если вселенная бесконечна

Он катит кресло к столу, небольшая картонная коробка лежит у него на коленях и время от времени ему приходится притормаживать и придерживать её, чтобы не свалилась. Коробка вся в пыли и колени его теперь тоже. Но это неважно. Важно то, что хранится в коробке. Кусочки их жизни, обрывки воспоминаний. Несмотря на возраст, на память он не жалуется, может в деталях пересказать и момент их с Кешей знакомства, и все-все другие моменты. Поэтому коробка в пыли. Он открывает её раз в год. Раньше они делали это вместе — весной, когда появлялся первый цвет яблонь. Это Кеша так придумал. Он эту коробку и собрал. Собирал все эти годы. Теперь Рома притрагивается к коробке только перед Новым Годом, когда особенно остро чувствуется одиночество. Нет, конечно, второго числа приедет Юрка с внуками, дом наполнится весёлым шумом. Но сейчас в доме только тихо играет радио на кухне да часы тикают. А за окном метель кружит. И не хватает… Так сильно не хватает кешиных путанных комментариев, его широкой улыбки и мягких прикосновений. Всего Кеши не хватает. Вздохнув, Роман снимает крышку с коробки дрожащими пальцами (дрожат они не от волнения, а от тремора, появившегося пару лет назад). Он надевает очки — не тёмные, как в бандитской молодости, а кешины, с толстыми стеклами, в которых глаза кажутся огромными. У него и свои очки есть, почти такие же, но в подобные моменты он всегда надевает кешины. Чтобы хоть так ощутить его присутствие. Рома роется в коробке и достаёт предмет наугад. Это билеты на самолёт, скреплённые скрепкой — их путешествие в Америку. Первое. Кеша тогда вертел головой как сова, разглядывая всё и не переставая восхищаться небоскрёбами. А когда вернулись, то ещё месяц всем пересказывал моменты из путешествия по сотне раз. Всем, включая самого Лидера, который улыбался и повторял: «Да, знаю, родной, я тоже там был». Следующим из коробки Роман достаёт кусочек кирпича. Кеша подобрал его, когда строился их дом на окраине города. Это случилось через пятнадцать лет их совместной жизни, когда Кеша всё чаще начал вспоминать о даче Жилина, где они периодически собирались вчетвером, и жаловаться на городскую суету. Этот дом был построен для них. Для Кеши. Не очень большой, но с милой беседкой и просторным двором, где насадили яблонь. Здесь они встретили тихую спокойную старость. Здесь Кеша однажды уснул в своём кресле за книгой. И не проснулся. Смаргивая слёзы, Рома берёт пачку фотографий из коробки. Вот они в поход пошли и Кеша сфотографировал Романа, когда тот на гитаре играл. Это ещё в первый год, кажется, как сошлись они. Вот Кеша держит на руках двухлетнего Женьку — юркиного первенца, которого любил как собственного внука. Оба улыбаются, пока Женька пытается Кешу за нос схватить. А вот на рыбалке они вместе. Сидят у реки обнявшись и Кеша улыбается закатному солнцу, а Рома на него смотрит, любуясь счастливым Инженером. Пять лет сказки, пять лет как они дарят друг другу поцелуи. И впереди ещё много-много таких же волшебных лет. Порой Роман досадовал, что так поздно они друг к другу пришли, разменяв четвёртый десяток. Что за спиной у каждого по неудачному браку, что времени столько зря потратили. А Кеша говорил, что значит так надо было. «Дошли» же всё-таки друг к другу. Роман всё перебирает фотографии, рассматривая каждую подолгу, ныряет в эти моменты прошлого с головой. И от этого так хорошо и так плохо. Хорошо, потому что было счастье. Много-много счастья. Целых тридцать восемь лет. А плохо от того, что всё это уже прошло. И Кеши рядом больше никогда не будет, хоть очки ты на себя его нацепи, хоть в рубашку старую носом заройся. Только в воспоминаниях Кеша. Только на фото этих. «Ну ты чего тут нюнь…унываешь тут… Я ж веч…ну, всегда же с тобой…у тебя там, в с-сердце этом…» — так, наверное, бы сказал. Рома улыбается, думая об этом. Да, наверняка бы так и сказал. Коробку он не закрывает и не прячет. Оставляет на столе открытой, потому что представляется ему, что в коробке этой кешина душа, вся его суть в ней. Он просто сидит у стола и смотрит в окно, на бушующую снаружи метель. В какой-то момент снег превращается в цвет яблонь. Он кружит вихрем — сильнее, сильнее — пока не распахивает окно, влетая в комнату, разбрасывая фотографии из коробки. Рома хмурится, пытается поймать их. И слышит смех за спиной. — Даа, вот э-это беспорядки…беспорядок тут устроил…ся… — Кеша, такой же, как в свои тридцать четыре, стоит и улыбается смущённо у двери. — Ты мне совсем не снился раньше, — обиженно бормочет Рома, но глаза влажнеют, а губы предательски тянутся в улыбку. — Я немного сны поп…перепутал там всё время… Представляешь, к дамочке какой-то раз э-э-э… Ну восемь точно приходил. Я ж знаю…знать не очень её знаю и она очень у-удивилась. Ох, у них там такая си-система с этими снами тяж…сложная… Роман качает головой и смеётся. Вот он — его Кеша. Тянет к нему руку и Кеша подходит ближе, сжимает дрожащую морщинистую ладонь в своих руках. — Ром… А идём с-со мной? Ну, раньше нельзя было а сейчас льзя…можно. Но если т-ты хочешь к-конечно… — С тобой? Туда? — Рома неопределённо мотнул головой, будто не смог определиться вверх или вниз показывать. — Ну да… Ты не страш…не бойся, Ромочка, я с тобой пойд…проведу тебя. Ну и вообще вместе та-там будем… — Вместе… Тогда веди, отец, — Роману было волнительно, страшно, но Кеша гладил большим пальцем его ладонь и он так за этим скучал… — Вставай, ра-расселся тут, — Кеша счастливо засмеялся и потянул его за руку, заставляя подняться с инвалидного кресла. Рома тоже смеётся — ноги слушаются безукоризненно да и в целом он ощущает себя таким лёгким и молодым. Он кружит Кешу в танце. — Идём, Ромочка, мне стооолько тебе показать над…нужно! Рома больше не боится. Потому что в вихрь из цвета яблонь они уходят вместе, крепко держась за руки.