***
Разумовский не находит себе места. Чувствовать себя принцессой в башне, сидя в одиночестве на чемоданах, пока Олег решает какие-то свои проблемы — верная тоска. Стараясь уйти от этого, он спускается в клуб, но скоро понимает, что настроения для танцев совсем нет. В этом душном тёмном помещении, где всё кажется немного иным, чем есть на самом деле, деньги считают решением любых проблем, наркотики — выходом, а похоть нередко принимают за любовь. Хотя это относилось к его мальчикам, в основном. Музыка долбит по ушам так сильно, что вытесняет любые мысли. Сергей плотнее укутывается в боа из белых перьев, улыбаясь бармену. Он убеждён в том, что от одиночества и скуки лучше всего спасает разговор с малознакомым человеком. Сплетая изящные пальцы, усеянные кольцами, Серёжа кладёт на них точёный подбородок и выспрашивает у парня за стойкой всякие глупости. Хотя мысленно он всё ещё рядом с Волковым, встревоженно собирающем всё самое ценное по квартире. — А ты прав, Джой, оставаться трезвым в среду — почти грех, — покровительственно кивает он, глядя на полки с алкоголем, уходящие под потолок, — Банановый сауэр, — смакуя приторное название выговаривает Разумовский. Наблюдая за отточенными движениями веснушчатого русого парня, насыпающего лёд с особенной тщательностью — заказывает хозяин, как никак, он вдруг представляет себе Волка… А что, если его возьмут? Что будет тогда с ними? Пожизненное — звучит слишком страшно. По спине, покрытой только боа и лёгким топом пробегают мурашки от одной только мысли. — У нас парень на смену не вышел. Надо сообщить Волкову, — строго рапортует Сокол, появляясь из толпы. — Обнаглели. — Да забудь. Олегу не до этого, — уныло протягивает Разумовский, — Увольте, если не придёт завтра, — отмахивается Серёжа, потягивая приятный на вкус коктейль. Ему не нравилось, когда работа требовала от него решений. — Сауэр удался? Повторить? — вежливо интересуется Джой, убирая стопку. Сергей кивает с охотой, облизывая очерченные губы, на которых ещё осталась сладость ликёра. Неожиданный моральный подъём и немного алкоголя требуют найти кого-нибудь для незамысловатого флирта, но здравый смысл тут же их осаживает, заставляя сидеть на стуле смирно. Больше у Серёжи нет причин закрывать гештальт таким образом. Тонкое запястье с золотым браслетиком мягко ложится на его спину, вынуждая вернуться в шумную и яркую действительность. — Можно мне парня из охраны с собой на часик? — отрывисто шепчет Банни, улыбаясь, хотя в его глазах Разумовский видит страх, — Там мужчина… — он наклоняется ближе, лаская ухо с бриллиантовой серьгой горячим дыханием, — Кажется каким-то подозрительным. Ну пожалуйста. — Этот? Натягивая самую искусственную улыбку Разумовский оборачивается, ища клиента Банни среди гостей, но столкнувшись с ним взглядами, он почти вздрагивает. Ему знаком этот взгляд. — Нет, не вздумай. С ним никуда не поедешь, я тебе сам заплачу скорее, — Серый знает, что так же смотрел Лев, заставляя сироту студента пить, наматывая огненно-рыжие пряди на кулак, чтобы ни капли не ушло мимо рта. Заставлял так, пока от водки у парня не плыло перед глазами, ноги не становились ватными, а мысли спутанными настолько, что даже просьбы остановиться были такими невнятными… Сил, чтобы отбиться тоже не хватало, — Скажи, что я уже нашёл тебе клиента и ты занят, — он берёт Банни за запястье довольно грубо, — Понял меня?***
Парню кажется, что он смыкает глаза на мгновение, сил не было даже на душ. Под тёплым боком у Олега наступает долгожданное чувство безопасности, и поэтому сон очень сладок, Сергей жмётся всё ближе, намереваясь скинуть Волка с постели. А просыпаться ему не хочется, даже когда тепла рядом перестаёт хватать, чувство защищённости улетучивается, а по плечу треплют особенно требовательно. Выпитый алкоголь, неожиданно страстный Олег и всего лишь три часа в царстве Морфея мешают сразу сообразить, чего хочет Волков. Шрам на выразительном лице уже собранного на выход Олега с непривычки ещё заставляет его напрячься, словно перед ним чужак в личине Олежи, но осознание приходит быстро. Паника прошибает холодным потом, и он почти подлетает с постели, озираясь на устроенный вчера беспорядок. Одежда на этот случай уже собрана и висит напротив, но спросонья руки его плохо слушаются. Помогает Волков, погружённый в свои тревожные мысли. — Граф сказал, что у нас есть в лучшем случае двадцать минут. Стоит пошевеливаться. Документы будут готовы через неделю, так что переждём за городом, машину я нашёл заранее, она в соседнем квартале, дойдём спокойно, смешавшись с толпой, понял? — инструктировал он, накидывая Разумовскому на плечи фиолетовый плащ, и с особой лаской оглаживая его плечи под плотной тканью. Погода плохая, и он не знает, смогут ли они добраться до убежища гладко. — А деньги? — зевая, спрашивает Серый, отрывками вспоминая вчерашнее веселье, — Я вчера разбросал их и в клубе тоже, — потирая глаза напоминает он и поводит плечом, указывая на пёстрые купюры, покрывающие все поверхности, пол и даже постель, — Просто оставим? Вчера оба были навеселе и решили, что никогда не трахались на всех этих долларах, сложенных в пачки под кроватью. Допущение было немедленно исправлено, а последствия мучжчина решил оставить как приятный подарок для полиции. Он махнул рукой, подхватывая чемодан, оставленный у двери и вышел, не оборачиваясь. Олег уже много раз в своей жизни уходил, зная, что не вернётся и поэтому без труда расставался с местами. Серого на тоску по дому пробило сильнее, но и он не задержался. Волнение Разумовского, готовое расплескаться, перелилось через край, когда Олег, уже стоя на ступенях клуба в мрачной и пасмурной атмосфере Петербурга, странно вслушивался в звуки пробуждающегося города вдали. Вдруг он крепко схватил Сергея за руку и дёрнул за собой так, что тот едва не упал. Дождь начинал накрапывать, пока они бежали, не сбавляя скорости, казалось, что он несётся просто по инерции и останавливаться будет долго, если вообще решит остановиться. Глядя в спину Олежи, он не понимал, что произошло, но внутри Разумовский точно знал, что он спасёт их, всё исправит и всё будет в порядке. Волков петлял, углубляясь всё дальше в однотипные дворы, где Серёжа не бывал уже очень давно, а дождь всё усиливался, заставляя лужи под ногами расти. В груди у Серого начинало жечь с непривычки к таким марафонам, дыхание сбивалось. За очередным поворотом у какого-то кирпичного домишки он хочет попросить перевести дух, но не успевает и рта раскрыть. Их окликают. — Конечно… — наёмник первым останавливается в узком переулке, где двоим было бы сложно потесниться, снова дёргая Разумовского на себя, но на сей раз, чтобы заслонить его собой, и вперяется почерневшими от злости глазами в преследователя, — Сукин ты сын, Гром. — Хорошо мою мать знал? — иронизирует Игорь, стоя с оружием наготове, палец лежит на спусковом крючке. За плечом бывшего полицейского мелькает белобрысая макушка Дубина в форме. Он снимает очки, понимая, что начался настоящий ливень. В горле у Разумовского пересохло и он не может выговорить хоть что-то, шевеля губами и впиваясь пальцами Олегу в плечо. У Волкова и Грома происходит странная и сложная игра, понятная им одним. Игорь знает, что пойманный Волков — верная благодарность и возвращение к службе. За его спиной стоит свой, родной Димка, направляющий по верному пути и знающий, что закон превыше всего. Вот только однажды система отвернулась от Грома, а Олег был готов возместить всё, чего бывшему полицейскому не хватало и даже дать больше… Взгляд его ещё полон решимости, но в руках мужчина чувствует слабость. Вой сирен приближается, заставляя всех четверых с волнением ловить этот звук. Это нагнетает, и Олег готов выть от безысходности, стискивая кулаки. Он решается отдать вещи Серёже и гнать его подальше отсюда, в безопасность, на свободу. — Прошу, отпустите нас! — срывается с влажных от холодных дождевых капель губ, — Пожалуйста. Эта сдавленная, пришибленная интонация полная простого человеческого отчаяния с которой Сергей почти вскрикивает добивает Грома окончательно: — Идите… Скажу, что не догнал и поведу по ложному следу. Олег не задерживается, снова срываясь на бег, и лишь презрительно фыркает. Разумовский торопится за ним, но на секунду замирает, складывая ладони в молитвенном жесте он кивает головой, шепча благодарности. Но Игорю не становится легче. Ему не становится и тяжелее. Гром просто опускает голову, позволяя крупным каплям стекать по шее. Дима успокаивающе обнимает бывшего майора, удивлённый такой реакцией от обычно вспыльчивого Игоря, не зная, как сильно мужчину только что поломало.