***
Серёжа ворвался в потрёпанную хрущёвку ураганом, снося всё на своём пути. Он запнулся о кроссовки Олега и врезался в стул с кошмарной обивкой, который Волков оставил тут, меняя лампочку вчера. В нетерпении Разумовский почти срывал с себя пыльные стоптанные кеды. В их квартире наконец-то стало немного уютнее. Получив первые зарплаты, мальчики озаботились парой комнатных цветов, за которыми с особым трепетом ухаживал Серёжа и новым пледом для дивана, поскольку старый, наверное, ещё революцию видел. Парнишка стянул джинсовку и потянул носом, чувствуя, что Олег опять приготовил что-то невообразимо вкусное. Он иногда даже начинал завидовать, потому что сам даже яичницу не мог пожарить без угрозы пожара. — Баллы пришли! Посмотри, посмотри. Я теперь везде прохожу, где хотел! — Замечательно, Серёж. Что-то в самой позе Олега, в его притихшем голосе и опущенных плечах, даже в тягостной атмосфере, заполнившей комнату заставило Серёжу нехорошем предчувствии приблизиться к сгорбившемуся у стола Олегу, который тут же, не глядя, обнял своего мальчика за ноги в стёртых джинсах. Взгляд Сергея упал на стол. Это повестка. Они оба ждали этого момента с замиранием сердца и особенно грустно становилось от осознания неизбежности события. Но теперь, когда это действительно произошло… Серёжа даже не мог найти слов, все они просто встали поперёк горла и всё, что он мог делать – гладить чёрную макушку Волкова, пропуская короткие пряди через пальцы, как обычно делал тот с волосами самого Серёжи. В голове не укладывалось, как можно расстаться на целый год, когда они только-только начали жить семьёй? Отпустить друг друга, хотя они клялись никогда этого не делать? — Прошу, Олежа. Давай вместе поступать. Пожалуйста, Волче. Олег не видел сейчас осунувшегося Разумовского, но, уткнувшись в его костлявые колени, точно представлял, что Серёже сейчас точно также плохо и страшно, как ему самому. Нет, они не могут вот так вдвоём убиваться. Так нельзя, Олег должен взять себя в руки и показать, что всё в порядке. — Серёж, ты же знаешь, что с моими баллами никуда не возьмут, — Олег наконец-то поднял голову, — Не плачь, солнце. Лишь год. Я вернусь, ты даже загрустить не успеешь. Не плачь. Губы Сергея задрожали, он весь сжался, словно слова Олега больно и хлёстко бьют по нему. Первые капли очертили дорожки по щекам. Не сдержавшись, он падает на колени. Разумовский уперся лбом в ноги Волкова и исходился в беззвучных рыданиях, цепляясь тонкими пальцами и словно говоря этим, что никуда не отпустит своего Волка. Ему было нестерпимо больно знать, что неизбежно придётся расстаться. — Ну не надо, — парень гладил вздрагивающие под колючим свитером плечи и чувствовал, как у самого сердце кровью обливается, — Не плачь. — Вдруг с тобой что-то случится? Но он не смог ответить. Олег сжал зубы до скрипа и, приложив к губам кулак, старался унять собственные непрошенные слёзы. Он-то знал, что риск есть. Обстановка нехорошая, не сегодня, так завтра начнутся боевые действия. Но как же не хотелось расклеиваться перед Серым. Так они провели немало времени, думая вроде об одном и том же, а вроде каждый о своём. Эти мысли тяжким грузом ложились на грудь. Они наконец-то вместе и счастливы. А проклятая судьба всё равно хочет только их разлуки. Олег убедил Серёжу не расстраиваться раньше времени и весь день они провели гуляя по городу, чтобы избавиться от неприятных мыслей. Серый даже стал шутить. Это уже значило, что у Волкова получилось успокоить его. Вечерело. Олег расстилал диван, героически сражаясь с тёплым одеялом для Серёжи, которое никак не хотело расправляться в пододеяльнике. Сам парень сидел в старом безвкусном плюшевом кресле у стола и листал книгу о скульптурах античности. Эстет, что с него взять. — Слушай. А ты… Хочешь меня? — Олег от неожиданности даже выпустил край одеяла, снова потеряв его в недрах постельного белья. Он как-то с недоверием обернулся на Серёжу. — Не знаю даже. В плане не то, чтобы не хочу... Ты не говорил мне, что сам хочешь. Я не собирался на чём-то настаивать, — Волков окончательно бросил затею с расправлением одеяла и сел на край продавленного дивана. Он вдруг посмотрел на Серёжу другими глазами, понимая, к чему он завёл этот разговор, — Просто знаешь, вдруг тебе не понравится? Или будет больно из-за меня? Разволновавшись, Олег начал взмахивать руками, пытаясь объясниться с Серёжей, но чувствовал, что всё, что он сейчас говорит — неправильно. В голове тут же закопошился рой из непристойных мыслей. Хотел. Конечно, он его хотел и во всех позах! С самого начала полового созревания ему не давала покоя эта мысль. Серёжа захлопнул книгу и поднял глаза на Олега. В этот момент у Волкова дыхание спёрло. Настолько страстно и решительно смотрел Разумовский. Это что-то новенькое. Поцелуи у них всё ещё были несмелыми. Когда Серёжа склонился над Олегом, его длинные, до лопаток волосы приятно защекотали небритое лицо Волкова. Олег ухмыльнулся в поцелуй и, обхватив ладонями гладкое лицо Серёжи, утянул его к себе на диван. Ему хотелось прямо сейчас выплеснуть всю свою страсть и желание, но приходится держать себя в руках. К этому Серёжа явно не готов. Олег достаточно незаметно для Сергея оказался сверху, поглаживая щёки, усеянные веснушками и рассматривая, как красиво огненно-рыжие пряди разметались вокруг белого лица с таким очаровательным румянцем от смущения. Отведя взгляд, стесняясь смотреть Олегу в глаза, он почти прошептал, — Хочу, чтобы у нас с тобой было. Прошу. Я уже дал тебе всё, что мог, кроме… Ах! Не сдержавшись, Волков прикусил нежную кожу на шее и сбил с мысли Разумовского, который елозил под ним от неожиданно накатившего сильного возбуждения, вызванного близостью Олега. Не отрываясь, парень тут же зализал укус и опустился ниже, к выступающим ключицам, отодвигая воротник кофты. Серый неожиданно почувствовал коленом, насколько сильная у Олега эрекция. Это мимолётное прикосновение заставило Олега хрипло вздохнуть. Вид Серёжи под ним, такого возбуждённого, смущённого и пышущего жаром, просто сносил крышу. Серая футболка Олега, которую он стягивает одним рывком, отправилась в другой конец комнаты. — Будь послушным, привстань. Кофта мешается, хочу снять её, — Олег увидел сомнение в глазах Серого и тут же сменил тактику, став мягче, оглаживая белую грудь и сжимая розовые соски, — Покажешь ножки? Не стесняйся, ты же такой красивый. Я люблю тебя, — Шептал Олег, после каждого слова целуя то в ушко, то в висок, то в шею, и этим вызывал у Серёжи мурашки и желание только ближе жаться к большому и сильному Олегу. Явно великоватые джинсы Разумовского почти спали. Теперь уже разомлевший под ласковыми словами и проглаживаниями Разумовский, притянул к себе Олега и целовал так страстно и отчаянно, словно Волков это видение, которое рассеется с рассветом, оставив его одного в пустой и холодной постели, где он никак не сможет согреться без Олега. Избавившись от остатков явно мешающей одежды, Олег ещё раз жадно рассматривал своего мальчика. И тут же прижался губами к впалому животу, целуя торчащие рёбра, кусая и тут же зализывая, как зверь. — Олег, пожалуйста, — страшно смущаясь и краснея Разумовский наблюдал, как Олег подтягивает к ним подушку. Несколько раз Олег языком прошелся по его члену, вырывая вздохи и срывающиеся стоны. Серёже хорошо, как никогда. Олег отстранился, смочил два пальца слюной и мягко улыбнулся Серёже. Разумовский смущенно медленно развел ноги. Образ зацелованного Серёжи, который вот так раскрыт перед ним, который так хочет его, не раз посещал Олега, и осознание, что теперь всё по-настоящему, кружит голову. С первыми двумя пальцами всё проходит быстро и хорошо. Парень метался по подушкам и шипел от неприятных ощущений, но уже скоро начал скулить и просить ещё. Олег добавил и третий, не переставая ласкать и хвалить Серёжу, говорить какой он молодец, зная, что похвала действует на того эффективнее всего. Олег целовал его везде: и в лоб, и в волосы, которые отчего-то пахнут сладко чем-то фруктовым. Когда Волков решил, что пора, он приобнял Серого, прижимая к себе, а второй рукой крепко держал дрожащую ладонь Серёжи. Олег двигался совсем медленно, проникая понемногу, видя, что Серый сжимается, царапая спину Олегу, но молчит. Он не просил прекратить. Когда всё же получилось войти почти полностью, Олегу стало так хорошо, что он зарылся лицом в волосы Серого, почти отключаясь от реальности. Серёжа настолько узкий и горячий внутри, что Олег тихонько рычал, неосознанно увеличивая темп. Неразборчивые всхлипы тут же прогоняют наваждение. — Всё в порядке, малыш? Я что-то сделал не так? — Олег тут же хочет отстраниться, проклиная себя за всё содеянное, но Серый удерживает его, подаваясь бёдрами навстречу. — Я так люблю тебя. Вспоминай об этом, если будешь скучать, Волче — он плачет совсем тихо, очень красиво, закусывая губу. От слёз его глаза влажно сияют. — Всегда буду.Memories and dreams
12 августа 2021 г. в 11:01
Примечания:
Отрывок воспоминаний светлых, но постепенно тусклеющих
Ночь была тёплой и ласковой, как всегда в мае. Перешёптывалась черёмуха, усыпая территорию детского дома нежными маленькими белыми лепестками, как снегом, от чего всегда мрачный двор становился похожим на сказочный сад. Вокруг было совсем безлюдно, тишина летней ночи умиротворяла. Только внутри ещё отмечали долгожданный выпускной.
У одной из лавочек на территории, под слабым мерцающим светом фонаря сидят трое парнишек, с опаской задумывающихся о своём скором будущем. На них ещё надеты красные ленты, которые в потёмках кажутся чёрными, видно только золотые буквы «Выпускник». Самый рослый из них уже умудрился порвать её и теперь сунул в карман. Все трое не спешат присоединиться ко всеобщему веселью.
— Вот-вот рванёт боекомплект, — вполголоса пропевал Олег, наигрывая любимую песню на гитаре, повидавшей многое и не раз менявшей хозяев, — А жить так хочется, ребята, — мозолистые смуглые пальцы летают по струнам и Серый поражается таланту друга и тому, какой же у него всё-таки красивый голос, хотя Волков и не согласен с этим.
— И полетят тут телеграммы…
— Родных и близких известить, что сын ваш больше не вернётся, — неожиданно подхватывает Разумовский, кутаясь в пиджак Олега и подтягивая колени к острому подбородку.
Их общий друг Лёха молчит, он просто косится в сторону ребят, отмечая, как радостно Олегу от того, что Серый просто подпевает и как спокойно обычно нервозному Разумовскому рядом с Волковым. О чём-то долговязый блондин думает, видя, как Серый водит пальцами по шершавым корочкам их аттестатов. Разумовский единственный из всего выпуска закончил с отличием.
— В военной форме, при погонах, — теперь Олег полностью умолк, подыгрывая, чтобы Серый пел, — Теперь он больше не жених…
Лёха наградил дуэт бурными аплодисментами, поднимаясь, словно чувствовал себя лишним, вытянув ноги у самого края скамейки. Раскидистая черёмуха скинула на них ещё белоснежных лепестков. Все трое чувствовали радость, покидая постылые стены, но вместе с тем грусть, теряя единственный более менее крепкий островок безопасности в большом и страшном мире.
— Давай гитару унесу, Волче. И аттестаты. Сходим на стадионе посидим. Мешаться будет.
Лёгкой походкой Лёха направляется к зданию приюта, даже не думая торопиться.
— Могли же вместе сходить, — Разумовский вдруг опомнился и повернувшись, уже хотел позвать парня, но тут же забыл об этом, когда шершавые пальцы Олега коснулись его руки.
— Серёж… Не стоит.
Олег придвинулся, заметно смущаясь, и распахнул объятия, зная какой Серый мерзляк. Он всегда был или в своих безобразно больших, но тёплых кофтах или укутанный в одеяло, а иногда и не в одно, обделяя Олега. Вот и сегодня сокрушался, что не дали на вручение аттестатов натянуть свитер на рубашку. Олегу подумалось, что Серый очень смешной, растрёпанный с непослушно торчащими прядками, как у птенца с топорщащимся оперением. Одну такую блестящую прядь он пропускает через пальцы, всё ещё обнимая Разумовского.
— Всё спросить хочу. Очень долго. Не представляешь, как долго. Тебе кто-то нравится? — Волков сглотнул, чувствуя, как во рту пересыхает от волнения, когда он так близко и смотрит своими синими-синими, очень красивыми глазами, — Мне да. Это ты. Я люблю тебя.
— Я тебя тоже. Давно. Кажется, всегда, — паренёк неохотно опускает взгляд от чёрных глаз в которых он отражается почти как в зеркале и кладёт голову на грудь Олега, нервно вздымающуюся под тонкой рубашкой и слышит бешеный стук сердца Волкова, точно тот марафон пробежал, — Давай будем вместе не смотря ни на что. Никогда друг друга не отпустим. Да?