если вселенная бесконечна

Нового директора школы номер 9 Иннокентий Павлович здраво опасался. Тот выглядел устрашающе, будто бандит какой-то, будто сейчас девяностые и он все рынки в округе «крышует». Ещё и в очках тёмных ходил постоянно. И перчатки кожаные не снимал даже в помещении. А Иннокентию Павловичу дурно становилось при одном взгляде на эти перчатки. Будто директор сейчас возьмёт, прижмёт к стенке, сомкнёт руки в этих перчатках у него на шее и… Ужас, в общем. Поэтому, когда трудовик Игорь ввалился в кабинет химии, едва не завалив штатив для пробирок, и промычал: «Там тя эт…др-р-ректр звёт», душа Иннокентия Павловича ушла в пятки и там и осталась. Десять раз поправив то очки, то белую шапочку, то воротник халата, он, наконец-то, робко постучал в дверь директорского кабинета. «Да, входите» — послышалось в ответ и химик повернул ручку. — Р-роман Ко-константинович? — Иннокентий сглотнул. — Зов…звали м-меня? Директор, развалившийся на своём кресле, будто на троне, окинул его взглядом. Подумалось вдруг, что он сейчас выдаст что-то вроде «ну здоро́во, отец». — Звал, Иннокентий Павлович. Садитесь. Приступим. От тона его голоса коленки сами подогнулись и Иннокентий буквально рухнул на стул, с ужасом ожидая, того, к чему они «приступить» должны. — Какая-то неправильная тенденция сложилась у нас, Иннокентий Павлович, — директор слегка наклонился вперёд, сцепливая руки в перчатках в замок, — такое чувство, что вы от меня бегаете постоянно. Прячетесь. — Я-я? — глаза химика расширились в испуге. — Я вовсе д-даже д…нет… — Да? — хмыкнул директор. — А когда я в столовую вчера вошёл, вы так убегали, что сшибли поднос у Грачевича. Он мне даже жалобу на вас написал. — Ж-жалобу?.. — Не волнуйтесь, я глаза на это, так сказать, прикрою. С кем не бывает. Но вы скажите мне… Вы считаете, что я не подхожу на должность директора? Сами хотели эту должность? Я просто не понимаю причин такой неприязни. — Ч-что вы, ну вы ч-чего… Я очень приязн…неприязни я не чув…испытываю к вам! Вообще… — А что тогда? Может… Вы боитесь меня, Иннокентий? — директор вздохнул. — Я понимаю, мой внешний вид может внушать… Некоторую нервозность. Но я вас уверяю: я добрейшей души человек. — Я-я… — Если вас смущают очки, могу их снять. Это… Из-за чувствительности к свету повышенной. Приходится носить. — Ну что в-вы, носите н-на здоровье, ну, если вам так… — Может, из-за перчаток? Правая рука у меня протезирована, поэтому… — Б-божечки… — химик почувствовал как краснеет до самых ушей. — Это проблема для вас? — Н-нет-нет! Мне просто… Просто очень немного с-стыдно перед вами и-и… — Не волнуйтесь, я понимаю, какое впечатление это всё может производить. Давайте лучше познакомимся. Как следует. — А-ага… — в горле пересохло, Иннокентий кивнул, вцепившись в пуговицу на халате. — У вас же сейчас окно? Вот и отлично. Чаю попьём. Узнаем друг друга получше. Мне очень важна атмосфера в коллективе, чтобы непоняток разных не приключалось. Спустя 40 минут чая и дорогих американских конфет, Иннокентий Павлович уже совсем не боялся Романа Константиновича. Тот оказался очень умным и начитанным человеком. Правда, возникла уже другая проблема: химик безбожно, бессовестно влюбился в директора школы.