Все удивляются, что видят говно.
Ничего не слышно вокруг, кроме вздохов.
Мне остаётся танцевать в одного.
Никто не хочет танцевать, когда плохо.
Артём никогда не задумывался, как, где и с кем может жить Игорь. Если честно, Артём вообще за месяц своего знакомства с Акинфеевым о нём особо не думал, только иногда при разговорах об общем футбольном прошлом у него мелькала в голове мысль выяснить подробности. Но это чисто природное любопытство, которое Артёму приходилось время от времени удовлетворять. Вот он и пытался разузнать самые странные факты о каждом, с кем хотя бы немного был знаком. И всё-таки жизнь Игоря за пределами школы ни разу не приходила в голову Артёму. А сейчас они едут в метро в район Текстильщиков. Вагон полупустой из-за довольно позднего времени суток, тем более, в понедельник, и Игорь даже может сесть. Он изредка поглядывает в телефон, то ли проверяя время, то ли ожидая какого-то сообщения. Из этого Артём может сделать вывод, что Игоря дома, определённо, кто-то ждёт. Возможно, у него есть семья, жена, дети... Но кольца на пальце нет. Впрочем, сейчас много кто не носит кольца после свадьбы. Наверное, они выглядят до нелепости странно, когда идут полутёмными дворами к дому Игоря. На улицах почти никого нет, но, если бы их увидели, точно приняли бы за ненормальных. Артём со своей раскладушкой и сумкой барахла ситуацию не улучшает примерно никак, а Игорь продолжает смотреть в телефон через каждые три шага. — У меня появляется ощущение, что ты понятия не имеешь, куда идти, и ведёшь нас по навигатору, — произносит Артём, молчавший с тех пор, как в спортзале ему сказали собирать вещи и двигаться к выходу из школы. — Нет, просто дверь могут закрыть на внутренний, — легко отвечает Акинфеев, будто любой дурак сразу поймёт, кто и зачем будет закрывать двери. Дом у Игоря — самый обычный представитель старой застройки, этажей в семь. Лифта нет, но его точно пришлось бы проигнорировать в любом случае, потому что Игорь, раскладушка и Артём в нём вряд ли поместились бы. Так что единственным вариантом остаётся узкая лестница с мелкими ступеньками, о которые Артём с удовольствием несколько раз запинается, по итогу решая, что будет перешагивать сразу через две. — Забыл предупредить, — останавливается у самой обыкновенной железной двери, выкрашенной коричневой краской, Игорь, крутя в руке ключи с одним неприметным брелоком. — Я живу в коммунальной квартире. — Вау... — вздыхает Артём, немало удивляясь. — Да, понимаю, после твоего общажного опыта это звучит так себе. Надо было сказать заранее, но тогда ты бы точно остался в спортзале, а это чревато последствиями. Но я клянусь, у нас тараканов нет и не было. Ни в одной комнате. Артёму, впрочем, плевать на тараканов. Он удивляется самому факту жизни Игоря в коммуналке. Вроде бы всего лишь несколько часов назад они обсуждали, что если продолжать всё себе запрещать, как в спортивную молодость, то можно сохранить деньги и достойное существование. Разумеется, Артём сделал вывод, что Игорь живёт вполне безбедно. Раз не в хоромах на Арбате, то хотя бы не в коммуналке. — Идёшь или на вокзал? — интересуется Акинфеев, замечая тяжёлый мыслительный процесс на лице Артёма. — У меня много вопросов, Игорёк. — Я понял. Но, помнишь, что я сказал в зале? У каждого есть тайны, которые стоит держать при себе. Если ты хочешь спросить, почему я живу здесь, а не в пафосном загородном доме, как шаблонный футболист, то я не готов отвечать прямо сейчас, тем более, в подъезде. Игорь открывает дверь, и яркий свет из коридора тут же вырывается на лестничную площадку. Слышится гомон голосов и даже чья-то спешная беготня. Не успевают они перешагнуть порог, как на руки к Игорю прыгает девочка лет шести с двумя косичками. — Дядя Игорь вернулся! — радостно кричит она, Игорь улыбается, целуя девочку в макушку. — Прости, Варь, что поздно, у нас праздник на работе был. Познакомься, кстати, это Артём. — Варвара, — деловито произносит девочка и спрыгивает с рук Игоря, оставаясь стоять рядом и рассматривать гостя. — Да кто опять слил всю воду в чайнике?! — раздаётся возмущённый мужской голос с общей кухни. — Это Владимир Иванович, — поясняет Игорь. — Предупреждаю, он всегда всем недоволен, не обращай внимания. Из боковой комнаты, сразу около двери, выходит довольно молодая девушка, на ходу запахивающая шёлковый халат розового цвета. Она не здоровается с Игорем, не замечает Артёма и чуть было не сбивает с ног Варвару, пока идёт на кухню. Судя по всему, она и была тем, кто слил воду из чайника, потому что диалог между ней и Владимиром Ивановичем завязывается очень уж яростный. У Артёма глаза разбегаются, а событий вокруг, кажется, слишком много даже для него. Чтобы не стоять столбом, Артём начинает разуваться. Игорь указывает, куда поставить обувь на общем коврике сбоку. — Куртку можешь сюда повесить. Только третий крючок от двери не занимай. Это Владимира Ивановича. — О, Игорь! — из кухни выплывает, видимо, только что упомянутый. Мужчина средних лет с заметными залысинами и глубокими морщинами, рассекающими лоб. — Сегодня не день, а сплошное безобразие! Какая-то старуха отдавила мне ногу тележкой в метро! А теперь эта дурочка оставила меня без вечернего чая! — Господи, папа, хватит! Мне нужен был кипяток для педикюра! — кричит девушка в халате с кухни, размахивая пустым чайником. — Варвара! — ещё одна дверь распахивается, и на пороге появляется красивая женщина с собранными в пучок волосами. — Девять вечера, а ты ещё не в постели. Быстро ложись, нам завтра ехать к бабушке. — Я не хочу к бабушке, — выпячивает губу девочка и обхватывает руками ногу Игоря. — Пусть лучше дядя Игорь со мной посидит. — Здравствуй, Игорь, — кивает ему женщина, улыбаясь одними уголками губ. — Варвара, дядя Игорь завтра работает... В этот момент всю коммунальную квартиру разрезает звуком падения чего-то тяжёлого. Из кухни выбегает девушка в халате, взволнованно спрашивая: «Папа, это ты упал?» Из ещё одной двери, самой ближайшей к кухне, выходит пожилой мужчина в спортивном костюме, Варвара закрывает глаза, её мать удивлённо выгибает бровь, и только Владимир Иванович спрашивает: — А вы, простите, вообще кто такой? — Здрасте, я Артём, — виновато произносит Дзюба, переводя взгляд с жителей квартиры на только что упавшую вешалку. Ну, почему именно его куртка должна была стать последней каплей перед тем, как она рухнет? — Неловко вышло. Я потом починю, обещаю. — Игорь, это с тобой? — спрашивает девушка в халате. — Да, Жень. Это Артём, мы с ним в школе вместе работаем. Ему сейчас негде жить, поэтому какое-то время он побудет у нас. Внимательные взгляды жильцов пронзают Артёма. Большинство заинтересованы, но Владимир Иванович явно не испытывает к гостю ничего, кроме неприязни и какого-то скептицизма. Возможно, на его месте Артём тоже не был бы рад человеку, сломавшему единственную в доме вешалку сразу, как переступил порог. Но происшествие не может захватить людей на весь оставшийся вечер. Спустя минуту, они уже расходятся по своим делам, словно каждый день к ним притаскивают всяких незнакомцев с улицы. Красивая женщина из комнаты под вторым номером слева — Артём запомнил сразу — уводит Варвару спать. Напоследок девочка чмокает в щёку Игоря и бросает на Артёма строгий взгляд, в котором видны искорки любопытства. Игорь же ведёт Артёма на кухню, по пути объясняя, что если включить стиральную машину, то в ванной пойдёт кипяток, поэтому не стоит стирать, когда кто-то моется. То же самое относится и к моменту, если начать мыть посуду. Артём, впрочем, не может запомнить сразу, но старается уложить эту информацию в своей голове, помня о праведном гневе Владимира Ивановича по любому поводу. Стоит избегать конфликтов с людьми, с которыми придётся прожить какое-то неопределённое время. — Моя дурочка вечно, как закроется в ванной, так по часу оттуда не вылезает, — непонятно, к чему, произносит Владимир Иванович. Видимо, он из тех людей, кто в любой разговор может вставить свои пять копеек. — И чайник не помыла. Купила бы себе кипятильник и кипятила бы свои педикюры. — Владимир Иванович, на дворе двадцать первый век, какие кипятильники? — усмехается пожилой мужчина, которого Артём увидел в коридоре самым последним. Он садится за стол, включая небольшой телевизор, стоящий на невысоком холодильнике. — А вы, значит, Артём? — ловя взгляд Дзюбы, произносит он. — Да. — Геннадий Петрович, — представляется мужчина. — Мне кажется, будто я вас, Артём, уже где-то видел. Игорёк, вы с Артёмом вместе работаете, верно? — Да, Геннадий Петрович, — вздыхает Игорь. Артём же удивляется: Игорь столько раз говорил, что ему не нравится подобная форма своего имени, но от Геннадия Петровича он её воспринимает вполне спокойно. — Артём, полку в холодильнике будешь вместе со мной занимать. Вторая сверху. Давай, бери свою раскладушку, покажу тебе комнату. И либо Артёму кажется, либо Игорь действительно хочет побыстрее уйти из общества Геннадия Петровича. Странно, поссорились, что ли? Ну, тогда бы вообще не разговаривали, а тут, такое чувство, будто разговаривать не хочет только Игорь. Комната у Акинфеева, предсказуемо, небольшая. Удивительно, что не захламлённая. Артём всегда представлял себе коммунальные комнаты узкими, длинными, где около всех стен расставлены массивные шкафы и прочая громоздкая мебель, сверху которой навалены всякие пакеты и коробки. У Игоря же ни ковра на стене, ни шкафа, больше напоминающего гроб, ни дивана, раскладывающегося до противоположной стены. Вообще, мебели у Игоря немного, и вся такая светлая, лёгкая. — Вот здесь свою раскладушку можешь ставить. Больше всё равно негде, — показывает Игорь на центр комнаты, как раз между журнальным столиком с телевизором и тахтой у стены. — Утром только убирай, если не хочешь, чтобы я по тебе ходил. Господи, Артём, отомри уже. Ты так много, наверное, никогда в жизни не молчал. — Ну, вообще-то, я в коммуналках раньше никогда не был. А вас здесь много живёт. Честно, я думал, будет хуже. — В смысле? — У меня странное представление о таких местах, знаешь. Всё оказалось вообще не таким. Но это и хорошо. Артём снова замолкает, наверное, привыкает к обстановке. Игорь, впрочем, особенно разговаривать не планировал, он вдруг чувствует ужасную усталость и заявляет, что прямо сейчас собирается спать. Если Артёму внезапно понадобится свет, то пусть включает настольную лампу. Артём решает поддержать идею сна, но именно в тот самый момент, когда Игорь практически закрывает глаза, желая своему теперь соседу по комнате спокойной ночи, Артёма прорывает на поговорить. — Игорёк, а ты, получается, давно тут живёшь? А как зовут мать Варвары? Почему ты с Геннадием... не помню отчества, как-то холодно общаешься? И почему он решил, что знает меня? — Артём, я сплю. — Но мне интересно. — Если будешь донимать меня вопросами, съедешь быстрее, чем найдёшь себе квартиру. — Игорёк, но хотя бы на один вопрос ответь. — Сам потом узнаешь. Считай, что это тоже мои тайны. Утро Артёма начинается с громкого возмущённого крика Владимира Ивановича на всю кухню: — Да выключите уже свои чайники! Дело в том, что практически все жильцы квартиры одновременно собираются на работу, поэтому на кухне происходит столпотворение, ведь каждый готовит себе завтрак, а ещё все поставили на одну из двух газовых плит чайники, забавно закипевшие разом. Ужасный визг свистков заставит проснуться любого. Повезло, что Артём вполне нормально относится к подобному шуму с самого утра. Ему, в принципе, всё равно, как это утро начинается, потому что сам по себе Артём довольно суматошный человек, вечно делающий всё впопыхах. А Игорь, который, по логике, должен любить тишину и покой, ведь это тоже своего рода порядок, наверное, просто привык к такой жизни. Волей-неволей, как говорится. Мать Варвары пытается заставить девочку пойти чистить зубы, попутно допивая кофе. Женя, снова в своём шёлковом халате, сидит за столом и сосредоточенно пилит ноготь на правой руке, вытянув ноги на соседний стул. — Это просто безобразие! Я столько лет прожил в этой квартире и до сих пор не заслужил права на сон? — не прекращает сотрясать воздух Владимир Иванович. — Игорь, ты представляешь, три чайника свистят, а этим хоть бы что! — И вам доброго утра, Владимир Иванович. Три чайника — это, пожалуй, перебор. — Игорь, ты сегодня с работы во сколько возвращаешься? — спрашивает мать Варвары, в очередной раз отправляя крутящуюся под ногами дочь в ванную. — Уроки в четыре заканчиваются, а ещё мы с Артёмом планировали провести тренировку. Надо поговорить с парнями по поводу прошлого матча. Эмоции уже должны были улечься, здравые идеи прийти в голову, да, Артём? — Посмотрим, — хмыкает Дзюба, больше думая сейчас о том, чем ему позавтракать. Будь он в школе, дождался бы открытия столовой и взял бы себе не самую вкусную овсянку, а тут у него пока ещё ничего нет. — Всё время забываю, что ты решил тренировать каких-то детей, — продолжает мать Варвары. — Каждый раз, когда ты говоришь о тренировках, мне кажется, будто ты опять... ну... — Лер, — останавливает её Игорь. — Я, кажется, просил тебя не вспоминать лишний раз. Это всё в далёком прошлом. Артём запоминает, что мать Варвары зовут Валерией. Ей очень даже идёт это имя, почему-то с ней больше никакое и не ассоциируется. — Из песни слов не выкинешь, Игорёк, — как всегда, неожиданно на кухне появляется Геннадий Петрович в своём спортивном костюме. Игорь хмурится, но мужчина не продолжает намекающие речи, а просто садится за стол, снова включая телевизор. У Артёма вопросов к происходящему всё больше и больше. Однако Игорь вряд ли будет отвечать на них, он ещё вчера несколько раз предупредил, что имеет некоторые тайны, и они, может быть, когда-то станут явными для Артёма, а может, и нет. Тут уж как жизнь сложится.***
Что в этот вторник, что в последующие дни, тренировки проходят тяжело. Над командой всё ещё довлеет крупное поражение в матче с 623-й школой, пусть они и понимали прекрасно, что те почти из года в год становились чемпионами. Но ведь каждый хотя бы раз задумывался о том, почему бы не сотворить красивую историю. Особенно задумывались те, кто больше всех верил в футбол, в себя в нём, в свою мечту. И именно к одному из таких людей у Артёма много претензий. Антон не понимает, в чём его проблема. Что он сделал тренеру? Да, сказал в раздевалке несколько неприятных слов на эмоциях, но ведь он сначала тоже наслушался! Да и было это сто лет назад. Неужели Артём настолько злопамятный? И чего он добивается? — Миранчук, пасы точнее! — слышится на весь стадион. — Миранчук, ты что, не видишь, прямо перед тобой защитник! Миранчук, у Саши позиция выгоднее, зачем ты момент потратил впустую? Всё, Миранчук, на скамейку сядь. Исаков, давай на его место. Может, у нас нападение хоть немного лучше полузащиты. — Я уже свою фамилию ненавижу, — сквозь зубы цедит Антон, кидая злые взгляды на тренера. — Заебал придираться. Как будто только я ошибки делаю! — Да ладно тебе, — вздыхает Лёша. — Наверное, Артём Сергеевич просто не в настроении. У нас вторая игра скоро, волнуется. — А чё, блядь, я крайний теперь? Я ему настроение порчу? Я игру на среду поставил? Следующий матч они должны сыграть шестнадцатого октября, то есть через три дня. Игра на выезде с гимназией из Чертанова. Говорят, команда средненькая, куда слабее 623-й школы, предыдущую игру с школой из Рязанского района они сыграли вничью — 2:2. А рязанские считаются чуть ли не аутсайдерами. Впрочем, так, очевидно, считали только люди из команды Артёма и Игоря, теперь справедливо занимающие самое последнее место в группе. Ещё и с ужасающей разницей мячей. Конечно, Артём волнуется. Он не хочет проигрывать второй матч подряд, ведь это почти выбивает их из турнира. Вот только основного вратаря, то есть Саши Максименко, они лишились. Он получил довольно сильный удар в прошлой игре, даже ездил в больницу, где ему запретили четыре дня тренироваться. Теперь он снова был в команде, но все понимали, что в ворота на игре с чертановскими встанет Матвей. Тот до сих пор не определился, как относиться к внезапному повышению. Вроде бы и радоваться надо, что именно он школу представлять будет, а вроде бы и ответственность на себя брать не хочется, ведь в провалах всегда обвиняют вратарей. — Странно, кажется, Антон не вратарь, — пожимает плечами Паша Лидин. — А гонят на него. — Просто он почему-то не нравится Артёму Сергеевичу, — говорит Игорь Дивеев, складывая вещи в сумку. — Почему-то? Да потому, что затыкаться вовремя не умеет. Сам себе могилу роет. Посредственность, а возомнил о себе! — бурчит Лёня Исаков. — Ну, слушай, посредственность или нет, а четыре гола уже забил, — рассудительно замечает Игорь. — А у меня два, и что дальше? — В отборочных матчах. В официальных вообще ни одного, — добавляет Паша. — Блядь, а у Миранчука один, да и тот бесполезный. Хотя какой игрок, такие и голы. — Лёнь, ты почему ему так завидуешь-то? — с лёгкой улыбкой интересуется Ваня Обляков. — Я ему не завидую. Просто терпеть не могу таких, как он. — Но он ведь тебе ничего не сделал. Не подставлял, место в составе не отбирал. Кстати, ты ведь на тусовки в гараж к Баринову ходишь, а Баринов — его друг. Шаблон у тебя там не рвётся от всего этого? Или ты героически терпишь? — Одно дело тусовки, я туда не ради Миранчука хожу. Тем более, к Баринову я отношусь нормально. Ну да, друзья у него хуёвые, но это он рано или поздно сам поймёт. А в тусовках главное: алкоголь и атмосфера. Миранчук на них вообще почти не отсвечивает. Не помню ни одной, где бы его видно было. — Ну, не знаю, а мне кажется, что Антон неплохой парень, — произносит после непродолжительного молчания Ваня. — Может быть, у него даже что-то получится с футболом. — Кстати, вполне возможно, что Артём Сергеевич именно из-за этого на него наезжает. Хочет сделать из него нормального игрока, а для этого ведь надо пахать, как не в себя, да и характер чуть-чуть умерить, — соглашается Паша. Исаков только хмыкает. Статистика — вещь упрямая, и она всецело на стороне Антона. Лёня только и может, что гордиться своей «десяткой», да кичиться званием нападающего. Ну, ничего, в эту среду Лёня покажет, кто тут чего стоит. Судя по настроению Артёма Сергеевича, Антону не светит вновь оказаться в стартовом составе, значит, Лёня закономерно займёт его место.***
Будущая неделя, помимо важного матча в среду, несёт с собой ещё одно, не менее важное событие. Семнадцатого числа, то есть на следующий день после игры, день рождения у близнецов. Им исполняется восемнадцать, и, конечно, отмечать будут именно в дату, неважно, что это четверг. У них традиция отмечать, несмотря ни на что, строго в этот день. В воскресенье друзья близнецов и Марго собираются в Димином гараже, чтобы обсудить предстоящий праздник. День рождения близнецов — исторически самое глобальное событие за год, главнее только день дружбы парней. А в этом году, может быть, масштабность его даже затмит, ведь братьям восемнадцать. Такое бывает раз в жизни, и они вообще первые, кто перешагнёт эту черту. Так вышло, что в своём классе Лёша и Антон были самыми старшими. В школу их отдали поздновато, по решению отца, который свято верил, что если отдать детей в школу на год позже, то они будут усваивать программу лучше всех. Вышло как-то не очень, потому что учились близнецы кое-как. Впрочем, тут ещё всё зависит от характера и умения расставить приоритеты. Учёба для них никогда не была на первом месте, возможно, потому, что рядом учился Чалов, вечно погрязающий в домашке. А близнецам хотелось нормальной юности и свободы, пока есть для этого время. Вот они и решили как-то совместно, не сговариваясь и не обсуждая, что будут заниматься учёбой столько, сколько получится, пока не надоест. А надоедало, конечно, быстро. — Ну, давай, Головин. Ждём от тебя чего-то гениального, — произносит Дима, откидываясь на спинку дивана. — Да я как-то даже не знаю, — почёсывает затылок Саша. Он, конечно, главный креативщик компании, всегда могущий выдать невероятную идею по поводу почти чего угодно, но в этот раз есть некоторая проблема. — Просто у них почти всё было. К тому же, не хочется повторяться с тем, что было когда-то у Димы, например. А просто потусить-побухать неинтересно, это чуть ли не каждые выходные происходит. Марго, может, Лёша что-то говорил? Идея позвать Марго как раз принадлежала Саше. Он нашёл её в сети через Лёшину страницу и спросил, не хочет ли она поучаствовать в подготовке праздника. Разумеется, Марго с радостью откликнулась, ведь это прекрасно, когда можешь организовать день рождения своему парню. Тем более, девушка всё не оставляла надежд поговорить по душам с самим Сашей, ведь её уже давно волновало несколько важных вопросов. Дима, кстати, высказался довольно отрицательно по поводу присутствия Марго. Во-первых, гараж в обычные дни — это место сбора для гаражного братства, в которое Марго не входит и никогда входить не будет. Во-вторых, ни одну девушку Лёши они для таких важных дел не звали. В-третьих, Дима с таким же успехом мог притащить свою Лику, она ведь тоже знает близнецов. А мог и Машу, конечно, с которой у него происходило нечто странное, какие-то недоотношения. — Мы не обсуждали это с ним, — говорит Марго. — Я, если честно, узнала, что у Лёши день рождения только из-за напоминалки в телефоне. — Прекрасно, — фыркает Дима. — Наверное, Лёха и не думал говорить, может быть, он вообще... — Так, давайте подумаем, что может их впечатлить, — перебивает Саша, засовывая руки в карманы. Не хватало ещё, чтобы недовольный Дима наговорил чего-нибудь девушке Лёши и обидел её. В голове Саши картина конфликта уже детально выстраивается дальше: Марго не хочет идти на праздник, потому что там будет Дима, уговаривает Лёшу остаться с ней и провести день рождения вдвоём, а Лёша, естественно, соглашается и кидает всех. Потому что Саша прекрасно знает, каким бесхребетным Лёша становится рядом со своими девушками, стоит им хоть чуть-чуть показать характер. Но это ещё что. Допустим, друзья расстроятся, но переживут. В конце концов, это Лёшино восемнадцатилетие, и он волен делать, что посчитает нужным. Другое дело — Антон. Остаться в такой важный для себя день без брата, с которым вместе появился на свет, перспектива не очень. Учитывая то, как странно, падая из крайности в крайность, Антон себя ведёт, его это, наверняка, морально прибьёт. Саша, как лучший друг, просто не имеет права позволить Антону в день рождения расстроиться. — Почему бы не сделать что-то милое и такое, м-м-м, почти домашнее? — предлагает Марго. — Вы ведь их уже давно знаете, у вас точно полно воспоминаний, связанных друг с другом. Вот и можно создать атмосферу, когда рядом только самые важные люди. — И чем, прости, это будет отличаться от дня нашей дружбы? — интересуется Дима. — А что, по-моему, неплохо, — вдруг поддерживает девушку Костя. — У нас каждый раз упор на то, чтобы было громко и весело. Это круто, конечно. Можем так и начать, но потом, ближе к концу, уже перерасти в нечто душевное. Я, например, был бы счастлив, если бы мы хоть раз посидели чисто своей компанией, послушали музыку, поговорили. Не без алкоголя, конечно. — Отлично, давайте тогда подумаем, кого Антон и Лёша хотели бы видеть на своём празднике из самых близких, кроме нас, — говорит Саша. — Может, Матвея? Вратаря из команды. Кажется, они неплохо общались. — Я точно позову Лику и Машу, — решительно заявляет Дима. — А что? Они с Лёхой и Тохой не конфликтовали. Да и вообще, Марго ведь будет, почему я не могу свою девушку привести. — Значит, придёт и Влада, — вздыхает Саша, записывая всё в телефон. — Окей, начинаем мы всё равно с этого самого «громко и весело», так что пусть. Главное, чтобы пик мероприятия был душевный. А всякие Влады к этому моменту ушли. По итогу ещё решают пригласить Кристину и Олю из класса, потому что они, вроде бы, неплохо относились к близнецам. Из команды к Матвею ещё добавляются Коля Озеров и Ваня Обляков. — И, Дима, пожалуйста, не тащи всяких своих левых знакомых, — просит Саша, но Баринов в ответ только фыркает. Он пока вообще не понимает, что за тухляк они собираются провернуть. Тусовка — это тусовка, с музыкой и выпивкой, с безумием и восстановлением вечера по фоткам в телефоне, а не старческие посиделки за столом с печеньем. Через полтора часа обсуждений, где Дима соглашается только потому, что он в меньшинстве, они примерно понимают, как всё будет выглядеть. Дима, кстати, хотя и вынужденно соглашается, смиряться всё равно не планирует. В голове он держит свои мысли, которые обязательно воплотит, нравится это кому-то или нет. Потому что Диме лучше всех известно, как должны выглядеть вечеринки, тем более, такие масштабные. — Ой, Саш, мне с тобой в одну сторону. Здорово, вместе пойдём, — произносит Марго, увязываясь следом за Головиным, направляющимся домой. Где-то позади Дима закрывает гараж. — Да? Хорошо. — Слушай, я поговорить с тобой давно собиралась, — отойдя на такое расстояние, на котором уже не слышно Димину возню с ключом, начинает Марго. — Ты ведь хорошо знаешь Лёшу и Антона. — Ну, надеюсь, что знаю. Лёшу, если честно, похуже, мы с ним не особо много общаемся. — Прекрасно, я больше по поводу Антона. Саша недоумённо смотрит на девушку, напрягаясь от самой постановки проблемы. Он, в целом, не горит желанием обсуждать своих друзей с кем ни попадя, а Марго для него именно из той категории людей. Он её видит буквально третий раз в жизни. — Скажи, у Антона кто-то есть? — В каком смысле? — Саша выгибает бровь и даже останавливается посреди дороги. — Ну, девушка у него есть? — Я обязан отвечать на это? Спроси у него сама, если это важно. У Лёши можешь поинтересоваться... — Лёша понятия не имеет. Просто от этого вопроса зависит наш с тобой дальнейший разговор. — Не то чтобы я очень хотел в нём участвовать. Ну, допустим, нет у Антона девушки. — Отлично, идём дальше. Лёша говорил, что вы с Антоном лучшие друзья. Ты не замечал за ним в последнее время чего-то странного? — Э-э-э, то, что для меня странное, для Тохи может быть вполне обычным. Бывает, что он задумчивый, конечно, но он постоянно из-за чего-то грузится, и я не хочу лезть, пока он сам не решит рассказать. — Я заметила, что Лёша постоянно говорит об Антоне, — продолжает Марго, словно предыдущий ответ Саши для неё вообще ничего не значил. — Я, конечно, не против, но иногда это становится слишком навязчивым. Есть ощущение, что ему больше и рассказать нечего, будто у него самого в жизни ничего не происходит, только вот Антон какие-то события выдаёт. — Они так-то братья, логично, что у них много совместных историй. — Нет-нет, я не про совместные. У Лёши, что ни спросишь, он сначала скажет что-то непонятное, а потом начинается: «Вот, кстати, Тоша...» Как будто он на него только ориентируется. Мне очень интересно, я ли такая везучая, или Лёша всем своим девушкам про Антона говорит больше, чем про себя. Просто ощущение такое, словно я с двумя встречаюсь, хотя Антон мне как бы вообще неинтересен в этом плане. — Кхм-кхм, — кашляет Саша, призывая Марго к тактичности. Будь она хоть сто раз девушкой Лёши, это не значит, что можно вот так выражаться об Антоне, словно он праздничный сервиз, который не на каждый ужин из пыльного серванта достанешь. — Прикольно, что ты знаешь о девушках Лёши, и тебя это особо не трогает. А то были у него некоторые, которые бесились. Тоха рассказывал просто. — То есть Антон тоже постоянно про Лёшу говорит, да? — Это логично, они всё ещё братья. И потом, Тоха Лёшу любит, так что... Повисает неловкое молчание, хотя причины как таковой для неё не было. Саша не имел в виду ничего двусмысленного, но вдруг обрывает фразу, задумываясь, в каком контексте он сейчас попытался её произнести. А Марго, похоже, контекст себе выбрала заранее. — О чём и речь, я тоже заметила, — пройдя несколько шагов вперёд, чтобы не стоять посреди дороги, говорит Марго достаточно спокойно. Казалось бы, как можно быть спокойным после таких открытий? Хотя Саша тоже не удивился, когда понял. Но он и понял довольно давно, было время проанализировать и принять, что ничего неожиданного тут нет, особенно, когда у самого похожая проблема. — С Антоном ещё после матча стало всё ясно. У него взгляд слишком уж выразительный, но можно только позавидовать тому, как прекрасно он держится. — Думаю, ты просто очень внимательная. Кроме нас с тобой, никто больше и не понял. Потому что, если бы условный Дима догадался, то уже весь район был бы в курсе. — А сколько, ты не знаешь? — Что сколько? — Сколько это длится? — Года два. Если мы сейчас про Тоху... Хотя про кого ещё. Саше немного странно обсуждать подобные темы с девушкой друга, но раз уж никто тут не впадает в истерику и не кидается обвинениями, значит, наверное, можно и продолжить. Кто знает, конечно, вдруг Марго только в стадии принятия, ещё ничего толком не осознала и уверена, что ей кажется, а потом её накроет. Саша не хочет думать об этом в таком ключе, потому что нельзя не доверять всем вокруг, должны же быть нормальные люди, спокойные и понимающие. Впрочем, будь на месте Саши Антон, он бы постарался отвязаться от Марго и больше никогда в жизни её не встречать, чтобы не давать поводов для домыслов. Антон даже не попытался бы ей довериться, он и лучшему другу-то ничего говорить не будет. — Думаю, что Лёша тоже, — задумчиво продолжает Марго. — С чего вдруг? — Он просто старается не обращать на это внимание. Если игнорировать проблему, то она как-нибудь сама решится, тем или иным образом. Боюсь только представить, каким она может решиться, если считать, что проблема — это Антон. — А что это Тоха сразу проблема? Может, всё дело в Лёше. — По-твоему, Лёша дал какой-то повод, а не Антон развил один поцелуй не пойми во что? — Понятия не имею, о каком поцелуе речь, но Тоха не стал бы накручивать себя два года из-за какой-то хуйни. Уж поверь, я их с Лёшей подольше знаю. У них такие отношения тесные, что там реально непонятно, есть что-то большее или нет. И я думаю, что поводов у Тохи было предостаточно. А что касается Лёши, то тут мне сложно судить, но я не видел прям такого, чтобы можно было подумать, что и он чувствует что-то двоякое. Возможно, это ты сейчас на ходу увидела то, чего нет. Будто бы он там себе подсознательно во всём признался, а в реальности такой, типа, делает всё, лишь бы никто ничего не понял. Ещё и на Антона хер забил из-за этого. — Значит, ты уверен, что Лёша ничего к Антону не чувствует? — Я ни в чём не могу быть уверен, когда дело касается Антона и Лёши, — вздыхает Саша, доставая из кармана сигарету. После таких странных и внезапных разговоров только курить. — Но если ты хочешь пойти к Лёше и ткнуть его носом в то, что происходит... Не делай этого лучше. Потому что никому этим не поможешь, только всё испортишь. — Я не собиралась никого ни во что тыкать. Я просто не понимаю, как Лёша может не замечать! — Слушай, а какая нам разница? Сами разберутся, если что. — Но ведь Антон — твой лучший друг! — И что теперь? Есть вещи, в которых лучшие друзья бессильны. — И ты просто оставишь его страдать? Прекрасная идея. — Боже, Марго... — цокает языком Саша. — А что я могу сделать, если даже сам Антон не понимает, что происходит? Я его, безусловно, поддержу, но я не могу заставить Лёшу его полюбить. Как и ты не сможешь заставить Антона разлюбить. Поэтому мы здесь точно лишние. Пусть всё идёт, как идёт. Саша успевает скурить ещё одну сигарету, пока они молча идут по узким дворовым тропинкам. Двигаются к его дому, и Марго то ли на самом деле настолько в ту же сторону, то ли она просто хочет что-то добавить к своей речи, просто ждёт удобного момента. Почему-то удобный момент наступает прямо около подъездной двери Головина. — Мне кажется, что они могли бы быть счастливы. — Этого нам не узнать наверняка, — пожимает плечами Саша, доставая ключи. — Боюсь, что ни один человек, кроме Антона, не способен понять Лёшу. Наверное, в обратную сторону это тоже действует. Только Лёша вряд ли когда-то сам поймёт это, а если и поймёт, то поздно. И это печально. — Жизнь вообще не очень весёлая штука. — Думаю, ты прав. Ладно, не переживай, Саша, я действительно не буду лезть, я просто хотела... Наверное, хотела убедиться, что всё правильно тогда поняла. Кстати, мне вообще-то в другую сторону. Ну, пока. В чём Саша с Марго согласен, так в том, что, пожалуй, близнецы идеально подошли бы друг другу. Саша верит во всё, что касается судьбы и её предопределённости, верит он и в теорию о родственных душах. Наверное, Лёша и Антон вполне могут быть этими родственными душами, так уж сложилось, что им не повезло быть ещё и родными братьями, а ведь могли бы... Но для Саши это, тем не менее, ни разу не повод начинать вмешиваться в их жизнь и что-то пытаться поменять, чтобы обоим было хорошо. К тому же, не факт, что им на самом деле это как-то поможет.***
Несколько дней назад Антон с подачи Головина начал смотреть какой-то странный сериал. Саша разрекламировал его как нечто потрясающее, лучшее, что он видел за последнее время в своей жизни. И сериал действительно был неплох, Антону вполне нравилось, если бы не главная сюжетная линия, крутящаяся вокруг влюблённых друг в друга парней. Наверное, у Антона должно было возникнуть много вопросов, но ведь сериал советовал Саша, какие тут могут быть вопросы? Наконец, серии к десятой эти два парня смогли признаться в своих чувствах и даже поцеловались. Если честно, Антон уже готовился к драме и ни на что не рассчитывал. Ну, слава богу, хоть у персонажей сериала всё хорошо. — Тоша, надо поговорить, — врывается в комнату Лёша, и Антон еле успевает поставить серию на паузу. Вкладку закрыть, впрочем, не успевает, но, да и ладно, Лёша вряд ли начнёт рассматривать что-то в компьютере. — Опять обои выбрать? — без интереса спрашивает Антон, медленно поворачиваясь к брату. — Нет. Какие, к чёрту, обои? Есть вещи поважнее. Он драматично падает на диван, уставляясь лицом в потолок, и тяжело вздыхает. — Похоже, мы с Марго скоро расстанемся. — Почему? — Мне так кажется. — Раньше тебе никогда не казалось. Наоборот, всё всегда было здорово, ничего не предвещало беды. — Ну, раньше так и было, а теперь... Похоже, без вариантов, — Лёша ещё раз драматично вздыхает. Антон никогда не любил эти моменты, когда брат начинал делиться своими ужаснейшими переживаниями или сильнейшими восторгами. Как минимум потому, что Лёша вечно всё возводил в какой-то абсолют. Что бы ни произошло, оно было невероятным, небывалым, как будто в первый раз, хотя повторялось с завидной регулярностью. Видимо, Лёша был слишком впечатлительным. К тому же, Лёша редко восхищался или переживал по поводу чего-то не связанного с отношениями. У него, в принципе, в жизни, кроме них, особо событий не существовало. Ну да, футбол, но он эмоций в такой мере не доставлял. Ну да, друзья, но к их приколам Лёша, наверное, уже давно привык. То ли дело девушки! Просто кладезь невероятного! Антон же в такие моменты начинал играть в считалочку, выбирая: закатить глаза или фыркнуть, ведь это единственное, что могло бы не обидеть Лёшиных чувств. — И в чём причина? — интересуется Антон, хотя он уверен, что это опять какая-то ерунда. Лёшу ведь постоянно бросают из-за самых идиотских поводов. — В тебе. Антон удивлённо смотрит на брата, продолжающего гипнотизировать потолок. — Прости, а что я уже сделал? — Очевидно, существуешь, — Лёша всё-таки находит в себе силы, чтобы принять другое положение. — Марго утверждает, что я слишком часто говорю о тебе, когда это бывает совсем не к месту. И, мол, вот мы собираемся на свидание, а я всю дорогу только про тебя. Но это же бред какой-то, правда? Вот, я тоже ничего не понимаю! А она вообще в последнее время всё какими-то намёками со мной разговаривает. Короче, поскольку я понятия не имею, что ей не нравится или что она пытается до меня донести, а напрямую она говорить, видимо, не планирует, то мне и кажется, что мы расстанемся. Впрочем, ничего нового. — То есть Марго типа... недовольна тем, что ты что-то там про меня говоришь? — пытается осознать Антон. На язык напрашивается другая фраза: «Неужели Марго ревнует тебя ко мне?» — Нет, она даже сначала сказала, что ей пофиг. А потом стала предъявлять, что я делаю это слишком часто и тогда, когда не нужно. А ещё она недавно зачем-то спросила, всем ли своим девушкам я так же много про тебя рассказываю. Я знаю, что ли? Я вообще внимание на это не обращал. Просто к слову приходилось и всё. — И что ты там рассказываешь? — немного нервно произносит Антон. — Да всякое. Ну, правда, приходится к слову, я и говорю. — Тогда можешь лично от меня передать своей Марго, чтобы проверила голову и перестала нести хуйню, — Антон отворачивается обратно к экрану компьютера. — А то звучит так, будто она... — Я бы, наверное, даже не задумался, если бы только она об этом сказала. Просто другие, та же Элечка, например, при расставании тоже... Нет, по факту, основными причинами была всякая хрень. Ну, ты помнишь, да? Эти непонятные претензии, что я опоздал туда, забыл о другом, не сказал что-то важное, — Антон кивает, напряжённо смотря в экран, где один из парней, обняв второго за плечи, касается его губ. — Только, помимо этого бреда, они всегда ещё добавляли, мол, а этот твой Антон!.. И типа тебя слишком много в наших отношениях. Я раньше как-то пропускал это мимо ушей, кроме, наверное, того, что сказала Элечка. Но раз теперь и Марго говорит то же самое, возможно, это действительно какая-то проблема. — А что сказала Элечка? Лёша не отвечает. Он считает, что брату не нужно знать мнение Элечки, которая уже давно в прошлом, потому что её слова об Антоне, пожалуй, были единственной причиной, из-за чего Лёша решил уйти. Он бы всё перенёс, он ведь её любил. Даже готов был закрыть глаза на то, что она сказала про семью, потому что, ну, редко когда семья человека, с которым ты планируешь связать свою жизнь, тебя устраивает. Возможно, родные Элечки Лёше тоже не понравились бы. Однако Антона, согласно Лёшиным странным представлениям, все обязаны были принимать таким, какой он есть, и никто не имел права говорить о нём плохо. А Элечка не приняла, оскорбила, нанесла всякой несусветной чуши, чуть ли не обвинив в том, что Лёша с Антоном ей изменяет. Собственно, когда вопрос встал конкретно: она или Антон, — Лёша свой выбор сделал, хотя Элечку любил безумно. А теперь примерно то же самое, видимо, ему пытается сказать Марго, только, в отличие от Элечки, она говорит более расплывчато. И это действительно заставляет Лёшу серьёзно задуматься. — Что ты смотришь? — удивлённо спрашивает он, останавливая взгляд на стоп-кадре в экране. — Сериал. Саша посоветовал, — быстро отвечает Антон. — А, Саша. Тогда понятно. Кстати, могли бы и вместе посмотреть. — Ты очень хочешь смотреть почти мелодраму про любовь двух парней? — Ну, ты же смотришь. — Делать нечего, вот и смотрю. — Мне тоже, может быть, делать нечего. Но ты же не поинтересуешься... — Иди с Марго проблему реши. Антон включает фильм, совершенно не беспокоясь о том, что парни на экране всё ещё целуются, а Лёша всё ещё в комнате. Но тому, видимо, надоедает смотреть на такое, поэтому уходит. Наверное, решать проблему с Марго.***
В день матча с гимназией из Чертанова погода портится с самого утра. Холодный ветер нагоняет на небо облака, скрывающие солнце. Вот так всегда, пока у тебя есть жаркие дни, ты требуешь прохлады, а как только она появляется, сразу же начинаешь просить об обратном, потому что, видите ли, похолодало не вовремя. А тут ещё ехать в другой район города, потом самостоятельно добираться домой, возможно, в дождь, но это, правда, можно как-то пережить. А вот как пинать мяч под дождём, стараясь добиться нужного результата? Дима и его болельщицкое движение тоже едут на игру. По сути, им надо быть на уроках, ведь там физика, химия, английский, но последний вообще мало кого интересует. Диме удаётся уговорить Дениса Дмитриевича сходить к Александру Александровичу, чтобы тот внёс болельщиков в приказ об освобождении. Как-никак, они тоже за честь школы там орать будут. А Дима ещё целую неделю готовил свой плакат! И хорошо, что Денис любит футбол, хорошо, что он вообще не из тех учителей, которые готовы убить за посещаемость, ведь Дениса интересует только посещаемость на собственных уроках, а там она превосходная. Нет в его классе людей, которые смогли бы найти смелость и нагло прогулять даже литературу, ведь это неуважение к Денису, а его невозможно не уважать. — Все плакаты снесёт, — рассуждает Миша Расторгуев. — Если ливанёт, так вообще промокнут. — Хорош, пиздеть, давай скотч, — недовольно произносит Егор Сущёв из 11 «А». Они крепят плакат прямо на забор, огораживающий стадион чертановской гимназии. Тут мест для болельщиков нет в принципе. Если дома имелись хотя бы навесы около запасных выходов из здания, то тут просто небольшая площадка, упирающаяся в забор. Да и на самом стадионе трибун нет. Только две прогнившие скамейки, мерзкого выгоревшего болотного цвета, кое-где изломанные, с кучей надписей и порезов за авторством школьных вандалов. Дима готов поспорить, что по выходным на этих скамейках пьют алкаши и ночуют бомжи. А теперь там сидеть запасным их школы, собирая задницами ворох заноз. — Даже условия для людей создать не могут, а туда же! Гимназия! — брезгливо комментирует Кристина. — Надеюсь, я тащилась не для того, чтобы просто так жопу морозить, и наши сегодня хоть что-то покажут. — Особенно Лёша, — кивает Арина. — Он в прошлой игре очень хорошо себя проявил. — Лёша в любой игре себя проявляет, как лучший игрок. Удивлена, почему ему не дали капитанскую повязку с самого начала. Чалов явно её не достоин. Миша кидает взгляд на Диму, и оба переглядываются, ухмыляясь. Теперь понятно, зачем девушки в болельщицы записались, хотя этого стоило ожидать. Ну и ладно, какая разница, по какой причине они здесь? Ведь главное, что их не три человека с плакатами и кричалками. Дима в этот раз постарался на славу. На плакате, который как раз закрепляет Егор, изображён абстрактный футболист, хотя в нём легко можно узнать черты Лёши, ведь с кого Дима ещё мог рисовать. Впрочем, черты Лёши вполне могут сойти за черты Антона, а это уже собирательный образ получается. Над футболистом висит крупная надпись: «Беги, пока не упадёшь». Но есть и второй плакат. Его Дима пока держит свёрнутым, потому что это просто лист бумаги, на котором он собирается написать что-нибудь чёрным маркером, если вдруг на поле произойдёт что-то ужасное. Такие плакаты-послания болельщики настоящих команд нередко обращают к тренеру, конкретному футболисту или руководству клуба. Своеобразные акты возмущения и выражения личных переживаний. Тем временем, в раздевалке Антон совершенно спокойно воспринимает тот факт, что он снова в запасе. Ничего удивительного, тут Артём Сергеевич хотя бы последователен: он орал на него больше недели, отмечая малейшие ошибки. Впрочем, в запасе остаётся и Исаков. Похоже, они планируют играть от обороны. Причём, автобусного типа. Даже Лёше Артём говорит не высовываться вперёд, там есть Чалов, его хватит. Лёша должен работать в центре поля, на корню прерывая атаки соперника, совместно с Сашей, Костей и Женей. — Удачи, Матвей, — произносит Антон, когда сокомандники выходят на улицу. Сафонов оборачивается к нему и кивает с самым серьёзным выражением лица, видно, волнуется. Ему ведь целый матч в воротах отстоять придётся. Антон хотел бы сказать что-то и остальным, но сразу после тактических разъяснений Артёма Сергеевича их позвали на поле. Что ж, может быть, в перерыве получится выкроить пару секунд. На скамейке запасных у чертановских целых пять человек, а у них трое, потому что Максименко явно не выпустят. Это удручает. Им приходится выкручиваться, словно ужи на сковородке, лишь бы хоть как-то выглядеть на уровне с другими командами. У них и форма хуже, чем, наверное, у всех в этом чемпионате. Ведь остальные школы уделяют футболу столько же времени, сколько другим видам спорта, стараются набирать команды каждый год, а не только в тех случаях, когда звёзды сходятся. — Подвинься, мне выходить скоро, — говорит Исаков, глядя на Антона сверху-вниз. — На хуй пошёл. Где хочу, там и сижу. — Ебать, ты оборзел, Миранчук. Командное позорище, ещё и возникает. — Исаков, успокойся и сядь с того края, — строго произносит появившийся будто из ниоткуда Игорь. Его тут буквально секунду назад не было. — Хоть слово от тебя за тайм услышу, к этой скамейке прирастёшь, не сомневайся. В команде должна быть слаженная атмосфера, а не та гниль, которую ты тут порождаешь. Артём весь в игре. Бегает по боковой линии поля, размахивая руками, активно подсказывая, кому что делать, но есть ощущение, будто игроков это только отвлекает. Они думают, что любое их действие неправильное, нервничают, теряются. Лёша так вообще не понимает, где ему быть. В оборону вроде соваться не надо, там и без него полно людей, а в атаке, видите ли, Чалов, там тоже Лёша лишний. — Лёха, пас! Пас на Сашу! — кричит Артём. — Господи, какой медленный... Ну, поздно уже, чё встал! — Да что делать-то? Там вокруг Саши три человека было, — бормочет Лёша, отходя вместе со всей командой назад. Он пытается отнять мяч у второго номера чертановских, но ничего не выходит. В итоге, буквально сам привозит атаку на свои ворота. К счастью, Матвей справляется. Потом Артём обрушивается на Костю, крича, чтобы тот переводил мяч на другой фланг, ибо там свободно. Но стоит Косте перевести, как на другом фланге оказывается чуть ли не вся команда соперника. А ведь только что действительно было пусто. Каким-то чудом они умудряются не пропустить в ещё двух опасных моментах. Матвей намертво берёт мяч и прижимает его к своей груди до тех пор, пока в штрафной не останется только он. Не проходит и половины матча, как Чалов внезапно получает отличный пас от Саши и выходит буквально один на один с вратарём чертановских. Но рядом материализуется защитник, которому ничего не остаётся, как попытаться прервать эту атаку ценой... — Пенальти! — выкрикивают болельщики, возглавляемые Димой. Чалов держится за ногу, еле вставая с газона. Защитник хозяев получает жёлтую карточку. — Лёха бить пойдёт, — решительно заявляет Дима. — Или Саня, — пожимает плечами Миша. — Лёша обязательно забьёт. Он всегда забивает, — говорит Кристина, во все глаза рассматривая, кто же подойдёт к точке. А подходит почему-то Чалов, ещё недавно хромавший. Вроде бы, ходили какие-то слухи, что тому, кто пенальти зарабатывает, бить его нельзя, так как примета плохая. Артём нервно жуёт губы, вся скамейка запасных приподнимается в ожидании. Только Игорь, кажется, непоколебимо спокоен в любой ситуации. Раздаётся свисток. Чалов берёт небольшой разбег и направляет мяч в ворота. Вратарь чертановских отчаянно прыгает и сбивает мяч на угловой. — Твою мать, — выругивается Артём и со всей силы пинает скамейку. К счастью, никто на ней в тот момент не сидел. — На следующей тренировке пенальти до посинения отрабатывать будут. — Давно пора, — произносит Игорь. — Успокойся, ещё тайм впереди, да и твоя схема с обороной пока работает. Чем больше нервничаешь сам, тем хуже они играют. Чувствуют же и боятся, что ошибутся. На перерыв уходят со счётом 0:0. В раздевалке Артём выговаривает команде за медлительность, за неточность, за неумение слушать подсказки и внимать им. На Чалова даже наезжает, спрашивая, зачем тот вообще сунулся бить. Штрафные подавать не умеет, а тут возомнил себя штатным пенальтистом. — Если он Тоху не выпустит, я не знаю, что напишу, — произносит Дима, разворачивая второй плакат. — Так и пиши: «Пока по полю ходят всякие недоразумения, на скамейке сидит лучший бомбардир команды. Одумайтесь, Артём Сергеевич», — подсказывает Миша. — А можешь и просто: «Одумайтесь, Артём Сергеевич». Вряд ли он тупой и не поймёт. — Что значит, на поле всякие недоразумения? — возмущённо фыркает Кристина. — Только если о Чалове речь. — Никто и не думал наезжать на твоего ненаглядного Лёшеньку, — язвительно замечает Егор. Дима всё же пишет посоветованную Мишей фразу, просящую тренера команды одуматься. Про Антона ничего не пишет, потому что мало ли в какой ситуации придётся плакат поднять. Но сразу после перерыва показать его не удаётся, потому что Артём, наверное, какими-то фибрами души почувствовал надвигающееся возмущение, раз соизволил выпустить Антона. Тот меняет Чалова, уже достаточно показавшего в первом тайме. Капитанская повязка по праву переходит Лёше, и сколько же восторгов вызывает это действие со стороны Кристины и её подружек. Дима думает, что ему от визга уши заложит, но протестовать он не может, ведь Лёша его друг, и для него он также хорош и восхитителен во всём. Только Егор, которому Лёша до фонаря, произносит что-то ироничное. Кристина фыркает и отворачивается, говоря, что Егор просто завидует, потому что сам даже мяч пнуть не может. — Так, парни, — говорит Антон, всё-таки собирая команду в круг перед началом тайма. — Счёт равный, что нас не устраивает. — Почему? Очко же будет, — не понимает Ильзат. Антон вздыхает, силясь не провести аналогию с совсем иным значением слова. — На хрен нам это не нужно. Нам нужны три, понимаете? Мы самые последние в таблице, у нас ужасные показатели. Видели, что там написано? — Антон кивает в сторону вывешенного плаката. — Бежать надо, пока ноги не откажут. Везёт тому, кто везёт, слышали? Вот и надо убедить всех, что именно мы заслуживаем победы. Погнали! Вроде бы говорит Антон самые обычные вещи, без всяких высокопарных выражений и красивых слов, половина мыслей вообще сформулирована у него кое-как, на ходу. Тем не менее, почему-то это заставляет проникаться, задумываться куда больше, чем те же наставления Артёма Сергеевича. Наверное, потому что тот чрезмерно напирает с эмоциями, к тому же, негативными. Антон говорит спокойно, словно они только начинают игру. А ведь за спиной уже целый тайм, они продержались, не пропустили. Это какое-никакое, а достижение по последнему времени. Игра возобновляется в довольно спокойном темпе. Чертановским, конечно, тоже хочется победить, но и ничья их вполне устроит, потому что никто не сомневается — 623-я завтра обыграет школу из Рязанского района. В таком случае, Чертаново будет на втором месте. Вот только... Саша делает передачу на Антона, тот врывается в штрафную соперника, видит рядом Лёшу и двух игроков Чертанова. Вряд ли ради красоты, но Антон отдаёт пас пяткой на брата, и тот забивает. Игра переворачивается мгновенно. Чертановские, уже лелеявшие второе место, внезапно оказываются в позиции проигрывающих. — Это было оригинально, — замечает Миша, имея в виду действие Антона. — Лёша всегда всё делает красиво, — в один голос заявляют Кристина, Арина и Соня. — Вообще-то, пас Антон делал. — И что? Забил-то Лёша! Дима не удерживается и всё-таки разворачивает свой плакат «Одумайтесь, Артём Сергеевич». Антона ни за что продержали на скамейке целый тайм, а тут стоило ему выйти на поле, и сразу игра пошла, гол появился, команда приободрилась. Так что, Артём — не тренер, если не заметит, наконец, очевидного. Замечает Артём, впрочем, другое. Спустя минут десять после забитого гола, он убирает с поля Лёшу, выпуская на его место Исакова, хотя тот никакого отношения не имеет к полузащите. Видимо, не прошло и века, как Дзюба решил, что стоит поиграть в атакующий футбол, а не стоять около своих ворот. — Матвей, возьмёшь? — спрашивает Антон у Сафонова, протягивая капитанскую повязку, которая после Лёши должна перейти непонятно кому. Они не обговаривали заранее, что делать в такой ситуации. Антон решает, что разумно отдать вратарю, поскольку те часто бывают капитанами. — Ты надень, — кивает Матвей. — Ты же нас перед таймом собрал. Ещё и голевая на тебе. Антону раздумывать и бегать с повязкой по всему полю, предлагая каждому сокоманднику, некогда. Исаков уже вышел, и сейчас они продолжат, поэтому Антон надевает на свою руку повязку. Он уверен, что это действие ему ещё аукнется. Во всяком случае, Лёня точно не упустит момента произнести несколько колкостей по этому поводу. С выходом Исакова на поле возвращаются неточности. Взаимопонимания с Сашей и Антоном у Лёни никакого, он не чувствует их передач, он не понимает, что они делают, и вечно оказывается не там, где надо. Только Артём Сергеевич будто не видит этого, очевидно, руководствуясь логикой, что в запоротом моменте всегда виноват дающий. Разумеется, рано или поздно ошибки в атаке приведут к прорыву соперника. В один из таких моментов чертановские отыгрывают свой мяч, возвращая всё к первоначальной ничьей. А времени остаётся мало. Кажется, что игра так и закончится, но на помощь приходит штрафной. Антон падает после столкновения с соперником. Может быть, контакт был не настолько значителен, как он изобразил, с отчаянием держась за голень и всем своим видом показывая, как ему больно. Падать действительно очень неприятно, между прочим. К мячу подходит Саша, уже довольно привычным ударом перекидывает его через стенку и попадает в голову Игорю Дивееву. От того отскакивает чётко в ворота. Счёт становится 1:2. И до самого финального свистка он не меняется. Никто не будет вспоминать эту игру в хорошем ключе, потому что на протяжении всего матча они допускали ошибки, которые однажды могли вообще привести к потере очков. Артём справедливо проходится по каждому игроку, тыкая носом в индивидуальные провалы, а когда очередь выслушивать доходит до Антона, то Дзюба вспоминает и рискованную пятку, довольно неоправданную, потому что можно было на ровном месте потерять мяч в чужой штрафной, и капитанскую повязку, и дешёвую актёрскую игру, которая могла и не пройти. — Повязку Матвей сказал мне надеть, а у меня не было времени раздумывать, кому она пойдёт больше, — отвечает Антон. — И, между прочим, именно моя рискованная пятка и актёрская игра сегодня принесли нам второе место в таблице. — Медаль тебе выдать? — спрашивает Артём, скрещивая руки на груди. — Ну да, что бы вся команда без тебя делала, Миранчук. Наверное, в следующий раз только тебя на поле и выпущу. — Я не говорил, что команда ничего не сделала. Если бы не действия команды, то я не дошёл бы до штрафной, не принял бы передачу и не побежал бы в атаку. Просто я не понимаю, почему во всех проблемах вы меня делаете крайним. Проигрывают все вместе, выигрывают тоже. — Верно, Антон, — произносит Игорь. — Поэтому мы с Артёмом Сергеевичем поздравляем всех с победой. Игра была тяжёлой, но никто и не обещал, что чемпионат будет лёгкой прогулкой. Напоминаю, что следующая игра со школой из Рязанского района. Там мы просто обязаны взять очки. Тренировка в субботу, всех ждём.***
В этот же день квартиру Дениса, и без того полную посторонних людей, посещает Федя. У него есть две потрясающие новости, которые по своему настроению вообще не вписываются в последнее мрачное состояние духа Смолова. — Вы не поверите, что случилось! — громко заявляет Федя, слепя всю кухню улыбкой. Саша, наверное, до сих пор по привычке, тоже расцветает, замирая рядом с кружкой, которую собирался отправить в раковину. — Надеюсь, Кутепов приказал долго жить, — бормочет Денис. — Ну, не в плане умер, а в плане оставил нашу школу в покое. — А кто такой Кутепов? — интересуется Катя, расчёсывающая волосы в гостиной. — Мудак один, жить нам не даёт, — сообщает ей Саша и поворачивается обратно к Феде. — Ну, так что? — Мне дадут «Lamborghini» на целую неделю! Правда, только в субботу. Кажется, новость впечатляет только Федю. Денис укоризненно цокает языком, намекая, что у них вообще-то полно проблем, которые надо решать, а Смолов, как обычно, будучи собой, радуется всякой чуши. Наверное, если в один день объявят конец света и то, что Смолову какой-нибудь друг подарил крутую машину, Федя даже не услышит первое сообщение. Будет бегать по улицам и верещать от счастья, пока на него не свалится метеорит. — Денис, не будь занудой. У Феди сейчас всё не очень гладко, так что, надо уметь находить хорошее во всем незначительном, — разумеется, встаёт на сторону Феди Саша. Ну, кто бы сомневался. — Смолов, найди что-нибудь хорошее в комиссии, которая будет через пару недель. У нас ни черта не сделано, а Кутепов только ждёт, как бы прикрыть нашу контору, — саркастически улыбаясь, произносит Денис. — Кстати, Саша, раз мы об этом. Ты заказал турникеты, как я просил? — на лице Кокорина отображается обречённость всего мира. — Саша, что с турникетами? — Они... едут, — быстро находится Кокорин. — Просто самые дешёвые из Тулы везут. Скоро будут. Думаю, к следующему вторнику, например. Конечно же, ничего Саша не заказал. Он банально забыл. У него же семь пятниц теперь на неделе: двоюродная сестра, куча бумажной работы, те же приказы по поводу команды, которые надо переписывать по несколько раз, потому что вечно добавляются какие-то люди, а ещё футбольные вечера перед телевизором. Между прочим, еврокубки и чемпионат никто не отменял. Денис закатывает глаза, поражаясь своим друзьям. Как жизнь вообще умудрилась свести их вместе? Бездельника со стажем Кокорина, Смолова, который в самые важные моменты своей жизни вдруг становится простым, как валенок, и Черышева. Занудного, депрессивного, недовольного, видящего во всём только плохое, никому, кроме этих двух придурков, не доверяющего. — А что за вторая новость? — интересуется Катя, останавливаясь около стула Дениса и кладя одну руку на спинку. — Все же помнят, какое завтра число? — спрашивает Федя у своих друзей. — Да-да, дорогие мои, семнадцатое октября. Я надеюсь, что никто ещё не забыл, почему семнадцатое октября — это особенный день? — День дружбы, — произносят одновременно Денис и Саша. Никто уже и не помнил, почему днём их дружбы было объявлено именно семнадцатое октября, если Денис и Федя начали общаться вообще очень давно, и, как кажется Денису, совсем не осенью. Саша присоединился позднее, да и с Федей непосредственно дружить стал только в последние года два. Но почему-то выбрали семнадцатое октября, причём, отмечали уже лет десять как. Кстати, изначально день дружбы предназначался только им троим в качестве личного праздника, но Федя не был бы Федей, если бы уже на второй по счёту праздник не притащил несколько своих старых знакомых, которых, естественно, громко называл друзьями. В последнее время Денис стал так же звать Ерохина, чтобы было нескучно. И простой день дружбы уже давно стал каким-то днём всеобщей дружбы. — А я могу прийти? — спрашивает Катя. — Да, без проблем, — кивает Федя. — Ерохин же опять будет, я так понимаю? Ну вот, так что, нет никакой проблемы в том, что и ты придёшь. Я ещё Наталью думал позвать. — Зачем? — тут же напрягается Саша. — С каких пор она кому-то здесь стала подругой? — Мы на дне учителя поговорили обо всём, что между нами было, и пришли к мысли, что вполне можем общаться на приятельском уровне. Я решил, что надо её позвать, чтобы показать, что мы действительно можем общаться без всяких ненужных воспоминаний. Да и вообще, Наталья ведь классная женщина. Лично мне она очень нравится, с ней приятно проводить время. — Ты так однажды допроводился уже, что она к тебе переехала, — напоминает Денис. — Но, если что, мне пофиг. Ты всё равно набьёшь целый дом гостей, даже если мы с Сашей будем решительно против. — Кстати, место, как всегда, старое. То есть моя дача, — сообщает Федя, больше относя эту информацию Кате, которая никогда прежде не была на подобном мероприятии. — И ещё... Я хочу вас кое с кем познакомить, — загадочно добавляет Смолов, и на его лице снова появляется улыбка, как при новости о «Lamborghini». — Та-а-к, — тянет Денис, — начинается цирк с конями. У тебя всё-таки какая-то традиция на каждый день дружбы притаскивать нового якобы друга? — Ну, может быть, не совсем друга, — уклончиво отвечает Федя, видимо, еле сдерживая желание не разболтать всё прямо сейчас. — В общем, завтра увидите. Ни слова больше не скажу. — А я могу пригласить Артёма? — неожиданно спрашивает Саша. — Господи, давайте вообще всю школу на дачу к Смолову вывезем. Чё, нет-то? — Конечно, приглашай, — легко соглашается Федя, хотя, кажется, ещё месяц назад не мог выносить Дзюбу на одном с собой этаже. — Он ведь тебе тоже своего рода друг, почему бы и нет. — Угу, каждой твари по паре, — комментирует Денис. Улыбка с лица Саши, которую тот держал во время всей Фединой болтовни, исчезает сразу же, как только за Смоловым закрывается дверь. Он куда-то там торопится, наверное, это связано с завтрашним праздником. Только Сашу сейчас это совершенно не интересует, потому что у него на душе становится волнительно и тяжело. Внезапно счастливый Федя, у которого, между прочим, никаких поводов к радости нет, что-то явно скрывающий, да ещё и спокойно разрешивший позвать на дачу Артёма. Артёма! Артёма, чёрт возьми, Дзюбу, а ведь они друг друга терпеть не могут! Саша и спросил-то про Артёма просто так, чуть ли не в качестве проверки, потому что лишь одна-единственная вещь могла привести Федю в такое странное состояние. И все пункты Сашиного проверочного списка совпали. — Денис, он ведь нашёл себе какую-то, да? — произносит Саша, расталкивая спящего рядом друга. После приезда Кати, Саша переехал на диван к Денису, оставив спальню своей сестре. Насколько она приехала, кстати, никто так и не знал, потому что у Кати теперь не было вообще ничего и возвращаться ей некуда. Конечно, Денис не был в восторге от открывающихся перед ним перспектив спать в одной постели с Кокориным до скончания веков. Дело вертелось не столько вокруг самого факта, сколько вокруг того, что Денис ценил уединение, в котором проводил двадцать восьмой год жизни. А тут нечто ворочающееся, иногда храпящее, могущее пнуть посреди ночи коленом в спину, в непосредственной близости. — Ага, очередную на этом конвейере «жён», — изображая в воздухе кавычки, бормочет полусонно Денис, переворачиваясь на другой бок. — Как думаешь, это может быть чем-то серьёзным? — Я тебя умоляю, Федя и серьёзные поступки находятся в параллельных Вселенных. Ещё что-нибудь у меня спросишь, отправишься спать на пол в кухне. Но Сашино волнение нисколько не улеглось, хотя он и понимал, что Денис, в целом, прав. До настоящего момента у Феди не было серьёзных отношений, как бы сильно он их ни хотел и ни искал. Так с чего бы этой девушке задерживаться в его жизни навсегда? «И всё-таки из серьёзного у него был я, — думает Саша, смотря в тёмно-серый потолок. — Пусть и не вышло навсегда. Но я же знаю, что он до сих пор меня любит. Это точно, я не мог ошибиться. Просто Федя никогда не любил признавать свои ошибки, а тут, получается, что он именно ошибся, когда послал меня и стал искать каких-то баб. Эта точно такая же, как десятки предыдущих. Я даже могу её типаж представить, Федя же вообще не разбирается, берёт одно и то же... Надо только не забыть завтра пригласить Артёма, а то странно получится».