Наверное, это и есть любовь,
Когда дороги ведут к тебе.
Не остановится стрелок бег
И не вернётся обратно.
У Кости день рождения был ещё восемнадцатого марта, но он так и не отметил его по-человечески. На дворе давно апрель, а Костя всё мечтает устроить свой праздник, про который все будто бы забыли. А ведь такая красивая игра цифр: восемнадцатилетие восемнадцатого числа. Конечно, Костя отметил в кругу своей огромной родни, собравшейся по привычке у троюродной тёти, ибо у неё самая большая квартира. Только посиделки с родственниками для восемнадцатилетнего парня — это, разумеется, совсем не то. Ни выпить, ни поговорить о действительно интересных и важных вещах, ни покурить на улице под тёмным вечерним небом. Всё, на что Костя мог рассчитывать, так это на гору поздравлений и жизненных советов от опытных членов семьи. Ну и, безусловно, охапку чужих воспоминаний о своей молодости. Конечно, это тоже нужно, это иногда даже интересно, пока дед Вова не начинает в стотысячный раз пересказывать историю, как он наступил в армии на гвоздь. И пока двоюродная тётя Алёна не говорит, какой Костя теперь завидный жених, жаль, что без невесты, но у неё на примете есть одна симпатичная, приличная во всех отношениях девочка, с которой Косте было бы полезно познакомиться. В этом году всё складывается против Костиного дня рождения. Во-первых, хулиганы избивают Антона, поэтому он автоматически вместе с Лёшей не может появиться на празднике. Во-вторых, сидеть в гараже в марте слишком холодно, никто не выдержал бы и пары часов. Головин в своём желании согреться, наверняка, упился бы до тошноты, и это никак праздник лучше не сделало бы. В-третьих, в марте у школьной команды необычайно много матчей. Праздновать между ними всё равно, что намеренно исключить себя из сборной, поскольку Артём Сергеевич явно не оценил бы подобных выступлений после похмелья. Дима предлагает подождать до апреля. Мол, там потеплеет, можно будет снова попытаться возродить гаражные вечеринки. Да и к апрелю, по мнению Димы, график той же футбольной команды станет свободнее. Игры на исходе, перерывы между ними делаются длиннее, хотя организаторы и спешат закончить чемпионат к середине мая. В нём участвуют только одиннадцатиклассники, которые, помимо футбола, готовятся к экзаменам и поступлению, поэтому нельзя завершать чемпионат позднее. С двадцать шестого мая уже начинается сдача ЕГЭ. — Пидарасы ебучие, — ворчит Саша, когда узнаёт окончательное расписание экзаменов. — Это в понедельник у меня литература, а в четверг русский. А в пятницу у меня днюха, между прочим! При этом, до математики останется всего лишь неделя. А там ещё четыре дня и история. — Никто не заставлял тебя рождаться тридцатого числа, — пожимает плечами Антон. — Кстати, вы с Лёхой вообще решили, что сдавать будете? Ну, кроме обязательных, — интересуется Дима. — Я вот общагу попытаюсь написать. Не то чтобы мне оно нужно, мне так-то пофигу, но пусть будет. Все же что-то сдают третьим. — Да мы с Лёшей как-то не думали... — Чуть больше месяца осталось до начала, не думали они, — поражённо произносит Саша и качает головой. — А поступать-то куда собираетесь? — Ну, там, со спортом что-то связанное, наверное. Да, Лёш? — Лёша неопределённо кивает. — Вы в курсе, что туда биологию сдавать надо? — спрашивает Костя. — Кого?! — в один голос восклицают близнецы. Костя поворачивает к ним экран телефона, где только что посмотрел, какие экзамены нужны при поступлении на спортивную специальность, будь то тренерское дело или просто спорт как таковой. Везде стоит русский, какое-то собеседование и биология. Антон нервно закусывает губу, вспоминая, как открывал в последний раз учебник биологии примерно никогда. — Можно набрать всего тридцать восемь баллов, — успокаивающе произносит Дима, смотря в Костин телефон. — И никуда не попасть. Это же минимальные, чтобы твоё заявление вообще в конкурс взяли, — бурчит Саша. — Здорово, да, Тох? А что я тебе говорил ещё в январе? — А что я-то? Если так за меня переживаешь, то и пинал бы посильнее! — Нет, в целом, если сейчас сесть, то до девятого июня ещё можно что-то выучить, — рассуждает Лёша, хотя сам не верит. — В крайнем случае, можно ведь хреново сдать и учиться платно. — Ну, вы же миллионеры, — хмыкает Саша. — Не думаю почему-то, что ваш отец будет рад ещё несколько лет платить дохрена денег за ваше обучение. Он вас и так уже обеспечил жильём, как минимум. А после чьих-то последних выступлений, мне кажется, отец будет рад вас в принципе из семьи вычеркнуть, — снова взгляд Головина упирается в Антона, который только цокает языком. — Да кому нужно это грёбаное образование? Будто меня в клуб без него играть не позовут, — отмахивается Антон. Ещё осенью они должны были писать заявление, где отметили бы те экзамены, которые собираются сдавать. Однако в этом году всё пошло наперекосяк, и заявления подготовили лишь к апрелю. Антон смотрит в листок и не знает, что в нём указать. По привычке он поворачивается к брату, чтобы переписать у него. В конце концов, они себе разные жизненные пути выбирать не думают. Однако Лёша в таком же замешательстве, что и Антон. — Может, лучше общагу отметим? — спрашивает Антон шёпотом. — Если её даже Бара попытается сдать, то там ничего особо сложного, наверное. — И что ты потом с этим набором делать предлагаешь? — Ну, даже в спортивном вузе можно на какой-то менеджмент податься. Спортивный, скорее всего. Я, правда, понятия не имею, что там делать надо. Просто биологию мы реально не сдадим. — Мы, братик, ничего с тобой не сдадим, потому что всё уже просрали. — О, кстати, можно ведь в колледж пойти! — вдруг осеняет Антона, что он даже поднимает палец вверх. — Там, я слышал, ЕГЭ не нужно. — Там по аттестату берут, — мрачно произносит Лёша. — Ну вот. — Тоша, тебе напомнить, какие у нас оценки в аттестате? Дай бог, чтоб без двоек как-то закончить эту бурду, — Лёша откидывается на спинку стула и ещё раз прочитывает список предметов для экзаменов. Даже Дима что-то собрался сдавать, и, возможно, у него действительно получится. У близнецов шансов совершенно никаких. Как минимум потому, что они даже над университетом не думали. Всё, что их беспокоило и беспокоит, — как пройти отбор в футбольный клуб, желательно, приличный какой-нибудь. Пожалуй, единственным человеком, который едва ли не с первого класса знал, в какой университет он поступит и какие экзамены будет сдавать, являлся Федя Чалов. Он в курсе всех стандартов ЕГЭ класса с седьмого и учит всё, что только можно выучить, чтобы иметь больше вариантов. Правда, ближе к одиннадцатому классу Федя всё-таки определяется и отдаёт приоритет иностранному языку с информатикой. У него какие-то масштабные планы, о которых он никому не рассказывает. Сколько бы Костя ни пытался расспросить Чалова, тот говорил, что не скажет до тех пор, пока не получит сообщение, что он поступил. Федя очень боится сглазить, ведь к этому заветному поступлению он шёл так долго и так о нём мечтал, что неудача его просто убьёт. — Слушай, а ты можешь что-нибудь сыграть? — кивая в сторону фортепиано, спрашивает Костя, развалившийся на Фединой кровати. Не то чтобы это очень нравилось хозяину комнаты, но, с другой стороны, они как раз решили сделать перерыв. Федя бросает взгляд на фортепиано, за которым не сидел уже очень давно. С тех пор, как окончил музыкальную школу, то есть года два с половиной назад. Он уже и не помнит почти ничего, кроме каких-то самых простеньких композиций, где чередуются две-три ноты. Федя, если честно, никогда не понимал, где ему пригодится его музыкальное образование, ведь связывать с этим жизнь он точно не хотел, но, в целом, почему бы не иметь дополнительный навык. В конце концов, родители были рады, когда он получил диплом. В некоторых раздумьях Федя сидит, гипнотизируя взглядом клавиши. Отказаться он не мог, потому что тогда Костя точно принялся бы за свои шутки. Впрочем, теперь Костя стоит над душой, рассматривая клавиши вместе с Федей. Костя в этом не разбирается совершенно, но ждёт, пока ему исполнят что-нибудь эдакое. Он уверен, что Чалов не станет играть простые гаммы, а выберет нечто выдающееся, лишь бы в очередной раз показать, какой он молодец и разносторонне развитый человек. Спустя несколько попыток, Федя вспоминает, что к чему. Однако, что именно играть, он так и не придумывает. — Сядь, пожалуйста, куда-нибудь, — говорит он Косте, а сам лезет в телефон, чтобы посмотреть ноты. Пролистав несколько композиций, Федя находит что-то, что его цепляет. — Ну, попробуем. Костя вслушивается, но не узнаёт песню. Он уверен, был бы тут Головин, то заорал бы с первых нот. Саша вообще все песни мира, наверное, знает. А Костя слушает свою «Касту», которую иногда включают Федины соседи сверху. Федя терпеть не может эту группу, постоянно брезгливо морщится и ворчит, что нет в её текстах ничего выдающегося. Они с Федей, наверное, самые большие противоположности, каких только поискать. Федя обожает учиться и постоянно ищет возможность посвятить время учёбе или саморазвитию, он окончил музыкальную школу, он ходил в кучу кружков и секций, он хорош во всём, у него есть чёткое представление о том, чего ждать в будущем. Вся Федина жизнь распланирована, и он никогда в жизни от своего плана не отступит. Костя вообще не знает, чего хочет. У него есть мечты, есть желания, только, как их сделать реальными? Ну, вот как ему оказаться на просмотре в ЦСКА и пройти его? Про учёбу Костя тоже думает лишь время от времени, считая, что есть вещи более интересные. Он дружбу ставит выше, для него сохранить рядом друзей куда важнее, чем получить несколько пятёрок в четверти. Костя любит «Касту», любит вечеринки в гараже с шумной музыкой и пивом, любит гулять по дворам до позднего вечера. Для Кости совершенно нестрашно куда-то опоздать или чего-то не сделать вовремя. У них с Федей абсолютно разное прошлое и точно разное будущее. Федя, наверняка, поступит в какой-нибудь МГУ — самый лучший вуз страны, который окончит потом с красным дипломом. Федя устроится в крутую компанию, работающую, возможно, с иностранными партнёрами, и будет колесить по миру в командировках, зарабатывать кучу денег, чтобы на одной из встреч выпускников обязательно оказаться самым успешным среди всего класса. А Костя придёт на эту встречу выпускников, дай бог, чтоб в компании своего гаражного братства. Он будет рассказывать, как в последний момент еле поступил в непонятный колледж и стал тоже непонятно кем. Однако Костя уверен, что он вряд ли будет недоволен. Ведь это всё, в сущности, не так и важно. Важнее, чтобы рядом были хорошие люди, с которыми всю жизнь бы прожить. Костя смотрит на Федю и думает. Музыка какая-то печальная и навевает странные мысли о будущем, обычно не посещающие Кучаева в принципе. Он привык жить настоящим моментом, наслаждаясь тем, что имеет. Он не хочет загадывать, не хочет волноваться и грустить, что что-то дальше может сложиться отнюдь не так радостно, как он представляет. — Что это за музыка? — спрашивает Костя, когда Федя поворачивается к нему. — «In the End». Кучаев удивлённо таращит глаза. Это надо же, из всего многообразия разных Чайковских и Рахманиновых, да даже условных «The Beatles» и «Queen», Федя выбрал «Linkin Park». То, что вообще никогда не придёт в голову, глядя на Чалова. — И почему? — Мне нравится, — пожимает плечами Федя. — В этой песне есть одна очень хорошая мысль. Время — это ценность, которую можно использовать по-разному. Кто-то предпочитает не терять ни секунды, чётко понимая, когда и что надо сделать. А кто-то просто смотрит на то, как время течёт, и не делает ничего. В конце концов, неважно, кто и сколько времени потратил на что-либо, всё равно это когда-нибудь кончится. — Круто, — кивает Костя, хотя особо ничего не понимает. И почему для Феди вдруг так важна эта мысль, и почему ему вообще нравятся такие песни. Про себя Костя отмечает, что нечто подобное обычно нравится Антону. — А ещё что-нибудь сыграть можешь? — Время перерыва закончилось, — строго произносит Федя. — Я тебе тут не концерт по заявкам. Но пока они делают домашку, и Федя объясняет решение задачи по геометрии, Костя думает только о песне. Его завтра или в любой другой момент может вызвать к доске Вагнер, чтобы Костя решил задачу, но Костя не слушает. Ему сейчас это неинтересно. — А ты придёшь в гараж? — перебивая Федины объяснения, спрашивает Костя. — В какой гараж? А, в ваш. Зачем? — Мы собираемся там вечеринку провести. Возобновление сезона, так сказать. А ещё, ну, у меня день рождения. То есть он, конечно, был уже в марте, но тогда просто было холодно и всё как-то так сложилось, что не до праздников было. А сейчас можно отметить. Я бы хотел, чтобы ты пришёл, Федь. Чалов до сих пор не может привыкнуть, что от Кости он теперь слышит обращения по имени. Остальная компания его друзей предпочитает всё-таки звать его Пони или по фамилии, а Костя с того момента, как Федя пришёл в гараж, чтобы помочь им разобраться с хулиганами, напавшими на Антона, больше никогда не называл Федю как-то иначе, чем по имени. Косте почему-то вдруг стало неловко обращаться к нему по-другому, будто бы с неприязнью и неуважением. За последний год Федя сделал довольно много лично для Кости, и тот был искренне благодарен. — Не знаю, у меня могут быть дела, — смотря на своё расписание, произносит Федя. Костя понимающе вздыхает. Конечно, у Феди ведь светлое будущее; он еле-еле выделяет время на возню с Костиной успеваемостью, да и то, наверное, лишь из чувства долга перед Денисом Дмитриевичем. — А когда вы собираетесь? — В субботу. — Тогда приду. У меня как раз в субботу день свободен, — с улыбкой сообщает Федя, прикрывая учебником своё расписание. По лицу Кости видно, как он счастлив. Он даже обнимает Чалова порывисто и крепко, а тот как-то замирает, будто перестаёт дышать, и ждёт, пока Костя его отпустит. — Слушай, может, чайник поставить? Пойду, займусь этим, — тут же подскакивает со своего места Федя. — Ты с задачей разберись. Странно. Чего это вдруг Федя так резко ушёл? Костя хмыкает, ни к чему в размышлениях не придя. Ладно, может быть, у него действительно вдруг появилась необходимость в чае. Костя двигает к себе учебник и мимолётно бросает взгляд на Федино расписание. В субботу у него два репетитора в шесть и половину восьмого вечера.***
Подобные жертвы Костя не может не оценить, хотя и не понимает мотивов Чалова. В пять они собираются в гараже, расставляют всё необходимое, отмечают, что пока ещё немного прохладно, хотя потерпеть вполне можно, а Головин уже включает музыку, чтобы гремела на весь район. Феди всё нет. Его нет и тогда, когда до гаража добираются последние приглашённые в лице Матвея, Вани, Ильзата с Игорем. Феди нет даже в момент произнесения первого тоста за именинника. Костя постоянно поглядывает в сторону полуприкрытой железной двери, не может нормально выпить и расслабиться в атмосфере собственного же праздника, потому что уверен, будто Федя всё-таки не придёт. Пообещал и кинул, не написав ни одной смски, почему его не будет. Время тянется, и Костя начинает злиться, хотя и знает прекрасно, что у Феди сегодня по плану два репетитора, а Чалов из тех, кто всегда выберет учёбу или работу вместо встречи с друзьями. У Чалова и друзей-то поэтому нет. — Кучай, всё в порядке? — спрашивает Антон, замечая, как пальцы Кости сильно сжимают стакан, грозясь его смять. — Всё потрясающе. Антон толкает плечом Лёшу, взглядом указывая на Костю. Лёша отмахивается, потому что не видит причин, почему другу могла бы не нравиться вечеринка. Всё идёт, как нужно, как и всегда. Ладно, Головин пока не напился, но вряд ли это может расстраивать. Тем временем, Костя решает написать самому Феде нечто гневное и обиженное. Он не выбирает выражений, мягко говоря, называя Чалова предателем и просто отвратительным лицемером, не умеющим сдерживать обещания. Это неблагородно, на районе таких людей бьют. В общем, типичное раздражённое сообщение от Кости, которое он мог бы отправить и своим друзьям, если бы те поступили так же. Дима целуется с Машей в углу, Матвей о чём-то беседует с Лёшей. Ильзат уговаривает Игоря потанцевать, потому что иначе они оба опьянеют. Услышав что-то про алкоголь, Головин уже несётся к столу, понимая, что он единственный, в ком всего лишь один стакан. — А Пони где? — вдруг спрашивает Антон. — Могу в рифму ответить, — мрачно сообщает Костя, скрещивая руки на груди. — Грёбаный кидала. И Костя рассказывает друзьям, как пригласил Чалова, а тот не пришёл, ни о чём не предупредив. Костя эмоционально доказывает, почему это смертельно обидно. Однако дверь гаража открывается, и ранее упомянутый, запыхавшись, словно бежал несколько кварталов, влетает в помещение. К нему немедленно все оборачиваются, Костя фыркает, а Головин решает отойти с прохода, чтобы не мешать. — Извините, опоздал, — выдыхая, произносит Федя. — А тебя и не ждали, — отвечает Костя. — В смысле? — В коромысле. Антон поднимает руки вверх, самоустраняясь от разборок, и предлагает Косте с Федей выйти на улицу и там всё обсудить. Если дело вдруг дойдёт до драки, то перевёрнутый вверх дном гараж никому тут не нужен. Костя действительно решает последовать совету и кивает Чалову на выход. Тот ничего не понимает, как не понимает и смысла обиды. Он ведь пришёл, как и обещал. Да, опоздал, но тому была причина. Довольно существенная, как кажется Феде. — Я тебе подарок искал. Я же не подарил тогда в марте, потому что не знал, когда у тебя день рождения, — объясняет Федя. — Я оббегал все магазины в районе, пока не нашёл, потому что нигде, блин, не продают, — Федя вытаскивает из рюкзака какой-то свёрток. Обычная бумага, в какую иногда цветы заворачивают в магазинах. Только тут были явно не цветы. Костя выхватывает свёрток из Фединых рук, не понимая, что можно искать целый вечер по всему району. Он разрывает бумагу, видя, как морщится Чалов, который, наверняка, из тех людей, что очень осторожно вскрывают все упаковки, стараясь не надорвать лишнего миллиметра. Перед Костей футболка. — В общем, я помню, что шарф у тебя есть. Ты на стадион с ним приходил, — продолжает Федя. — Поэтому я решил купить тебе футболку. Но поскольку я не знаю, кто у тебя любимый игрок, то я купил Тошича, потому что у него номер седьмой. А ты тоже под седьмым играешь. — Вау... — А ты думал, что я уже не приду? — Просто ты даже ничего не написал. Ну, типа, что задержишься, потому что подарок ищешь, — Костя всё ещё, как истукан, смотрит на футболку. Он чувствует себя неловко, потому что успел уже рассказать всем вокруг, какая Федя сволочь необязательная, да и ему самому наговорил лишнего. В действительности всё оказалось совсем иначе. — Я хотел сюрприз сделать. Надо было всё-таки написать, согласен. Извини. Слушай, может, в гараж пойдём? — Федя с надеждой смотрит на дверь. — Просто там хоть немного теплее. Когда они возвращаются в гараж, то атмосфера там такая, будто совсем ничего не произошло. Все занимаются своими делами, только Матвей теперь донимает разговорами не Лёшу, а Ваню. Ваня, кажется, совсем не против и очень даже увлечён. Маша вспоминает, что она, вообще-то, специально по поводу праздника испекла торт, и его было бы неплохо съесть. Все с удивлением смотрят на торт, который Маша нарезает сама же, чтобы было красиво. Раньше такого у них не было, ведь никто не думал тратить деньги на торты, а в выпечке никто также не силён. — То печенье, то торт, — комментирует Саша. — Однако мне нравится это направление. Может быть, Маша теперь на любое сборище что-то печь будет? — Головин, не наглей, — предупреждает Дима, любовно смотря на свою девушку. Антон только с сомнением смотрит на свой кусок. Он думает, что отказываться невежливо, ведь Маша старалась, но с другой стороны, ему вот только тортов не хватает. И так друзья постоянно пытаются напрямую ему сказать, что он слишком много ест, а тут ещё и всякие внезапные поводы, чтобы растолстеть. — Тош, если ты его не съешь, я запихну его тебе в рот силой, — говорит Лёша. — Ты заколебал уже со своей полнотой, которой нет. — Ты сам сказал, что есть! — Я не говорил, не выдумывай. — Говорил! — Я не то подразумевал. — Ну, так думай, что подразумеваешь. — Хорошо, в следующий раз я обязательно учту все возможные варианты интерпретаций своих слов. Чтобы ты уж точно понял, как оно на самом деле. — Это ты сейчас типа хочешь сказать, что я тупой и ничего не понимаю? — Это я сейчас вообще перестану с тобой разговаривать, если ты не начнёшь просто есть грёбаный торт! — Ребят, мы вам не мешаем? Тут Дима как бы тост говорить собрался, — произносит Костя. — Мешаете, — отвечает Антон. — Могли бы выйти давно, а не бубнить над ухом. — Ага, сейчас. Делать мне больше нечего, только вас в своём гараже вдвоём оставлять, — усмехается Дима. — Ну, так вот. О чём это я? — он возвращается к тосту. В районе восьми вечера Федя сообщает, что ему пора домой. Конечно, он бы остался тут и на подольше, однако его ждут дома, потому что он, вопреки всем своим принципам, не сказал семье, что идёт на вечеринку в гараж, а не к репетиторам. Родители не оценили бы его спонтанного желания развеяться в компании довольно сомнительной публики, которая однажды уже отметилась своими орами под окнами квартиры Чаловых. Хотя на дворе апрель, всё равно темно, и идти по гаражам и дворам в одиночестве — не самое большое удовольствие. У всех в памяти до сих пор сидит ситуация с Антоном, поэтому Костя вызывается проводить Федю до дома, тем более, им в одну сторону, да и Кучаев сам как-то подустал и хочет в тёплую квартиру. Матвей с Ваней и Ильзат с Игорем поддерживают идею разойтись. Однако остальные задерживаются, потому что им надо прибраться, да и Головин намеревается смешать себе какой-то коктейль, для которого как раз хватит остатков алкоголя. — Крутой подарок, спасибо, — говорит Костя, останавливаясь перед гаражом, чтобы сначала покурить. Федя стоит рядом, стараясь дышать в другую сторону от дыма. — Не ожидал, что ты... Ну, так заморочишься. — Восемнадцать лет не каждый год бывают. Я решил, что нужно что-то очень запоминающееся. В это время из гаража вываливаются близнецы. В буквальном смысле, поскольку сделать это иначе, когда вы сплелись конечностями и губами, очень проблематично. Костя поворачивается в их сторону, продолжая курить, будто ничего сверхъестественного не происходит. Для Кости, в целом, действительно. — А... — Федя, правда, явно был не готов это увидеть. Он даже забывает на какой-то момент про правила приличия и указывает на близнецов пальцем. — Вы что, всё ещё тут?! — отпрыгивая в сторону от Лёши, спрашивает Антон. Темнота улицы прекрасно скрывает его смущённое ситуацией лицо. — Типа того, — кивает Костя. — Ну, и вам хорошего вечера. По дороге Федя пытается уложить увиденное в голове. Картина до сих пор стоит перед его глазами, и Федя мог бы предположить, что он неправильно всё понял. Хотя попробуй тут понять иначе. — Ты чего такой пришибленный? — спрашивает Костя. — А... Лёша и Антон... Они вообще что? — Глобально люди. Погоди, ты не знал, что они встречаются? — Я должен был это знать? — Ну, хотя бы предположить, что ли. Ты же такой умный. Разве не очевидно было? — Они братья-близнецы, с какой радости для меня их более близкие отношения должны были стать очевидными? — Не знаю. Просто у нас как бы никто не удивился. Кроме Бары. Но Бара просто пидоров не жалует. Но не то чтобы я считал Лёху с Тохой пидорами, нет. У них другое, — Костя задумывается. — Головин, кстати, тоже не пидор, если что. — Спасибо за информацию, — кивает Федя. — Я не берусь утверждать, но у него там просто тоже что-то... такое... другое. Хотя я не уверен, потому что мне никто не говорил толком. — А у тебя? — интересуется Федя, чтобы молчание не повисало на такой странной ноте. — Да у меня пока, вроде, ничего такого. Как-то не было повода, знаешь. — Повода к чему? — К отношениям или к влюблённости, получается, — Костя снова достаёт сигарету из кармана. — Я давно очень с девушкой встречался, потом расстались, как это всегда бывает. И вот с того момента как-то я даже не задумывался о том, чтобы отношения какие-то завести или обратить на кого-нибудь внимание. То ли не до этого тупо было, то ли просто не хотелось, — взгляд Кости упирается в Федю. — Ну, про тебя спрашивать бессмысленно, правда? Хотя у тебя есть отличный шанс меня удивить, если ты мне сейчас скажешь, что у тебя была хотя бы одна девушка. — Не было. Мне некогда тратить на это время. Отношения обычно влияют на концентрацию на остальных вещах, отодвигают их на второй план. У меня полетела бы учёба, я бы стал думать о том, как устроить свидание, а не готовиться к контрольной. Прогуливал бы занятия ради встреч с ней, соглашался бы на какие-нибудь дурацкие авантюры. Ну, знаешь, отказать в чём-либо не смог бы, потому что был бы влюблён. В общем, всё это очень сложно и лишнее. В данный момент особенно. — А тебе хоть кто-нибудь нравился? — Нет. — Серьёзно?! — Что тебя так удивляет? Говорю же, мне это не нужно. Следовательно, я даже не пытаюсь посмотреть и представить, что условная Оля Юдина могла бы быть моей девушкой. — М-да. Звучит очень печально. Я считаю, что это неправильно. Надо хоть раз в жизни влюбиться, пока учишься в школе. Это же всегда нечто особенное, первая любовь, все дела, — Костя делает последнюю затяжку, выбрасывая сигарету куда-то под ноги. — Нет, блин, я всё же не верю тебе. Ну, не бывает так, чтобы не влюбиться ни разу! Тебе точно должен был кто-то когда-то нравиться! Хоть в началке, хоть в детском саду, не знаю. Федя молчит, продолжая смотреть на дорогу. До дома остаётся всего ничего. — Возможно, я просто не помню, — Чалов пожимает плечами. — В любом случае, у меня на это нет времени. — И когда оно у тебя появится? — Ну, к тридцати надо бы жениться. — Погоди-погоди, ты даже не любил никого, а уже женишься, — усмехается Костя. — Я, конечно, понимаю, что все так думают обычно, особенно родаки. Но вот именно ты, когда считаешь нужным попробовать начать отношения? — Наверное, когда я не буду занят чем-то более важным. Смотри, сейчас я отдаю все силы на поступление, а то, что остаётся, трачу на тебя и твои оценки. Потом я поступлю и буду жить только тем, чтобы хорошо учиться, получить диплом, найти достойную работу. Когда на работе будет всё более-менее стабильно, вот тогда можно подумать об отношениях. — А если ты влюбишься раньше? — Вряд ли. Нет повода. — Знаешь ли, поводы иногда и не нужны. Вот, бывает, смотришь ты на человека. Вроде нет в нём ничего такого привлекательного, возможно, он тебя даже бесит какими-то своими привычками. Проходит день, два, месяц. Ты продолжаешь смотреть на него и вдруг понимаешь, что не такой-то он противный, что есть в нём и хорошие черты. Ты стараешься теперь видеть только их, сближаешься неосознанно с этим человеком, а потом резко осознаёшь, что всё. Не можешь без него. Влюбился. Напрочь, — Костя разрезает рукой воздух для убедительности. — И ты не думаешь уже о том, что у тебя учёба или ещё какие-то дела в этот момент. Потому что есть этот человек. И хочется, чтобы он был рядом. И ужасно обидно, когда этого не получается... Федя трогает Костю за плечо, прерывая. Они случайно прошли лишний двор, поэтому теперь придётся возвращаться обратно. Костя растерянно смотрит по сторонам, потому что в своих размышлениях совсем перестал отдавать отчёт о том, что происходит вокруг. Во дворе Феди из распахнутого окна соседей сверху снова играет что-то из «Касты». Федя поднимает голову наверх, чтобы убедиться, что вся семья сейчас сидит на кухне, ждёт его к ужину. Не то чтобы Феде хотелось есть, но придётся что-то в себя запихнуть, ведь он всегда голодный после своих репетиторов. А ещё Федя боится, что половина стакана пива будет слишком заметна в его поведении. Он-то вообще не пьёт, ибо никогда не считал это чем-то крутым или необходимым. Разве примерные сыновья бродят по гаражам, выпивая в сомнительных компаниях? — Ты знаешь эту песню? — неожиданно спрашивает Федя, кивая в сторону соседских окон. — Конечно. Я все их знаю. — Как думаешь, насколько тупо целоваться под «Касту» твою? Костя удивлённо поднимает брови, не понимая вопроса. То есть, конечно, он прекрасно расслышал, что спросил Федя, вот только, к чему он ведёт, Костя совершенно не понимает. Вообще-то, если так подумать, покопаться в памяти, то Костя со своей единственной девушкой целовался под «Касту». Это было на одной из редких тусовок в квартире Димы. Тогда не было ещё никакого гаража даже в виде идеи, и они собирались обычно на улице, но в тот особенный раз у Димы оказалась свободная жилплощадь под рукой. Костя целовал свою девушку, скорее, по необходимости, чем от какого-то сильного желания. Все вокруг целовались: Лёша, Дима, какие-то друзья Димы. Антон демонстративно отвернулся, чтобы поговорить с Сашей, а Саша, наоборот, заинтересованно наблюдал. Целоваться под «Касту», по сути, то же самое, что целоваться под любую другую музыку. Ты не слушаешь в этот момент слова, тебе плевать, поют о любви или о проблемах в стране. Костя, правда, всё-таки слушал текст. Неосознанно как-то вышло, что его песня занимала больше, чем поцелуй. — Ладно, до понедельника, — машет рукой Федя, делая несколько шагов к подъезду. — Погоди, — Костя хватает его за рукав и прежде, чем Чалов успевает спросить: «Что?», впечатывается в его губы своими. Так неожиданно даже для самого себя. — Ну, что? Тупо? — Да вроде... нормально, — медленно произносит Федя. А потом до него постепенно начинает доходить, что произошло. Он стремительно разворачивается и исчезает в подъезде.***
С момента первого спонтанного свидания Марио и Дениса Кокорин не может успокоиться в своём желании познакомиться с Фернандесом лично. Он постоянно нудит о том, что Денис достаточное время знаком с Марио, чтобы представить его своим своеобразным членам семьи. Кокорин уже давно считает себя семьёй Дениса, и тот, конечно, не может это опровергнуть. Однако Денис, как показывает практика, любое своё действие должен обдумать. Желательно, год-два. Денис слишком уж неспешен, слишком боится поторопиться и ошибиться, и Саша каждый раз закатывает глаза, говоря, что Денис ведёт себя, будто старый дед, неспособный уже что-то поменять в жизни. Денис, разумеется, злится и грозится отправить Кокорина прочь с дивана. — Нет, в самом деле, что такого ужасного в том, чтобы пригласить его сюда? — интересуется Саша. В качестве поддержки он обращает взгляд на Катю, ожидая, что она немедленно с ним согласится. — В защиту Дениса могу сказать лишь то, что у нас не слишком прекрасные условия для знакомства, — вместо этого говорит Катя. — Живём, как в таборе. Вряд ли Марио это понравится. — Да этому Марио, судя по всему, вообще плевать на всё, кроме Дениса, — уверенно заявляет Кокорин. — Любой нормальный человек давно устал бы от закидонов нашего друга, а этот продолжает его любить. Даже я так не любил Смолова. — Любил, не ври, — влезает Денис. — И хватит уже обсуждать Марио, когда я тут сижу. — А нам больше негде обсуждать. Квартира у тебя, знаешь ли, не хоромы. — Кстати, о Феде. Как там его одиночество? — спрашивает Катя. — Его, случайно, не стали снова посещать всякие дурацкие мысли? На удивление, одиночество Феде даже стало нравиться. С тех пор, как Саша, ещё до официального развода, вернулась в свою квартиру, Федя вновь остался один. Пустота и некоторое отсутствие жизни на собственных квадратных метрах, впрочем, нисколько его не угнетали. Наоборот, Федя почувствовал, что может наконец-то вдохнуть полной грудью. Будто его квартира стала в несколько раз больше, будто он нашёл своё место в этом мире. Разумеется, Саша возвращалась несколько раз чуть позже, потому что не смогла забрать все вещи. Эти встречи были очень короткими. Саша заранее писала сообщение, что именно сегодня вечером придёт за какой-нибудь позабытой коробкой. Федя заранее находил эту коробку и выставлял в коридор, чтобы Саша не утруждалась поисками и не ходила по квартире. Федя не хотел, чтобы она здесь ходила. Федя боялся, что такими темпами она случайно может остаться. Ещё раз наступать на те же грабли Федя не планировал. Феде стало гораздо спокойнее, когда ему представилась возможность жить теперь без какой-либо сомнительной цели, вроде свадьбы или желания построить светлое будущее. Федю вообще перестало интересовать будущее, он просто начал проживать день за днём, стараясь наслаждаться именно этим фактом. Как говорится, всё познаётся в сравнении. И Федя вдруг понял, что ему нравится нынешнее положение. Его ничего не тяготит, его всё устраивает, ему спокойно. — Я так на диване спать начал, — говорит Денис. — Но, впрочем, ладно. Если Смолов действительно счастлив, то кто мы такие, чтобы ему мешать. — И ты даже не спросишь, каковы его намерения в адрес твоего Миранчучья? — продолжает Саша. — Или ты настолько уверен, что Федя забил хер на эту идею? — Я слишком хорошо знаю Смолова, чтобы быть уверенным, что ничего он не забивал. Но я не вижу никаких поползновений с его стороны, следовательно, могу сидеть спокойно. — А, в целом, ты за или против? — За или против чего? — Того, чтобы он сошёлся с Миранчучьём. — Кокорин, это рассуждения из серии бреда. У них десять лет разницы, во-первых. Во-вторых, с какой стати близнецам вообще стал бы интересен Федя? У них никаких точек соприкосновения от слова совсем. С таким же успехом можно сидеть и думать, насколько хорошо или плохо, если условный Дзюба сойдётся с Акинфеевым. — Вообще-то, Артём собирается. Во всяком случае, он хочет попытаться. И когда-то они уже были вместе, — Денис удручённо вздыхает. — Не школа, а какой-то грёбаный бразильский сериал. Ладно, рассказывай. Но через несколько дней Денис всё же приглашает Марио к себе. Это происходит случайно, да и то только по той причине, что в этот момент ни Саши, ни Кати дома быть не должно. Денис по глупости забывает, что именно сегодня к ним придёт какой-то работник, чтобы проверить трубы в ванной. Соответственно, ни о каком свидании речи идти не может, так как Денис единственный, кто в состоянии встретить мастера. Однако Марио ни капли не расстраивается и предлагает выход из ситуации. Он просто придёт к Денису, и они вместе дождутся этого мастера, чтобы Черышеву не было скучно в одиночестве. Денис ловит небольшую панику. Марио живёт не так далеко, чтобы идти полдня к его дому, значит, времени совсем мало. А квартира пока похожа на стоянку цыган, и Денису очень не хочется, чтобы Марио впервые увидел его жильё именно таким. Поэтому Денис начинает носиться, как ужаленный, собирая вечно разложенный после переезда Кокорина диван, снимает кучу полотенец, развешанных Катей по всей ванной. Он кое-как моет посуду, лежащую в мойке с утра, поправляет шторы в гостиной. Потом случайно бросает взгляд на книжный шкаф и убирает оттуда несколько книг сомнительного содержания, отправляя их в спальню, куда заходить вообще категорически нельзя. В коридоре на своё место возвращается несколько курток, двигается с прохода брошенная Кокориными обувь, которая даже по сезону не имела ещё права стоять тут. — У тебя очень уютно, — отмечает Марио, не успевая переступить порог квартиры. — Ну, я живу не один, так что... — говорит Денис, быстро осматривая гостиную, ибо вдруг он что-то забыл прибрать. — Понимаю. У нас с Марком и Дианой вечно какой-то бардак. Я устал убираться в одиночку, они совсем не хотят этим заниматься. А твои соседи, видимо, более чистоплотные люди. «Да-да, конечно. Несущие хаос и разрушение Кокорины-то!» — хмыкает про себя Денис и сообщает, что ванная находится за второй дверью слева, а он вообще пойдёт поставит чайник. Ведь Марио наверняка хочет чай. Краем глаза Денис прослеживает, чтобы Марио зашёл именно во вторую дверь, потому что если он откроет ближнюю, то увидит прекрасную спальню-склад. И тогда всё о соседях Дениса, как и о самом Денисе, сразу станет понятно без слов. Пока Денис возится на кухне, иногда задавая какие-то вопросы по существу чая, Марио рассматривает гостиную. Он медленно ходит между диваном и окном, трогая шторы, поворачивая голову к календарю, а потом обращая внимание на книжный шкаф. Говорят, будто можно понять человека, если узнать, какие книги он читает. Марио видит, что в некоторых местах на полках есть пробелы, и удивляется про себя, почему нельзя тогда сдвинуть книги плотнее. Но, может быть, Денису так нравится больше. Раздаётся звонок в дверь. — Марио, открой, пожалуйста, — кричит Денис с кухни. На пороге стоит мастер. Он что-то долго объясняет по поводу цели своего прихода и просит показать ванную. Марио решает, что он справится и без помощи Дениса, поэтому уверенно ведёт мастера в сторону одной из дверей. И Марио неожиданно ошибается, открывая ближнюю. Он тут же её захлопывает, но в этот момент появляется Денис, который продолжает диалог с мастером. Всё, что успел увидеть Марио в спальне, — это стоящую посреди комнаты гладильную доску и какое-то ведро. Пока Денис и мастер что-то решают, Марио не удерживается от любопытства и всё-таки снова открывает дверь спальни. Брошенные на кровать полотенца, книги, в беспорядке раскиданные по письменному столу. Куча каких-то пакетов около окна, женская одежда на стуле рядом со шкафом. Марио понимает, что в спальне Денис явно не спит. Ну, очень маловероятно. Марио подходит к письменному столу, разглядывая обложки книг. Они не особо информативны и ограничиваются, в основном, названиями. Правда, довольно странными названиями, вызывающими много вопросов. Марио уже почти открывает одну из книг где-то на середине, но вдруг его взгляд цепляется за вырванный тетрадный лист, лежащий с краю стола. Какие-то стихи, судя по всему. А вот это уже интереснее. Марио берёт лист в руки и начинает читать.Поцелуй меня сейчас же!
Поцелуй меня нежнее.
Твои губы так манящи,
Твои взгляды всё смелее.
Прошлой ночью ты мне снился,
Прошлой ночью были вместе.
Ритм сердца резко сбился,
Я не смог сидеть на месте.
Я ходил в пустой квартире,
Изучая каждый угол.
«Нет темнее ночи в мире», —
Про себя тогда подумал.
За окном играли блики,
Фонарей цвета мерцали.
Слышал я соседей крики,
Что заснуть мне не давали.
Вдруг я вспомнил твои взгляды,
Ощутил сердечны муки,
Ведь когда-то у ограды
Ждали нас года разлуки...
Мне ужасно не хватало
Твоих губ на моей шее.
Сердце страшно замолчало,
Когда чувства ослабели.
Я прошу тебя всего лишь
Подарить немного силы.
Поцелуем не испортишь
Образы, что были милы.
Так молю тебя: целуй!
Умереть ещё успеем.
Ну, целуй меня! Целуй!
И прошу, быстрей, грубее.
Марио смотрит на размашистые строчки, написанные явно за один раз, в каком-то порыве вдохновения. — Марио? — Денис удивлённо наклоняет голову, стоя в дверях. — Ты зачем сюда зашёл? — Я дверью ошибся. Это ты написал? — он поворачивает листок к Денису, вытягивая руку. Лицо Дениса говорит само за себя, потому что ему ужасно неловко и стыдно. В последний раз он испытывал такие же чувства, когда Марио рассказывал около церкви про свою первую школьную любовь. Интересно, Марио теперь постоянно будет заставлять Дениса чувствовать себя пристыженным? Что бы он ни сказал и ни сделал, Денису кажется, что Марио просто не заслужил от Вселенной, чтобы рядом с ним был он. Денис, который когда-то бил людей, ненавидит почти всё, что видит, и пишет дурацкие стихи. — Ну да... Так вышло, — произносит Денис. — Надо было выкинуть ещё в тот момент, когда Кокорин нашёл эту чушь. — Это не чушь! Это очень красиво! Мне никто никогда не писал стихов! — Марио аккуратно складывает листок. — Я заберу его себе. — Вообще-то... — Денис хочет сказать, что специально для Марио ничего он не писал. Это вышло как-то случайно. Он действительно не мог уснуть, потому что в голове вертелось слишком много мыслей, вот и родился этот спонтанный стих. И только, когда Денис его дописал, перечитал несколько раз, только тогда он смог вернуться на диван и, наконец, заснуть. Тем не менее, Денис ничего не договаривает. Не стоит. Да Денис и не успевает даже окончательно для себя решить, хочет он продолжать разговор о стихе или нет, потому что Марио целует его порывисто, подталкивая к кровати. — Стой, погоди, — обрывает Денис. — Тут Катя спит. И тут куча полотенец. Лучше в гостиную. Марио кивает. Ему всё равно, в целом. Денис просил же поцеловать быстрее, вот Марио и следует советам. А где это будет, уже не так важно.***
К четвертьфиналу чемпионата гимназия становится единственным участником с таким статусом из тех, кто ещё продолжает бороться за титул. Как показывает практика, другие гимназии играют на порядок хуже. На групповом этапе почти в каждой четвёрке была хотя бы одна гимназия или лицей, к одной шестнадцатой гимназий осталось шесть, а лицеев — пять. В одну восьмую пробились три гимназии и три лицея, а теперь осталась одна гимназия и два лицея. И не то чтобы в обычных школах футбол был действительно развит гораздо лучше, просто самих школ в Москве куда больше. Лицеи и гимназии — это статусы для элиты, их просто так не получишь. — Получается, мы тоже могли быть одной из кучи школ, — задумывается Лёша. — При том раскладе, если бы нас лишили статуса гимназии, чего так боится Фёдор Михайлович. — Не знаю, один хрен, по-моему. Что так шарага, что этак, — пожимает плечами Дима. — Зато прикиньте, как круто быть единственной гимназией, дошедшей до такой стадии! — восторженно произносит Саша, для которого любая редкая статистика выглядит отдельным поводом для гордости. И надо сказать, что не для него одного. Благодаря Кокорину, который всеми силами пытается поднять интерес к чемпионату в школе, почти на каждом углу слышится, что скоро будет четвертьфинал. Это второй их выход в истории. Ровно десять лет назад они оступились именно на этапе четвертьфинала, поэтому сейчас у команды появилась возможность превзойти своих предшественников, установив новый рекорд, вписав красивую страницу в историю школы, вернее, гимназии. Единственной гимназии, вышедшей в четвертьфинал. Жеребьёвка устанавливает, что, как и десять лет назад, свой последний матч на школьном стадионе гимназия проведёт, наконец-то, дома. И это очень значимо даже не столько с точки зрения исторических переплетений, сколько с позиции заключительной игры в родных стенах, на родном газоне. Они слишком долго мотались по всем районам города, бегая по грязи и пыли, а иногда даже снегу, заставляя болельщиков мокнуть под дождём и стоять полтора часа, поддерживая их периодически не самую зрелищную и красивую игру. Как и десять лет назад, после четвертьфинала оставшиеся игры проводятся в более цивильных местах. Обычно это арендованные поля спортивных комплексов, где есть крыша, а поле представляет собой ковёр поверх бетона, если буквально. В подобных манежах играли раньше настоящие клубы, когда погода была слишком уж сурова. А теперь им нашли применение в различных любительских соревнованиях, в том числе, школьных. Тем не менее, понятно, что не каждый болельщик-школьник сможет поехать поддержать свою команду, поэтому именно на четвертьфинал созывают едва ли не всю гимназию целиком. Впервые фанатскому движению во главе с Димой достаётся самодельная трибуна. Её при помощи Ромы Кокорин организовывает в течение трёх дней. Всю администрацию и учителей усаживают на верхние ряды, под самый козырёк, двух оставшихся трибун. На нижних рядах будут запасные команд и тренеры. Остальные зрители, которым разрешают пропустить уроки, чтобы уж точно пришли посмотреть, по традиции отводятся места за территорией стадиона, под навесами около запасных выходов из школы. Под навесами можно разве что стоять, но перед ними специально расставляют кучу стульев из кабинетов музыки и химии, чтобы кое-кто успел занять сидячие места и посмотрел игру в относительном комфорте. — Вот удивительно, Кокорин, ты уже две недели тут реконструкцией занимаешься, — говорит Федя. — Где раньше был твой энтузиазм? — Понимаешь ли, раньше мы в футбол не играли. Так было всегда. Как только дело касалось чего-то, что очень нравилось Саше, он сразу показывал небывалое трудолюбие. Он мог и в одиночку устроить целый турнир с нуля, если бы ему предложили. Кокорин любил футбол всю свою жизнь, и он хотел, чтобы этот заветный матч стал историческим не только для игроков, но и для всех, кто вообще имеет отношение к их гимназии. Артём не отступает от привычной схемы. Разумеется, близнецы должны быть с первых минут на поле. Конечно же, Матвей в воротах. Никаких экспериментов, никаких внезапных изменений в тактике, никаких попыток улучшить то, что работало всё это время. Артём впервые не хочет рисковать, потому что понимает, в данный момент любое отступление от собственного канона может стоить целого чемпионата. Погода благоволит. Тепло и солнечно, но не жарко. Играть будет приятно, если ничего не изменится, а каждый уже залез посмотреть прогноз погоды, чтобы убедиться, что в ближайшие несколько часов всё будет по-прежнему. Они фотографируются на память перед матчем, чтобы, если что, положить новую фотографию рядом с той, из 2004-го года. Зелёная форма команды Артёма сегодня выглядит удивительно гармоничной, в отличие от белой формы соперника. Им играть с лицеем из Раменок. Они понятия не имеют, насколько те хорошо подготовлены, хотя Артём пытался найти какие-нибудь зацепки в их игре, пересматривая найденные куски видео с прошлых матчей. Слава богу, что кому-то не лень это снимать и выкладывать. В любом случае, Артём предлагает команде отталкиваться от себя. Чалов на правах капитана обменивается рукопожатиями с капитаном лицея. У того на лице ни одной лишней эмоции, он быстро заканчивает положенный ритуал, получает от судьи указание, с какой стороны поля будут их ворота, и уходит к команде, чтобы сказать несколько напутственных слов. У гимназии напутственные слова, как обычно, ложатся на плечи Антона. — Честно, не знаю уже, что говорить, — вздыхает Антон. — Столько уже было сказано. Давайте просто сегодня выиграем. И команда хором поддерживает его: «Выиграем!» Они расходятся по своим позициям, и каждый понимает, что сейчас они все находятся в каком-то особенном моменте. Моменте, который, возможно, соединит прошлое с будущим. То, что было десять лет назад, в общих чертах известно всем, но есть несколько человек в команде и на трибуне, для которых матч десятилетней давности имеет куда большее значение. Разумеется, Федя не мог пропустить игру, тем более, на территории своей школы. Он сидит между Кокориным и Кутеповым, который припёрся без приглашения, хотя сложно говорить о приглашениях, если вся школа была увешана копиями плаката Баринова, и ото всюду слышались призывы Кокорина посетить матч, поддержать команду, поболеть за школу. Вот Кутепов и решил проинспектировать деятельность одной из школьных секций. Должен же он понимать, чем тут занимаются довольно известные ему личности. Известные в не самом приглядном свете. У лицея довольно высокие игроки, поэтому Чалову приходится непросто, когда он пытается перехватить мяч в воздухе. Чуть легче Антону с Лёшей, но с ними происходит другая проблема — они банально не успевают выпрыгнуть раньше соперника. Лицей явно настроился сыграть матч жизни, поэтому всё делает, как в последний раз. Команда Артёма не знает, как лучше устранить их преимущества. Впрочем, довольно скоро становится понятно, что тактика у лицея простая донельзя. Из-за кучи высоких игроков они постоянно забрасывают мячи вперёд, надеясь, что кто-то зацепится и забьёт. По сути, навесы и не более. Гимназия же пытается играть низом, создавая комбинации и позиционные атаки. Благо, лицей не стоит стеной в защите, чтобы подобные методы не работали. И всё-таки гимназия пропускает первой. По глупости Ильзата, который не смог понять, кто будет защищать мяч — он или Игорь. Матвей заметался в воротах, оставшись в одиночку с нападающим соперника и мячом, не успел вытянуться в нужную сторону и просто проводил мяч взглядом. После этого защитникам нехило прилетают довольно неласковые выражения. И не только от Матвея. Артём с Игорем тоже в долгу не остаются. Когда выходит ругаться Акинфеев, то Артём поворачивается к нему с удивлением. Ведь Игорь никогда прежде не был настолько солидарен с ним в действиях и мыслях. Команда мгновенно собирается, будто им только и нужен был пропущенный мяч, чтобы осознать себя и начать действовать решительно. Ещё до перерыва они сравнивают, а добавленные две минуты к тайму даже выходят вперёд. И всё усилиями Лёши с Антоном. — Да как они это делают?! — восхищённо выкрикивает Дима, поднимая руки вверх. Но в перерыве среди пятерых болельщиков лицея ещё теплится надежда на то, что их команда отыграется. А вот болельщики гимназии еле высиживают эти нервные пятнадцать минут. Им бы счёт удержать, им бы не пропустить, а лучше забить ещё. Кокорин косится на Федю и говорит ему, чтобы перестал грызть ногти. Привычка-привычкой, но Смолов скоро без пальца останется. — Неплохо играют, — спокойно и безразлично замечает Кутепов. — Кто тренирует вашу команду? — Артём Дзюба и Игорь Акинфеев, — бросает Федя, которому, если честно, сейчас вообще плевать, кто там тренирует его команду. Ему вообще плевать на всё, что происходит, он не знает, как пережить ещё целый тайм. — Они бывшие профессиональные футболисты, — добавляет Кокорин. — Это многое объясняет. Что ж, видно старание. И я приятно удивлён некоторыми игроками. — О чём это вы? — удивляется Федя. — Вы прекрасно меня поняли, Фёдор Михайлович. Не знаю, каковы ваши мотивы, но вполне очевидно, что ваше личное покровительство определённым игрокам идёт на пользу команде. Любой другой директор никогда не допустил бы их до участия в подобном мероприятии, хотя бы в качестве дисциплинарной меры. Но при любом другом директоре, думаю, ваша команда и не смогла бы давать такой результат. — Моё личное что, простите? Кутепов поворачивается к Феде, смиряя его таким взглядом, будто тупее вопроса в жизни не слышал. Благо, именно в этот момент над полем раздаётся свисток судьи, и игра возобновляется, обрывая не самый приятный диалог. В середине тайма при подаче углового гимназия снова пропускает. Счёт снова сводится к ничьей, не устраивающей никого. Артём понимает, что времени не так много, дополнительные таймы и, тем более, пенальти ему вообще не нужны, а значит, надо ставить на карту всё прямо сейчас. Артём убирает одного из защитников, чтобы выпустить Исакова, усаживает на скамейку слишком медленного из-за усталости Олега Ларина и на его позицию ставит Пашу Лидина, отличающегося довольно неплохой скоростью, если он играет минут по двадцать. Прибавив в атаке, у них получается создать несколько неплохих моментов. Однако толку всё равно мало, потому что моменты не превращаются в голы. Артём не знает, какие ещё меры могут быть полезными, тем более, чем ближе конец тайма, тем лицей, видимо, активнее настраивается на дополнительное время. Они постепенно перестают выходить на половину поля гимназии, закрываются у своих ворот, а команда Артёма, столкнувшись с такой проблемой, не знает, куда теперь применить свои комбинации. Играть в навесы тоже не выходит, потому что игроки лицея цепляются лучше. И всё-таки шанс появляется. Исаков талантливо изображает, будто ему сломали ногу, корчась от боли в штрафной соперника. Судья назначает пенальти под возмущение команды лицея. Конечно, Исакова действительно зацепили, но он справедливо решает, что лучше добавить красок моменту, а то судья может подумать, будто ничего серьёзного не случилось. Бить пенальти отправляют Лёшу, как единственного человека, который не способен промахнуться. Над полем молчание. Как и десять лет назад, судьбу матча может решить один пенальти. Федя не может смотреть на то, как Лёша приглядывается к вратарю соперника, ожидая свистка судьи. Федя закрывает глаза, потому что для него это всё слишком. Перед ним картинки воспоминаний о самом худшем дне в его жизни. Он вспоминает, как не смог, как подвёл всю команду, как лишил всех заветной мечты. Воздух вокруг взрывается, Кокорин в порыве эмоций хватает Федю за плечи, трясёт и орёт что-то ему прямо в ухо. Федя понимает, что Лёша забил. Лёша вывел их команду вперёд, и теперь только бы снова продержаться, ведь десять минут ещё надо чем-то заниматься обоим командам. И лицей не теряет времени даром, в очередной раз заставляя гимназию ошибиться и чуть не забить в свои ворота. Матвей вовремя ориентируется в ситуации и вытаскивает, казалось бы, безнадёжный мяч. На последних пяти минутах основного времени гимназии удаётся организовать атаку. Исаков и Антон выходят против одного защитника лицея. Лёня хочет пробить самостоятельно, пусть у него и позиция сложнее, больше шансов промахнуться, тогда как Антон буквально один перед пустыми воротами, так как вратарь тоже переключился на Исакова. Лёня никогда в жизни не даст пас Антону, никогда он не примирится с его присутствием в команде и с тем, что из-за них с братом Исакову достаётся вечная роль запасного. Лёня хочет пробить сам, и Лёня пробьёт сам, даже если запорет момент, и тот станет роковым. Собственные принципы для него важнее. — Да отдай ты ему пас, блядь! — громом проносится над стадионом. Взмахивающий в гневе руками Артём, не вытерпевший Игорь, вскочившие на ноги Кокорин со Смоловым и цокнувший языком Денис, — все хором выкрикивают одну и ту же фразу. Лёня не понимает, зачем, но вдруг пинает мяч в сторону, отдавая Антону, а тот бьёт в пустой угол. Всё происходит в считанные секунды. Свисток судьи. 4:2. Они в полуфинале впервые в своей истории!..