Ой, дурак-дурак! Это ж надо было всё испортить...
Слишком много этой жизни, чтобы разделить с тобою.
Слишком рано получилось потерять твои ладони.
Слишком глупый, слишком пьяный, слишком поздно на колени...
Дни сплетаются в бесконечную круговерть не слишком ярких, но довольно ощутимых событий, кажущихся поначалу однообразными. Тренировки, контрольные, пробники, вечера в доме у Саши, которому нравится делать уроки под просто присутствие Антона, ведь так даже дело быстрее движется, да и друг на учёбу не забивает. Саша — его стимул, Саша заставляет его предпринимать попытки хоть чего-то, хоть для чего-нибудь. С матерью у него ситуация, вроде бы, немного улеглась. Конечно, Антона ненавидеть стали ещё больше, но теперь Сашу этим не попрекают. Как ни пытался, но Антон не добился от Головина признания, какие именно слова тот сказал своей матери, чтобы она отвязалась. С Лёшей Антон продолжает не разговаривать. Саша его в этом поддерживает, всё ещё пропагандируя свою тактику невмешательства. К тому же, у Саши есть карты и расклады, которые он всецело посвящает своему другу, забывая о собственных предсказаниях напрочь. Сейчас это не кажется ему таким важным, ведь Антону помощь нужнее. Вот только Антон не то чтобы сильно верит в Сашины предупреждения, которые тот повторяет изо дня в день. Постоянно требуется чего-то ждать, чего-то туманного, неоднозначного, до сих пор приправленного какой-то второй влюблённостью. Антону даже становится по-настоящему интересно, в кого его угораздит дополнительно вляпаться. Но дни идут, а ситуация, на первый взгляд, остаётся неизменной. Ни новых чувств, ни решений старых проблем. Дима становится всё мрачнее и угрюмее. Он погружён в свои мысли и изредка что-то рисует в блокноте во время уроков. Так как Баринов от Антона никуда не сбегал, а продолжал сидеть за партой впереди, то через его плечо Антону удавалось несколько раз подглядеть. Рисует Баринов то Машу, если Антон правильно помнит её внешность, то перерисовывает что-то с какой-то фотографии, но телефон держит слишком близко к себе, повернувшись при этом так, чтобы закрыть всем обзор на него. Антону лишь однажды смутно кажется, что на будущем рисунке присутствует несколько людей. Не портрет, это даже странно. Дима в последнее время увлекается только ими. Костя будто бы сближается с Чаловым, во что никто не хочет верить, но это слишком очевидно. Видимо, Костя не захотел выбирать чью-то сторону, поэтому просто отошёл на нейтральное расстояние, решив погрузиться в учёбу, ведь, кроме неё, их с Чаловым ничего сближать не могло. Чалов, кстати, тоже немного изменился. Будто бы перестал испытывать к Костиному окружению столько неприязни, сколько раньше. Он даже один раз поздоровался с Антоном и Сашей в гардеробе просто так, пока мимо проходил, хотя обычно всегда делал вид, что занят изучением расписания или чем поважнее. В понедельник Денис Дмитриевич вдруг заявляет, что со следующей недели они начнут репетировать вальс к выпускному. Новость не вызывает огромной радости даже у самого Черышева, который понятия не имеет, как ему учить класс тому, чего сам не умеет. Когда-то он тоже был вынужден танцевать вальс на собственном выпускном, и это было ужасно. Не потому, что Денис плохо танцует, а просто само действо не доставляло никакого удовольствия, только безграничное чувство стыда. Тем более, в его классе лишь восемь девушек, когда парней вдвое больше. Объединяться для репетиций с классом Людмилы Анатольевны никто не желает, потому что те репетируют после уроков, что никому неудобно, да и сама историчка давно договорилась со своей подружкой Галиной Адамовной. Они уже полмесяца учат этот вальс, соединив собственные классы. Там как раз получается почти идеальный баланс пар, но всё-таки около семи девушек Людмилы Анатольевны вынуждены пока танцевать между собой. В планах именно им найти пары из класса Дениса, полного парней. Денис верит, что его ученики уже взрослые и сами могут как-нибудь временно распределиться. Но, разумеется, возникает целая война по поводу того, с кем будет танцевать красавица параллели Кристина. Удивительно, как в общий делёж не вступает Баринов. Наверное, его сдерживает только собственная надежда, что Маша согласится танцевать с ним. Ведь они почти пара, на что Дима надеется не меньше. А Кристина, тем временем, устаёт отказывать то Стасу Копылову, то Коле Майорову, то Вите Леонидову, потому что сама ждёт только одного-единственного приглашения. Сидит это приглашение непривычно на ряду около окна и постоянно смотрит в это самое окно с невероятно отрешённым видом. Кристине нравится Лёша. Давно нравится. У неё была масса парней, а у него девушек, но это не мешало лично Кристине испытывать чувства на протяжении трёх лет только к нему. Такому неповторимому, красивому, в какой-то мере загадочному. Она слышала, что он недавно опять с кем-то расстался, хотя некоторые слухи утверждали, что это не так. Кристину мало волновало, есть у него сейчас девушка или нет, в каком состоянии их отношения, ведь она уже считала себя новой, пусть и очередной. Подобная перспектива её не пугала с самого начала. Кристина справедливо находила в себе массу достоинств, которые, по её мнению, должны были удерживать Лёшу рядом как можно дольше. Вот только Лёша почему-то совершенно не видел происходящего прямо перед собой. Он Кристину и описать толком не смог бы никогда, кроме того, что она красивая и учится с ним в одном классе. Она ждёт, но дни идут, а Лёша всё не чешется даже повернуться в её сторону. Он всё-таки слишком загадочный, вообще непонятно, что у него в голове, о чём он постоянно думает. Впрочем, важно ли это? Нисколько. Для Кристины уж точно. Таким же неважным она считает и небольшой факт своей биографии, связанный с Лёшиным братом. Ну, отсосала и отсосала, так себе событие. С кем не бывает. Они же действительно одинаковые, если так посудить. А в гараже было темно, да и на улице, да и дома... Пусть этот Антон вообще радуется, что сама Кристина ему сосала. Что у него это вообще было. Он ей благодарен должен быть теперь по гроб жизни. Только Антон не испытывает никаких благодарных порывов к девушке, лишь жуткое отвращение, стоит увидеть её в дверях класса. Автоматически под отвращение попадают и неразлучные подружки Кристины — Арина и Соня. Антону даже начинает казаться, что при одном звуке стука каблуков по паркету его скоро будет тошнить. Тут ещё и Саша со своими внезапными и совершенно неуместными расспросами. Понятное дело, что Головину интересно, когда... — Ну, это, ну, Тох, ты понимаешь же, — бубнит Саша, кусая нижнюю губу. — Я, блядь, тебе ещё двести раз сказать должен, что вообще не помню? Почитай в интернете, ты же любишь там всякую хрень читать, — раздражённо отзывается Антон, сидя на Сашиной кровати, уткнувшись в телефон. Чалов каждые десять минут в общей группе класса обновляет состав пар на вальс. Стас Копылов и Коля Майоров, не добившись ничего от Кристины, решили переключиться на её подружек, потому что это почти то же самое, да и те согласны. Антону эта информация интересна так же, как и Сашины вопросы. — Тох, интернет — это не то. У тебя же личный опыт, он мог быть вообще другим. Я же просто, ну, вдруг там когда-то, ну, типа у меня будет, может быть, лет через... — Что-то, когда Бара пиздел про секс, ты нос воротил. — Так то Бара. Он рассказывает отвратно, да ещё и врёт половину, я уверен. — С чего ты взял, что я лучше расскажу? — Ну, я вот и не знаю, как ты рассказываешь про это. Ты же не хочешь говорить... Ай, бля! — Саша не успевает увернуться от летящей в него подушки. — Заебал, Головин! Список на вальс опять обновляется. Миша Расторгуев решил танцевать с Лизой Багровой, а Полина будет с Витей Леонидовым. Из девочек остались Оля Юдина, Кристина, Женя Захарова, которая вообще болеет и непонятно, когда выйдет, да ещё... А нет, Надя тоже уже договорилась Петей. — Сань, ты с кем танцуешь? — спрашивает Антон. — Пока ни с кем, а ты? — Такая же хуйня. Из наших вообще ещё никто не выбрал. Короче, походу, будем с 11 «Б», как там распределят уже. Ну и Бара со своей Машей, если они вместе, в чём я не уверен. Хотя... Похуй. — А Пони ещё не выбрал? Офигеть, список ведёт, а сам в хвосте плетётся. — Может быть, у него с вальсом не очень? Ну, не может же он прямо за всё шарить, вот и тянет до последнего. Может быть, он вообще не хочет плясать, просто сказать боится, потому что авторитет потеряет. Он же у нас припизднутый, как Кучай говорил, вон, рыдал на той неделе из-за дебатов. — Нет, ну, вообще тема с вальсом неплохая. Прикольно даже, — задумчиво говорит Саша, ставя локти на стол и кладя подбородок на сцепленные ладони. — Я бы, скорее всего, загорелся энтузиазмом, если бы это не при всей параллели, во-первых. Во-вторых, если бы не надо было обязательно девушку выбирать. — С Ерохиным плясать хочешь? — усмехается Антон, видя, что группа немного успокоилась и не мигает раздражающими обновлениями. — Чё это с Ерохиным сразу? Может, я про тебя говорю. — Ну, я тот ещё танцор диско. Тем временем, проблема вальса существовала не только внутри 11 «В», но и в квартире их классного руководителя. Неделя летела стремительно, у Дениса была куча дел, и он закономерно откладывал вальс всё дальше и дальше, обещая заняться этим позже. Однако к четвергу он понял, что больше тянуть не сможет, потому что сам ничего не умеет, а ведь именно ему предстоит всё показывать и показывать так, чтобы ученики поняли. Целый вечер Черышев тратит на просмотр каких-то обучающих видео, постоянно закатывая глаза и повторяя: «Ну и кто придумал эту хрень?» Рядом сидит Саша и вяжет свою неведомую салфетку или шарф, он, кажется, и сам не до конца определился. — У меня есть гениальная идея, — произносит Кокорин, когда Денис в очередной раз ставит видео на паузу, чтобы выпить немного вина из бокала. На трезвую голову он танцами заниматься не намерен. — Предлагаю не тратиться на подарки к Фединой свадьбе. Я ему свяжу вот эту хрень, пусть что хочет, то в ней и видит, а ты станцуешь ему вальс. Причём, без пары. — Нас его девушка и так считает долбанутыми идиотами, а ты предлагаешь укрепить её в этом мнении? — на губах Дениса появляется хитрая полуулыбка. — Слушай, а, по-моему, это действительно гениально. Тем более, тратить деньги на подарки я не собирался, обойдутся. Моё присутствие на торжестве — уже подарок. Денис понимает, что надо начинать репетировать, потому что если просто смотреть на других людей, то он ничему не научится. Лучшей партнёрши, чем Катя, он не видит, вот только именно в эту неделю Кате приспичило каждый вечер уходить из дома. Саша недовольно и подозрительно хмурится, когда видит сестру накрашенной, с укладкой и в какой-то слишком парадной одежде уже в четвёртый раз подряд. — Куда это мы? — интересуется он. — В библиотеку. — В девять вечера? — Да, у нас с Ромой там мероприятие. Ну, с вашим Ромой-вахтёром. Да, боже, есть такая штука, как фестиваль «Библионочь», ну или как-то так. Рома говорил, я не запомнила. Если что, то вернусь завтра. Они поздно заканчивают, а Рома живёт рядом с библиотекой, на такси тратиться не хочу. Катя посылает воздушный поцелуй и буквально выбегает за дверь. — Завтра поговорю с этим ночным книговедом, — угрожающе произносит Кокорин, откладывая в сторону спицы. — Серьёзно? Ты ещё морду ему набей. Катя — взрослая девушка, которая, кажется, ехала сюда только за тем, чтобы найти себе нового парня и выйти поскорее замуж, как её подружки. — Так пусть определится эта взрослая девушка, что там у неё с вахтёрами. А то сначала мы не хотим, понимаешь ли, типаж не тот, а теперь ночью с ним в библиотеку. В библиотеку, ёпта! Нашли место для свиданий. Нет бы ресторан, клуб, то же караоке, как пример. Библиотека! Моя сестра в библиотеке! — Ну да, для вас, Кокориных, это вообще что-то невероятное. По итогу, репетировать вальс Денису приходится с Сашей, ведь никого рядом больше нет. Первое время Кокорин ещё бубнит что-то про Катю и Рому, чем жутко отвлекает Дениса и мешает ему сосредоточиться на движениях. В конце концов, Черышеву приходится залепить другу подзатыльник, чтобы собрался. Двигаются они неважно. Саша три раза наступает Денису на ногу, за что тот больно его в ответ пинает. Вспоминаются школьные репетиции, где тоже ни у кого ничего не получалось. Каждая репетиция проводилась в школьной столовой, танцевали целой параллелью сразу, а контролировала всё действо, разумеется, лично Ида Геннадиевна. Персональный ад Дениса. Ему ещё в пару поставили какую-то Любу из «А». Она была его раза в два больше и ужасно неповоротлива. Черышев даже всерьёз задумывался, что Ида Геннадиевна специально это сделала. Саша же вспоминает краткие счастливые промежутки времени, когда кто-то заболевал, и пары мешались, как хотели. Таким образом ему раза три удалось потанцевать с Федей. Конечно, факт вальса напрягал, всё-таки те ещё романтичные сопли, с которыми у Смолова имелись некоторые проблемы. Но Саша во всём искал лучшее, и ему просто нравилось находиться так близко к своему парню совершенно безнаказанно. Однако лишь в те моменты, когда Ида Геннадиевна отсутствовала на репетициях, а такое всё же реже, чем чья-то болезнь.***
Утром пятницы, когда Денис в очередной раз просматривает видео-уроки, приезжая ради этого даже к первому, чтобы спокойно закрыться в кабинете и репетировать самому, его спокойствие нарушает внезапный Ерохин. Между прочим, у Александра первым уроком история в 11 «В», а он таскается по кабинетам. Денис подумывает над тем, что дверь стоило не открывать, пусть и стук был слишком настойчивым. — Как ты вообще понял, что я тут, а не дома? — немного удивляется Черышев, частично догадываясь, в чём причина. — Так, с Кокориным столкнулся. Он решил пожаловаться, что не успел позавтракать, потому что ты лишил его салата. Это правда? — Я сделал его лично себе. Ещё не хватало кормить этого нахлебника. Тем более, он постоянно плюётся то на зелень, то на соус. Так что, кто возмущается, тот не ест, — разводит руками Денис. — Ты чего пришёл-то? — Слушай, у твоих матч сегодня на пятом уроке. Играют тут, наконец-то. Вот я и решил сходить, как думаешь? Денис не совсем понимает суть вопроса. Он знает про матч, потому что представители команды в лице то Антона, то Саши, уже достали его вопросами, когда он соберётся и сходит на них посмотреть. Классный руководитель всё-таки, должен интересоваться жизнью своих учеников. Денис действительно хотел бы увидеть игру школьной команды, но каждый раз их матчи выпадают на то время, когда он занят. Вот и сегодня на пятом уроке у него девятиклассники должны писать пробник по английскому. Не то чтобы Денис тут был сильно нужен, но его поставили наблюдающим. Радует, что окна кабинета выходят на школьный стадион, есть возможность иногда мельком поглядывать туда. — Ты просишь у меня разрешения или что? — Я думал, может быть, мы могли бы сходить вместе, — уклончиво отвечает Александр. — Ты прекрасно знаешь, что у меня экзамен тут. Чёрт бы побрал Гейбель, которая предложила мой кабинет. — Ах, да, английский, точно. Я и забыл. — Забыл или надеялся, что я откажусь? Идёшь, значит, на матч, чтобы посмотреть на Головина? — глаза Дениса приобретают тот самый пронизывающий холодом оттенок, когда он щурится, скрещивая руки на груди. — Ты учти, я стадион отсюда прекрасно вижу. И если хоть один взгляд, Ерохин, я смогу трактовать, как двусмысленный, то в следующий раз мы будем говорить совсем по-другому. — Да помню я, что ты за своих задушишь. Не собираюсь я ничего такого... Просто команду поддержать хочу, но специально пришёл тебя предупредить. А то начнёшь трактовать как-то не так мои действия, — на последней фразе Ерохин откровенно передразнивает Дениса, заставляя того ещё больше посуроветь. В отношении неприкосновенности своих учеников он не видит поводов для веселья. — Вальсу учишься? — Александр кивает на открытые вкладки в компьютере. — Могу как-то помочь? — На урок иди лучше, помощник. — Ну, ещё десять минут до звонка. — Не подмазывайся. — Я только из лучших побуждений! И всё-таки с партнёром лучше, чем одному. Нагляднее. Поэтому Денис принимает помощь Александра. У того, надо признать, танцевать получается лучше, чем у Кокорина. Во всяком случае, ни разу нога Дениса не оказывается придавленной, да и Александр сосредоточен на действиях, не трындит почём зря. В какой-то момент дверь распахивается, и девочка, наверное, класса шестого, удивлённо застывает на пороге. Денис от неожиданности налетает на Александра и тут же отпрыгивает от него подальше. — Извините! — быстро говорит девочка, куда-то убегая. — Ты не закрыл дверь? — изгибает бровь Денис, прожигая Ерохина взглядом. — Похоже, что да, — тот виновато пожимает плечами. — Представляю, что теперь начнут нести про нас, — и вдруг Денис принимается громко смеяться, а Александр подхватывает его настроение. Но Денису кажется, что танцует он по-прежнему плохо, а глупо выглядеть перед своими учениками не хочется. Конечно, его авторитет вряд ли пошатнётся, ведь каждый понимает, что Черышев не обязан уметь всё, к тому же, вокруг него давно и прочно создался определённый образ, который ничего не сможет нарушить. Тем не менее, личные ощущения Дениса никуда не девались, и ему необходимо научиться вальсу хотя бы так, чтобы попадать в музыку. Во время обеда он неожиданно пишет Марио вопрос: «Ты, случайно, не умеешь танцевать вальс?» Фернандес в курсе ситуации, об этом Денис рассказал ему ещё в начале недели. Кажется, Марио пожелал тогда удачи и сказал, что вальс — это не так сложно, он верит, что Денис справится. — Умею. Я занимался танцами, кстати, около десяти лет, — почти мгновенно приходит ответ. Иногда Денису кажется, что Марио будто целыми днями только и ждёт его сообщений, чтобы тут же ответить. Но сейчас он удивлён полученной информацией. Марио умеет танцевать. За секунду в голове Дениса проносится рой мыслей от «Может быть, попросить его научить моих детей?» до «Я бы хотел с ним потанцевать». При последней мысли Денис себя одёргивает, вспоминая, что он за столом с коллегами. Да и вообще, что за бредятина? Где Денис и где эти танцульки? Сопли какие-то.***
Прошлый матч со школой из Рязанского района закончился безоговорочной победой команды Артёма со счётом 3:0. Да-да, та самая первая игра без присутствия болельщиков, где ещё Чалов сподобился сделать дубль. Ничего примечательного, впрочем. Наверное, именно поэтому весь период подготовки Артём гоняет своих так, будто ни с каким Рязанским районом они ещё не играли, будто те не занимают последнее место в таблице, а могут серьёзно подвинуть гимназию. Хотя при некоторых раскладах это возможно, но для этого требуется не одна ближайшая игра. Ходят слухи, что параллельно, в этот же самый день, будет играть и 623-я школа, занимающая сейчас первую строчку. Глупо надеяться, что она проиграет гимназии из Чертаново. 623-я ещё ни разу не проигрывала, да и вряд ли у неё получится. Соперники слишком слабы на её фоне. Помимо тренировок с командой, лично Антон ещё бегает практически каждый вечер тренироваться самостоятельно. Получается, впрочем, не всегда. Коробка во дворе всё чаще и чаще оккупируется хулиганами, нашедшими это место наилучшим для своих пьяных посиделок. Будто одного гаража им мало! В такие моменты Антон вынужден идти на школьный двор, куда проникает известным ему способом — через дырку в заборе. Однако в одиночестве тренироваться тоже выходит далеко не каждый раз. Фёдор Михайлович почему-то считает своим долгом в конце рабочего дня заглянуть на стадион, чтобы по привычке уже обнаружить там Антона. Это напрягает, сбивает и, если честно, подводит к разного рода мыслям. Учитывая, что размышляет Антон, мысли начинаются самыми безобидными и обыкновенными, а заканчиваются совсем невероятными и даже немного пугающими. Уж больно странное рвение проявляет директор в своих вечерних посещениях. И ведь будто никуда совсем ему после работы не надо, будто у него вагон и маленькая тележка времени, а самое главное — желания тратить это время на конкретно Антона. Они разговаривают. Разговаривают обо всём, даже о каком-то несущественном бреде и мечтах, а иногда поднимают такие темы, которые никогда не заводили в кругу друзей. Однажды Антон напрямую спрашивает у Фёдора Михайловича, как тот различает их с братом. Он ведь никогда не путал их, кроме одного недавнего раза, когда был зол на них за почти поломку нового турникета. Но это можно списать на эмоции. — Ну, вы... разные? — неопределённо отвечает Смолов. — То есть это, конечно, очевидно, хотя внешне вы похожи. Но даже здесь есть нюансы. И, наверное, именно по ним я вас отличаю. Не знаю, если честно, я никогда не задумывался. — С первого раза, как мы попали к вам в кабинет? Это невозможно. — Но, если ты говоришь, что я никогда не ошибался, значит возможно. Почему ты спрашиваешь? — Просто очень обидно и неприятно, когда меня принимают за Лёшу, — делится Антон тем, что в тот момент волнует больше всего. Иногда они обсуждают грядущие или прошедшие футбольные события. Смолов признаётся, что за футболом перестал следить с тех пор, как завершил карьеру. Зато Денис не отлипает от телевизора, видимо, действительно живя этим видом спорта. Пересилить себя, впрочем, Федя не может. Он даже понятия не имеет, где находится спортивный канал на его телевизоре, да и кто даст ему это смотреть, если Саша тоже не фанатка футбола? Тем не менее, за обедом или когда появляется немного свободного времени, Федя изредка спрашивает то у Кокорина, то у Дениса, как там и что в прошедших матчах, может быть, были какие-то значительные события. Поначалу друзья удивляются внезапному интересу, но потом как-то привыкают. Лично Кокорин почему-то выворачивает этот момент в положительную для себя сторону, чуть ли не ловя очередные намёки со стороны Феди. А Феде просто хочется хотя бы раз поддержать разговор с Антоном. Зачем? В чём необходимость? Да просто, чтобы не молчать, потому что такое у них тоже уже было. И оба чувствовали себя подозрительно неловко. Неловко чувствует себя сейчас Саша, непонятно откуда узнавший, что на матч придёт Ерохин. Эта новость приводит Головина в волнение, нервозность и смятение. Он боится облажаться, боится, что из-за его мыслей о том, как бы показать себя с лучшей стороны, они все проиграют. — Я не хочу выходить на поле, — категорично решает Саша, сидя на скамейке. До матча остаётся минут десять времени. Саша в стартовом составе, и их вот-вот позовут на выход. — Антон, сделай что-нибудь, чтобы меня там сегодня не было. — Сдурел совсем? — удивляется Антон. — Нет, правда. Я накосячу, пока он там будет на меня смотреть. — Забей ты, господи. Когда на тебя болельщики смотрели, ты же не косячил. — Это другое. Александр Юрьевич же... — Саша делает красноречивый взгляд, чтобы отирающиеся неподалёку сокомандники ничего не услышали. — Представь, если бы на трибуне сидел Лёша и смотрел на тебя. — Чё представлять-то, если он вообще рядом со мной на поле постоянно? Да и не пошёл бы он на меня смотреть. Потому что смотреть, по его же высокому мнению, не на что. — Ну вот, ты просто не понимаешь меня, потому что у тебя нет человека, который... мог бы прийти, как Александр Юрьевич. «Вообще-то, есть», — ни с того, ни с сего мелькает в мыслях. Антон аж вздрагивает. Этого только не хватало. Нет, все мысли об игре, только о ней. И Саше надо то же самое сделать. Однако кое-какие болельщики у них, помимо Ерохина, всё же появляются. Хотя Димы среди них нет, но Миша Расторгуев решает выполнить его задачу и позвать всех, кто обычно ходил на игры. Поэтому Егор Сущёв из 11 «А» тоже тут. Как и Кристина, чего уж совсем не хотелось бы Антону. Дураку понятно, зачем она припёрлась. Удивительно, почему без подружек рядом. Неожиданно присутствие Оли Юдиной. И ещё двух пацанов из «Б» класса, имён которых Антон не знает. Игра становится странной практически сразу. Судья какой-то невменяемый, да и школа из Рязанского на чужой территории вместо того, чтобы сесть в плотную оборону и надеяться на контратаки, принимается играть агрессивно, даже слишком. Несчастного Ваню Облякова сносят на ровном месте за первые же десять минут раза четыре. Ваня ругается себе под нос, похрамывает, и Артём беспокоится, как бы не пришлось делать вынужденную замену. Невменяемость судьи проявляется в том, что он в упор не видит грубости со стороны рязанских. Он всё им разрешает и лишь разводит руками, когда очередной человек из гимназии летит на траву. У Артёма нервы натягиваются до предела, хочется выбежать на поле и наорать конкретно на этого судью. Останавливает Игорь, прекрасно видящий, как эмоции кипят внутри Дзюбы, грозясь выйти наружу. Резкий свисток в воздухе. Пенальти! В ворота гимназии ставят пенальти. Какой-то игрок рязанских во время углового толкает Игоря Дивеева, и тот в момент падения успевает проехаться рукой по летящему низко мячу — подача была откровенно плохой. А судья видит в этом нарушение. Чалов неожиданно вспоминает, что он тут капитан, поэтому имеет право говорить с судьёй. Он объясняет ему, спокойно и доходчиво, как говорил недавно на дебатах, расставляя по полочкам. Судья отрицательно мотает головой, мол, падение Игоря могло быть и специальным. — Судья продажный, — ворчит Миша на трибуне. Хочется прокричать это во весь голос, но никто не знает, что бывает за такое поведение болельщиков. Вдруг их команду дисквалифицируют? Все взгляды прикованы к Матвею. Это, кажется, первый пенальти в рамках матча, который ему предстоит отбить. Игрок рязанских берёт короткий разбег, Матвей стоит до последнего, как и учил Игорь Владимирович, поэтому прыгает точно в сторону мяча. Тот ударяется об его ладонь, но тут же следует добивание... Выше ворот! Команда бежит поздравлять Матвея, а он ловит одобрительный кивок Акинфеева вместе с победно вскинутым кулаком Артёма Сергеевича. Ближе к концу тайма внезапно разрастается драка. Антон выходит один на один с подачи брата, однако защитник соперника решает совершить фол последней надежды. Он ставит подножку, на полном ходу сбивая Антона около штрафной. За такое положена красная карточка и удаление, но судья снова видит игру иначе. Он даже не свистит, показывая, будто Антон упал по собственному желанию, и говорит продолжать игру. Тем не менее, Антону больно, падал он неудачно. Саша подбегает к защитнику и толкает того в грудь. Начинается словесная перепалка. Команда бежит оттаскивать Сашу от соперника, который тоже времени не теряет и хлопает ладонью Головина по щеке. У того чуть глаза из орбит не вылезают от пощёчины. Потому что унизительно. Саша отпихивает от себя Костю, намереваясь прямо сейчас разобраться с обидчиком. Ему плевать, что это видит Ерохин, ему плевать, что за этим последует, но свисток судьи разрезает воздух раньше. Саша видит перед собой жёлтую карточку, тогда как соперник не получает ничего, кроме устного предупреждения. — Вот сука! — вскидывается Саша. — Саша, давай, не надо. Всё хорошо уже, — возникает перед ним Антон, упирающий ладони в плечи друга. — Я жив, успокойся. Не хватало ещё из-за меня нам в меньшинстве остаться. После перерыва, однако, ситуация особо не меняется. Напряжение витает над полем, кажется, что его можно буквально пощупать. Болельщики гимназии настроены агрессивно по отношению к противнику, за которого ещё и судья впрягается. Где это видано, чтобы аутсайдеру группы, если не всего чемпионата, так подсуживали? Не менее агрессивно настроены и игроки, но Артём замен не делает. В перерыве он спрашивает, как себя чувствует Ваня, и тот только отмахивается, мол, потерпит. Потом Артём строго-настрого приказывает Головину не лезть на рожон, но Саша фыркает возмущённо. Наконец, уже почти у самого выхода на поле, Артём останавливает Антона: — С ногой всё в порядке? — Всё супер, — хмуро бросает Миранчук. Предчувствия у всех какие-то подозрительно нехорошие. В этом тайме обязательно надо забить, причём, обеим командам, значит, рязанские могут быть ещё более агрессивными. Артём кусает губу, думая, кого бы поменять первым. Напрашивается Саша со своей карточкой, но Саша выполняет слишком много работы, в его отсутствие, если не успеют забить до замены, можно и проиграть. Антон со своей ногой тоже вызывает вопросы. Что бы ему ни говорил Артём всё это время, нельзя отрицать факт важности Антона. Он забивает. Буквально единственный, кто отличается чуть ли не в каждой игре. Конечно, на скамейке сидит второй нападающий команды в лице Исакова, да только тот ещё ни разу на групповом этапе не выделился чем-то полезным. — Близнецов обоих менять надо, — говорит Игорь. — Почему? — А ты не видишь, как против них играют? Не знаю, как тебе, но мне кажется, что рязанские сюда не за победой приехали, а просто сломать Антону ноги. И, поверь, если уберёшь его одного, они переключатся на Лёшу. Потому что он следующий по созданию голевых моментов. Ну, и Саша. У него карточка. Одно неверное движение, и... Игоря обрывает свисток судьи. От второго тайма прошло в лучшем случае минут семь или десять, а уже что-то случилось. И случилось с Сашей. Артём выругивается себе под нос, потому что не успел. Не успел даже подумать, кого выпустит вместо Головина, а того уже удаляют. Игрок рязанских под номером 7 пробегает мимо Саши, который в этот момент следит за мячом на другом фланге, и касается его рукой. Саша оборачивается, соперник тут же валится на траву, как подкошенный, с диким криком. Хватается то за ногу, то за лицо, то за бок, катается по траве, вызывая полное недоумение Саши. Тот стоит, глупо моргая глазами, пока судья уже бежит к месту разыгрываемой трагедии. Упавшего игрока окружают свои, буквально становятся стеной и начинают показывать Головину пальцами убираться с поля. — Давай, ударь его, как ты любишь! — выкрикивает один из них. — Бешеный! — Псих! Саша открывает рот, но обзор ему перегораживает судья, вытаскивающий сначала жёлтую карточку, а затем красную. Резкий взмах руки, показывающий, что Саше надо уйти. К судье подбегает Чалов, начинает что-то объяснять, показывать на игрока, на команду рязанских, тараторит, пытается разобраться, но судья говорит, что ещё слово, и Чалов тоже увидит карточку. И тут Сашу чёрт дёргает открыть рот... — Слышь, блядь, еблан слепошарый! Очки купи, ёпта! — разносится по всему вмиг затихшему стадиону. — Он сам упал, блядь! Подошёл ко мне и рухнул! Саша порывается подойти к судье вплотную, но его за руку резко дёргает Антон. Разворачивает в сторону выхода и буквально ведёт за собой. — Головин, замолчи. Я прошу тебя, просто уйди. — Да этот уебан охуел! Пидарас! — Потом, Саша, потом. Нас дисквалифицируют, если продолжишь орать. Все знают, что он судит в одну сторону. Игра всё-таки возобновляется. Артём взмахивает руками, потому что теперь его команда в меньшинстве. Он поворачивается к Игорю с немым вопросом, а что теперь вообще делать. Однако Акинфеев говорит, что у него нет идей. Если убрать от греха подальше ещё и близнецов, то им вообще ничего не светит. Поэтому Артём решает поменять всё ещё похрамывающего Ваню и выпустить вместо него Пашу Лидина. Действия обеих команд становятся всё рискованнее. Артём кричит своим не дёргаться, не нервничать, не нарываться. При каждом опасном моменте у их ворот вперёд выбегает Игорь, предупреждающий Матвея о том, куда, скорее всего, пойдёт удар. Матвей мастерски спасает ворота несколько раз. А ещё несколько раз роняют Антона. Подкаты прямыми ногами. Один из них выдаётся особенно болезненным, стопой прямо по колену. Антон держится за ногу, шипя от боли, и вдруг чувствует, как его дёргают за плечо, насильно поднимая. Он вырывается, гневно смотря на того самого игрока под номером 7. — Чё изображаешь, как баба? — спрашивает тот. — Кто бы говорил, блядь! Антон знает, что срываться нельзя, хотя так хочется заехать по лицу этому человеку. За Сашу, за своё падение, за обзывательство. Но надо терпеть. Почему-то вспоминаются слова Фёдора Михайловича: «Иногда лучше работать, чтобы к тебе не могли придраться, а не кричать, чтобы начать не нравиться ещё больше». Не то чтобы Антон считал советы директора мудрыми, но сейчас он молчит. Молчит и просто смотрит на соперника, стиснув зубы. За Сашу, падение и свою обиду Антон всё же отвечает. Он забивает гол. В последние минуты добавленного времени, когда уже никому не отыграться. Они побеждают 1:0, благодаря его голу. Побеждают в меньшинстве, что можно считать достижением. Голевую передачу, кстати, делает Костя, что тоже радует. Однако сразу после гола всё тот же не успокаивающийся игрок №7 решает опять ввязаться в конфликт. Он что-то кричит в сторону Антона, но тот не оборачивается, тогда игрок подбегает к нему и со всей силы толкает в спину. Зачем это всё? Что ему, блядь, нужно? Терпению Антона приходит конец. Это уже нельзя оставлять просто так, это уже все границы переходит. Пусть его сейчас тоже удалят, но он всё же среагирует. Однако в этот самый момент Антона перекрывает Лёша. — Рот свой закрыл и съебал отсюда, — говорит он спокойно игроку №7. — Вы проиграли, смирись. — А ты чё лезешь? У меня лично вот к этому претензии, — кивает в сторону Антона. — Пальцем его тронешь, и я сломаю тебе обе ноги, — слишком вкрадчиво и твёрдо произносит Лёша, хватая соперника за ворот футболки и притягивая к себе. — Не вижу понимания в глазах. — Да пошёл ты. — И тебе всего хорошего. В раздевалке сидит одинокий Саша, угрюмо смотря на свёрнутую скамейку, которую пнул в порыве эмоций. Команда заходит без победных кличей, Антон лишь бросает через плечо, что они выиграли, и тут же садится рядом с другом, болезненно морщась. Трогает колено, надеясь, что просто ушиб. — Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Саша. — Еблан, из-за которого тебя удалили, ударил со всей дури. Да похуй, нормально. Потом ещё после игры попытался спровоцировать. — Вот сука! Я его, блядь, найду. — Сиди уже! — прикрикивает Антон. — Ещё не хватало, чтобы за меня кто попало вписывался, — недовольный взгляд падает на Лёшу, который как раз двигает вместе с Матвеем свёрнутую скамейку на место, чтобы сесть. Первым заходит Игорь. Говорит, чтобы все собирались, так как обсуждать нечего. Выиграли и хорошо, но дисциплину соблюдать всё же надо. Никого не хвалит, потому что считает, что все играли на пределе возможностей. Требует, чтобы сейчас ни слова о судействе, это вообще не та тема, которую нужно мусолить. — Забудьте эту игру и думайте о следующей. — А где Артём Сергеевич? — интересуется Ильзат. — С наблюдателем разговаривает. Ну, человек с бумажками, который на каждую игру приезжает. — А чего им разговаривать? — с нескрываемым волнением продолжает Ильзат. — По поводу Саши, — вздыхает Игорь и трёт переносицу. — За оскорбление судьи дополнительная дисквалификация присуждается. Так что, Саша пропустит не один матч, а несколько. Если, конечно, ему вообще разрешат ещё раз выйти на поле. — И когда станет известно, что они решили? — спрашивает Антон. — Не знаю, но точно до следующей игры. Они нам позвонят. Саша, мы все всё понимаем, не надо думать, что на тебе вся вина. Может быть, у Артёма... — Я не хотел. Оно само вырвалось. Просто такая несправедливость... — перебивает Саша. От волнения и чувства собственной никчёмности его едва ли не трясёт. Очень не вовремя приходит запоздалое осознание, что всё произошло на глазах Ерохина. — Если меня никогда больше не допустят, то я могу хотя бы просто так ходить на тренировки?.. Мне это очень нужно, Игорь Владимирович... — Конечно. Но надо надеяться на лучшее. Думаю, наблюдатель видел, как проходила игра, он обязательно уточнит все детали произошедшего. Артём Сергеевич обязательно ему на них укажет... В общем, не стоит посыпать голову пеплом. Кстати, 623-я сыграла вничью с гимназией из Чертаново. Мы теперь отстаём от них на один балл.***
И уже в субботу утром выясняется решение какой-то комиссии. Ради Саши её собрали настолько экстренно, как никогда прежде, потому что будто бы ещё ни разу игрок не смел материться в сторону главного судьи. Во всяком случае, именно так описывали ситуацию Артёму перед началом уроков, пока они с Игорем ехали в школу. Сообщить всё Головину хотят немедленно. Во время алгебры Артём заглядывает в класс и просит Сашу ненадолго выйти за дверь. Антон, полусонно записывающий что-то в тетрадь, тут же вскидывает голову и взглядом следит за другом. Конечно, он за него волнуется, и когда Саша возвращается в класс, то на нём буквально нет лица. На перемене они стоят около кабинета физики. Костя, Лёша, Антон и даже Чалов подходят к Саше, чтобы узнать итоговое решение. Каким-то образом новости доходят до Матвея и Вани, которые прибегают на четвёртый этаж ради поддержки. Не успевает Саша открыть рот, как доходит до места сбора Игорь Дивеев. — Артём Сергеевич сказал, что меня отстранили на... — Саша запинается неосознанно. Проглатывает ком в горле. — На шесть матчей. У всех сердце падает куда-то в пятки. Шесть матчей. Это сколько вообще? — Два групповых матча, — загибает пальцы Костя. — Одна шестнадцатая, одна восьмая, четвертьфинал, полуфинал... Получается, Саша только в финале выйти сможет теперь? — То есть эта дисквалификация — почти то же самое, как если бы ему вообще запретили в турнире участвовать, — подытоживает Ваня. — Потому что до финала мы вряд ли дойдём. — Дойдём, — решительно заявляет Антон. — Ради того, чтобы Саша сыграл в нём, выйдем. Обещаю. На него смотрят, как на последнего дурака. Слишком громкие заявления от человека, которого отовсюду выгоняли. В последнее время Антон вообще слишком много кому обещает и много в кого верит, зачастую беспочвенно. Однако у него мечта. Мечта-цель, где два понятия друг от друга неотделимы, и он сделает всё, чтобы подарить своему другу финал, а заодно и себе. Потому что если не финал, то тогда уже и ничего не нужно. В мрачном унынии проходит весь оставшийся день. Саша едва ли не на грани истерики, но кое-как держится. Антон к себе за парту его вещи переносит, чтобы контролировать, и слава богу, что никто из учителей до них не докапывается по этому поводу. Костя тоже кидает печальные взгляды на друзей, однако больше того, что сказал в коридоре, не говорит. Костя понимает, что у них теперь команда ещё меньше, чем была, а с заменами и без того проблемы. Костя понимает, что поддержки ждать неоткуда, но и сам её не проявляет, решая, что Антон со своим лучшим другом сам прекрасно разберётся. Они же буквально друг другом дышат! — Это, наверное, странно, но... — говорит после уроков Чалов, когда они одеваются в гардеробе. Тренировку сегодня отменили. — Почему-то я Миранчуку верю. Хочется, чтобы он оказался прав. — Серьёзно? Ты думаешь, он сможет довести нас до финала? — хмыкает Костя, повязывая красно-синий шарф. — Один не сможет, но, если команда сплотится, тогда, кто его знает. Лёша тоже все оставшиеся уроки смотрит в окно на стадион, где вчера, может быть, решилась судьба их команды. Что они будут делать без Саши, его подач, угловых и штрафных? Лёше, может быть, не так грустно от того факта, что они проиграли всё заранее, как от мысли, что этого не понимает Антон. Всё равно гнёт свою линию, заявляет, что не перестанет бороться, что всех выведет в финал. Глупый. Дурак. Но Лёша в него, дурака, верит. Лёша готов что угодно сделать, лишь бы помочь ему достичь своей мечты. Антону футбол нужен, как воздух, он без него не сможет. — Эй, ты уснул, что ли? — окликает кто-то. Лёша поворачивается и встречается взглядом с Кристиной. Она заправляет прядь волос за ухо. — Между прочим, урок кончился. Все уже разошлись. Лёша оглядывается, понимая, что в классе только записывающая что-то в журнал Галина Адамовна да вытирающий доску Майоров. Все действительно ушли, а он настолько глубоко задумался, что и не заметил. Кристина, впрочем, не двигается с места, пока он собирает свои вещи. — Ты же про вальс, надеюсь, слышал? — продолжает девушка. — Да. — Удивительно. Я думала, ты в своих облаках всё витаешь. Мечтатель, — Лёша удивлённо приподнимает бровь. — В общем, я видела, что у тебя до сих пор нет пары. Это ведь так? — Ты уверена, что имеешь в виду пару на вальс? — отвечает неприятной колкостью. — Ну, если хочешь, можно и не только на вальс, — Кристина кокетливо хлопает глазами. Лёша хмыкает и просит её отойти, а то она загораживает весь проход. — Погоди, Лёш! Да, я понимаю, ты, наверное, знаешь про меня и твоего брата... — Я не хочу это обсуждать, Кристин. — Так я тоже! Было бы, что обсуждать, на самом-то деле! Этот твой брат, тем более, ну, вообще бревно бревном! Я бы даже сказала, полено... Ой! — Лёша оборачивается слишком резко, что Кристина отшатывается назад. — Замолчи, пожалуйста. Ты, разумеется, повидала очень многих парней, есть, с чем сравнивать. Вот только мне совершенно плевать, что и как у вас с Тошей было. Потому что ты не имеешь никакого права даже смотреть в его сторону, понятно? — Что? — Ты и ногтя его не стоишь. И если я хоть раз ещё от тебя услышу что-то в его адрес, учти, будет хуже. Надеюсь, на этом наше с тобой общение закончено и больше никогда не повторится. — Боже мой! — фыркает Кристина, быстро возвращая себе самообладание. — Прав был Дима. Вы действительно оба поехавшие. Можно подумать, будто ты с ним трахаешься! — А ты даже понятия не имеешь, что нормальные отношения состоят не только из этого, правда? Мне тебя очень жаль, Кристин. Ну, ничего, возможно, жизнь ещё даст тебе шанс изменить мнение. Лёша даже улыбается, когда говорит ей это. Он чувствует вдруг, как же сильно ему наплевать. Наплевать, что там трепет Дима направо-налево, наплевать, что думает какая-то Кристина об Антоне, наплевать вообще на всё. Потому что главное, что сам Лёша думает и как на всё это смотрит. Тем же вечером Лёша решает всё-таки сделать тот самый шаг, о котором ему говорила Марго. Он знает, что Антон опять ушёл пинать мяч на улицу, и сегодня, судя по всему, на коробку. Он так старается, ведёт мяч к воротам, потом вытаскивает его из сетки. Насупившись, принимается всё делать заново. Он чувствует, что ему чего-то не хватает, будто работает только вполовину, поэтому начинает снова и снова, пока не устанет окончательно. Ему это нужно, необходимо. И когда Лёша смотрит на сосредоточенного на игре брата, то не может перестать ощущать в груди что-то тёплое. Такое приятное и правильное чувство, спокойное, уместное, которого не хватало самому Лёше. Они нечаянно пересекаются взглядами. Антон тут же упускает мяч, и тот ударяется в штангу. — Чего пришёл? — интересуется, видя, как Лёша подходит ближе, становясь напротив. — Давай поговорим? — А есть, о чём? Я как бы занят. — Прости меня, пожалуйста, Тош. — За что? — За всё, что я тебе говорил в последнее время. За то, что делал. Я не хотел делать тебе больно. — Но делал. — Да. Потому что я... я просто не знал, как поступить. Ты тоже делаешь первое, что приходит в голову. Я много думал, и вот теперь я готов сказать, что всё понял, осознал и, наконец, могу признаться. Антон вздыхает громко и тяжело. Не поздно ли Лёша спохватился? Конечно, Антон всё ещё его любит, ничего не изменилось с тех пор, как они в последний раз пытались как-то обсудить его чувства. Разумно ли будет его сейчас прощать? Как долго это продлится? Вдруг завтра Лёша опять передумает, скажет, что ошибся и пошёл на поводу у сиюминутного желания. — Мне не нужен никто, кроме тебя. Мне не нужны друзья, которые тебя не уважают. Мне не нужны люди, которые заставляют выбирать между ими и тобой. Потому что я всегда выберу тебя. Мне не нужна команда, где тебя никогда не будет. Ты нужен мне. Правда. Я не могу без тебя, Тош. Никогда не мог. И я очень боюсь снова всё испортить, если честно... Антон в два шага сокращает расстояние между ними и протягивает вперёд мизинец, чуть наклоняя голову вбок. — Вместе и до конца, — говорит, а глаза светятся. — Что бы ни случилось, и где бы ни оказались, — продолжает Лёша, сцепляя их пальцы. Неважно, что будет завтра. Поздно или нет, это тоже не имеет никакого значения, потому что для них не существует времени. Они всегда будут друг у друга, всегда вместе, потому что больше ни с кем не смогут, да и никто не вынесет их по отдельности. Две половинки одного целого, неделимого. Всё на двоих: чувства и мысли, мечты и цели, жизнь и судьба.