Иногда мне становится страшно,
Что со мной никогда не случится
Убежать и в кого-то однажды
До беспамятства просто влюбиться.
Они все привыкают жить по-новому. Саша вяжет свой шарф, думая, что подарит его сам себе. Катя вынуждена безрадостно констатировать, что её отношения с Ромой зашли в тупик, кажется, что его не интересует ни романтика, ни что-то серьёзное. Рома с ней, видимо, дружит. — В таком-то возрасте, конечно, самое время дружить! — возмущается Катя. — Это просто какой-то кошмар! — А ты ждала, что он тебя сразу в ЗАГС потащит? Так это надо было к Смолову обращаться, — хмыкает Денис и тут же получает пинок от Кокорина. — Да в смысле, ты же сказал, что тебе окончательно похуй на него? — Я в процессе, — бурчит Саша. В общем, Катя на грани отчаяния. Ей уже двадцать четыре года, а она буквально никому не нужна. Если тратить время на всяких Ром, которым интересны только книжечки и библиотеки, да собственная работа, то можно и до пятидесяти оставаться в одиночестве. Самое ужасное, что Катя не находит понимания. Саша и Денис тоже одиноки, однако такими, очевидно, и планируют оставаться, поскольку не верят в себя и не хотят пытаться что-то исправить. Кроме того, у них есть общая договорённость, что если к тридцати пяти они каким-то чудом не уладят свою личную жизнь, то сойдутся друг с другом. — А я с кем сойдусь? — спрашивает Катя. — Что у нас всё население планеты кончилось? — цокает языком Денис. — Вообще не вижу проблемы. Зато у Дениса проблема так проблема. В отношениях с Марио у него всё по-старому, хотя, конечно, нельзя не отметить, что Денис смирился со своей участью никогда не увидеть Фернандеса. Почему-то Денис уверен, будто ему на судьбе написано не приближаться к Марио. И Денис привыкает жить с этим осознанием, впрочем, не переставая тайно надеяться, что у них с Марио может что-то получиться. Денис даже пытается задавать ему наводящие вопросы, чтобы просто выяснить, интересуют ли вообще Марио мужчины. Вот только Марио постоянно переводит тему, начинает говорить о чём-то своём. Денис не знает, специально это или нет, ведь нельзя отрицать, что Марио мог просто не понимать его вопросов, потому что Денис не спрашивал в лоб, а заходил издалека. Прямолинейность в таких темах — это уже слишком. А с Федей они всё равно общаются, несмотря на его женатое положение. Как минимум, начинается третья четверть учебного года, и им приходится работать вместе. Саша, сидя в кабинете со Смоловым, старается делать вид, будто ничего не произошло, будто кольцо на Федином пальце — это просто не самое удачное украшение. Впрочем, совсем как раньше вести себя не получается. Саша понимает, что с Федей у них никогда больше ничего не будет, следовательно, кое в чём Кокорину приходится себя ограничивать. К счастью, Федя тоже пресекает все возможные попытки. Новый год, но всё тот же старый, раздражающий Кутепов. С начала третьей четверти не проходит и часа, как он уже в кабинете директора. Судя по увесистой папке с какими-то распоряжениями, рекомендациями, правилами и прочими скучными бумагами, которую Илья кладёт на Федин стол, все каникулы Кутепов только и занимался, что работой. Его даже немного жаль, ведь очевидно, что у человека напрочь отсутствует личная жизнь. Ни семьи, ни друзей, ни посторонних увлечений. Удивительно, как он ещё не свихнулся. — Да нет, он явно поехавший, — говорит Саша, с зевком переворачивая очередной лист. — Не могу уже на это смотреть. Знаешь, Федь, если бы мне сейчас предложили вернуться в прошлое и прочитать от корки до корки «Войну и мир», но потом никогда в жизни не читать документы, я бы согласился, не раздумывая. — Ну, между прочим, «Войну и мир» мог бы прочитать, — занимаясь тем же самым, что и Кокорин, произносит Федя и протягивает руку к кружке с кофе. Хотя Кутепов запретил есть и пить за пределами столовой, Федя решил не прислушиваться. Когда Кутепов заметил и попросил прекратить, Федя только развёл руками и заявил, что тогда у него не останется времени на выполнение поручений Ильи. Так и этак Кутепов пытался опровергнуть, но у него не вышло. Пришлось уступить. — Вот ты её читал дважды, — продолжает Саша. — И где тебе это пригодилось? — Например, сейчас. Могу просто самоутвердиться за твой счёт. — М-да, ради этого стоило тратить столько времени в десятом классе. Несмотря ни на что, иногда Саша всё-таки интересуется семейной жизнью Феди. Разумеется, чисто из дружеского любопытства. Например, Кокорина сильно беспокоит, что из-за своей жены Федя никуда, кроме работы, не ходит, даже не заезжает к Денису, чтобы посидеть, выпить, поговорить. — Некогда, — бросает Федя и тут же принимается за какое-нибудь муторное дело на несколько часов, ясно давая понять, что больше говорить он не намерен. Вот только разве это остановит Кокорина? Он всё равно продолжит спрашивать. Дождётся, пока Федя закончит, и опять примется допытываться, как там Саша, всё ли у них хорошо, может быть, случилось что-то. — Кстати говоря, а у вас же не было медового месяца, получается? Ну, если не думать, будто та неделя праздников — это он, — произносит Кокорин, поворачивая голову к календарю на стене. Федя повесил его на второй день работы, когда Саша заметил, что у них в кабинете нет календаря поблизости, хотя не помешало бы. — Да, не было. Летом, наверное, поедем куда-то. — А дети? — Какие дети? — Ну, вы же планируете детей? — Да, прямо сейчас пойду решать этот вопрос, — закатывает глаза Федя. — Кокорин, займись работой, пожалуйста. Из всех этих ответов Саша может сделать логичный вывод, что в семейной жизни Феди радости или нет совсем, или настолько мало, что он не успевает ею насладиться. Потому что, если бы всё было хорошо, Федя трещал бы об этом на каждом углу. Уж своими положительными эмоциями он делился всегда со всеми подряд, даже если никто не просил. — А что ты отметил тут? — спрашивает Саша, переворачивая страницы календаря и доходя до марта. — Наша команда играет с 623-й школой. — И зачем тебе это знать? — Хочу съездить на матч. Как-никак, последняя игра на групповом этапе у них. А я директор, который должен интересоваться делами школьных кружков и секций. Саша хмыкает. Он бы тоже съездил, да только если на игру уже собрался Федя, то Саша обязан остаться в школе, чтобы временно его заменить. Странно, Федя уже был на одной игре, зачем ему ещё раз ехать? По мнению Саши, после одного раза уже всем стало понятно, что директору не наплевать, галочку тот поставил. Это снова возвращает Сашу к мыслям о том, что в Феде опять проснулся интерес к футболу, по крайней мере, к местному. Интересно почему? Что его натолкнуло на это? Спросить напрямую Кокорин пока не решается. Возвращение к старым привычкам со стороны Феди — это более интересная проблема, чем его семейная жизнь. Вот только Саша почему-то думает, будто вопросами о футболе он будет напрягать Федю точно так же, следовательно, ответы будет получать сухие, неинформативные, возможно, раздражённые и сквозь зубы. А этого Кокорин хочет избежать. Потому он думает, что сначала нужно точно убедиться, что Федя следит за школьной командой, как когда-то следил за командами страны, а после этого можно уже думать над тем, какие вопросы задать, чтобы не оказаться посланным по всем известным направлениям. В общем-то, из-за того, что Федя теперь после работы сразу едет домой, не задерживаясь ни на секунду в школе, не предлагая больше подвезти своих друзей и вообще особо не общаясь с ними за пределами здания, Саша сближается с Артёмом. С ним хотя бы тем для разговоров неограниченное количество. Правда, Саша замечает, как Дзюба резко начинает избавляться от его общества, стоит на горизонте показаться Игорю. Это Сашу тоже удивляет и заинтересовывает. Ему кажется, что на горизонте, помимо Игоря, появляется ещё одна тайна, которую надо раскрыть. Так Саша и живёт вплоть до марта, стараясь докопаться до двух правд сразу. Для Дениса не остаются в секрете кокоринские интриги и расследования, но Денис считает, что лучше уж так, чем если бы Саша сейчас убивался по Смолову. Поэтому Денис не вмешивается, но приглядывает за энтузиазмом друга, готовясь в любой момент придержать его от более наглых действий. В конце концов, заботы об этом отвлекают Дениса от собственной грусти, которую он пока не в состоянии развеять. К слову, на матч с 623-й школой Денис тоже собирается. Он уже достаточное количество раз вынужденно отказывался, а ведь немало его учеников есть в этой команде. Антон и Саша Головин уже перестали надеяться, что классный руководитель когда-нибудь придёт их поддержать. Матч с 623-й школой, наверное, лучшее, что можно выбрать для исполнения этого маленького долга. Во-первых, последний групповой матч. Во-вторых, на выезде для гимназии. В-третьих, принципиальное противостояние, ведь если их команда выиграет, то сможет выйти с первого места в одну шестнадцатую, а это почётно. Уделать 623-ю школу — дорогого стоит. Близнецы, Костя, Дима и Саша невероятно радуются, когда Денис как бы между делом сообщает, что намерен поехать с ними на игру в марте. — Эх, жаль, что я на поле выйти не смогу, — произносит Саша. — Зато, чувствую, с Денисом Дмитриевичем на трибуне мы точно выиграем! Денис улыбается сдержанно, вспоминая, что 623-я школа по иронии находится в том же районе, где он живёт.***
Игру переносят на двенадцатое марта, среду. С первых же дней занятий Игорь с Артёмом вновь возвращаются к тренировкам с командой, решая, что почти два месяца времени необходимо потратить на подготовку к такому важному матчу. От него зависит, на самом деле, многое, хотя, в целом, уже понятно, что их гимназия и 623-я школа выйдут в одну шестнадцатую стадию турнира. Тем не менее, это не отменяет личного противостояния команд. Говорят, что выходить с первого места, в принципе, лучше, будто от этого и последующая жеребьёвка может сложиться легче. — Головин, слушай, раз ты не можешь принести пользу команде на поле, может, принесёшь её чуть-чуть иначе? — предлагает Антон. — Нагадай нам победу, например. — Ты в курсе, что гадания под заказ не делаются? — скептически выгибает бровь Саша. — Как карты скажут, так и будет. Даже если там поражение, то такова наша судьба. — Ну и бредятина. Вот если бы твои гадания могли влиять на судьбу, от них был бы хоть какой-то толк. — Вообще-то, ты можешь на неё повлиять. Ты заранее узнаёшь, что примерно ждёт тебя в ближайшее время, и начинаешь шевелиться в нужном направлении, чтобы что-нибудь исправить или постараться не допустить. Но гадать я всё равно не буду, — заявляет Саша. — У меня лимит исчерпан. — А что, в гаданиях есть лимит? — Чем чаще гадаешь, тем менее точный и правдивый результат получишь. Артём смотрит на свою команду и понимает, что головы у них заняты совсем не тем, чем требуется. Они будто бы не хотят даже пытаться вырвать победу у 623-й школы. Будто им всё равно, потому что все знают, что уже прошли дальше. Артём понятия не имеет, как это переломить, как донести до подопечных, что любая игра важна. В свою футбольную молодость он тоже часто грешил такой недооценкой, расслабленностью и мыслями о том, что всё уже сделано, когда по факту ничего толком он ещё не добился. Артём думает об этом так же часто, как и о том, что ему нужно съезжать из коммунальной квартиры. После посиделок с Кокориным Игорь каждый день спрашивал, нашёл ли Артём себе какие-то варианты. Артём отрицательно мотал головой, но не потому, что не искал, а потому, что ему ничего не нравилось. Его на сто процентов устраивала коммуналка, ведь там живут душевные, приятные люди, и оттуда удобно добираться до работы. Единственное, что пытается разрушить эту идиллию, как ни странно, Игорь. Нет, как человек и сожитель, он Артёма совершенно не напрягает, он такой же удобный, как и всё остальное. Однако своим выражением лица и плохо скрытой неприязнью Игорь всё портит, заставляя чувствовать себя некомфортно. Может быть, когда-то Артём тоже ему мешал, и теперь Игорь отыгрывается. Дзюба не знает и не успевает думать ещё и об этом. У него и так полно забот. — Впервые вижу, чтобы человек так сильно цеплялся за коммуналку, — хмыкает Саша, сидя с Артёмом в столовой во время большой перемены. — А разве твоё жильё у Дениса не похоже на коммуналку? Вас трое в однушке. — В двушке. Фактически это двушка. — И тем не менее, ты спишь на одном диване со своим лучшим другом. — Ты тоже мог бы спать на тахте вместе с Игорем, если бы тебе разрешили, — пожимает плечами Саша. — Так ты, выходит, даже не ездишь смотреть эти квартиры, а просто сразу говоришь, что тебе не нравится? Не боишься ли ты, что Игорь действительно исполнит своё обещание и просто выставит тебя за дверь? — Не знаю. Я даже не понимаю, что ему не так! — Артём откидывает телефон на стол. — Ездил я по этим квартирам, ничего в них хорошего нет. Либо дорога до работы неудобная, либо хозяева с кучей претензий и просьб, либо просто, ну... Знаешь, вот есть такие места, в которых нет души. Вот таких большинство. — Боже мой, — закатывает глаза Кокорин. — Бездушные квартиры. А почему бездушные? Потому что Игоря там нет? — Может быть, я не знаю... Точно! Саня — ты гений! — Всегда это знал. — Мне не нравятся эти квартиры, потому что в них нет Игоря! — восклицает Артём, чуть не сворачивая тарелку Саши. — Отлично, что ты это понял. И что ты теперь собираешься делать с этой драгоценной информацией? Что-то мне подсказывает, если ты просто сообщишь Игорю, то он точно выставит тебя за дверь. Вряд ли он испытывает такие же светлые чувства по поводу вашего сожительства. — Естественно. Ну, для начала, мне надо как можно дольше продержаться рядом с ним. Если что, съеду в коридор, он у нас довольно просторный. — После жизни в каком-то клоповнике и спортзале тебе, конечно, не привыкать, — качает головой Саша. — Но как ты собираешься задерживаться? Опять будешь делать всё, чтобы не раздражать Игоря? — Артём решительно кивает. — Ага, только напоминаю, что в прошлый раз этот твой чудесный план развалился ни с того, ни с сего. Понимаешь ли, твоего Игоря может взбесить любая хрень, даже если ты об этом не подозреваешь. И я думаю, что если так случится ещё раз, то он немедленно попросит тебя уйти. — В прошлый раз, между прочим, всё сломал ты. — Здрасте приехали, опять Кокорин крайний! Сколько ж можно делать из меня вечно виноватого? — обиженно вскидывает руки Саша. — По-моему, ты вполне самостоятельно вечно вляпываешься в такие ситуации. Артём действительно старается быть незаметным, самым лучшим соседом на свете, которого буквально не существует. Вот только не замечать присутствия почти двухметрового Артёма довольно проблематично, поэтому Игорь продолжает интересоваться, когда же тот, наконец, оставит его в одиночестве. Игорю, видите ли, надоел этот балаган на выезде. Что скрывается под данными словами, Артём не то чтобы понимает, поэтому решает не задумываться. Он спрашивает совета у Валерии, которая с Игорем в очень хороших и довольно близких отношениях, так что наверняка должна знать, как не доставлять Акинфееву проблем. Валерия смеряет Артёма задумчивым взглядом и говорит, что обязательно обсудит это с самим Игорем. — Зачем? Нет, так не пойдёт. Это всё испортит, — отрицательно мотает головой Артём, хватая женщину на руку. — Я не собираюсь говорить с ним о том, что тебе нужно сделать, — с извечной мягкой и успокаивающей улыбкой произносит Валерия. — Я хочу поговорить с ним о том, почему он вообще хочет тебя отсюда выселить. Уже все заметили, но никто не хочет лезть. «Да уж, конечно, никто!» — усмехается про себя Артём, вспоминая, как буквально вчера Женя приставала к нему с расспросами, что случилось у них с Игорем, почему они перестали общаться, как приятели. Сложно было объяснить девушке, что приятелями они никогда особо не были, уж в понимании Акинфеева точно. Геннадий Петрович лишь подкалывал Игоря, как и раньше, вызывая у того довольно предсказуемую реакцию, но тоже напрямую не интересовался. Спросил один раз у Артёма, в чём дело: проблемы на работе или проблемы со школьным чемпионатом? Артём отрицательно ответил на оба пункта, заверив Геннадия Петровича, что, в целом, вообще всё нормально, и так было всегда, просто сейчас у Игоря более плохое настроение. Владимир Иванович перестал ворчать на чайники, потому что, как и дочь, вдруг заинтересовался местными событиями и начал следить за ними пристальнее. Ему хочется побыстрее узнать развязку, а, чтобы Артём съехал, он, кстати, особо не хочет. Хотя Владимир Иванович и ругался на него регулярно, но нельзя отрицать, что Артём отлично разряжал атмосферу за общими приёмами пищи, а ещё он единственный, кто может вытереть пыль со шкафов. У Владимира Ивановича, оказывается, аллергия на пыль, которую он долгое время вынужден перебивать таблетками, что сказывается на немолодом организме. О чём и как Валерия говорит с Игорем, Артёму так и не удаётся узнать, но он видит, что этот разговор кое-что меняет. Игорь уже не спрашивает у Артёма категорично и раздражённо, когда он их всех покинет. Он даже будто бы забывает об этих регулярных вопросах на какое-то время и сосредотачивается на работе, которая у них с Артёмом общая. Вечером Игорь даже интересуется планом тренировок и тем, какие мысли по поводу стартового состава у Артёма имеются. Раньше Игорь только смотрел на итоговый вариант, внося в него свои коррективы или соглашаясь с ним сразу. Он ведь всегда довольно чётко определял, что команда — это инициатива Артёма, поэтому только он и должен ею заниматься. Во вторник, после того, как заканчивается седьмой урок, а 11 «В» отправляется по домам, Артём подбирает разбросанные по залу волейбольные мячи. Простые уроки никто не отменял, поэтому приходится тратить своё время не только на футбол, но и на другие виды спорта, в которых Артём, возможно, не так хорош. Ему не хочется относить по два-три мяча в корзину, которая занимает внушительную часть тренерской, поэтому Артём пинает один из мячей в сторону открытой комнаты. Волейбольный мяч куда легче, а потому летит быстрее, сильнее... И останавливается рукой Игоря. — Нельзя пинать волейбольные мячи, Артём, — нахмурившись, произносит он, а у Артёма вдруг рождается гениальная идея. Он ставит один из мячей на пол, отходит на несколько шагов назад и снова посылает в сторону Игоря. Очевидно, вратарское прошлое не даёт о себе забыть, поэтому Игорь вытягивается в прыжке, чтобы коснуться мяча ладонью. — Что ты делаешь? — возмущённо спрашивает Игорь, но к нему отправляется уже следующий мяч. — Артём! — прыгает в противоположную сторону. — Прекрати! — касается кончиками пальцев. — Тебе сколько лет? — ловит в руки. — Ладно, — шипит себе под нос, отбрасывая мяч в сторону. У Артёма есть ещё, как минимум, штук семь мячей. — Давай поиграем, — кривляясь, произносит Игорь, отходя к маленьким воротам, едва отстающим от стены. — Всё равно у тебя ничего не получится. — Это у кого тут ещё не получится! Ты, небось, уже и забыл, каково быть вратарём. — А ты явно не забыл, как трепаться вместо игры. У Игоря до сих пор прекрасная реакция, возможно, ворота немного стесняют его движения, но даже несмотря на это он ловит мячи один за одним. Волейбольные, но это вообще неважно. Важно лишь то, что и Артём, и Игорь сейчас полностью поглощены азартом собственного состязания. — А ногой умеешь отбивать? — вдруг спрашивает Артём, когда счёт в пользу Игоря становится совсем неприличным и соревноваться дальше уже бессмысленно. Но Артём не хочет просто так останавливаться. — Ногой? Как можно отбить ногой? — не понимает Игорь. — Сейчас покажу. Смотри и учись, Игорёк. Артём встаёт на его место и говорит Игорю пробить по центру. Взяв небольшой разбег, Игорь в точности выполняет поставленную задачу. Видимо, в прошлом, он ещё и неплохо играл ногами. Прямо не вратарь, а находка. Артём прыгает в левый угол, одновременно с этим успевая приподнять правую ногу. Ступнёй он касается мяча, отбивая его. Правда, приземляется Артём с таким грохотом, что Игорь даже срывается с места, чтобы подойти и узнать: — Ты себе ничего не сломал? — Игорёк, во мне почти два метра роста, естественно, я падаю, как мешок. И я даже не вратарь. Но ты запомнил, как отбивать? — Запомнил, но это выглядит, как случайность. Просто так сложилось. — Так ведь и пенальти — это тоже случайность, как и каждый гол, по сути. Исключение, а не правило для любого уверенного в себе вратаря. Давай, попробуй так же. — Зачем? Артём, мне не играть больше в воротах, чтобы приходилось постоянно совершенствоваться. Я посмотрел, выглядело вполне неплохо, технику уяснил, но всё равно в этот метод не верю. — Неужели боишься, что у тебя не получится? Признайся, Игорёк, ты просто не хочешь, чтобы я, простой нападающий, выглядел в воротах лучше, чем ты. Игорь вздыхает. Кажется, Артёму всё же пять лет, а не тридцать. Но он бывает таким упёртым, что проще пойти на поводу, чем пытаться противостоять. Вот и Игорь выбирает путь меньшего сопротивления, возвращаясь к воротам. — Готов? — спрашивает Артём, отходя от мяча. Игорь кивает. — Бью по центру. Он бьёт, как и планировал, Игорь прыгает в угол, как если бы гадал при взятии пенальти. Нога делает взмах последней надежды, и Игорь чувствует, что мяч касается голени. — У тебя получилось! Получилось, Игорёк! — Артём радуется даже больше него самого, подбегает, хватая за талию и приподнимая над полом. Кружится с ним счастливо, будто они только что выиграли Чемпионат мира, благодаря ноге Игоря. Тот улыбается, глядя на счастливого из-за ерунды Артёма. Видимо, мало ему нужно для счастья, достаточно и такой простой, случайной вещи. Хотя Игорь не может отрицать, что волновался, не хотел упасть в грязь лицом после всех заявлений Артёма. Дзюба не ослабляет объятий, но всё же решает опустить Игоря на землю. Они стоят, почти прижавшись друг к другу, и Игорю неловко от этой позы, этого взгляда напротив и молчания в зале. Ему кажется, будто он слышит, как падает снег за окном. Артём зачем-то вспоминает, как перед Новым годом, сидя по подоконнике, так же близко к нему, Игорь сказал, что не целовался целую вечность. Почему-то информация, казалось бы, совершенно ненужная, откладывается в голове Артёма с завидным удовольствием. И он подаётся вперёд, касаясь губ Игоря. Тот стоит с распахнутыми глазами, но вдруг приоткрывает губы навстречу. Поцелуй не длится и пары секунд, потому что голова у Игоря работает куда лучше и быстрее, чем всякие чувства. Он резко отталкивает Артёма, пихнув того в плечи. Смотрит непонимающе и нервно, рефлекторно облизывает влажные губы. — Зачем ты это сделал? — холодно и резко, как в тот раз, когда Игорь попросил Артёма съехать. — Мне... захотелось, — просто отвечает Дзюба, думая, что правда сейчас лучше всего, хотя что уже может быть лучше. Он снова всё испортил, а ведь так старался наладить их приятельство. Тут теперь и коллегами спокойно быть не получится, зная Игоря и его умение запоминать такие моменты, чтобы хранить ненависть к ним месяцами, если не годами. — Никогда больше не смей приближаться ко мне. — У нас комната метр на метр, — фыркает Артём. — У нас нет никакой комнаты. Потому что и нас не существует. Заберёшь своё барахло и свалишь, понял? — Игорёк, да это всего лишь поцелуй на эмоциях. То ты на поле никогда ни с кем не целовался! — Всего лишь на эмоциях? — ядовито повторяет Игорь. — Я тебе всё сказал, Дзюба. Очень надеюсь, что ты не станешь доводить до худшего. «Куда уж тут хуже», — сглатывает Артём, борясь с желанием ударить кулаком по стене.***
У Кости в жизни величайшее событие. Пятнадцатого марта, в субботу, он пойдёт на матч ЦСКА с «Зенитом». Костя лет с десяти мечтал сходить на стадион, чтобы посмотреть футбол вживую, но, как и с просмотрами в команду, каждый раз у него что-то не складывалось. То билеты разберут со скоростью света, не успеет Костя и поинтересоваться, сколько осталось, то все интересные матчи на выезде, то школа забирает всё время, то Костя заболеет. А тут, такая удача, у него на руках есть целых два билета! Правда, Костя не знает, что делать с вторым. Он хочет предложить своим друзьям, но Саша отказывается, говоря, что у него в субботу встреча с Ерохиным, а Дима вообще не болеет ни за ЦСКА, ни за «Зенит», поэтому ему совершенно нечего делать на стадионе. Останавливаясь перед близнецами, Костя вообще зависает, потому что не представляет, как можно предложить билет только одному из них. Это как-то странно, ведь логично, что если Лёша собирается на футбол, то и Антона он взять должен. А тут всего один билет. Решение проблемы приходит оттуда, откуда Костя его совсем не ждёт. В очередной раз встретившись с Чаловым, чтобы заняться геометрией, Костя вдруг вспоминает, что Федя очень даже болеет за московских армейцев, что прямо выражается в его комнате и расписании, лежащем на столе. — Слушай, а ты на стадионе когда-нибудь был? — издалека начинает Костя, заговорщически улыбаясь, пока Федя чертит фигуру для задачи в тетради. — Нет. — А хочешь? — Ну, конечно. Смотреть футбол на стадионе — это же вообще другое, по сравнению с телевизором. К тому же, по телевизору показывают далеко не всё. — Как ты смотришь на то, чтобы пойти на стадион пятнадцатого марта? — Каким образом я туда попаду? — По билету. — Но у меня нет билета. — А у меня есть лишний, — Костя машет билетом перед лицом удивлённого Феди. — Вот, собираюсь на матч с «Зенитом». И ты, думаю, теперь тоже собираешься. Ну, не надо меня благодарить, мне не сложно... У Чалова нет слов, он действительно смотрит на билет, как на новое чудо света, не веря, что ему на самом деле выпала возможность побывать на стадионе. — Только есть одна маленькая загвоздка. Матч в субботу, а мы в субботу учимся. Стадион в Химках, ехать туда прилично, потому что другой конец Москвы. Следовательно, если мы хотим увидеть не последние мгновения игры, то нам придётся уйти с последних двух, а лучше с трёх уроков. Костя ждёт, что эта новость расстроит Федю, поскольку у того учёба всегда на первом месте. Никакой футбол не может сравниться по важности с целым уроком астрономии, где они снова будут слушать чей-нибудь доклад про планеты. Однако Чалов лишь отмахивается, говоря, что это неважно, плевать ему и на географию, и на астрономию, может быть, на биологию, которая перед ними, тоже. Теперь приходит время удивляться Косте. Конечно же, Костины друзья сразу замечают, в каком приподнятом настроении ходит Чалов, хотя до матча ещё почти целый месяц. Наверное, ни одна пятёрка в году так не радовала Чалова, как исполнение своей заветной мечты. Он ведь на каждый день рождения загадывал себе, помимо всяких обязательных вещей, вроде удачного окончания учебного года, попасть на стадион. — Чё это Пони у нас от счастья лопается? — спрашивает Антон, когда в очередной раз прослеживает восторженный взгляд Феди, направленный на Костю. — Вы там чем вообще на своих встречах занимаетесь? — Я просто отдал ему второй билет на матч. Ну, он же тоже за ЦСКА болеет, — поясняет Костя. — Фига себе. И тебя это не напрягает? — Что именно? То, что мы с ним за одну команду болеем или его компания? Я с ним два раза, а то и чаще, в неделю в одной комнате часами сижу, меня уже ничья компания не напрягает. — Да нет, я вот про эти взгляды и жесты, — Антон поспешно отворачивается, думая, что смотрит на чаловскую реакцию слишком уж неприличное количество времени. Получается, что он со своим любопытством не лучше. — А... — Костя задумчиво почёсывает затылок. — Ну, радуется человек, бывает. Он, кстати, даже разрешил мне списать у себя упражнение по русскому. Так что, если его настолько сильно радуют походы на стадион, то, может быть, я буду доставать билеты чаще. — Смотри не переусердствуй, а то мне только счастливого Пони рядом с тобой не хватало. Эй, Сань, ты чего огурец выковыриваешь? Поскольку они сидят в столовой перед уроком химии, так как он на первом этаже, то Саша решил купить себе пиццу в буфете. Вот только большая её часть была оккупирована солёными огурцами, а к ним у Головина была какая-то подозрительная нелюбовь. Зато Антон был бы не против съесть эти маленькие кусочки. — Лучше бы сосиску купил, — разочаровано произносит Саша. — Кстати, Тох, а ты себе почему ничего не берёшь? — А зачем? Я есть не хочу, — говорит Антон сразу после того, как запихивает в себя весь огурец с тарелки. — По тебе и не скажешь. В последнее время только и делаешь, что жрёшь, — хмыкает Костя. — Ещё немного и нам придётся прятаться от тебя по углам со своими бутербродами. Антон переводит взгляд с одного своего друга на другого, пока не останавливается на Диме, который купил тарелку салата для Маши. Та задерживается в кабинете алгебры, исправляя какую-то оценку. — Бара, а, если Маша не придёт, я могу салат забрать? — Ладно. Но если что, то я тоже считаю, что ты стал слишком много жрать. Это подозрительно, — бубнит Дима, не отрываясь от просмотра страницы Маши, куда она выложила их новые фотографии с последнего свидания. — Лёша, ты тоже считаешь, что я дохуя ем? — резко поворачивается к брату Антон. — Ну, определённо, чуть чаще, чем обычно, — уклончиво отвечает Лёша. — Но если тебе хочется есть, то зачем же голодать? Тем более, меня всегда напрягало, что ты вечно недоедаешь. Хм, кстати, может быть, это связано с тем, что ты решил бросить курить? Ну, организм пытается заменить одно действие другим. — Ты решил бросить курить?! — хором спрашивают Саша, Костя и Дима. Последний даже отрывается от телефона. — Если мы хотим нормально играть в футбол, то лучше отказаться от вредных привычек, — серьёзно замечает Лёша, и всем сразу становится понятно, что он и был инициатором всей идеи. — Но заныкать куда-то все мои сигареты и раскопать тайник — это уже слишком! — возмущённо произносит Антон. — Это для твоей же пользы. Лучше съешь Димин салат. Дни идут дальше, Чалов продолжает так же еле сдерживать своё счастье, чтобы не затопить им всю школу. Чем ближе март, тем он счастливее, предвкушение поездки на стадион буквально выключает весь его здравый смысл, превращая в обыкновенного человека, может быть, чуть-чуть легкомысленного. Однажды Федя даже подлетает к Косте и обнимает его. Разумеется, тому есть причина, а именно красивый гол Кости на тренировке. Вот только, казалось бы, голы на тренировках не должны вызывать такой бурной реакции. Что-то подсказывает Косте, будто Чалов собирался его обнять ещё тогда, когда только узнал, что попадёт на матч, но не решился, а сейчас нашёл повод. Федя вообще появляется рядом с Костей чаще, постоянно разговаривает с ним и даже не об учёбе. Во время их занятий он не закатывает глаза, когда Костя делает очередную ошибку, они больше не спорят о том, кто на каком уровне развития находится. Единственное, что остаётся неизменным при их взаимодействии, так это то, что Костя продолжает звать Федю исключительно по кличке. Но, кажется, будто Чалова это уже не так и задевает, будто он даже находит в этом что-то своё, привычное и едва ли не родное. Дни идут дальше, а Антон всё так же пытается при помощи еды справиться с навязчивым желанием покурить. Его друзья начинают беззлобно шутить по этому поводу, Головин старается больше всех, но тем не менее, именно он приносит Антону постоянно что-то из столовой, ведь тратиться на себя Антон не хочет. Он считает, что тогда вообще перестанет себя контролировать. И, в целом, его бы не так сильно беспокоила вся эта ситуация, потому что она на него никак не влияла, если бы однажды Лёша не решил сделать ему комплимент, основанный на том, что у Антона очень милые щёки. — Что? — немедленно отстраняется от брата Антон. — В смысле щёки? — он быстро ощупывает их и несётся к ближайшему зеркалу. Антон крутится перед ним, рассматривая щёки, которые находит какими-то ужасно большими и пухлыми, задирает футболку, отмечая, что, похоже, он вообще потолстел. — Тоша, я не это имел в виду, — пытается объяснить Лёша. — У тебя всегда были щёчки, это просто мило и всё. — Всегда были?! Я знал! Я знал, что склонен к полноте. — Боже... — вздыхает Лёша. — Родной, ты совершенно нормальный, успокойся, пожалуйста. Тебе просто кажется. Ну, ты же прекрасно видишь, что с тобой всё хорошо. — Это пока. А что будет со мной через месяц? А позже? — Поверь мне, абсолютно то же самое. Но убедить в чём-то Антона не так просто. Он вдалбливает себе в голову, что потолстел, и вообще считает, что его разносит от любого лишнего куска хлеба. Теперь, помимо всех прочих своих недостатков, есть ещё один довольно явный, который заметил даже Лёша. — Да ничего я не заметил! — в отчаянии произносит брат. — Я уже ненавижу себя за ту фразу. Антон уверен, что Лёша просто хочет его успокоить, но как тут успокоишься, когда видишь себя каждый день в зеркале? Не то чтобы Антон вообще когда-то себе нравился, он вообще находил себя ужасно некрасивым. И теперь он в этом уверен на сто процентов, потому что даже Лёша так сказал. — Я, блядь, не говорил так! — Да, ты просто сказал, что я жирный! — Я не говорил тебе этого! — Ты это имел в виду! — Антон, ты совсем крышей поехал? — А, прекрасно, то есть я ещё и психованный, по-твоему? — Ребят, а может быть, вы это дома обсудите и помиритесь потом? — осторожно вклинивается Саша, поскольку очередная перепалка происходит, когда они сидят своей компанией у него дома. Это первый раз, когда они собрались у него толпой, и это время все хотели бы потратить явно не на ссоры близнецов. — Бара, ты нахуя свой сраный туз бубей положил сюда! Ну, пиздец, я снова проебал! — В любви повезёт, Головин, — хмыкает Дима, выигравший уже четвёртую партию в дурака подряд. «Может быть, уже повезло», — думает Саша, снова тасуя колоду. Он теперь всё чаще встречается с Ерохиным у того дома, буквально каждый день, когда нет тренировок после уроков или не нужно находиться дома с матерью. В последнее время она будто бы стала теплее относиться к сыну, и Саша надеялся, что её психологические проблемы после развода позади. В какой-то момент мать даже поинтересовалась у Саши, как поживает его футбол, но Саша только невнятно смог ответить, что всё хорошо, у них скоро важнейший матч. Слава богу, мать не стала расспрашивать, каково влияние самого Саши в команде. Когда его увлечения наконец-то стали кому-то интересны, кроме друзей, не очень хотелось тут же сообщать, что его отстранили от игр. Но, возвращаясь к Ерохину, надо отметить, что теперь Саша почти на сто процентов был уверен в результатах своего давнишнего гадания. Ведь карты сказали, что Александр тоже чувствует что-то к своему ученику, и им просто нужно время, чтобы признаться друг другу. Самому Саше лучше вообще не торопиться и просто ждать, но Саша вряд ли нашёл бы в себе столько смелости, чтобы сообщить учителю о своей влюблённости. Он после этого никогда уже не смог бы посмотреть Ерохину в глаза. С каждым часом, который они проводили наедине, Саша видел, что у Александра к нему, определённо, что-то есть. У него другой взгляд, у него совсем другой голос, он улыбается чаще, чем кому-либо из других своих учеников. В конце концов, Саша не единственный человек в школе, кто интересуется историей и активно проявляет себя в этом предмете. Но именно с Сашей Александр меняется, становится каким-то домашним и очень близким. Со дня на день Саша ждёт каких-нибудь решительных действий, потому что уверен, что первый шаг должен сделать Ерохин, как более смелый и старший. Конечно, у Саши полно беспокойств по этому поводу. Он не знает, что будет делать, если Александр ему действительно признается, и уж тем более, Саша не знает, что делать, если Александр, например, захочет его поцеловать. Разумеется, Саша представлял себе эти ситуации, фантазировал, пытался выстроить свои действия. Однако Саша прекрасно понимал, что всё может пойти вообще не так, как он представляет, а ещё это может случиться настолько внезапно, что Сашу охватит ступор. Кроме того, Саша ни на секунду не забывал о том, что Александр старше на целых десять лет и работает в школе учителем. Их отношения — это что-то непозволительное, то, о чём никто никогда не должен узнать, во всяком случае, пока Саша не окончит школу. Своими беспокойствами он делится с Антоном. Во многом даже не потому, что Антон лучший друг, а потому, что у Антона тоже такие отношения, которые мало кому могут понравиться. Наверное, они ужасно странные, но ужасно гармоничные друзья. Один встречается с собственным братом-близнецом, пока другой вздыхает по учителю истории. — Не представляю, конечно, как можно влюбиться во взрослого мужика, — говорит Антон, закинув ноги на стену и свесившись с Сашиной кровати. — А я, может, поверить не могу, что кто-то способен встречаться со своим братом, — фыркает Саша, скрещивая руки на груди. — Ну, допустим, у нас с Лёшей всегда были очень близкие отношения, пока ему не усрались какие-то девушки. И, в целом, мы постоянно вместе, так что, поводов было предостаточно, а выбора не особо. Во всяком случае, у меня. А вот влюбиться в Ерохина, которого видишь пару раз в неделю... Да и вообще, с чего ты взял, что он, например, хороший человек? — Я это знаю. Он не делает ничего такого, что заставило бы меня задуматься об обратном. К тому же, карты... — Ой, бля, Головин, твои карты заявили однажды, будто я буду любить кого-то, кроме Лёши. И что? И где? — Вообще-то, мы потом подумали и решили, что всё совсем не так и любить будут тебя, а не ты. — Не знаю, кто там думал и решал, но я в этом не участвовал. Кстати, Сань, давно хотел спросить у тебя. Ты умеешь забивать гвозди в стену? Саша удивляется внезапной перемене темы, и Антон спешит пояснить, что перед Новым годом они с Лёшей вдруг задались вопросом своего умения жить самостоятельно. Выводы были неутешительными, поэтому, пока Лёша пытался развить кулинарные способности, тренируясь на пельменях и макаронах, Антон продолжал думать о своём великом плане заселения Саши в соседнюю квартиру. Однако Саша неопределённо пожимает плечами, потому что ему ещё ни разу в жизни не приходилось сталкиваться с гвоздями. — Ну и неважно, — отмахивается Антон. — Я всё ещё считаю, что это не самая глобальная проблема человечества. Лёша, правда, так не думает, но это уже его дело. — Может, и не глобальная, но, например, чтобы календарь на стену повесить, уже гвоздь нужен, — рассуждает Саша. — Во-первых, календарь можно приклеить скотчем. Во-вторых, зачем нам вообще календарь? В телефоне всё есть. Правда, своими мыслями о календаре Саша заставляет Антона вспомнить о том, что произошло через день после начала четверти. В школе давно существует традиция дарить всем учителям, завучу и директору всякие подарки на день учителя и Новый год. Обычно подарки покупает родительский комитет, заранее в начале года собрав деньги на эти нужды. Потом подарки в одинаковых пакетах складываются на подоконнике в классе, на каждый пакет клеится стикер с подписью, кому этот подарок предназначен, ибо у учителей подарки одинаковые, а вот для завуча с директором нужны другие и получше. В этом году впервые Денис решает, что его класс отнесёт подарки после Нового года, а не до. Потому что на последней неделе перед праздниками многих учителей уже нет в школе. Денис же, как классный руководитель, должен определить, какой ученик кому понесёт подарок, потому что тут тоже существует давно принятая традиция. Обычно подарок дарит тот, кто хорош в каком-то предмете. По такому принципу именно Дима Баринов оправляется к учителю черчения с пакетом. — Федя, — говорит Денис Чалову. — На тебе Вагнер. Поскольку ты староста, и он тебя ненавидит меньше всех остальных. Чалов понятливо кивает, хотя не испытывает никакой радости по поводу того, что ему надо идти к учителю геометрии. Вагнер старательно портил им успеваемость, каждый урок давал самостоятельные работы, которые надо было решить минут за пять, задавал задачи не из учебника, а из какой-то древней книги, где всё было ужасно непонятно. Сам Федя, будучи круглым отличником, не представлял, как ему вытянуть геометрию с четвёрки на пятёрку, ведь с четвёркой в году ни о какой золотой медали и красном дипломе уже можно не мечтать. — Костя, ты отнесёшь пакеты физрукам, — раздаёт подарки дальше Денис, стараясь не запутаться в стикерах, которые сам же клеил. — Кристина и Арина, на вас Галина Адамовна. Саша, подойди сюда, — Головин тут же оказывается рядом с подоконником. — Отнеси Александру Юрьевичу. Так, кто хочет отнести подарок Кокорину, то есть Александру Александровичу? — Денис суёт нос в пакет, интересуясь, какая хрень окажется в скором времени у него в квартире. Судя по всему, подстаканник. — Миранчуки! — Нет, Денис Дмитриевич, мы не хотим, — тянет Антон. — Кому угодно, только не Кокорину. Иначе мы никогда от него не отвяжемся. — Петя, Андрей, тогда это сделаете вы, — Денис всовывает пакет в руки Андрея. — Ну, вроде всё... А, чёрт, Смолов, — цокает языком Денис. Логично, чтобы директору относил подарок староста, но Чалов уже ушёл к Вагнеру. — Миранчуки! Отнесёте подарок Фёдору Михайловичу. Давайте, вы у него в кабинете, как у себя дома. Близнецы по дороге до кабинета директора успевают со всех сторон рассмотреть его подарок, едва не разбив его, пока спускаются по лестнице, где бегают несносные дети. Конечно, в кабинете Смолова можно так же нарваться на пресловутого Кокорина, но, возможно, тот удержится от комментариев. Впрочем, голос Александра Александровича настигает близнецов в районе второго этажа. Он благодарит Андрея с Петей за подстаканник, поэтому близнецы решают побыстрее навестить директора, пока Кокорин вне зоны досягаемости. В это время Федя вешает на стену календарь. У него никогда не было календаря на стене, но Саша решил, что тот не помешает. Поэтому Федя старательно вбивает в стену гвоздь. — Здрасте, Фёдор Михайлович, мы пришли поздравить вас с Новым годом! — врывается без стука в кабинет Антон, а Лёша уже вытягивает вперёд руку с пакетом. Антон зачем-то отмечает себе, что директор умеет вбивать в стену гвозди. Безусловно, ценная информация. — Своевременно, — хмыкает Смолов. — Ладно, на стол положите. — Вы не будете смотреть? — расстроенно спрашивает Антон. Федя откладывает в сторону молоток и забирает пакет из рук Лёши. Он рассматривает содержимое, сдержанно улыбаясь. Из года в год ему дарят одну и ту же, по сути, бесполезную фигню, которая оказывается нужной слишком уж редко. Но, пожалуй, Антон прав, и не посмотреть подарок — это невежливо. — Спасибо, — говорит Федя. — Очень приятно, — он хочет вернуться к проблеме календаря, но не успевает протянуть за ним правую руку, как Антон вдруг выдаёт: — О, Фёдор Михайлович, вы женились, что ли? — Что? — Ну, вы раньше не носили кольцо, — внимательность Антона заставляет Федю подавиться воздухом, и Лёша тоже устремляет взгляд на безымянный палец директора. — Тогда поздравляем ещё и со свадьбой! — заключает Антон, улыбаясь. — Счастья, здоровья... Лёша дёргает брата за рукав, ибо слишком уж тот разговорился. Тут ещё и в кабинет со своим пакетом входит Кокорин, громко сообщая: — Прикинь, какую херовину мне подарили! О, Миранчучьё, давно не виделись, — он подмигивает близнецам, и те спешат выйти в коридор. А теперь Антон лежит на кровати Головина, пока тот продолжает рассуждать о полезности навыка вбивания гвоздей. В мыслях Антона вдруг проносится странный вопрос, умеет ли Смолов вкусно готовить.***
Второго марта, за десять дней до игры с 623-й школой, Антон снова засиживается в гостях у Саши. Настолько сильно засиживается, что даже сталкивается с его матерью. На удивление, женщина просто окидывает его холодным и неприязненным взглядом, сухо отвечая на приветствие, и уходит на кухню. В любое другое время она давно попросила бы Сашу выставить лучшего друга за дверь, поскольку Антон — это худшее, что могло случиться в жизни её сына. Сашина мать заканчивает ужин и уходит в свою комнату, на секунду заглянув к сыну и обнаружив Антона всё ещё в квартире. Женщина желает Саше спокойной ночи, отчаянно отрицая наличие Антона. А парни возвращаются к своему занятию. Дело в том, что Саше с Антоном нужно сделать проект с презентацией по географии. На него даётся целая неделя, но Саша не уверен, что за семь дней они с Антоном хоть что-то предпримут. Поэтому лучше потратить на это воскресенье. На самом деле, если бы распределяла не сама Галина Адамовна, то Антон сейчас был бы дома с Лёшей и о проекте не думал бы совершенно. Однако географичка давно горела идеей разделить близнецов. — Всё, короче, у меня сейчас глаза выпадут, — говорит Саша, откидываясь на спинку стула. — Я потом там доделаю, что осталось. Ты только свою часть доклада выучи, пожалуйста. — Эх, ладно, так и быть, — вздыхает Антон, которому совершенно не хочется ничего учить. За весь этот долгий день он успел всем сердцем возненавидеть их проект, географию, Галину Адамовну и даже Лёшу, который постоянно отвлекал своими сообщениями. На улице темно, Антон с удовольствием заночевал бы у Саши, но ведь Лёша его ждёт. Ради брата приходится тащиться по пустым дворам, не вызывающим в душе ничего, кроме неприятных ощущений. Вообще-то, Антон никогда не сказал бы, что он боится ходить один, но сегодня его преследует странное мерзкое чувство, будто в любой момент за ним может начаться погоня. Поэтому Антон предпочитает переписываться с Лёшей, особо не смотря перед собой. Лёша пишет, что даже родители уже легли спать, не дождавшись второго сына к ужину, что и сам ужин Антона тоже не дождался, остыл и был убран в холодильник. Да и сам Лёша, если честно, ещё немного и тоже уснёт, если брат не поторопится. Позади раздаётся характерный свист. Антон оборачивается, засовывая телефон в карман куртки. Поскольку он тут один, то, видимо, свистели именно ему. — Ну, здравствуй, футболистишка. А мы говорили тебе, что не надо одному по ночам гулять, — под свет фонаря неспешно выходит семь фигур.