Может, не будем сдаваться?
Проще уйти, чем остаться.
Мы же всегда оставались.
Падали, но поднимались!
Если в начале года казалось, что никто в школе и знать не знает, что у них существует какая-то футбольная команда, то теперь, к концу апреля, о полуфинале не говорят разве что первоклашки. Давит всё, начиная с быстро приближающейся даты, заканчивая одноклассниками, которые намереваются поехать и поболеть. Дима, конечно, счастлив, что в его движении появятся новые люди, готовые гнать команду вперёд, однако сами члены команды выглядят подавленно. У каждого на это свои причины. Чалов — капитан. Капитан, который, как капитан, не сделал практически ничего, даже коллектив сплотить не смог. Они поладили лишь благодаря речам Антона, желанию Артёма Сергеевича и каким-то случайным обстоятельствам. Но все знают, что повязка на Фединой руке, поэтому от него ждут собранности и серьёзности на поле. И именно этим сейчас Чалов похвастаться не может. Слишком много всего вокруг матча, слишком много посторонних обязанностей, связанных с учёбой, что Феде кажется, будто он просто развалится и не доживёт до полуфинала. Костя переживает, что это будет первая игра, на которую приедут не только болельщики двух команд, учителя, директоры, но и настоящие тренеры. Ну, знаете, тот самый Слуцкий из ЦСКА, Кучук из «Локомотива», Черчесов из «Динамо» или Гунько из «Спартака». Кто его знает, но, может, приедет даже Виллаш-Боаш из «Зенита», а то и Кононов из «Краснодара». Ведь не просто так говорят, что раньше из других городов тоже добирались в поисках молодых талантов. Косте хочется, чтобы его заметили, чтобы увидели, что он умеет играть в футбол и может кому-то пригодиться. В идеале, конечно, чтобы обратили внимание из ЦСКА. Саша, хотя играть не будет, но тоже на нервах. Если команда выиграет и попадёт в финал, то тогда у него ещё будет шанс оказаться на поле. Саша на футбол не ставит, как большинство товарищей, у него свои цели в жизни, но всё-таки хочется в последний раз выйти в таком важном матче, плечом к плечу со своими друзьями. К тому же, Саша переживает за Антона. На Антона с Лёшей давит собственная мечта. Они не просто хотят, они должны попасть в какой-нибудь клуб. Правда, Антон заявляет, что даже если ими заинтересуется «Спартак» и даже если в нём вдруг поймут, как ошиблись, когда отчислили близнецов из академии, то Антон всё равно туда не вернётся. Он разочаровался в этой команде и не хочет больше иметь с ней ничего общего. Пусть лучше тогда забирают в какое-нибудь «Торпедо» или вообще в глубинку, типа «Томи». Антону нужно доказать отцу, что он способен добиться поставленной цели. Мечты, превращённой в цель, если быть точнее. А ещё Антон знает, что он сейчас на первой строчке в списке лучших бомбардиров чемпионата. А ещё он — опора команды и надежда Артёма Сергеевича, пусть тот никогда в жизни не признает этого. В добавок, Антон знает, сколько людей в него верит, сколько людей ждут, что он не оступится. И это ужасно выводит, это не даёт спать по ночам, заставляя подскакивать от кошмаров, в которых команда проигрывает на последних секундах и бесславно отправляется домой. На подоконнике туалета на третьем этаже процарапанная криво канцелярским ножом надпись: «От мечты к цели». Жизненное кредо Антона, его идеал, увиденный на каком-то плакате. — Мечты не становятся реальностью. Достичь можно лишь целей, — проносится в голове голосом Фёдора Михайловича. Антон смотрит на подоконник, читая раз за разом, проводит пальцами по надписи, шепча слова, словно мантру, себе под нос, и чувствует, как Лёша обнимает его со спины. Обхватывает руками, соединяя ладони на животе, зарывается носом в кудри Антона и говорит, что всё будет хорошо. — Мы сделаем всё, что сможем, — Антон только вздыхает неровно. — Мы, Тош, помни об этом. Артём Сергеевич постоянно талдычит ему, что футбол — это командная игра, что нельзя всё брать на себя и в одно лицо пытаться принести победу. Это эгоизм, которому в футболе не место. Вот только единственный человек, рядом с которым Антон чувствует себя комфортно, с которым без слов всё понятно, с которым всё просто и нет ничего невозможного, — это Лёша. И в его «мы» Антон слышит: «Я и ты». Все ждут, что на последнюю тренировку перед игрой придёт Смолов. Ему же обязательно надо что-то сказать команде, напомнить им, как важен полуфинал, что он ждёт от них только победы, как и вся школа. Только Смолов не приходит, и Артём лишь пожимает рассеянно плечами, предполагая, будто у директора есть дела поважнее. Федя, может, и пришёл бы. Он даже вполне собирался, но в последний момент вдруг вспомнил близнецов, которых видит теперь куда чаще, чем раньше. Настолько чаще, что иногда задумывается, а уж не ищет ли он сам с ними встречи. Возможно, именно в порыве чувств Федя начинает замечать то, на что раньше не обратил бы никакого внимания. Если когда-то он считал достижением, что знает их любимые жесты и даже слова, то теперь Федя может рассмотреть эмоции, переживания, которые нельзя увидеть, просто пройдя мимо. Феде кажется, будто он чувствует то же, что и они, когда случайно пересекается взглядами в коридоре и понимает, насколько же Антон с Лёшей ждут и одновременно боятся этого полуфинала. И потому Федя решает не приходить на последнюю тренировку. Им не нужны его дежурные фразы, которые сказал бы любой директор, им не нужны его наставления. Они от любого внимания распереживаются ещё больше. Особенно Антон, и так постоянно о чём-то волнующийся. Федя обязательно всё скажет потом, когда игра кончится, каким бы ни стал её исход. Федя придёт в раздевалку или дождётся, пока они выйдут, но всё это будет потом, очень сильно потом. И Кокорина Федя тоже не пускает, хотя у того желания высказаться всегда много. Федя только качает головой и просит друга не трогать команду до понедельника.***
— А вы заметили, что ни у кого в чемпионате нет зелёной формы, кроме нас? — спрашивает Ваня, нервно сжимая край своей футболки. В раздевалке царит напряжённое молчание. Артём и Игорь скоро придут, чтобы дать установку на игру, рассказать, что и кому делать, будто они и так не знают. Впрочем, Ильзат уверен, что выйдет на поле и тут же забудет, кто он вообще и для чего. Полуфиналы, матч за третье место и финал играются на особенных полях, нейтральных, если проще. В этом году выбирают одно из тренировочных полей академии «Чертаново». Ехать, конечно, не близко, но зато ехать обеим командам, а не только кому-то одному. Эти нейтральные поля нужны не столько для того, чтобы командам играть было комфортно, сколько для тех, кто приезжает на игру посмотреть. Не пригласишь же Слуцкого сидеть на полусгнившей скамейке школьного стадиона. Хотя, кто его знает, может, он и не отказался бы. Командам разрешается походить по полю, привыкнуть к нему, провести небольшую разминочную тренировку. Зрители в это время неспешно занимают свои места. Дима со своими болельщиками крепит самодельный плакат, на котором написано: «История делается здесь. Вы — часть истории». На противоположной трибуне собираются болельщики соседней школы, из того же Северного Измайлова, что и гимназия. У них тоже есть плакат, на котором изображено, как кто-то из команды толкает в плечо игрока гимназии и кричит ему в лицо: «Двоим тут не место!» Игрок гимназии подозрительно похож на Антона. Конечно, ещё бы они знали кого-то, кроме него. Противостояние измайловских школ длится больше пятнадцати лет. Они не будут уступать друг другу ни в чём, а напряжение между ними чувствуется не только среди болельщиков и простых зрителей, но даже среди сотрудников. Учителя измайловской школы никогда не сядут рядом с учителями гимназии. Именно поэтому одна учительница довольно грубо отталкивает от себя проходящего мимо Кокорина. — Эй, чё начинается-то? — возмущается тот, вскидывая руки. Учительница смотрит на него с пренебрежением. Кокорин направляется к небольшому огороженному балкончику, так называемой VIP-трибуне. Туда решили усадить директоров школ, завучей и приглашённых тренеров. Правда, тренеры сидят на самом ближнем к краю ряду, тогда как остальных запихнули под самый навес. Федя видит, как к нему неспешно приближается директор измайловской школы. Отношения между ними соответствующие противостоянию. Федя терпеть не может этого человека и пожимает ему руку, еле выдерживая вежливую улыбку, хотя так хочется брезгливо скривиться и отвернуться. — Ну, как ваши дела, Фёдор Михайлович? — интересуется директор. — Слышал, у вас проверка в начале года была. Прошли? — Да, — легко отвечает Федя. — Нет такого проверяющего, который не ушёл бы из моей гимназии довольным. — И даже Илья Олегович Кутепов? — А откуда вам известно, что в мою гимназию прислали именно Илью Олеговича? — изумляется Федя и переводит взгляд на подошедшего Кокорина. Тому тоже сразу становится очень интересно. — В прошлом году Илья Олегович имел честь посетить мою школу. У нас состоялось несколько довольно приятных встреч с последующими беседами, — Кокорин хмыкает, прекрасно понимая, что директор имеет в виду. Наверняка, Кутепов и его таскал по всяким совещаниям в РОНО, где придирался к каждой лишней пылинке на полу. — А мы же с вами практически соседи, Фёдор Михайлович, верно? И я подумал, что если ты приезжаешь к кому-то в гости, то надо обязательно навестить и соседей, нельзя ведь их обижать. — Значит, это вы попросили РОНО, чтобы в этом году нашу гимназию инспектировал именно Кутепов? — влезает Кокорин, поскольку Федя чисто из вежливости ничего не скажет. Только отзеркалит мерзкую ухмылку директора измайловской школы. — Ох, Александр Александрович, и вам доброго дня, — будто только сейчас замечая его, произносит мужчина. — Ну, что же вы таким тоном вопросы задаёте, будто я сделал что-то плохое? Я просто порекомендовал вашу распрекрасную гимназию Илье Олеговичу. Вы же так гордитесь тем, что подобрали от Иды Геннадиевны, Фёдор Михайлович, грех не похвастаться своими достижениями перед другими. И, судя по вашим словам, я не обманул ожиданий Ильи Олеговича, правда? — Безусловно. Илья Олегович признался мне, что восхищён моей гимназией. Лучшая в районе, ни с чем не сравнится, — спокойно говорит Федя. — Хм, кажется, игра начинается. На поле действительно выходят двумя колоннами команды. Артём решил рискнуть и немного изменить стартовый состав, выставив вместо Кости Исакова. У Артёма план сыграть в два нападающих, чтобы побыстрее забить, а потом, когда команда устанет, бросить силы на защиту и удержание счёта. Измайловская школа, в лучших своих традициях, сразу начинает играть агрессивно. Опасные подкаты, толчки, хватания за футболки, отпихивания и размахивания руками, что ещё чуть-чуть и попадёт кому-нибудь по лицу. Среди всей команды гимназии соперник, по сути, знает только близнецов, в особенности Антона, которого отличают от брата по номеру. Они знают про то, что Антон хорошо играет и всегда может забить. Во многом благодаря ему, гимназия вообще сейчас тут. Шестой номер измайловских действует персонально по Антону. Он всегда где-то рядом с ним, каждое мгновение пытается его сбить с ног, задержать, не дать ему пройти и метра. И это, конечно, становится неожиданностью, как для самого Антона, так и для Артёма, выстраивавшего тактику без учёта подобных моментов. Он знал, что измайловская школа будет делать всё для победы, но не предполагал, что они просто решат устранить самого сильного игрока команды. Вскоре к шестому номеру присоединяется пятый, и вот они вдвоём толкутся около Антона, добиваясь-таки своего. Опасный подкат, Антон падает на траву, но судья не даёт свисток, показывая подниматься. — Чего, бля? — не понимает Антон. — Это нарушение! Лёша и Чалов подходят к судье, чтобы спросить, как так. Трибуны свистят: Дима и Саша осуждают судью, а болельщики измайловской школы осуждают Антона. Начинают сыпаться ругательства. Артём выходит из тренерской зоны, размахивая руками. Судья показывает ему жёлтую карточку за то, что нарушил границы, и предупреждает, что вообще удалит с поля, если Артём продолжит возмущаться. К Лёше и Феде идёт аналогичное предупреждение, но без карточек. Угловой около ворот гимназии. Смолов сидит на своей трибуне, судорожно грызя ноготь, чувствуя, что любой момент может стать единственным и решающим всё. Ворота Матвея находятся рядом с Димой и его группой фанатов. Они оглушительно свистят, сбивая подающего мяч. Вот только это раздражает и Матвея, и остальную команду. Сосредоточиться не выходит, а подающий, наоборот, словно никак не реагирует на свист. Матвей вытаскивает мяч едва ли не из-под самой перекладины. Это было опасно, но следующий угловой у измайловских откровенно не получается. Смолов успокоено выдыхает, но тут же замирает снова, когда видит начало атаки своей команды. — Не переживайте так, Фёдор Михайлович, — советует директор измайловской школы. — Вам не впервой проигрывать в чемпионате, к этому уже вполне можно привыкнуть. — Поэтому вы такой спокойный? — уточняет Кокорин. — Заранее готовить себя к проигрышу в вашей ситуации очень разумно, согласен. Продолжайте в том же духе, а мы пока за своих поболеем. Третий номер измайловских вырывается один на один с Матвеем, но тот успевает закрыть собой ворота. Правда, соперник не останавливается, когда упускает мяч. Он продолжает бежать, будто по инерции, до тех пор, пока не врезается в Матвея. Локоть третьего номера бьёт сильно и больно в живот, Матвей сгибается, задыхаясь. Тут же на поле выбегают медики, а судья показывает жёлтую карточку третьему номеру. Вот только это мало кого успокаивает. То, как измайловские будут вести свою игру дальше, вполне понятно, и это вызывает настоящий страх. За первые полчаса они три раза чуть не сломали ноги Антону, ударили Матвея, а потом во время углового кто-то из измайловских болельщиков кинул с трибуны горсть монет прямо в голову Исакова. Разумеется, Лёня тут же упал и начал орать, возможно, даже преувеличивая, но иначе судья вряд ли заметил бы. Он же, видите ли, решил давать им бороться, а не свистеть на каждое столкновение. Вот только судья явно не понимает разницы между «давать бороться» и «давать калечить». — Да они охуевшие, блядь, — возмущается Артём, но помнит о своей карточке. Он бы с удовольствием выбежал на поле и разобрался с игроками соперника, судьёй и даже нашёл бы того болельщика, что кинул монеты. Только за это Артёма удалят. И, скорее всего, поступят с ним, как с Головиным, а оставлять свою команду без тренера Артём не намерен. — Суки. Они наших просто ломают! — Близнецов замени, — советует Игорь. — Если в этот тайм нули скатаем, то во втором им реально будут ломать ноги. Если мы всё ещё надеемся на финал, то явно не они должны быть на поле. — А кто забивать-то будет?! — Поверь, Артём, кто-нибудь найдётся. Но Лёша с Антоном нужны для финала. И первый тайм действительно заканчивается нулями. Артём не может решиться на замену сразу двоих игроков, он думает, что Игорь просто паникует, надо подождать и посмотреть. Замену всегда можно сделать. Тем более, Артём действительно не понимает, кто будет забивать. Конечно, по логике этим должны заняться Чалов с Исаковым, но на них надежды почему-то никакой. Однако через пару падений Антона и момент, когда Лёше чуть не вывернули руку в попытке задержать и не дать добраться до ворот, Артём всё же показывает характерный жест в сторону поля. Предсказуемо, близнецам не нравится перспектива просидеть половину тайма на скамейке, а то и больше, если матч перейдёт в дополнительное время и пенальти. На табло нули, и это пугает. Только Артём сейчас слишком решителен и не собирается слушать ни Антона, ни Лёшу. Вместо Антона выходит Костя, а Лёшу меняет Озеров. Костя старается, даже немного чересчур. Он знает, кто сидит на трибунах, он боится поднимать туда взгляд, но он надеется, что на него смотрят. И, видимо, Костя слишком сильно задумывается об этом, что не замечает, как за ним начинают приглядывать те же два игрока, которые до этого таскались рядом с Антоном. Чем больше проходит времени, тем всё отчаяннее становятся их действия. Создаётся впечатление, что одной из задач измайловской школы на игру было травмировать хоть кого-то из команды соперника. Антон с Лёшей внимательно смотрят на происходящее и отвлекаются лишь на секунду, как над полем разносится душераздирающий крик. Костя лежит на траве так, словно никогда больше с него не поднимется. Вокруг тут же собирается вся команда, даже Матвей. Судья показывает срочную замену, зовёт медиков, требует носилки и даёт прямую красную карточку шестому номеру измайловских. Измайловские болельщики принимаются швырять что-то на поле, орать и бесноваться. Свист и ругательства сливаются в адскую какофонию шума, способного разорвать барабанные перепонки. Врачи осматривают Костю, осторожно перевернув его на спину. Он закрывает лицо ладонями, боясь услышать самое страшное, что могло произойти с ним в жизни. Он помнит, как получил мяч от Вани, побежал по флангу, хотел отдать Феде, но тут наперерез в подкате вылетел шестой номер измайловских. По мячу тот не попал, однако со всей силы врезался в правую щиколотку Кости, заставив её выгнуться. Косте показалось, что он слышал хруст, но на самом деле он ничего не успел ни услышать, ни осознать, как ногу пронзила боль. У Кости потемнело в глазах. — Похоже на перелом, — слышит Костя, слышит вся команда. Федя должен побежать к Артёму и передать всё, но не двигается с места. Его будто бы вкопали по самые колени в газон. Вместо него бежит Матвей. Близнецы слышат, что он шёпотом передаёт тренеру, и снова обращают всё внимание на поле. В голове Антона проносится лишь одна мысль: несколько минут назад на месте Кости был он. Если бы Артём не решился на замену, то там сейчас лежал бы именно Антон. Последняя замена вынужденно тратится на замену Кости Пашей Лидиным. На носилках Костю уносят мимо скамеек запасных куда-то в сторону раздевалок. Игорь уходит вслед за врачами, чтобы сразу выяснить серьёзность травмы, хотя он и так уверен, что ничего хорошего ему не сообщат. Со стороны тренерских зон всё смотрелось не менее устрашающе, чем прямо на поле. Правда, на поле никто ничего понять не успел. Команда выглядит подавленной, они всеми мыслями сейчас с Костей и им совершенно плевать на матч и футбол. Вот только время идёт, тайм заканчивается, а счёт так и не открыт. Судья не закончит матч, пока кто-то не выиграет. Хуже всех выглядит Федя, постоянно посматривающий в сторону раздевалок. И это замечают все, и стоило бы посадить Федю на скамейку, чтобы разобрался со своей головой, но замен больше нет, и Артёму остаётся лишь молиться, что они как-то вымучают эту игру. Ему и самому плевать уже на результат. За пять минут до конца матча на поле происходит драка. В центре оказывается Исаков, против которого нарушили правила. Видимо, соперник ещё и крикнул ему что-то вдогонку, поэтому Лёня тут же взвился, вскочил на ноги, толкнул в спину уходящего. Соперник развернулся, схватил Исакова за шею, все ринулись их разнимать. Начинается настоящее побоище, градус конфликта подогревают болельщики. С трибуны летит зажигалка, попадающая в плечо Матвея, к воротам которого резко приблизилось действие. Все толкают друг друга, орут, и тут капитан команды измайловских со всей дури бьёт кулаком в лицо Чалова. Федя падает на траву. Судья удаляет капитана измайловских, тот что-то выкрикивает и швыряет на траву капитанскую повязку, после чего уходит в раздевалку. У Феди всё лицо в крови, он выплёвывает её прямо на поле, пока врачи пытаются увести его за линию и там оказать помощь. — Это уже не футбол, блядь! — кричит Артём в сторону судьи, но тот непреклонен и, к счастью, даже не поворачивается к тренерам. Менять Чалова не на кого, а играть в меньшинстве слишком опасно, пусть и с учётом, что соперник остался вдевятером. Федя мотает головой из стороны в сторону и показывает своей скамейке, что с ним всё в порядке. Хотя он пошатывается и иногда смаргивает несколько раз, прежде чем сфокусироваться. Штрафной, который они получают в результате страданий Исакова, удачно разыгрывается Ваней при помощи самого Лёни, и тот врывается в штрафную соперника, отдавая пас Чалову. Федя забивает гол. На адреналине он подпрыгивает и несётся по полю, не разбирая дороги. Раскинув руки в стороны, наподобие самолёта, он кричит протяжное «Да!», которое слышит весь стадион, хотя на нём происходит какое-то безумие. Дима и Саша, схватившись за плечи, едва не сваливаются с трибуны, пока Миша Расторгуев прыгает на одном месте, размахивая сорванным плакатом. Вся команда бежит следом за Чаловым, Матвей успевает хлопнуть его по спине, от чего Федя чуть не спотыкается, но он несётся к скамейке запасных. Там он сбивает с ног Антона, крепко его обнимая, говоря что-то нечленораздельное, пока сам Антон откровенно не понимает, почему вообще он. Ведь герой матча сам Федя, это вокруг него сейчас должны все прыгать от радости, обниматься, кричать и валяться на земле, устраивая кучу-малу. Игра так и заканчивается со счётом 0:1 в пользу гимназии. Болельщики измайловских резко стихают, смотря на чужую радость, пока их команда обречённо отворачивается от празднующих победу. — Что ж, кажется, вам в этом году невероятно везёт, Фёдор Михайлович, — сквозь зубы произносит директор школы. — Историческое достижение. Гимназия в финале. — Первая в истории турнира гимназия, добравшаяся до него, — дополняет Кокорин, улыбаясь во все тридцать два. — Не расстраивайтесь, — говорит Федя директору. — У вас ещё есть шанс занять третье место. Бронзовые медали — тоже медали. — Ничего больше сказать не хотите? — вдруг спрашивает мужчина, когда Смолов и Кокорин уже собираются идти поздравлять своих. — А вы ждёте, что мы скажем, какая у вас отвратительная команда? Да, это действительно так. Вы сломали ногу нашему полузащитнику, разбили лицо капитану, несколько раз могли серьёзно травмировать нашего вратаря и других игроков, от которых зависит существование этой команды, — спокойно произносит Федя. — Ну, и ваши болельщики под стать такому заведению, каким является ваша школа. Ничего не представляя из себя, мнить о себе невесть что, это, конечно, сильно. Только я считаю, что после драки кулаками не машут. Мы выиграли честно, по игре. Этого мне достаточно, чтобы чувствовать себя сегодня прекрасно. Между игроками гимназии царит внеземное счастье, но одновременно с этим и страх за Костю с Чаловым, которому после столь бурного празднования стало как-то нехорошо, что пришлось вести его в раздевалку под руки. Все внимательно и с улыбками слушают сначала Артёма, потом Смолова, а потом около десяти минут обнимаются с Кокориным, который не имеет ни малейшего желания держать эмоции в себе. Чалова, правда, он только хлопает по плечу, решая не вредить его здоровью ещё больше. — А где Игорь Владимирович? — спрашивает Исаков. — Он уехал вместе с Костей в больницу, — сообщает Артём. — Надеюсь, что хотя бы к среде станет понятно, что с ним. Завтра отдыхаем. У кого завтра есть физкультура, можете не приходить, — эту новость команда встречает радостным гулом. — Но в среду всё равно собираемся, надо обсудить, как будем жить на майских... Дальнейшая речь Артёма проносится в тумане для Антона, который стоит около двери и ощущает, как радость от исторической победы отходит на второй план. Перед ним картина с лежащим на поле Костей и разбитое лицо Чалова. На их месте мог быть он, но он тут, живой и здоровый, ничего не сделавший сегодня для команды. Антон чувствует себя лишним на этом празднике, чувствует, что не заслужил радоваться вместе с остальными. Ему до сих пор непонятно, почему Федя побежал к нему через всё поле, почему остальная команда сделала то же самое. Антон был бесполезен. Из него сделали какого-то героя, и все заслуги автоматически приписывали ему, как и все неудачи сваливали на его плечи, пусть и не говорили об этом прямо. Антон знал. Антон чувствовал. Во взглядах команды каждый раз столько надежды, когда Артём называет его фамилию среди игроков стартового состава. Болельщики, даже чужие, изображают его на своих плакатах, будто он действительно чего-то достиг в жизни. А он вот, пару раз упал на газон и никак не поучаствовал в победе. Не он вывел гимназию в финал. Это сделали Костя, Федя, Матвей, да кто угодно, кроме Антона. Он чувствует, как на его плечо ложится чья-то рука и прижимает к себе. Антон смотрит на Лёшу, пытаясь без слов передать всё, что на душе. Только Лёша и так об этом знает, а потому шепчет на ухо: — Если бы не ты, нас сейчас тут не было бы, — слабое утешение, заставляющее Антона только вымученно запрокинуть голову. — Мы в финале, Тош, это главное. Футбол — командная игра. Тут победы и поражения общие, и нет крайних. Лёша чмокает брата в висок, прикрывая глаза. А тот смотрит на Смолова, стоящего в метре от них. И всё, что может сказать выражение лица директора, — он не знает, каких богов благодарить за то, что близнецы стоят сейчас перед ним. Оба. Живые и здоровые. Как бы там ни было, несмотря на все переживания и мысли, но история всё-таки свершилась. Гимназия в финале...***
Костя не приходит в школу во вторник и среду. Он появляется только на тренировке после уроков. Сначала в двери физкультурного зала, где собирается команда, просовываются костыли, а затем уже и сам Костя. Нога в гипсе, но даже на костылях Костя ходит бодро. Он привык, столько травм и переломов у него было, а тут всего лишь трещина, которую лучше не усугублять. Всем предельно понятно, что в финале Костя им не поможет. Чалов, кажется, бледнеет, переводя взгляд с Кости на его ногу. Артём нервно пожёвывает губу. У них есть Головин, дисквалификация которого закончилась. Он вполне может заменить Костю, у них даже примерно одинаковые функции на поле. Однако Саша, пусть и ходил всё это время на тренировки с командой, слишком долго не играл вместе с ней против реального соперника в условиях реального матча. Никто не знает, насколько хорошо он приспособится к партнёрам, хотя и нужно это только на одну игру. Кажется, Артёму придётся серьёзно поломать голову. Матвей иногда жалуется на боль в боку, где у него огромный синяк после столкновения с игроком измайловской школы. У Чалова вообще половина лица опухшая и заклеена кучей пластырей. Он теперь не играет головой, боясь, что мяч прилетит в лицо или его кто-нибудь случайно заденет локтем в прыжке. — У меня нет другого выхода, кроме как назначить тренировки на майских праздниках, — озвучивает Артём. — Сами понимаете, сейчас расслабляться никак нельзя. Команда с пониманием кивает, только некоторые личности, вроде Вани, как-то неуверенно смотрят на тренера. Теперь нужно решать проблемы с родителями, которые не слишком рады, что сыновья не смогут поехать с ними на дачу. Близнецам ни с кем говорить не придётся. Их и не взяли бы на дачу, поскольку родители уехали туда ещё четыре дня назад, да и вообще регулярно проводят там выходные с тех пор, как немного потеплело, а большая часть снега растаяла. Родителям сейчас только в радость побыть отдельно от близнецов, с которыми отношения слишком натянутые. Саша тоже на дачу не поедет. Он объясняет матери, что ему нужно готовиться к экзаменам, поэтому с Александром Юрьевичем у них будут дополнительные занятия. Мать Саши пожимает плечами, говоря, что он может делать, что хочет. А Саша уже договорился с Лёшей и Антоном, что две недели майских праздников он проведёт у них. Одному в квартире скучно, а от близнецов к школе ближе, например. Да и потом, Антон давно звал Сашу к ним с ночёвкой. Разумеется, не просто так, а в надежде, что Головин немного позаботится об их быте, хотя бы будет готовить, а то оставленные мамой кастрюли подходят к концу. Тут ещё всплывает Дима со своим гаражом, где он хочет отметить выход команды в финал. Дима мечтает о шашлыках, он даже купил какой-то кривой мангал, который можно выкинуть после первого же раза использования. Шашлыки и финал вполне совмещаются, осталось лишь собрать всех. — У нас тренировки через день, — хмыкает Лёша. — Может, посидим лучше, когда чемпионат кончится, и мы будем с какими-то медалями? Дима недовольно хмурится, цокая языком. Целых две недели майских праздников пропадают! — А в те дни, когда нет тренировок, у меня Ерохин, — добавляет Саша. — Ой, бля, Головин, ты ещё! Дима расстроен. Расстроен и Костя, понимающий, что теперь он ни на какой просмотр в ЦСКА не попадёт. Снова. И в этот раз, наверное, уже окончательно. Мало того, что его никто не заметит из приглашённых тренеров, так ещё и с травмой не возьмут. Причём, травма может оттолкнуть любой клуб. Никто не знает, будет ли Костя потом ходить нормально, не прихрамывая, когда нога заживёт. Да и после восемнадцати слишком сложно попасть в футбол, если раньше нигде не занимался. Этими переживаниями, а вернее бесконечной грустью, Костя делится с Чаловым. Феде смотреть на него больно. Он понимает, как много для Кости значила эта призрачная надежда через школьный чемпионат попасть в профессиональный футбол. И если бы Федя мог сделать хоть что-то, он обязательно это сделал бы. Он бы пошёл прямо к руководству ЦСКА и не ушёл бы оттуда, пока они не согласились бы взять к себе Костю. А пока Федя может только помочь Косте открыть дверь, чтобы тот прошёл со своими костылями.***
Когда Антон радостно заявляет, что две недели Саша будет жить у них, Лёша не то чтобы испытывает схожие чувства. У него были свои планы на эти долгие выходные, он собирался провести их только с братом, но разве можно сказать Антону, что ты против? Антон смотрит так счастливо, когда говорит о своём друге, поэтому Лёша только кивает головой, разрешая. Жить с Сашей, предсказуемо, проблематично. Жить вообще с кем-то третьим довольно сложно, когда у вас чувства и отношения. Саше ведь тоже нужно внимание, с Сашей надо разговаривать, смотреть футбол, надо слушать Сашину музыку, под которую он любит мыться. Саше вообще надо давать мыться, а он, оказывается, способен сидеть в ванной ещё дольше Антона. Самое главное, что Саша вечно врывается без стука и не вовремя. У него сто миллионов вопросов жизни и смерти, которые надо решить вот прямо сейчас, ни минутой позже. И иногда Лёше кажется, что Головину не даёт покоя собственное любопытство, ведь Саше безумно интересно, как протекают отношения близнецов. Удивительное дело, Антон, который вечно готов провалиться сквозь землю от стыда и неловкости, стоит кому-то из их компании вдруг недвусмысленно пошутить про него с Лёшей, рядом с Сашей теряет куда-то всё своё смущение и скромность. Его не останавливает даже то, что Саша сидит напротив и во все глаза наблюдает, как они с Лёшей целуются, забыв напрочь про фильм на экране. Нет, ни капли неудобства Антону это не доставляет. Но вот был бы на месте Саши кто угодно другой, и Антон не решился бы Лёшу даже за руку взять, переплетя пальцы. Лёша пока не знает, как к этому относиться, но, наверное, как-то надо. А ещё надо что-то сделать с Сашей, который уже в пятый раз вламывается к ним в комнату с утра пораньше, когда они, вообще-то, спят, а если не спят, то заняты друг другом. Лёшу утром интересует Антон, сидящий на его бёдрах, а не выбор между сосисками и йогуртом на завтрак. — Йогурт, — отвечает Антон, отрываясь от Лёшиных губ, но тут же к ним возвращаясь, стоит Саше утвердительно кивнуть. — Персиковый мой, если что, — успевает всё-таки крикнуть Головину вдогонку. Лёша запрокидывает голову, вздыхая, чем вызывает у брата удивление. — Тош, это всё здорово, конечно, но, может быть, ты объяснишь Саше, что надо хотя бы стучать? — делая акцент на «ты», спрашивает Лёша. — Меня он почему-то не слышит, а может, не хочет слушать в принципе. Просто если ты не сделаешь это, то я выставлю Сашу за дверь. Он заебал своей активностью. — Тебе не нравится Саша? — у Антона есть потрясающее умение цепляться вообще не за то, что нужно, да ещё и придавать этому совсем другой окрас. — Мне не нравится, как он себя ведёт в нашем доме. Можно быть чуть-чуть вежливее. — Ну, Саша куда вежливее твоего Димы. — А Дима тут при чём? Кажется, его здесь даже нет. — Если ты против Саши, мог бы сказать раньше, — Антон скрещивает руки на груди и поворачивает голову в сторону двери. — Ты хотел, чтобы он погостил у нас. Разве я могу тебе отказать? — То есть это я виноват, что у тебя нет мнения? Ты, я смотрю, вообще никому никогда отказать не можешь. — Тош, родной, не начинай, пожалуйста. Разговор даже не об этом. — Нет, именно об этом! И вот где чёртов Головин, когда он так нужен? Почему нельзя ввалиться со своими дебильными вопросами сейчас? Никакой помощи от этого человека! Десятого мая Лёша отмечает почти конец присутствия Саши. Стоит сказать, что Антон всё-таки с ним поговорил, пусть для этого Лёше и пришлось вытерпеть целую недовольную тираду, где Антон постоянно пытался доказать, что Саша, во всяком случае, доставляет меньше проблем, чем Дима. Десятого мая начинается предпоследний тур в Премьер-лиге, когда решается практически всё. А ещё десятого мая — финал Евровидения-2014. У них в компании есть два фаната этого конкурса — Саша и Костя. Но если Саше нравится Евровидение само по себе, то Костя, пусть и не в восторге от формата проведения и вечно критикует участников, всё равно блестяще помнит, кто в какой год выигрывал и даже может назвать, с какой песней. В этом году, в связи со свободной квартирой близнецов, друзья решают собраться у них, чтобы посмотреть сначала футбол, а потом уже финал. Последний идёт поздно, заканчиваясь в ночи, поэтому друзья точно останутся ночевать у близнецов. — Ну да, нас же тут слишком мало, — фыркает Лёша. — Они на одну ночь, — отмахивается Антон. — Да и чем нам ещё заниматься? Дима приходит без Маши и намерен уйти сразу после футбола, потому что Евровидение его совершенно не интересует. Более того, Дима терпеть не может этот конкурс. «Собираются всякие пидоры и начинают давить на жалость, а потом другие политические пидоры начинают голосовать, как нужно, а не как нравится», — такова Димина позиция относительно Евровидения, и никто не может его осудить. Костя даже согласен по поводу голосования от профессионального жюри, слишком уж то предвзятое. Сам Костя добирается на своих костылях и приводит Чалова. Во-первых, потому что тот помогает с дверями. Во-вторых, потому что он теперь тоже часть гаражного братства, а значит должен участвовать во всех их тусовках. Федя чувствует себя немного странно и неуместно в квартире близнецов, где вокруг кипит слишком много жизни, не без посильного участия Головина. Тот крутится и вертится между гостиной и кухней, постоянно предлагая друзьям чего-нибудь поесть, а ещё интересуясь, купил ли кто-то пиво. Какой футбол без пива? Тем более, какое Евровидение без него же? Приходится путём голосования решать, кто побежит до магазина. Костя в голосовании не участвует, ведь ему лучше вообще не вставать. В итоге, выбирают Чалова, которому необходимо пройти боевое крещение через покупку алкоголя на всех. Федя не то чтобы рад, но и отказываться не станет. У него тоже есть принципы. За время отсутствия Феди в гостиной разворачивается настоящая борьба за пульт, поэтому телевизор включается лишь по возвращении Чалова. Очевидно, что в последний раз кто-то смотрел музыкальный канал. Хотя почему, кто-то, если точно Саша. Каждый вечер он успешно включал погромче музыку в телевизоре, чтобы не слышать ничего постороннего из соседней комнаты. Вот и сейчас перед глазами друзей вместо обещанного футбола вдруг всплывает неожиданная картинка какого-то клипа. Под громкую, ритмичную музыку девушка в центре экрана снимает с себя рубашку, мнёт её и откидывает в сторону, призывно закусывая губу. Она вполоборота стоит к камере, проводя руками по груди, пока ещё скрытой под бюстгальтером. И лучше бы оно так и осталось до конца клипа, как думается Саше, который косит взглядом на Антона. Тот сидит истуканом, сжимая в руке выигранный пульт, и, кажется, даже не моргает. В общем-то, Костя с Федей тоже под впечатлением. А девушка на экране начинает раздвигать ноги, довольно недвусмысленно намекая на смысл песни и клипа. — Я не понял, это что за порнуха? — Лёша возвращается с пакетами чипсов из кухни и вопросительно кивает в сторону экрана. — Вам кто разрешил это смотреть? Быстро переключили! — Кхм, смею напомнить, что ты достаточно видел такого вживую. Даже участие принимал, — с язвительной интонацией начинает Костя. — А нам, значит, даже на левую девушку посмотреть нельзя? — Не в этой квартире, — решительно заявляет Лёша. — Смею напомнить, что порно обычно с друзьями не смотрят. — Погодите, а кто-то вообще смотрит порно? Ну, вот так, в течение дня, — удивлённо спрашивает Федя и сам уже начинает жалеть, что открыл рот. Все оборачиваются к нему, даже Саша. Диме приходится встать с кресла, чтобы поближе рассмотреть смущённое выражение на лице Чалова. — Ну, все так делают, не? — Антон пожимает плечами, хмыкая. — Вроде бы, просмотр порно — довольно обыкновенное занятие. — Но ведь это предполагает, что... — Так оно для того и создано, как бы. — И вы все, получается, находите нормальным, что... — А что, блядь, не так? Это, говорят, даже полезно для организма, — влезает Дима. Головин уверенно кивает. Он, разумеется, читал необходимые статьи, чтобы точно знать, полезно или нет. — Я, конечно, не врач, но согласен. И тут до секунду назад серьёзно задумавшегося Антона доходит, почему Федя в таком недоумении: — Охренеть, Пони, ты что, порно никогда не смотрел? Ты что, реально из тех, кто считает, что это плохо и мерзко? — Да я... Нет, я не осуждаю. Просто у меня в семье... — Ну, так-то я порно тоже не смотрел, кажется, — вдруг произносит Лёша. — Не было необходимости. А когда появилась, просто нашёл себе девушку, — не успевает Антон возмущённо это прокомментировать, как Саша выкрикивает: — О, смотрите, «Кубань» пропустила! — все переключают внимание на экран, где вместо сексуальной девушки уже несколько минут бегают по полю за мячом двадцать два мужика. Костя еле сдерживает смех, но старательно делает вид, что его полностью поглотил матч. Федя следует Костиному примеру, однако чувствует, как горят уши. Нет, он ничуть не стыдится за свою позицию и мнение, просто неловко как-то вообще было обсуждать такое, а потом ещё и оказаться будто бы в меньшинстве. Лёша присаживается на подлокотник дивана рядом с Антоном. Подвинуться им уже некуда, поэтому приходится смотреть футбол не из самой удобной позиции. Если только Антон не изъявит желания сидеть на Лёшиных коленях. — Тош, а о каком порно шла речь? — шёпотом на ухо интересуется Лёша, ненавязчиво проводя пальцами по руке брата. — Да, о всяком. Еще бы я запоминал, что смотрел. По-моему, всё подряд, если честно. А что? — Ничего. Так, просто спросил. Антон утвердительно кивает и тянется за пачкой чипсов на коленях Саши, но на половине пути его вдруг посещает мысль, что Лёша вряд ли спрашивал бы просто так. Тем более, о таких темах. Ещё и шёпотом на ухо, чтобы точно никто не услышал. Вот только Лёша не был бы собой, если бы хоть одним движением выдал свои намерения.***
Как и планировал, Дима уходит с окончанием последнего матча дня. Остальные ужинают на кухне, после чего возвращаются к телевизору, чтобы посмотреть финал Евровидения. — Пони, а ты тоже ночевать тут собираешься? — спрашивает Антон, который был уверен, что Чалов в их доме ни за что не останется. — Меня Костя пригласил, сказал, что вы все сегодня тут ночуете. Я с родителями договорился, так что... Но если ты не хочешь, чтобы я оставался... — Да я с радостью, — хлопает его по плечу Антон. — И это, слушай, я, конечно, понимаю, что разговоры о порно обычно оставляют неизгладимые отпечатки на всяких ранимых душах, вроде тебя. Но хватит ходить пришибленным, раздражаешь. В гостиной идут споры между Костей и Сашей о том, кто победит в этом году. В прошлый раз выиграла симпатичная датчанка с фамилией, звучащей, как слово «лес» на английском. Костя утверждает, что сейчас победит непонятный конкурсант от Австрии. Непонятный потому, что вроде как является женщиной, но вообще-то в прошлом мужчина, о чём свидетельствует его борода. — А я думаю, голландцы. У них такая песня классная, я всё жду, когда её можно будет скачать, — произносит Саша. — Да протащат Австрию. Слишком уж необычная внешность, а на Евровидении такое любят. Шоу, все дела, — авторитетно заявляет Костя. Они решают поспорить на желание. Так у просмотра появляется больше смысла, а у зрителей азарта. Финал тянется медленно, и бесконечные речи ведущих немного утомляют, поэтому Антон начинает скучать и даже засыпать. Лёша пьёт зелёный чай, который ему помогает взбодриться с утра и должен выполнять аналогичную функцию вечером. — Кто от России в этом году? — интересуется Антон, когда подходит выступление тринадцатого участника. Очень лиричная и грустная песня от Швеции, которая, конечно, безумно красивая, но так усыпляет при и без того не динамичном конкурсе. — Сёстры-близнецы, — хмыкает Саша. — Мне кажется, что нормальная у нас песня. Ясное дело, что не выиграем. — Кстати, я считаю, что с таким же успехом можно было послать туда и наших близнецов, — произносит Костя. — А что? В конкурсе английской песни они спели ни разу не хуже. И, да, между прочим, если бы они устроили на сцене то же самое, что в феврале, то мы могли бы обойти по эпатажу даже Австрию... Антону с Лёшей нравится песня исландцев. Буквально единственная бодрая песня за всё время. Федя отмечает Норвегию и Черногорию, чем вызывает волну непонимания со стороны Кости, который считает, что черногорец представил самую длинную песню из всех. Голосование занимает безумно много времени, и пока на экране не происходит ничего, Костя кивает Феде, что можно пойти умыться перед сном. Кто, как не Чалов, поможет открыть дверь в ванную и устоять на ногах, когда Костя наклонится над раковиной. Близнецы отправляются расстилать диван в своей комнате, хотя они, кажется, его не собирали. — Ну, вот и узнаем заодно, — отвечает Лёша на вопросительный взгляд Саши, который остаётся один. Прожив с близнецами две недели, Саша на всякий случай включает погромче звук телевизора, мысленно извиняясь перед соседями. Он увлечённо смотрит в экран, рассматривая участников конкурса, с которыми ведущие разговаривают время от времени. На Сашин телефон приходит смска, и, что удивительно, в такое позднее время пишет ему Ерохин. Что ещё удивительнее, он спрашивает у Саши, за кого он болеет на этом Евровидении. Не с первого раза Саша вспоминает, что в последнюю их встречу они как раз обсуждали грядущий конкурс, и он сам рассказывал, как смотрит его каждый год, не пропуская ни полуфиналов, ни финала. Оказывается, Александр тоже смотрит. Ему вечером было нечем заняться, вот и включил, а поскольку он ничего не знает о правилах, как и об участниках, то Саша предвкушает долгую беседу прямо сейчас. Ведь у Ерохина много вопросов, и на все имеются ответы в Интернете, но куда лучше услышать их от Саши. Сначала они переписываются, но потом Саша предлагает поговорить по телефону, потому что так будет проще. Никто из друзей за полчаса не появляется, и Саша решает, что может спокойно говорить с Александром, не боясь неуместных реплик со стороны. В это время Костя, подперев стену плечом, ждёт, пока Федя закончит свои водные процедуры. Чалов педантично долго чистит зубы, смотря при этом в зеркало и никуда больше. Журчание воды и тишина немного угнетают Костю. — Дырку прожжёшь, — говорит Федя, вытирая рот полотенцем. Костя усмехается. — Я почему-то думал, что ты будешь чувствовать себя неловко, но тебе, кажется, было нормально. — А у тебя была цель заставить меня чувствовать неловкость? — Скажи лучше, как тебе второй раз в жизни пропускать своих репетиторов и вместо этого пить пиво в сомнительной компании, — Костя немного меняет своё положение, чтобы теперь опираться на стену всей спиной. — Спокойно, — пожимает плечами Федя. — Тем более, на майских репетиторы тоже предпочитают отдыхать. Слушай, ты не мог бы выйти? Я хочу переодеться ко сну, — Чалов указывает на пакет, который принёс с собой и положил на корзину для грязного белья. — Боже, чего я там не видел? В одной раздевалке постоянно крутимся. И если ты забыл, то у меня есть проблемы с перемещениями, — Костя указывает на костыли. Он пока не планирует к ним притрагиваться, слишком уж удобно стоит. Федя понимает, что по всем статьям неправ. Они действительно постоянно переодевались на физкультуру и перед тренировками, даже сидя рядом на одной скамейке. Да и Косте дёргаться с места на место явно полезно не будет. Вздохнув, Федя снимает с себя футболку. Наверное, он никогда не придал бы такое значения этой сцене, если бы не целовался однажды с Костей у подъезда. Теперь всё было уже иначе. И Феде кажется, будто Костя смотрит не в пустоту, а на него, да ещё и слишком внимательно. — Классная футболка, — чуть тише произносит Костя, и Федя опускает взгляд на футболку в своих руках. Обычная бледно-синяя футболка. Ванная в квартире близнецов достаточно небольшая, чтобы Костя мог оттолкнуться от стены и, не задевая больную ногу, оказаться прямо перед Федей. Либо пиво, либо поздний вечер, а, скорее всего, всё вместе заставляет совершать безумные поступки. Для Кости достаточно безумно взять пальцами подбородок Феди, чтобы установить между ними зрительный контакт, а потом осторожно коснуться губами. Чалов, не думая, приоткрывает губы навстречу. Тянется ближе, откладывая футболку в сторону. Он прижимается к Косте, устраивая ладони на его плечах, чувствуя, как опускаются руки Кучаева по спине на талию. Прикосновения к коже кажутся обжигающими, чувствительными до той степени, что где-то внутри ощущается сначала какая-то небывалая лёгкость, а потом всё скручивает. Костя рассматривает лицо Феди, его всё ещё приоткрытые губы, более яркие после поцелуя. Это что-то странное и совсем невозможное между ними двумя. Слишком разные, когда-то ненавидевшие друг друга, они никак не могли влюбиться и теперь целоваться в тесной ванной своих друзей. — Ты руки не убираешь, — замечает вдруг Костя. Они уже целую минуту просто смотрят глаза в глаза, пытаясь проанализировать произошедшее, но не отскакивают поражённо в разные стороны, не начинают кидаться обвинениями и даже не расходятся молча, предлагая забыть этот неловкий момент. Потому что неловкости не чувствуется. Чувствуется, что хочется ещё. Обоим хочется. Федя делает шаг вперёд. Неуверенно и с боязнью быть отвергнутым в самых светлых начинаниях. Он делает так, чтобы Костя вернулся к стене, чтобы не наступал на ногу, а сам подходит вплотную. Проводит кончиками пальцев по выступающей ключице Кучаева, выглядывающей из-за ворота футболки. Поглаживающее движение перемещается на щёку, и Костя расплывается в улыбке. Федя такой забавный, но пусть изучает дальше, лишь бы не останавливался. Поцелуй медленный, почти ленивый, с периодическими отрывами друг от друга, чтобы не затягивать и успеть побольше. Они всё ещё в чужом доме, и вряд ли друзья однажды не хватятся их отсутствия. Костя продолжает ладонями водить по спине Феди, отмечая, какая у него мягкая кожа. Приятно. Чалова хочется обнять, укрыть, не отпускать от себя и не давать никому в обиду. — Странно, — произносит шёпотом Федя. — Почему? — Почему что? — Почему это выглядит, словно так и надо? — Может быть, действительно надо? — предполагает Костя. Федя кладёт голову на плечо Кости, и в груди вдруг сжимает чем-то тоскливым. Федя знает, что у них не получится. Они не смогут быть вместе, но Костя пока не в курсе. И Костя, наверное, надеется, что у них всё будет, как у близнецов, как у Димы с Машей. «Не будет, Кость. Ничего не будет», — думает Федя, кусая щёку изнутри, едва сдерживая желание разрыдаться от несправедливости и грусти.