. — Иди к черту, Ору. — Ладно-ладно, — посмеивается, — кстати о чертах, как твоя тройка? — Без малейшего понятия, я давно их не видел и не знаю, чем они там занимаются. — Насколько я знаю — переходят дорожку Никелсу, осмелюсь предположить, что их ждет некоторого рода внимание со стороны других лиц, — подмигнула Ору. — Что ж, они достаточно разумные люди, чтобы нести за себя ответственность, — отмахнулся парень. — А твои как? Их там, по моему, двойка была, да? — кое-как вспомнив, спросил Кепаро. — О, да ещё по смерти Ткача они раскисли, а после небольших проблем со мной, так и вовсе что-то поплавились, мне такие ребятки слабые ни к чему, — горделиво подметила девушка, очищая пространство под ногтем среднего пальца своим большим. Хируми только хитро прищурился и хмыкнул. — Больно легко ты персоналом разбрасываешься, нет? — что-то черкнув в бланке, добавил тот. — Призраков по миру много, нужно же мне от плохого персонала избавляться, — быстро оправдалась та, — кстати, про «избавляться»… — М? — он крутанулся на кресле. — Все ведь знают про то, какая хорошая и удобная у тебя способность, разве нет? — блеснув глазками, будто бы издалека начала она. — Возможно… — Иглы которые незаметно входят в энергию жертвы и могут в любое время выдать их расположение, действия и состояние способности, ну разве не прелесть? И очень даже полезная, особенно таким, как я. — И к чему же ты клонишь? — Ты находишься под крылом Гии Су, который в свою очередь, насколько я знаю, заинтересован Эмбер, которая также не безразлична мне, по очевидным причинам. И мне было бы очень выгодно получить доступ к её расположению, действиям и состоянии, а зная твоего хозяина, в скором времени он притащит её сюда — и ты вполне сможешь устроить мне такие прекрасные условия. Она оперла лицо на обе свои руки и глядела на раздумывающего Кепаро. Конечно, иглы были его способностью, но их поддержание в неопределенном количестве времени было бы для него проблематичным. Ещё и с учетом того, что пару игл ему также нужно было подсоединить к некоторым людям, в число которых также входил и Гии Су. А такие серьезные личности, как он, и, притом, сильные, нуждались в самом внимательном поддержании для скрытности и действенности. — Знаешь, это дело не пыльное, да и не на одну её я должен тратить свои иглы, причем на такое большое количество времени, на которое, как я предполагаю, ты рассчитываешь. Было бы неплохо осознавать, что я получу за такую работу. Его рука легко отложила лист с бланком брака 12-го офиса. — Некоторый… «Компромат» на Гии Су, — зная, чем зацепить, сделала безразличный вид девушка. Кепаро прищурил глаза. — Ты врешь мне? — Я почти оскорбилась, если бы не все встречаемые мною люди так говорили, — снисходительно бросила девушка, — что ж, нет, я тебе не вру, но доказательства предоставить не могу, ибо тогда компромату и ценности это уже не будет соответствовать, не правда ли? Ну так что? По рукам. И, посомневавшись пару секунд, Кепаро кивнул. — По рукам.