***
Весь последующий день Чую не покидает ощущение, что Осаму подшутил над ним. Придумал всю эту историю с ужином (ему, в общем-то, не впервой) под предлогом завалиться к Чуе посреди ночи и заболтать его до посинения. Ещё и поцелуй урвал. Придурок. Дазай держится обособленно, словно специально обходит Чую сторонними коридорами, мелькает на пару секунд, а затем вновь исчезает, бродя по мафии призраком. Это откровенно выматывает Чую, и тот рвётся схватить Осаму и хорошенько обдолбать его о стену, пару раз пнуть и приказать не вести себя как последний мудак. Но есть ощущение, что Дазаю это понравится и он попросит ещё. С Акутагавой тоже не всё гладко — натянуто. Паренёк, видимо, не знает, куда себя девать, пытается общаться с Чуей как раньше, но разговор у них выходит неловкий, и то Чуя найдёт причину поскорее уйти по делам, то Рюноске «отвалится» от беседы и скроется в переплетении коридоров мафии. А не так давно они жили втроём и учились понимать друг друга с полуслова. Из-за тоски Чуя едва может работать. Всё валится из рук, не сходятся цифры, он вечно сбивается с мысли и начинает работу заново. Дела, которые он мог выполнить за пару часов, растягиваются на целый рабочий день, и к концу Чуя выходит из архива выжатый как лимон, еле переставляя ноги и думая о том, как бы поскорее вернуться домой и упасть в тёплую кроватку. Не успевает Чуя пройти и пару метров, как к нему из ниоткуда подбегает Осаму, хватает за талию и вовлекает в трепетный поцелуй. Накахара только спустя пару минут осознаёт, что он трепетный. До этого он пытается вырваться и посильнее ударить этого подонка, но его руки странным образом прижимают к телу так, что со стороны и не видно как такового принуждения со стороны Осаму: обычный поцелуй обычной пары. Вдоволь нализавшись, Дазай отстаёт, отодвигаясь от лица Чуи на пару миллиметров, и шепчет прямо в губы: — Мори был рядом. И снова Мори. Мори то, Мори сё. Мы должны пойти на ужин, потому что Мори. Мы должны поцеловаться здесь и сейчас, потому что Мори. Раздражённый Чуя тут же выскальзывает из цепкой хватки и посильнее ударяет Осаму в грудь, так что тот отшатывается. Весь этот цирк нужен только Дазаю. Хоть их босс и перегибает палку иногда, за ободранным омежкой он носиться не станет. Чуя хочет сказать это Осаму в лицо, как вдруг замечает два больших серых глаза, выглядывающих из-за угла. Ему становится ещё паршивее. Накахара лишь обиженно вздыхает и проходит мимо Дазая, нарочно ударяя своим плечом его плечо. Теперь Акутагава точно запутался, и виноват, конечно же, именно Чуя. Смутил мальчишку поцелуем, предположил, что они могут сойтись, пускай они и омеги, а теперь поцеловался на его глазах с альфой. — Чуя, подожди, — говорят ему вслед, и позади слышатся шаги. — Я должен провести тебя до дома. — Отвали, недоразвитый! — гневно шипит Чуя в ответ, резко сворачивая в сторону и ускоряя шаг. Трудно сказать, злится он больше на себя или на Осаму. — Но ведь… — Снова Мори, да? — Накахара останавливается тоже резко. — Будет следить за нами из своего окна, потому что делать ему больше нечего? Управление мафией, чтение отчётов. это не для него, верно? — Он поворачивается лицом к Дазаю и вновь сильно бьёт его ладонями в грудь. — Ты помешанный, вот что. Свихнувшийся параноик. Грёбаный… Чуя не договаривает, потому что его мгновенно перебивают поцелуем. Поцелуй настойчивый, напористый. Его вжимают в стену и насильно заползают руками под рубашку, вызывая волну мурашек по телу. Чуя нехотя начинает отвечать, путаясь в собственных мыслях, зарываясь руками в волосы Осаму и сильно оттягивая их. Дазай снова отрывается сам. — Если ты ещё раз хоть что-то вякнешь про Мори, я тебя прикончу. Вместо слов Осаму хватает Чую за подбородок и поворачивает его голову в сторону. Прямо по коридору виднеется отдаляющаяся спина их босса. Чуя невольно вздрагивает: он даже шагов не услышал. — Я прошу всего один шанс, Чуя. — Я… схожу с тобой на этот чёртов ужин, — бормочет Накахара, отдёрнув своё лицо. — Но это всё, что может быть между нами. — Голос предательски подрагивает в некоторых местах, будто Чуя врёт. Но он не врёт! Это истинная правда. Теперь стены вокруг него настолько крепкие, что их не пробьёт ни один бронебойный танк. Что бы Дазай ни делал. Какие бы льстивые речи ни плёл. Чуя больше на это не купится. — Спасибо. И, — Осаму прижимается к Чуе, вновь стараясь заглянуть в его глаза, хотя босс ушёл и вряд ли соберётся возвращаться, — ещё один вопрос. Тот омега — это Акутагава, да? Вот гад. Догадался.***
За всё то время, что Чуя пробыл в мафии, он чётко понял одну вещь: мафиози любят роскошь. В силу разных обстоятельств они не всегда могут позволить себе всю роскошь мира, однако, когда им удаётся устроить шик, они делают это на всю катушку. Мори пригласил их с Дазаем в самый пафосный ресторан за городом. Огромная территория, ни одной жилой постройки в округе, густой лес и куча фонтанов с мощёной аллейкой с позолотой перед дверью. Всё переливается яркими неоновыми огнями, и эти огни отражаются от людей, окрашенных в серебряную краску и извивающихся в самых разных позах на небольших мраморных возвышениях, которые будто выдернули из земли и украсили резными золочёными узорами. — Это ресторан мафии, — шепчет на ухо Осаму, придерживая Чую за локоть, и сам Чуя не против такой близости: от мерцания его немного мутит, подкашиваются ноги. Внутри богатство выкрутили на максимум. Высокий потолок с затейливыми картинами будто вот-вот упадёт от тяжести огромных люстр, от которых на стенах перемежаются цветные блики. Приглянувшись, Чуя различает в картинах по-разному совокупляющиеся голые тела. Посетителей ничего не смущает? В дальнем конце зала горит камин, тяжёлый, как и люстры, от разнообразных драгоценных украшений. У столов с искрящимися от света скатертями стоят кресла с витиеватыми спинками, обитых какими-то цветными камнями. — У каждого босса мафии, — продолжает шептать Дазай, петляя между полуголыми омегами и альфами в деловых костюмах, — есть традиция. В начале восхождения на «престол» обязательно надо порисоваться, сделав что-то подобное. Тот, кто был до Мори, построил гостиницу с кучей акул за стеклом. Живых. До сих пор плавают там и даже не представляют, каким ёбнутым был их владелец. Ещё один организовал крупнейшую сеть борделей в Японии. Там было всё на любой вкус. Всё, — когда Осаму говорит это, его глаза странно блестят. — Ну а Мори… вот. Этот ресторан. Блюда, которые не достанешь. Омеги, каждый из которых может дать тебе по щелчку, — в доказательство Дазай шлёпает одного из разодетых официантов по заднице. Чуя делает вид, что ему всё равно. — Ну и как тогда будешь рисоваться ты? — отойдя от омеги, который растёкся в лужицу от внимания альфы (Чую мало волновало, искренне или нет), спрашивает Накахара. Дазай лишь смеётся и подводит его к одному из столиков, за которым уже сидит Мори. Он изучает меню, с явным пренебрежением разглядывая страницы, и даже не смотрит на присоединившихся к нему Чую с Осаму. — Давно не обновляли меню, — заключает босс, откладывая папку и наконец поднимая глаза на «пару». — Как тебе здесь, Чуя? Накахара неуверенно пожимает плечами. Он уже достаточно наврал Мори, и теперь было бы неплохо сказать ему хоть немного правды. — Я думаю, — аккуратно начинает Чуя, стараясь понять, в каком настроении сейчас находится босс. Он впервые видит его в такой относительно расслабленной обстановке. — Думаю, что некоторая часть средств, которая ушла на постройку этого… здания, — слова подбирать сейчас особенно трудно, — могла бы уйти в более рациональное русло. Мори смеётся точно так же, как и Осаму. — Мог бы просто сказать, что понятия не имеешь, зачем вбухивать сюда кучу денег. Да, наверное, это было бы проще. Но не факт, что Чую после такого не четвертуют. — Осаму, — Мори переводит взгляд на Дазая, изучающего меню, — ты его совсем загонял. — Чуя очень стеснительный. — Дазай обнимает Накахару за талию и прижимает его к себе. Чуя снова не против. Тут он может положиться только на Осаму. Ему приходится положиться только на чёртового Дазая Осаму, и Чуя мысленно молится, чтобы этот раз не оказался таким же роковым, как и в ту ночь. Прошло слишком мало времени, чтобы Дазай изменился или одумался, но Чуя надеется, что хотя бы одно из тех слов, что Осаму говорил ему перед миссией, было правдой. — Не пора ли нам заказать что-нибудь? — предлагает Мори, одновременно щёлкая пальцами. Чуя тут же вспоминает, что любой омега может дать ему в любую секунду за это щёлканье. Чуя кладёт свою ладонь поверх ладони Осаму. Этой самой рукой он шлёпнул того официанта по заднице, и Чуе должно быть наплевать на такой пустяк, но живот от одного этого воспоминания неприятно скручивает. Свободной рукой Дазай берёт меню и показывает его Накахаре, затем наклоняется к его уху и шепчет: — Улыбнись, будто я говорю тебе что-то очень милое. — Чуя выдыхает и заставляет себя через силу улыбнуться. Снова он за своё. — Мы не обговорили с тобой наши общие интересы, и я понятия не имею, что из этого ты хочешь. Накахара закатывает глаза. По большей части Дазай — ребёнок, повзрослевший слишком рано, но иногда он вытворяет глупости пятилетки. У Осаму очень, очень странные понятия об отношениях. Пусть они оба в них никогда не состояли, Чуя всё же понимает, что у пары не должны совпадать абсолютно все параметры. Он отворачивает голову от Осаму, шепча «Дурак», словно он отпустил какой-нибудь смущающий комплимент, и тыкает пальцем в одно из вин. Чуя заприметил его уже давно. Сто́ит, конечно, как квартира в Йокогаме, но на вкус оно наверняка неплохое, да и по сравнению с остальными ценами в этом заведении это ещё по-божески. Затем он скользит пальцем по меню и притормаживает им на фриаттате с лобстером и икрой. Название этого блюда Чуя узнал только по надписи, однако вид аккуратного островка из рыбы, усеянного чёрной икрой, ему понравился. Накахара ловит себя на мысли, что он выглядит точь-в-точь, как омежки, севшие на шею своих богатых папочек. Стал бы он вести себя так без Мори? — Конечно, лисёнок. Сейчас закажу. От этого прозвища Чуя едва не давится воздухом. «Лисёнок». Не «малыш», не «золотце», не как-то-там-ещё. «Лисёнок». Очень личное прозвище, относящееся только к Чуе, потому что у него рыжие волосы. Ещё страннее слышать эти слова из уст человека, который испортил его первый раз изнасилованием. — Всё нормально? — спрашивает Дазай, заметив оцепенелость Чуи, и оглаживает его бок. — Да, нормально. Чуя собирается с мыслями и поднимает взгляд на Мори. Тот, похоже, всё это время незаметно наблюдал за картиной перед ним и оценивал реалистичность. Чуя сомневается, что их взаимодействие выглядит правдоподобно. Он напрягается. Дазай делает заказ, прибавляя к пожеланиям Чуи карри с морепродуктами не без упоминания того, чтобы туда положили побольше крабов. Типичный Осаму. Мори тоже что-то заказывает, и вдруг Чуя понимает, что не сможет есть всё то, что им сейчас принесут. Тот случай с Достоевским многому его научил, и прежде всего тому, что не стоит есть еду в ресторанах с малознакомыми людьми. Даже если эти люди — твой босс и твой «парень». Его неохота вызовет много вопросов у Мори, и тогда всё сорвётся. И тогда… тогда, пожалуй, предложением провести вечер со спонсорами превратится в приказ. У Чуи темнеет в глазах, и он поднимается, спрашивая, где здесь туалет. — По лестнице вверх и налево, — диктует Мори, что-то показывая в воздухе указательным пальцем. Накахара благодарит и спешно отходит от стола. В носу свербит от крепких одеколонов альф и афродизиаков омег. Глаза устают от бесконечного мерцания всего, чего только можно, и Чуя надеется на пару минут относительных покоя и тишины. Поднявшись на второй этаж, он обнаруживает дверь на балкон по правую сторону и бредёт туда. Шум зала чудесным образом приглушается, стоит Накахаре прикрыть дверь. Он подходит к перилам и опирается о них двумя руками, прикрывая глаза. Здесь наконец можно вдохнуть свежий ночной воздух и сбросить с себя духоту ресторана. Не так он представлял себе жизнь мафиози. Слишком много бумаг, слишком мало миссий. Слишком много Осаму, слишком мало нормального общения. Чуя проводит пальцем по резному узору на перилах и смотрит на подушечку. Идеально чистая. Страшно представить, сколько денег ежемесячно вкладывает сюда Мори. Невозможно оставаться уравновешенным, будучи боссом в мафии. Иногда немного свихнуться — это идеальная защита. Вскоре прохлада перестаёт приносить удовольствие, заставляя Чую ёжится и напрасно поправлять пиджак, что вообще не спасает его от быстрого замерзания. Но возвращаться к столику ему тоже не хочется. Душный зал, душные люди. Вызывающе разодетые омеги и альфы с толстыми кошельками. Его тошнит от всего этого. Когда дверь за ним открывается, Чуя решает, что пора бы идти обратно. Однако неизвестный становится рядом и так же, как он, укладывает руки на перила. А затем заглядывает своими глазами цвета коньяка в глаза Накахары. — Я уж думал, ты решил сбежать. — Люди Мори мне бы это позволили? — Вот и я о том же. Все, кто сидит сейчас в зале, — подставные. — Чуя с недоверием смотрит на Осаму в ответ. Его паранойя перешла последнюю черту. — Мори приставил их следить за каждым нашим действием, за каждым неверным шагом. Ты очень ему приглянулся. — Не может быть. — Накахара хмурится и отворачивается к лесу. Он словно находится в очень странном сне. — Омега, которого я шлёпнул, — человек из нашего спецподразделения. Они по части слежек за всякими пешками: люди, что ушли из мафии, должники. — Чуе не нравится, что Осаму привёл в пример именно этого омегу, но он честно терпит, всё ещё не до конца веря Дазаю. — Тебе же не понравилось, что я до него дотронулся? — С каких это пор мафиози соглашаются на подобные… мероприятия? — Накахара едва может подобрать слово творящемуся здесь дурдому. — С тех пор, как Мори стал их боссом. Боссу мафии позволено всё. Ну или почти всё. — Осаму приобнимает Чую за талию и прижимается к нему боком. — Пока ты со мной, никто тебя не тронет. Чуя прикрывает глаза и укладывает голову на плечо Осаму. Действительно, никто не может его тронуть. Никто, кроме самого Дазая Осаму. Дазай зарывается пальцами в волосы Чуи и начинает их массировать. Накахара прикрывает глаза и поддаётся ласке, шумно выдыхая. Какой же цирк они тут устроили. — Сказать то, что мы оба сейчас думаем? — Ну. — Мы оба понятия не имеем, как себя вести. Чуя приглушённо смеётся, всё так же держа глаза закрытыми. Чтобы было удобнее стоять, укладывает руку на другое плечо Осаму. — А мне кажется, ты прекрасно знаешь, что нужно делать. Так непринуждённо вёл себя при Мори. — Выдержка. Помнишь? — А. Чуе приятно стоять рядом с Осаму, греясь о него и слушая уютную тишину. Они одни против целого мира. Романтично. И капельку драматично. Самое то для чего-то хорошего. — Осаму? — М? Чуя поднимает голову с плеча Осаму и становится перед ним. — Я не хочу есть то, что они принесут. — Я понимаю. — Дазай кладёт ладонь на щеку Чуи, оглаживает её, наклоняет голову так, чтобы их губы находились в паре сантиметров друг от друга. — Можем уйти. Хочешь? Чуя утыкается лбом в лоб Осаму, проводит рукой по его волосам, опуская её на спину Дазая. Ресторан, костюмы, Дазай рядом… как же всё напоминает тот злополучный вечер. Вечер большого предательства. — Я обещаю, что ничего с тобой не сделаю. Клянусь, Чуя. Соблазн велик. Осаму перед ним будто снова показывает истинного себя. Снимает кучу масок, добирается до самой своей сути и выдаёт её Накахаре, мол, на, посмотри, всё твоё. Чуя боится, что, протяни он руку, всё тотчас же исчезнет. Чуя боится, что эта «искренность» Дазая на самом деле последняя его оболочка, но не сам Осаму. Чуя понятия не имеет, как он вновь может кому-то довериться. Накахара поднимается на носочки, и расстояние между их губами пропадает. Тишина становится оглушительной, а щёки начинают пылать от жара. Дазай отвечает на поцелуй медленно, не торопясь, растягивая момент. Ласково оглаживает ладонью талию Чуи, вжимает его в себя. «Ты настоящий? — думает Чуя, когда его усаживают на перила. — Ты правда-правда настоящий?» — проносятся в его голове мысли ребёнка, который увидел перед собой деда Мороза, когда ему говорили, что его не существует. Как же хочется верить, что остальные — глупцы. Первым отрывается Чуя. Вдыхает ртом побольше воздуха, кашляет от холода, окатившего глотку. — Поехали домой.