если вселенная бесконечна

Когда Рома впервые остаётся ночевать у Кеши (где-то через месяц после того, как они сошлись), ему снится кошмар. Он не помнит толком, что именно приснилось, да и кошмары для него не редкость. Но после сна ужасно колотится сердце и хочется бежать, бежать, бежать далеко. Но он только прижимается к кешиной спине, обнимая того рукой и пытается опять уснуть. Каждый раз, когда он уходит поздним вечером, Кеша огорчается, хотя и старается виду не подавать. Но Рома помнит чувство липкого страха и даже мирное дыхание спящего рядом на подушке Кеши его не может успокоить. Он думает, что возможно просто отвык с кем-то спать в одной кровати. Он не хочет расстраивать Кешу и пытается ещё несколько раз, но снова просыпается посреди ночи в холодном поту. Приглашает Кешу к себе, но тому до работы далеко и вообще неловко в таком доме большом. А потом однажды у Ромы дома прорывает трубу. Посреди зимы. Это так нелепо, так неожиданно, что он минут двадцать жалуется Кеше по телефону и заканчивает тем, что будет жить пока в гостинице. «Ромочка, а м-может у меня поживёшь? Ну зач…какие гостиницы, это же вообще… У меня, конечно, условий…есть там они, но не так, к-как у тебя там, но всё равно…» Конечно, Рома соглашается. Как он вообще может такому Кеше отказать? И первая ночь проходит даже без кошмаров. Рома радуется, и когда первые лучи солнца проникают через занавески, он улыбается и жмётся к Кеше, целуя того в щёку, зарываясь носом в беспорядочно разметавшиеся кудряшки. Но на вторую и третью ночь кошмары возвращаются. Рома злится на себя. Он решает во что бы то ни стало перебороть это. Чтобы просыпаться по утрам в обнимку, чтобы быть рядом. И в четвертую ночь происходит э т о. Рома просыпается. Нет, никакого кошмара, просто так. Он собирается уже перевернуться на бок, но не может. Совсем не может пошевелиться. Даже пальцем. Тело тяжёлое, словно чугунное. Он пугается, думает, что его вдруг парализовало. Пытается крикнуть, чтобы Кешу разбудить, но изо рта не вылетает ни звука. Всё, что он может — это смотреть. Вглядываться в темноту комнаты, выискивая в ней опасность. Он чувствует, что опасность есть. Ему кажется, что и на него кто-то внимательно смотрит из угла, из-за шкафа. Рома до рези в глазах всматривается туда, пытается убедить себя, это тень, это просто тень, игра воображения. Но тень шевелится. Тень не больше метра ростом, как ребёнок или, точнее, как старик с согнутой спиной. И длинными-длинными конечностями. Она рывками приближается к кровати, вся дребезжит, будто ей трудно форму сохранять. Роме хочется кричать. Очень хочется кричать, когда тень забирается ему на грудь. Она тяжёлая. Она давит, давит, давит. А потом растворяется в воздухе. И Рома не кричит — хрипит и тянется рукой к Кеше. — Что ткое Ромчка… — сквозь сон бормочет тот. — У т-тебя есть тут кто-то, кто-то в квартире твоей, — загнанно дыша говорит Рома, цепляясь в кешино плечо. — А… Ну да. Но это ничего, ничего… Спи-спи… — Да куда спи! Я тебе говорю, тут какая-то… Что-то… Кеша переворачивается на спину и притягивает Рому в объятия. — Ну ты чего… И-испугался? Я же тут, с тобой, ну… — Ага, — Рома совсем чуть-чуть расслабляется. А Кеша продолжает бормотать, не открывая глаз, успокаивающе гладя Рому по плечу: — Ну бывает, да. К-кошмарики там всякие… Ну видится тоже… Но о н о же ничего плохого сильно не с-сделает: так, придавит, может там придуш…подушить чуть-чуть, синяк маленький оставить. Ну такая квартирка у меня, чего тут сд…поделаешь. Ты спи, Ромочка. Рома до самого утра глаз не смыкает и думает о том, что Кеше надо срочно переехать. Срочно.