Тот, у кого улыбка похожа на рай,
А аромат волос напоминал счастье,
На меня напала эта твоя игра
И раздолбала мою душу на части.
Нет, поначалу всё, как обычно. Лёша всегда рядом, а после нападения хулиганов его становится даже слишком много, что Антону кажется странным. Родителям, наверняка, тоже. Если Антон правильно помнит, то самая главная задача в их с Лёшей отношениях как раз состоит в секретности, чтобы никто ни о чём не догадался. Разумеется, это не распространяется на самых близких друзей и Машу с Марго. Только Лёша почему-то думает об этом лишь время от времени, он будто бы ничего не боится, не опасается, но потом... Наверное, всё идёт не так ещё с четырнадцатого февраля. Дело в том, что школа ежегодно проводит мероприятие под названием «Конкурс английской песни». Любой класс или любой ученик может поучаствовать, спев песню на английском языке перед жюри и зрителями, а потом занять какое-нибудь место и даже получить грамоту на линейке. В целом, мероприятие бесполезное в глазах многих, но учителя английского настаивают на том, чтобы было как можно больше участников. Вот и Инна Юльевна растекается мыслью по древу, целый урок рассказывая, какой прекрасный концерт был несколько лет назад, где одна из её учениц пела песню из «Титаника». Конечно же, она выиграла тот конкурс. А вот в прошлом году победили ученики Натальи. — Как думаете, Пони впишется? — спрашивает Дима, поворачиваясь к задней парте близнецов. — А он умеет петь? — удивляется Антон. — Он музыкалку закончил, у них там точно был какой-нибудь хор, — отвечает Костя. — Миранчуки! — неожиданно раздаётся над кабинетом. Инна Юльевна поправляет очки, смотря, кажется, не на близнецов, а на криво висящий календарь над ними. — Я так понимаю, что вы обсуждаете конкурс. Вот вы на нём что-нибудь и продемонстрируете в этом году. — Чего?! — восклицают хором близнецы. — Да-да, желающих из вашего класса, как я вижу, немного... — Ещё бы вы что-то видели, — фыркает Антон, которому совсем не нравится грядущее задание. — Поэтому именно вы будете выступать. Думаю, ваш энтузиазм как раз применим к этому, если уж на моём уроке вы не можете сосредоточиться. Конкурс пройдёт в пятницу, четырнадцатого числа. Тема песни должна быть про любовь. Лёша закатывает глаза, запрокидывая голову. Дима сочувственно хлопает его по плечу, но сам посмеивается. До пятницы остаётся неделя. Конечно, первый вариант, который рассматривают близнецы, — это не выступать. Ну, в самом деле, какие из них певцы? Тем более, их буквально заставили. Ни Лёша, ни Антон терпеть не могут, когда их к чему-то принуждают. — Когда Кокорин заставил вас убирать школьный двор от снега, вы не очень-то бастовали, — замечает Саша, в гостях у которого собирается вся их компания. — Одно дело, когда Кокорин доёбывается. А тут какой-то дурацкий конкурс! К тому же, если бы не Кокорин, то нам прилетело бы от Ильи Олеговича. А сейчас на нас максимум поворчит Инна Юльевна, — объясняет Лёша. — Что-то я не думаю, будто Илья Олегович действительно хотел тогда на вас наехать, — пожимает плечами Костя, стряхивая пепел с сигареты в пепельницу, которую Саша сунул ему под нос в самый последний момент с яростным возмущением, почему никто не пользуется пепельницами. — Зная Кокорина, он легко мог просто заставить вас сделать работу вместо себя. — Какая уже разница, это было сто лет назад! — обрывает Антон. — Кокорин всё равно бесящий придурок, что бы он там ни выдумывал. Хм, а у меня есть план! — спустя короткое молчание, сообщает Антон, и все друзья поворачиваются к нему. — Думаю, пора закончить со всеми этими приколами от учителей. Они должны понять, что не надо нас трогать. — Звучит, как предложение устроить революцию, — хмыкает Саша, вытягивая ноги на кровати. — Почти, — Антон загадочно улыбается и переводит взгляд на Лёшу. — Мы выступим на этом конкурсе и даже споём песню. Но! Сделаем мы это так, что они пожалеют, что вообще вписали нас в конкурс. — Надеюсь, нас после этого не исключат, — опасливо произносит Лёша, которому не сильно нравится решительный взгляд брата. Иногда Антона посещают по-настоящему безумные идеи. — Во-первых, исключить нас может только Фёдор Михайлович. А если он нас не исключил за все годы своего управления, хотя поводов была масса, значит, не исключит и теперь. Во-вторых, нам осталось учиться три с половиной месяца. Кому надо сейчас возиться с нашим исключением? — Но это же не значит, что теперь можно безнаказанно творить любую хрень, — разумно замечает Костя. — Кучай, с тех пор, как ты стал постоянно таскаться с Пони, ты стал таким нудным. Короче, слушайте мой гениальный план. Антон действительно решает заняться подготовкой к этому конкурсу. Лёше остаётся только соглашаться с ним, потому что отговорить брата уже невозможно, да и его доводы по поводу исключения, в принципе, звучат убедительно, чтобы не переживать так уж сильно. Поскольку конкурс проводится в День всех влюблённых, и песни должны соответствовать празднику, то Антон и выбирает на свой вкус самую, как ему кажется, лучшую песню о любви. Группа Kiss давно написала по этому поводу свою «I Was Made for Lovin' You». Ознакомившись с переводом текста, Лёша предпринимает последнюю попытку отказаться. — Ты же понимаешь, что это слишком? — спрашивает он у Антона. — Типа у всех будут милые песенки про любовь, а ты предлагаешь нам выйти и вдвоём, на весь зал, спеть про то, как люди хотят «насытится друг другом ночью»? — Братик, в этом и смысл. Чем хуже посыл песни, тем лучше они поймут, что зря нас заставили. Вспомни, как я прочитал однажды стих Маяковского в рекреации. — Хочу напомнить, что после этого тебя отвели к директору, — вмешивается Саша. — Ну и? Что со мной было? Ничего! Но Денис Дмитриевич поставил мне четвёрку за устный зачёт. — Только, чтобы ты больше не орал на каждом углу то стихотворение. — Вот! Значит, сработало. И тут сработает так же, — уверенно заявляет Антон. — А чтобы нас не выгнали заранее, что вполне может быть, надо записаться последними в очередь. Кто там ведёт концерт и отвечает за порядок выступлений? — Пони, разумеется. Улыбка на лице Антона становится ещё шире, потому что Чалов — это не какая-нибудь незнакомая девушка из параллели, с которой неизвестно, как договариваться. Лёша, правда, не совсем понимает, почему Чалов видится брату лучшим вариантом. И вот в пятницу Антон просит Лёшу нарисовать ему через весь глаз огромную звезду. С вечеринки в честь дня рождения Димы осталось ещё немного неоновой краски. Когда Лёша заканчивает, Антон подходит к зеркалу в туалете, придирчиво себя рассматривая. Рядом стоит Саша с термосом для чая, в котором опять, по просьбе Антона, не чай. Как-никак, но надо иметь определённый настрой, чтобы петь, да ещё и такие песни. Антон неспешно расстёгивает пуговицы на рубашке. — Слушай, может, вообще разденешься? — интересуется Лёша, которому с каждой минутой их затея кажется всё менее и менее привлекательной. Он чувствует, что ничего хорошего она им не принесёт. — Отличная идея, — кивает Антон. — Но я лучше сделаю это на сцене. Так будет эффектнее. — Тох, давай не надо, — просит Саша, протягивая другу наполненную крышку от термоса. — Ты, конечно, красивый, но вот раздеваться перед половиной школы — это уже слишком. — А почему вы не думаете, что я хочу поразить всех своей красотой? Ой, да успокойтесь уже. Три минуты шока, и нас больше никогда в жизни не тронут. — Конечно, ведь нас просто убьют, — хмыкает Лёша. В жюри сидят учителя английского в лице Инны Юльевны, Елены Алексеевны и Натальи. Как и на дебаты, зачем-то опять зовут Кузяева, видимо, у него снова окно. Кокорин приходит без приглашения, потому что любит таскаться на все школьные мероприятия, лишь бы не заниматься работой. Сейчас, впрочем, он ещё и сидеть в одном кабинете со Смоловым не хочет. На счастье близнецов, Кутепова в зале нет. Он вообще отсутствует в школе с третьего урока, потому что куда-то уехал. И это, разумеется, позволяет Антону творить вообще, что угодно, не боясь последствий. А творить он начинает с первых же секунд, как их вызывают на сцену. То, что происходит нечто странное, жюри понимают практически сразу. Зрители, среди которых всё гаражное братство, часть 7-х классов и 8 «А», догадываются чуть позже. Тем не менее, кому-то, определённо, нравится. Саша, допивший то, что осталось после Антона с Лёшей от целого термоса, радуется за своих друзей и громко подпевает им. Но выпивший Головин никого вообще не интересует. Куда интереснее Антон, недвусмысленно прижимающийся к Лёше, проводящий ладонью по его животу вниз и поющий ему в самое ухо. Лёша подыгрывает, но единственное, что останавливает его от желания провалиться со стыда куда-нибудь к ядру земли, — содержимое головинского термоса. Алкоголь раскрепощает и придаёт смелости. А сила убеждения, говорящая голосом Антона о том, что надо просто довериться, лишь усиливает эти два состояния. Начинается финальный проигрыш. Музыка гремит из колонок, ещё несколько секунд, и последний звук ударных закончит песню. Близнецы стоят друг против друга, смотря в глаза, и Лёша видит, как у Антона появляется очередная идея. Номер надо закончить эффектно. А потому, когда до последней ноты остаётся мгновение, Антон резко притягивает брата к себе за рубашку и целует. Жадно, мокро, так, что в зале повисает молчание. Никто не знает, как реагировать, что делать. Никто и не верит, что это всё действительно происходит. Даже Головин давится воздухом. И только Кокорин, который чуть не умер от скуки на этом конкурсе, слушая одни и те же слащавые песенки про любовь и чувства, встаёт со своего места и принимается громко аплодировать в полной тишине. — Вау! — говорит он. — Невероятно! Наталья переводит на него удивлённый взгляд, потом опять поворачивается к сцене. Она пытается подобрать какие-то слова, но в этот момент вскакивает со стула Инна Юльевна. Пронзительным криком она сообщает, что её чуть не хватил удар и близнецы немедленно отправятся с ней к директору. Федя же наслаждается свободным днём без вездесущего Кутепова с его бесконечными нудными поручениями. Федя наслаждается спокойным одиночеством без Кокорина, чьё присутствие иногда действительно напрягает одним своим наличием. Федя пьёт кофе, лениво пролистывая новостную ленту соцсетей, отмечая, что Катя выложила с десяток новых фотографий после очередной прогулки с Ромой по каким-то музеям. В идиллию врывается Инна Юльевна, заламывая руки и постоянно поправляя очки. Захлёбываясь эмоциями, она пытается рассказать директору о каком-то ужасе, который только что произошёл на её глазах. Федя не понимает ничего. Правда, когда следом за учительницей английского в кабинет пытаются протиснуться Миранчуки, Федя может только удручённо вздохнуть. Ну нет, только не опять. Они же почти месяц ничего не творили, зачем было снова начинать. — Инна Юльевна, я прошу вас, успокойтесь, — говорит Федя, отставляя чашку с кофе в сторону. — Я правильно понимаю, что что-то случилось на конкурсе песен? — Что-то случилось?! Это просто уму непостижимо! Я никогда в жизни не сталкивалась с таким... таким... Это какое-то непотребство! Дверь кабинета снова отворяется, в и без того заполненный кабинет влетает Кокорин. Он чуть не сносит обоих близнецов, но тут же цепляется руками за их плечи, двигая ближе к себе, как бы беря под свою защиту. — А я хочу сказать, что это было очень, очень оригинально! Это новый взгляд на песню! Это свобода творчества в лучшем её проявлении! Я считаю, что мы должны похвалить Миранчучьё за смелость! Единственное стоящее исполнение среди всего того скучного хлама, что я услышал. — За смелость?! Это просто недопустимо в стенах школы, гимназии, я попрошу! — истерично выкрикивает Инна Юльевна. — За все годы моей педагогической деятельности я ещё ни разу не сталкивалась с таким возмутительным поступком! Просто ужас! — Так, — ладони Феди с грохотом ложатся на поверхность стола, и все присутствующие в кабинете вздрагивают. — Кокорин, выйди за дверь. Не думаю, что твоё мнение вообще имеет отношение к ситуации. — Ещё как имеет! Я своими глазами всё видел. — В любом случае, выйди. И вы двое тоже. Постойте у кабинета, я потом вас позову. И только попробуйте куда-нибудь уйти, — произносит Федя в сторону близнецов, но те пожимают плечами. Никуда уходить они и не планируют. По крайней мере, Антон, который считает, что всё идёт исключительно по плану. Правда, в тонкости своего плана он особо никого не посвящал. — Инна Юльевна, выдохните. Присядьте. Расскажите спокойно, с самого начала и максимально подробно, что произошло. Близнецы остаются за пределами кабинета вместе с Кокориным. Разумеется, рот у того не закрывается во всё время их ожидания. Кокорин действительно хвалит близнецов и признаётся, что, если бы не их выступление, он бы пожалел о зря потраченном времени на этот концерт. Удивительно, но Антон впервые не чувствует неприязни к завучу, даже наоборот, немного приятно, что хоть кто-то на их стороне. А вот Лёша мрачно смотрит себе под ноги, не понимая, чему брат и Александр Александрович могут так радоваться. Это было действительно ужасно, неприемлемо и вообще слишком опасно. Лёша уверен, что их поцелуй на глазах у половины школы теперь надолго станет причиной многих сплетен и догадок, а это последнее, что Лёше нужно в жизни. Не хватало только разгребать общественное мнение и как-то пытаться ужиться с ним. То посещение директора заканчивается докладной. Хотя Фёдор Михайлович и выглядит разозлённым, но при этом не то чтобы злится на близнецов или собирается отчитывать их за проступок. Единственная его претензия к ним в том, что они совершенно не учли возраст Инны Юльевны. А что, если бы её действительно хватил удар? — Значит, вторая докладная, — комментирует Антон, и рука у директора соскальзывает со строчки. Приходится взять новый лист и начать заново. — А исключение у нас после трёх, да? — Нарушь ещё что-нибудь и узнаешь, — пожимает плечами Федя, не поднимая взгляда от бумаги. — Интересное предложение, — с улыбкой отвечает Антон. — Может быть, послушаюсь вашего мудрого совета. — Подождите, — вмешивается уже сидящий за своим столом Кокорин. — А разве предыдущая докладная не была безвозвратно утеряна? Федя смеряет Кокорина суровым взглядом исподлобья. Он действительно выкинул первую докладную на близнецов, потому что после этого они буквально спасли школу от закрытия. Вот только говорить им об этом явно не стоило, да и вообще, что значит «безвозвратно утеряна»? Как будто Федя — нерасторопная размазня, которая не умеет держать в порядке важные документы. — Только в том случае, Александр Александрович, если вы её не потеряли по собственной неорганизованности, — холодно произносит Федя, сильнее сжимая в руке ручку. — Вы же отвечаете за документы, относящиеся к личным делам учеников старшей школы. Эту докладную Федя убирает в один из ящиков своего стола, видимо, чтобы точно не затерялась. Возможно, именно с того дня что-то и пошло не так, хотя Антон решительно не понимает, что именно. Да, может быть, его идея с концертом действительно была не самой лучшей, но это же не значит, что надо сразу от него отстраняться. К тому же, Лёша и так дулся пару дней потом. После этого произошла ещё одна ситуация, которую Антон считает важной, но вряд ли она могла заставить Лёшу задуматься. В общем, в конце февраля они решают пойти на свидание. Именно самое настоящее, на какие обычно парни приглашают девушек, с которыми хотят встречаться подольше. Идея свидания, разумеется, приходит в голову Антону. Конечно, здорово встречаться с Лёшей так, как получается, ведь при определённом стечении обстоятельств у Антона могло не быть и этого, но всё же хочется чего-нибудь более привычного и шаблонного. Они планируют встречу в парке. Лёша ради поддержания легенды отправляется туда отдельно и первым, а Антон собирается опоздать. Впрочем, даже если бы он не собирался, то всё равно опоздал бы, потому что в последний момент его посещает какое-то странное волнение. Он никогда в жизни не был на свиданиях. Он понятия не имеет, что на них надо делать, и как вообще это бывает. Поэтому Антон звонит Саше, у которого не только свиданий, но и отношений ни разу за семнадцать лет не было. Разумеется, Головин будет лучшим советчиком. И вот он сидит в комнате Антона, выслушивая его бесконечные вопросы. Саша вспоминает, что читал в книгах, и что видел в фильмах, поэтому предлагает какие-то варианты, а ещё советует Антону одеться покрасивее. — А то непонятно, куда ты собрался. То ли на тренировку, то ли на свидание. — Да нормально же всё, — Антон с сомнением оглядывает себя. — Я почти всегда так выгляжу. — Ну так. В этом и проблема, если ты до сих пор не понял. Свидание — это же нечто особенное, это не каждый день бывает. — А у Бары, кстати... — Если ты собрался опираться на опыт Димы, то его и позвал бы. Так вот, свидание — это... Под Сашины фантазии Антон переодевается, наконец, получая одобрение друга. Вот только ничего особенно не проясняется, Антон всё ещё думает, что будет выглядеть идиотом, хотя именно он и предложил устроить это свидание. — Почему именно парк? — вдруг спрашивает Саша. — На улице холодрыга лютая, могли бы сходить куда-нибудь, где можно не отморозить жопу. — Это первое, что пришло мне в голову. А Лёша просто согласился. — Передай Лёше при встрече, что ему не мешало бы иногда тоже чем-нибудь думать, а не просто соглашаться с тобой. Не в обиду, Тох, но твои идеи могут привести вас совсем не туда, куда нужно. — А что, куда-то нужно? — Всегда куда-то нужно, — философски замечает Саша. — Тебе, кстати, нужно в парк, если я не ошибаюсь. А ты опоздал уже на полчаса. Антон громко выругивается и начинает стремительно выпихивать Сашу из квартиры. Почему-то к парку они идут вместе, впрочем, Саша и не против. Он бы с удовольствием поприсутствовал на протяжении всего свидания близнецов, потому что ему интересно, как это бывает. Да и надо бы дать Лёше пару умных советов. Неподалёку от парка Антон останавливается и говорит, что ему надо срочно покурить, чтобы собраться с мыслями. Саша удивляется, вспоминая, что Антон, вроде как, планировал отказаться от этой привычки. — Душа требует, — бросает Антон и протягивает руку. В сравнительной близости от них происходит какая-то непонятная свалка или ссора нескольких друзей. Саша с Антоном заинтересованно смотрят на это, подходя ближе, потому что им всё равно нужно в парк. И в этот момент, откуда ни возьмись, появляется полиция, которую непонятно кто вызвал. Лёша, как дурак, сидит в парке на лавочке, рассматривая прохожих. Ему уже довольно холодно, хотя, кажется, одевался вполне нормально. Антон не отвечает на сообщения, а позвонить ему Лёша догадывается в самый последний момент. Сам Антон чуть-чуть опережает его намерение. — Ты где вообще? — устало спрашивает Лёша. — Ну-у, слушай... Тут такое дело. Ситуация максимально странная, — позади Антона раздаётся какой-то шум. — В общем, мы с Сашей у ментов. — Каких ментов?.. — У болельщиков «Динамо», блин! Лёш, мы в отделении. Иди давай сюда, а то нас с Сашей или побьют какие-то уроды, или мы провоняем этим бомжом на соседней лавке. Пожалуй, это было их лучшее свидание. В любом из смыслов этого слова. Ситуация забавная и запоминающаяся, однако именно после неё Антон начинает замечать, что что-то идёт не так. Хотя Лёша и пытается, очевидно, всеми силами вести себя, как раньше.***
Чем ближе выздоровление Антона, тем всё меньше внимания от Лёши он получает. Тот, конечно, сидит в их комнате, уроки рядом делает, разговаривает вполне спокойно, но стоит Антону потянуться за поцелуем, как в ответ раздаётся странное: — Ты сейчас всё со стола свернёшь, если будешь постоянно дёргаться, — Лёша отстраняется, зачем-то поправляя карандашницу. — Что-то я устал. Пойду, наверное, чайник поставлю. — Я могу поставить, если хочешь... Вроде как, ходить по квартире мне не запрещали. — Нет, сиди. Лучше поищи кусок параграфа в учебнике про девятый вопрос. Чайник Лёша ставит минут пятнадцать. Антон не слышит, что происходит на кухне, да и вообще в квартире, потому что Лёша плотно закрыл дверь, хотя раньше всегда, если уходил ненадолго, оставлял её полуприкрытой. Комнату заполняет методичное постукивание карандашом по столу. Антон думает и не может понять, что же, чёрт возьми, происходит. Они ведь договаривались с Лёшей всё обсуждать, не молчать, а сразу решать проблемы, какими бы тупыми они ни были. Но Лёша выбрал тактику молчания и какого-то невнятного страдания. Вечером он как всегда ложится спать рядом с Антоном, чтобы потом, разумеется, уйти под утро. Только в этот раз Антон, словно специально, настолько сильно прижимается к брату, обхватывая руками, что встать с дивана, не разбудив его, кажется невозможным. Вот у Лёши и не получается. — Почему ты не можешь хоть раз остаться? — спрашивает вдруг Антон, у которого сон мгновенно рассеивается. — Ты знаешь, почему. Мы же не хотим странных вопросов от родителей. — Тогда зачем вообще тут находиться? — Потому что мне хочется. Мне нравится спать с тобой рядом. — Несколько часов разлуки — это не так уж и сложно. А наспимся мы, когда будем вместе жить. — Хочешь, чтобы я спал у себя? — звучит странно, будто Лёша злится. Антон непонимающе смотрит на него. — Спи, где хочешь. Я просто не понимаю, к чему такие жертвы. С первого раза не понимал. — Мог бы сказать. — Ты тоже мог бы сказать, что происходит. Такое ощущение, будто мы поссорились, а я и не заметил. — Мы не ссорились. Всё в порядке, — Лёша пожимает плечами. — Незаметно. Лёша ещё раз пожимает плечами и просто уходит, не забыв захватить свою подушку. Антон молча смотрит, и на душе становится невероятно тоскливо. А потом появляется злость, хочется выбежать вслед за Лёшей и наорать на него без причины. Довольно быстро Антон понимает, что это плохая и глупая идея. Он же не истеричка какая-нибудь. Может быть, ему действительно только кажется? Лёша ведь всегда уходил под утро, тут, правда, ничего не изменилось. А остальное... Возможно, у Лёши просто такое настроение было, возможно, Антону надо подождать, и всё станет нормально, как он уже привык. В пятницу вечером за общим ужином мама сообщает, что в воскресенье приедет тётя. Та самая, что живёт за границей. Она погостит у них до среды, а потом вернётся обратно к себе. Поскольку остановиться ей негде, придётся положить её спать в гостиной, значит, Лёше придётся несколько дней ночевать с братом. — Ладно, переживу, — безразлично говорит Лёша. Антон удивлённо изгибает бровь, не зная, играет ли Лёша для родителей или на самом деле не хочет. Тётя была довольно необычной женщиной. Близнецам она, конечно, по большей мере нравилась. Хотя бы тем, что жила за границей, и они всё лелеяли мечту однажды приехать к ней в гости, ведь, кроме дачи очень давно в детстве да поездки с классом в Беларусь, они нигде не были. А ещё тётя всегда привозила одежду, какие-то предметы для дома, конфеты, кофе. И всё это, заграничное, вызывало почему-то огромную радость и восторг, хотя, казалось бы, они живут не в то время, когда невозможно позволить себе что-то подобное. Тем не менее, тётя практически не обладала чувством юмора. Шутить за разговорами с ней было бесполезно, ибо всё она могла воспринять прямо и подумать совсем не то, что нужно. Приходилось постоянно добавлять, что это шутка, что делало ситуацию довольно неловкой. Ну и, пожалуй, самым большим тётиным недостатком была любовь к вопросам о личной жизни. Она всегда, постоянно, неизменно интересовалась у близнецов, нашли ли они себе невест. Тётя сначала обращалась к Лёше, потому что всегда начинала с него, да и вообще проявляла больше внимания к его жизни, чем к жизни Антона, спрашивая того по остаточному принципу, как бы из вежливости. Ведь у Антона из года в год был один и тот же ответ, что тётю совершенно к нему не располагало. А вот Лёша мог очаровательно отвести взгляд в сторону и тайно поведать родственнице, что существует некая девушка, которая ему очень нравится, только Лёша не уверен, что ему хватит смелости сообщить ей об этом. Тётя тут же принималась убеждать его, что он не должен так думать. Лёша ведь красивый, умный, идеальный со всех сторон. Ну, что может в нём не понравиться какой-то девушке! Она вообще должна быть счастлива, что Лёша в неё влюбился. В такие моменты Антону всегда хотелось демонстративно встать и выйти, правда, не факт, что его заметил бы кто-то. Поэтому он только кривился и закатывал глаза, иногда специально встревая в разговор со своими неуместными комментариями или специально перебивая, потому что: «Лёш, дай салфетку, а? Ты сидишь к ним ближе. Давай побыстрее». Тётя кидала неодобрительные взгляды на Антона, а тот лишь разводил руками, мол, ну что поделать, если ему действительно необходима салфетка. Всё идёт по старому, изученному вдоль и поперёк сценарию. В понедельник они собираются всей семьёй за поздним обедом в пять часов и заодно отмечают тётин приезд. В воскресенье она приехала слишком поздно вечером и сразу захотела спать, громко жалуясь, картинно взмахивая руками, как же ужасно она летела. Тётя всегда брала билеты в бизнес-классе, но почти всегда возмущалась сервисом, считая его недостаточно хорошим. Всё идёт по старому сценарию, если не брать в расчёт того, что с прошлого приезда тёти между близнецами произошло слишком многое. Тётя не так часто их посещает, на самом деле, в лучшем случае, раз в год. Конечно, она считает, что упускает катастрофически много в жизни Лёши и Антона. Хотя жизнь Антона, в целом, её мало беспокоит. — Ну, — произносит Лёша с некоторой паузой, — у меня есть девушка. Антон давится водой. Что это за шутки? Какого хрена Лёша вообще несёт? Столько лет ненавязчиво пытался соскочить с темы и вечно придумывал себе каких-то недоступных, чтобы родители не знали, что у него этих девушек уже с целый вагон было, а тут внезапно заявляет, что с кем-то встречается. — О, правда? — на лице тёти изображается самый искренний интерес. Теперь это затянется надолго. — Да. Её зовут Марго. — А покажешь? Лёша лезет в карман за телефоном, и дальше разворачивается настоящий цирк. Тётя расхваливает Лёшин вкус, постоянно дотрагивается до его руки, смеётся и улыбается, говоря о том, что хочет лично познакомиться с Марго. Разговор уже буквально переходит на свадьбу и каких-то там детей, которые будут очень красивыми, потому что Лёша невероятно красивый, да и Марго симпатичная. — А потом они помрут в один день, да-да, — бросает Антон не только слова, но и вилку в пустую тарелку. — Очень интересно, боже мой! — Прости, Антоша, я совсем про тебя забыла, — невинно сообщает тётя, хотя всем ясно, что она про Антона и не вспоминала. Она прекрасно знает, что у того никого нет, что ни о чём выдающемся он не поведает, да и дети у Антона вряд ли будут такими же красивыми, как у Лёши, тем более, что их не будет вообще. — Лёшенька, мы с тобой ещё к этому всему вернёмся, правда? Вы с Марго такая красивая пара... — Увековечить бы их в каком-нибудь памятнике, — перебивает Антон, действительно злясь. Он смотрит на Лёшу, у которого ни тени вины на лице. Тот вообще никаких эмоций не выражает, даже не пытается прояснить, серьёзно ли он. — Антош, а что насчёт тебя? — интересуется тётя, однако в её голосе чувствуется нетерпение. — О, не поверите! Случилось чудо, и у меня тоже появилась... любовь. Да-да, она самая. Мать с отцом переглядываются, но не вмешиваются. Удивительно. Антон ведь, как обычно, ведёт себя просто отвратительно, а они будто бы и не замечают. Наверное, делают скидку на его недавнее сотрясение. Мало ли, что придёт в воспалённый мозг, верно? — Я за тебя очень рада, Антоша, — кивает тётя с мягкой улыбкой и почти сразу же поворачивается к Лёше. — Я даже не сказал, кто именно эта моя любовь! — возмущённо произносит Антон. — А я думаю, что всем, абсолютно всем, будет интересно. Знаете, я так сильно люблю Лёшу! Жить без него не могу! И, кстати, нет у него никакой девушки. С Марго они, правда, когда-то встречались, но потом расстались. А знаете, почему? Потому что Лёша тоже очень сильно любит меня! Ни одной эмоции на лице брата, он отчаянно делает вид, что Антон просто сумасшедший и несёт какой-то бред. Тот же встаёт из-за стола, резко отодвигая стул. — Антон, что за чушь? — спрашивает отец, хмурясь. — Чушь? Это правда! Да, настоящая правда. И плевал я на то, как вы к этому относитесь, меня всё более чем устраивает. За Лёшу говорить не буду, сам расскажет. — Антон, вернись за стол! — строго приказывает мать, когда он выходит в коридор. — Спасибо, наелся. Хлопает входная дверь, и взгляды семьи устремляются к Лёше. — Это... что это было? О чём он? — обеспокоенно спрашивает тётя. Разумеется, она всё принимает за чистую монету. — Антон пошутил. Неудачно, как и всегда. Я поговорю с ним сейчас, и он подтвердит. Просто у него настроение сегодня плохое, — Лёша медленно встаёт из-за стола, совершенно непоколебимо смотря на членов семьи по очереди. Но как же стремительно он выбегает из подъезда, конечно, находя Антона на скамейке около. — Ты хоть понимаешь, что творишь?! — выкрикивает Лёша то ли в отчаянии, то ли в бешенстве. Понять трудно, но глаза у него выражают то самое состояние, когда человек чувствует себя загнанным в угол, причём, не по своей воле. — Немедленно вернись к ним и скажи, что пошутил. Они знают, какие у тебя бывают идиотские приколы... — Не пойду. Никогда не пойду и не скажу. Я ни о чём не жалею, ясно? — Антон вскакивает на ноги. Кажется, своими словами он выводит Лёшу из себя окончательно. — Знаешь, что, Лёша? Это моя жизнь, моя молодость и делать я буду, что захочу. Лучшие годы своей жизни, блядь, я не намерен тратить на твоё враньё во благо. Когда мне будет шестьдесят, я обязательно пойму, каким ебланом был, и, может быть, даже разрешу тебе меня отпиздить за это. Но пока что я буду делать эту хуйню, как сейчас и как на конкурсе! Понятно? Не нравится — скажи, а не строй из себя не пойми что! Я заебался, блядь, гадать, чё там тебе снова не так. Он уходит в темнеющие дворы, оставляя брата у подъезда на холодном мартовском ветру в накинутой на плечи куртке. У Лёши снова, как и всегда, нет ни слов, ни мнения. Только что выбор сделали за него, молчаливого и неконфликтного с детства, но умеющего мастерски всех своих внутренних демонов прятать от чужих глаз настолько далеко, что никто и предположить о них не посмеет. А Антон никогда не прятал, не молчал и не ждал, да и делать этого, видимо, никогда не будет. Это ведь его жизнь, его молодость... ... которые давно стали их общими.***
Прошлую субботу Федя с уверенностью может назвать самым счастливым днём своей жизни. Вместе с Костей он едет в Химки, чтобы посмотреть на игру ЦСКА с «Зенитом». На лице у Феди какой-то детский восторг, когда он видит очертания стадиона ещё издалека. Он хватает Костю за руку и просит немедленно обратить внимание на здание перед ними. Костя, хотя и не был ни разу на стадионах, впрочем, настолько сильного энтузиазма не разделяет. Его не приводят в неописуемую радость каждый миллиметр постройки, сиденья, поле и всё остальное. Костя ждёт игры, для него это куда интереснее. Чтобы день был окончательно прекрасным, ЦСКА выигрывает со счётом 1:0. Всю обратную дорогу Федя и Костя обсуждают моменты игры, и Чалов, как кажется Косте, ещё немного и лопнет от переполняющих чувств. Улыбка не сходит с лица Феди ни на мгновение. Он так счастлив, так рад. Ничто не может сравниться с теми эмоциями, которые он сейчас испытывает. Неприятный мокрый снег, который начинается вечером, когда Костя стоит около подъезда Феди, разумеется, тоже не способен испортить этот день. Вообще-то, Костя должен был уже сидеть дома, где-нибудь на кухне с чаем в руках, потому что всё-таки замёрз. Двор Кости ведь перед двором Феди, но они так заговорились, что не заметили, как пришли не туда, куда надо. — Спасибо тебе, — говорит Федя, неожиданно подаваясь вперёд и обнимая Костю. — Знаешь, возможно, ты самый лучший друг, который у меня мог быть. — Возможно? — наигранно удивляется Костя. — Не заставляй меня признавать, что до тебя у меня вообще друзей не было. Ну ладно, до понедельника. Костя стоит перед подъездом и через маленькое окошко вверху видит, как Федя поднимается по лестнице на свой этаж. Мокрый снег сыпется Косте на голову, тая на волосах. Федя по дороге до стадиона ворчал, почему Костя не носит шапки. Это, конечно, круто по меркам района, но по меркам жизни чревато простудой. Костя отчего-то начинает глупо улыбаться, запрокинув голову к небу. На душе так хорошо-хорошо, что хочется кружиться под этим снегом и сообщать всем прохожим о том, какое у тебя прекрасное настроение. В понедельник Антон замечает, что Чалова стало слишком много рядом с их компанией. — Что он прилип к тебе, будто вы с первого класса дружите? — Ты, кажется, ещё недавно сам его в гаражное братство принимал, — напоминает Костя. — Я от своих слов не отказываюсь, но странно всё это. — Вы с Лёшей тоже странные. — Мы с Лёшей как бы встречаемся. А ты с Пони... Погоди-ка! Но внезапное подозрение Антона прерывается Денисом Дмитриевичем. У того тоже какое-то подозрительно прекрасное расположение духа, которое ничем не испортить. Даже утренняя встреча с Вагнером никак на Дениса не повлияла. А теперь он хочет поинтересоваться у Антона, как тот себя чувствует и точно ли с ним всё в порядке. Конечно, Антон никогда не сомневался, что Денис Дмитриевич за всех переживает, но вот так конкретно он ещё ни к кому по таким поводам не обращался. Повод к хорошему настроению у Дениса тоже весомый. И повод этот тянется с воскресенья, в которое у Дениса была прогулка с Марио. Впрочем, оба вполне понимали, что это что-то сродни свиданию. Начиная со среды, Денису приходится выслушивать все мыслительные потуги Кокорина, который не может оставить друга в покое. Вот дёрнул же чёрт проговориться о том, что встретил Марио, да ещё и пригласил... куда-то. Денис не назначал конкретного места. Чуть позже к Кокорину присоединяется Катя, безмерно радующаяся тому, что Денис наконец-то начал что-то делать, а не просто ждать у моря погоды. — Да ничего я ещё не сделал! Может быть, он меня пошлёт подальше на выходных, — вздыхает Денис. А Кокорин тем временем уже пишет радостную весть Феде, которому совсем не до радостных вестей. Но это проблемы только самого Смолова. В пятницу Марио, сто тысяч раз извинившись, сообщает, что не сможет пойти на прогулку с Денисом в субботу. У него какой-то завал на работе. — Итак, меня послали, — сообщает Денис категорично. — В смысле послали? — удивляется Саша. — А ну-ка, дай мне свой телефон, сейчас я поговорю с этим Марио. Послал он! Ага, сейчас! Чтобы лучшего друга Александра Кокорина послали, мир должен рухнуть! Катя, заматывая волосы после душа полотенцем, полностью брата поддерживает. Когда они читают последние сообщения, то Саша произносит возмущённо: — Да какие там у него, к чёрту, дела на работе?! — То, что ты на ней ничего не делаешь, не значит, что все такие, — фыркает Катя. — Денис, а ты, как всегда, преувеличиваешь. Ничего он тебя не посылал, просто сказал, что завтра не сможет. Выходные — это не одна суббота. Спроси у него насчёт воскресенья. — Что мне, про каждый день его спрашивать? Он меня точно так же пошлёт, — заявляет Денис. — Ты даже не попытался! — Я не хочу быть навязчивым. Это не в моём характере. — Как ты заебал, — не выдерживает Саша. — Навяжись ты уже хоть раз, боже мой, не умрёшь! А то так до шестидесяти на этом диване проторчишь. — Нормальный диван... Но всё же выбора у Дениса немного. Если он сам не спросит у Марио, то это обязательно сделают за него друзья. — Он с радостью готов пойти со мной в воскресенье куда-нибудь, — не слишком весело отвечает Денис. — И хер ли ты рожу кривишь? — спрашивает Саша, скрещивая руки на груди. — Так я даже не придумал, куда мы пойдём. Теперь точно придётся ломать голову. Я же не могу повести его в магазин за хлебом, хоть бы мне это и нужно было. В итоге, они идут в кино, потому что ничего более гениального Денис так и не придумывает. Кокорин, впрочем, тоже, но он считает, что кино — это самый верный и лучший вариант для первой встречи. Тем более, что Денис, как полный кретин, напрочь забывает, чем вообще интересуется Марио. После кино Денис всё-таки затаскивает Марио в магазин, потому что никто из Кокориных хлеба так и не купил. Что-то подсказывает Денису, будто десятиминутные поиски нужного хлеба в полупустом магазине Марио понравились больше, чем два с половиной часа в кино. Хотя всю обратную дорогу Марио только и говорил, что о событиях фильма. Денис словно и не смотрел его, потому что на все домыслы по сюжету только кивал или пожимал плечами. Денис вообще чувствует себя странно неловко и не знает, о чём можно поговорить. За все свои двадцать восемь лет жизни он, по сути, ни разу на свиданиях не был. Да, с Кристиной они ходили на всякие мероприятия, чтобы почаще появляться вместе на публике и поддерживать положительный образ счастливой пары. Но это всё имело довольно определённый сценарий, продиктованный обстоятельствами. Сейчас Дениса ничего не держит, не останавливает и не обязывает, кроме, пожалуй, собственной боязни ошибиться. Он ведь до сих пор так и не знает, есть между ними с Марио что-то, кроме дружбы по переписке. В подземном переходе стоит одинокий музыкант, играющий на скрипке что-то смутно знакомое. Марио останавливается и спрашивает у Дениса: — Ты знаешь эту песню? — невозмутимости Марио можно позавидовать. Он будто бы вообще не замечает, что Денис чувствует себя не в своей тарелке. — Если честно, понятия не имею, — вздыхает Денис, отмечая про себя очередной провал. Он знает много песен, которые они с Кокориным орут в караоке время от времени. Вот только поддерживать разговор о них, видимо, не способен. Вряд ли можно найти настолько скучного собеседника, как Денис. Только Марио продолжает это игнорировать. Он улыбается, словно ждал именно такого ответа. Обходит Дениса, вставая прямо перед ним, и говорит: — Ну нет, ты точно должен был её слышать. Она очень известная. Дождавшись какого-то момента, Марио вдруг начинает напевать. Что-то про летнюю грусть и расставание. Да уж, очень по ситуации. Денис вспоминает. Он знает эту песню, ведь её когда-то пел Кокорин в Фединой машине, а ещё на днях Кокорин же наткнулся на клип с этой песней по музыкальному каналу. Марио берёт ладони Дениса в свои, продолжая напевать. Он улыбается ослепительно солнечно, ему, кажется, действительно всё равно на происходящее вокруг. Он даже настроение Дениса не замечает. А тот вдруг чувствует, что губы сами расплываются в ответной улыбке. Черышев усмехается в сторону и повторяет последние строчки припева: — Я лишь хочу, чтобы ты знал, что ты лучший. — Знаешь, а мне очень понравилось, — говорит Марио уже на остановке. Им надо разойтись в разные стороны, потому что так живут. Правда, Денис не знает, хочет ли он проводить Марио до самого дома, заодно узнав его адрес, или он всё ещё хочет закончить побыстрее эту странную прогулку. — Не притворяйся, — фыркает Денис. — Хуже свидания не придумаешь... — Свидания? — удивлённо переспрашивает Марио. — Ну, я имел в виду прогулку, встречу. Оговорился, — заминается Денис, и вот теперь он точно уверен, что хочет просто попрощаться и уйти. — Да, как свидание, это был не самый лучший опыт, — неожиданно серьёзно продолжает Марио. Денис не перестаёт удивляться феноменальной способности этого человека всё игнорировать. — Хотя, если честно, у меня не то чтобы был опыт в свиданиях. — У меня тоже, — зачем-то добавляет Денис. — Но ты это и так заметил, думаю. — Выходит, что у нас обоих это было первое свидание? — Выходит, что так. — Тогда нам простительны все эти ошибки. В следующий раз мы их исправим и больше не повторим. — В следующий раз?.. — Денис вопросительно изгибает бровь. — Я просто подумал, что, может быть, мы сходим на ещё одно свидание? Хотя, наверное, ты меня больше не пригласишь. — Скорее, это ты со мной больше не пойдёшь. Я, как видишь, очень плохо устраиваю свидания. — Но если я пойду? — И если я приглашу? — Я соглашусь, не думая ни секунды. Денис чувствует себя полным дураком. Он не понимает, как они свели разговор в эту сторону и уже назначают новое свидание. — Тогда я, получается, приглашу тебя, несмотря на то, что это свидание было провалом. — Ну, не совсем уж провалом. Искать хлеб мне даже понравилось. Никогда ещё в моей жизни это не превращалось в такое приключение. — Я так и знал. И что, мне теперь приглашать тебя на свидания в магазин? — В целом, я даже не против. Но это же наше общее свидание, верно? Почему бы нам его не придумать вместе? Уже дома, когда Денис только переступит порог квартиры, на него тут же набросятся с расспросами. И когда Денис расскажет про то, как Марио поразительно умудряется свести разговор именно туда, куда нужно, Саша скажет: — Денис, ты нашёл просто святого человека, — и покачает головой. — Благослови тот день, когда он спросил у тебя про чёртов памятник в Минске. И да, не просри Марио, пожалуйста. Вселенная два раза такие шансы на даёт. — Мы, кстати, потом ещё поцеловались, — как бы между прочим добавит к рассказу Денис. Уже договорившись о том, что следующее свидание они придумают вместе, да и все остальные тоже, Марио вдруг говорит, что, кажется, он знает, как исправить сегодняшнее. — Не уверен, конечно, что это поможет. Но хотя бы частично. Он наклоняется к Денису, беря его лицо в свои ладони, и осторожно целует. Ждёт ответа считанную секунду, потому что сейчас Денис наконец-то понимает. Всё понимает. И отвечает на поцелуй со всем желанием, которое в нём только есть по отношению к этому невероятному Марио. Он действительно странный, будто из другого мира, но, возможно, именно такой человек и должен был однажды встать у Дениса на пути.***
Единственным человеком, у которого к понедельнику нет ни одного повода для радости и счастья, внезапно оказывается Федя. Он даже не может радоваться за друзей, хотя, например, за Дениса стоило бы. Семейная жизнь у Смолова не складывается с первого же дня. Ещё на свадьбе он узнаёт, что сестра Саши, ради которой девушка поехала в другой город и оставила своего жениха без контроля, на самом деле никогда не ставила работу выше свадьбы сестры. Она с удовольствием согласилась приехать на неё, так что, никаких уговоров не потребовалось. Что же тогда делала целую неделю Саша в Самаре, Федя уточнять не стал. Ему как-то совсем неинтересно это. С каждым днём недосказанности со стороны жены, впрочем, становится всё больше. Странные звонки по вечерам, якобы с работы, но на них почему-то нельзя отвечать в присутствии Феди и обязательно надо уйти в другую комнату, закрыв поплотнее дверь. Внезапные встречи по выходным, связанные с той же работой. Спонтанная командировка в конце февраля. — Может, скажешь хотя бы, в чём цель командировки? — без какого-либо интереса спрашивает Федя, даже не отрываясь от экрана телефона. — Работа. Ты не поймёшь, если буду объяснять. Тебе в это лезть не нужно, я же в твою работу не лезу. Но ещё как лезет. Саша постоянно пытается давать Феде какие-то полезные и взрослые советы. Впрочем, отчасти в этом виноват и он сам, ведь никто не заставлял его рассказывать о своих проблемах. Просто Федя думал, что так принято в нормальных семьях. Люди должны слушать друг друга, делиться событиями дня. У них странная семья. Даже непохоже на неё временами. Они могут целый вечер ни слова друг другу не сказать, будто просто живут в одной квартире по соседству, и разойдутся в разные стороны. Саша пойдёт в спальню, как всегда, обсуждать какие-то рабочие вопросы. А Федя отправится на балкон, где достанет потёртую, помятую пачку вишнёвых сигарет. Он обещал себе бросить, как только женится, но Антон оказался прав. Теперь, правда, непонятно, как понимать его фразу. Потому что бросить Федя не может далеко не курение. Федя не может бросить мысли об Антоне. Его подаренные сигареты кончились ещё в ту неделю перед Новым годом, но Федя нашёл такие же, купил и положил в старую пачку. Она стала для него какой-то особенной, едва ли не символом. Достаточно было просто посмотреть на неё, чтобы мысли тут же привелись в порядок, встали на свои места, и всё оказалось понятно. Вот только стоило убрать пачку на место и выйти с балкона в квартиру, как перед глазами открывалась действительность, в которой нет места ни сигаретам, ни Антону, ни Фединым мечтам. В последнюю неделю в Федины мысли совершенно спокойно, обыденно, будто так и должно было однажды случиться, проникает Лёша. Федя ведь действительно переживал и волновался после того, что он сообщил о брате. А ещё Федя испугался за самого Лёшу, ведь никогда прежде не видел его таким разбитым. Связь между близнецами оказалась настолько сильной, что и день друг без друга для них стал настоящей пыткой. Федя раз за разом прокручивает в голове Лёшины слова, вспоминает его улыбку, когда тот называл Антона дураком. В очередной раз выдыхая дым, Федя думает, что всё, приплыли. Это уже совсем ненормально. Одно дело, когда ты, почти тридцатилетний мужчина, директор школы, то ли влюбляешься, то ли заинтересовываешься одним каким-то учеником. Совсем другое, когда начинаешь думать точно так же об его брате-близнеце. Опять случай из разряда один на миллион, да, Федь? Кто бы мог подумать, что твою душу однажды разнесут на части какие-то неугомонные Миранчуки. Впрочем, вряд ли в мире есть ещё одни такие же. Так Федя и живёт с этими мыслями, принимая их и понимая, что всё равно ничего сделать не сможет. Вселенная может хоть двести раз столкнуть его с близнецами, но это всё равно ни к чему не приведёт. В понедельник Федя заканчивает свой рабочий день в одиночестве, печатая какой отчёт для Кутепова. Он решает повернуться к окну, чтобы дать отдых глазам. В марте световые часы становятся длиннее, поэтому в шесть вечера на школьный стадион только-только спускаются сумерки. Красивые розовые оттенки, затянутые бледной дымкой облаков, лишь на мгновение приковывают Федин взгляд. Потому что тот немедленно упирается в фигуру, развалившуюся на одной из трибун, свесив ногу. Федя готов бросить всё, как есть, и даже без куртки выбежать на улицу. Он быстро собирается и действительно мчится со всех ног к стадиону, но в последний момент замедляет шаг, ведь не может показать, что спешил. У Феди нет ни одного аргумента, почему он так поступил. Антон смотрит на него спокойно, будто бы ждал, что они опять встретятся именно тут, именно так. Просто поворачивает голову и ждёт чего-то своего. Он отмечает про себя, что всегда они с директором пересекаются в темноте вечера. Будто от кого-то скрываются. А Федя рад, Федя счастлив. Он видит Антона живым и, кажется, здоровым. С ним всё в порядке, только на нижней губе корочка от затянувшейся глубокой царапины. — Мне иногда кажется, что вы, Фёдор Михайлович, специально сюда ходите, — говорит Антон. — Просто совпадение. — И каждый раз это совпадение происходит именно тогда, когда я тут. Странные совпадения, — Антон подтягивает ноги к себе, чтобы не занимать всю скамейку. Федя садится рядом и решает закурить. — Вы же бросаете, разве нет? — Как видишь, не получается, — хмыкает Федя и ловит взгляд Антона. — Может быть, поделитесь? Просто это мои любимые... — Ещё я ученикам сигареты не давал. — Но вы же сидите с ними по ночам на стадионах, — фыркает Антон так привычно, что вызывает улыбку и щемящее чувство внутри. — А у меня душа требует, между прочим. — Лучше бы твоя душа требовала быть дома. Холодно, простудишься тут сидеть. — Да и плевать. Заболею, не буду снова ходить в школу, вам же легче. — Почему? — А как же, мы ведь с Лёшей только, когда вместе, проблемы вам создаём. В одиночку не получается, такие вот мы неделимые. Хотя... у меня бы получилось, да не вижу смысла. Антон вдруг двигается ближе и прислоняется щекой к рукаву куртки Смолова. Вздыхает грустно и молчит. У Феди сердце начинает биться сильнее от этой внезапной близости, на которую и рассчитывать не смел. Они говорят о чём-то тихо и просто так, чтобы не молчать слишком уж долго. Антон дышит вишнёвыми сигаретами, которые ему по-прежнему нельзя. Федя дышит Антоном, и ему кажется, что от него всегда пахло этим дурацкими сигаретами. Но все разговоры постепенно снова сводятся к тому, что скоро близнецы выпустятся из школы, и вот тогда всё в жизни Феди наладится. — Да ни черта не наладится, — бросает Федя вместе с окурком на землю. Смотрит в пустоту перед собой, чувствуя, как Антон поднимается, забирая с собой тепло в районе правой руки. Не наладится. Когда они уйдут, Феде станет лишь хуже. Потому что привык он уже к ним и всем их выходкам, потому что знает их жесты и даже знает, что они ему скажут, потому что для Феди они со всех сторон какие-то родные и... — Фёдор Михайлович, ну, вы чего? — спрашивает Антон с улыбкой. Если бы он только знал, что этой мягкой улыбкой и наклонённой вбок головой способен перевернуть всё внутри Феди. У того только и хватает сил, чтобы повернуться к Антону и посмотреть как-то вымученно. В голове всплывает дурацкая фраза про губы, которые нельзя поцеловать. Сопливая цитата, популярная среди восьмиклассниц, становится Фединой реальностью и окончательно подтверждает, что это конец. «Без поражений не бывает побед», — говорил Кокорин. А ты, ты снова проиграл, Федя. Как и всегда. Ты проиграл восемнадцатилетнему парню, мальчишке, который понятия не имеет, что делает. Антон сидит перед ним, улыбается, едва ли не протягивая руки в поддерживающем жесте. Сколько всего было сказано Антоном невзначай, сколько всего сделано, не подумав. Он просто смелый и не любит признавать чей-то авторитет, ему нравится идти наперекор. Характер. Чёртов характер, которым он умудрился свести с ума женатого мужчину. Антон и не подозревает об этом, для него это ничего не значит. Но Антон видит, как в тёмных, посеревших глазах Смолова мелькает убийственная грусть. Он о чём-то жалеет, что-то гложет его изнутри, заставляя чувствовать себя виноватым. Антон ни с чем не перепутает это выражение. Только грусть тут же сменяется чем-то другим, Федя хочет показать, что всё в порядке, но вместо этого показывает нечто совсем иное. Антон не понимает. Ему, наверное, померещилось в сгустившейся вокруг них темноте. Потому что если нет, то этого просто не может быть. Не с Антоном, не в этой жизни. Так на него смотрит только Лёша и больше никто, потому что никто, кроме Лёши, и не испытывает к Антону таких чувств. Он встаёт внезапно резко, стремительно разрывая зрительный контакт. Проводит ладонями по рукам, зябко вздрагивая. — Фёдор Михайлович... а вы можете меня до дома проводить? — спрашивает тихо, будто о чём-то запретном. — Просто темно, и если снова хулиганы... Я не боюсь, но не хочу ещё раз получить сотрясение. — Конечно. Антон не знает, зачем попросил Смолова об этом. Тому ведь домой нужно, к жене, а не всяких Антонов до дома провожать. И прекрасно Антон дошёл бы, не маленький. — Фёдор Михайлович, а когда у вас день рождения? — спрашивает, тыкая пальцем в небо, ведь давняя проблема всё ещё беспокоит. — В феврале. — В феврале?.. — растерянно повторяет Антон. Он не верит в случайные совпадения, как не верит в Сашины дурацкие гадания, как и не верит, что именно он может оказаться в подобной ситуации. — Получается, вы водолей? — Кто? — Ну, по знаку зодиака. Вроде бы, те, кто родился в феврале, водолеи. — Не знаю, я в этом совершенно не разбираюсь. — Я тоже, — нервно кивает Антон и больше не смотрит на директора. Дома Антон ложится на диван с полным ощущением безысходности. Он не знает, что ему теперь со всем этим делать. Наверное, нужно рассказать Саше, ведь это именно он своими руками нагадал Антону такую чушь. — Тош, давай поговорим? — Лёша садится рядом, касается пальцами плеча брата. — Лёша, пожалуйста, что угодно, только давай не будем говорить, — просит Антон, принимая сидячее положение и обнимая брата, утыкаясь носом ему в изгиб шеи. — Я не хочу говорить. Лёша кивает понимающе. Обнимает крепко, целуя в макушку.