***
Серафим от эмоционального возбуждения картошку жареную за обе щеки уплетает. И глаза по пять рублей. Даже не жуёт почти. Глотает, в одну точку смотрит и думает. Андрей будто чувствует его мысли физически. Стремительные, резко сменяющие. Они и впрямь давят. Андрею кусок в горло не лезет. Сидит и ковыряет несчастную картофелину. Остывшую минут пять назад. По столу, стуча коготками, бегает Лилит. Говорить особенно не о чем. Осознание того, что зомби-батюшка ходит теперь не только по своей церкви, а где-то, где хочет, приходит постепенно. Андрей от неё всё сильнее теряет аппетит, грустнея над тарелкой. А Серафим уже накладывает себе добавку. Ночью он рассказывал гениальный план по устранению батюшки, но кто ж знал, что батюшка устранится сам, причем так стремительно. Теперь же может и прийти когда угодно. Входная дверь хлопает. Андрей напрягается. Серафима, видимо, не научили ее закрыть на замок. Если он вообще есть. Может, человеку, который так умело орудует вилами, хоть и только на словах, замки вообще не нужны. Тем не менее, после звука открывающейся двери следуют звуки шагов. Как это обычно и бывает. Серафим тоже напрягается. Перестаёт жевать и вилку в кулаке сжимает. Наверное, готовится к бою. —Я так и знала, что вы вдвоём, — незатейливо выдаёт Настя и прыгучей походкой проходит по кухне. Плюхается за стол между парнями. Смеясь, продолжает тараторить. — Мне карты вас постоянно вместе выдают. Двое из ларца. Рыцари кубков и жезлов. —И тебе доброе утро, — хмуро выдаёт Серафим с набитым ртом. Перестаёт наконец сжимать вилку как секиру. Теперь топорно накалывает картошку на неё. —Слышали, батюшка Фёдор пропал? — тон Насти сменился на более озабоченный. — Эй, вы поэтому такие хмурые? —В каком-то смысле... — Андрей повёл плечом, не поднимая взгляда из тарелки. —Ну не расстраивайся, Андрюш — тянет Настя и гладит его по руке. — Найдётся. Куда он денется. В трёх соснах наших. —И то правда, — буркает Серафим. Настя затихает. Ставит локти на стол, подпирает ладонями щёки. Тихо наблюдает за угрюмыми лицами Серафима и Андрея. Судорожно вздыхает. Затем её лицо меняется и она, оживившись, несильно хлопает ладонью по столу. —Я ж что пришла! Число помните какое сегодня? Андрей пожимает плечами. В свете последних событий он как-то забыл о календаре. Серафим и бровью не ведёт, предпочитает молчать, дожидаясь слов Насти. —Шестое сегодня! А завтра Иванов день! —И чего? — не выдерживает Серафим. —А того. Сегодня в ночь гуляния возле речки. Вы идёте? Андрей с Серафимом синхронно мотают головами. Никаких гуляний совершенно не хочется. Особенно на берегу реки. Воспоминания о прошлом опыте тамошнего времяпровождения ещё достаточно ясны. Но Настя уже не обращая внимания на реакцию парней, восторженно рассказывает о предстоящем празднике. —Через костры прыгать будем, венки плести... А ещё говорят, в эту ночь всякая нечисть просыпается... Серафим давится картошкой, начинает громко кашлять. Андрей с Настей одновременно начинают стучать ему по спине. Отдышавшись, он пронизывающе смотрит Андрею в глаза. Тот слегка кивает. —Кажись, одна уже проснулась, — заключает Серафим, наконец отставляя тарелку. —Что? — хмурится Настя.***
К вечеру энтузиазм спадает. Добрая половина сельских и впрямь отправляется на поиски отца Фёдора. Так что подготовка к празднованию весьма сердито затрагивает Серафима и Андрея. Ответственность за перенос длинного деревянного стола за полкилометра через поле ложится на их хрупкие плечи. Точнее руки. Андрей, понимает, что руки у него и правда хрупкие, когда на середине пути перестаёт их чувствовать. Про себя думает, что с большим энтузиазмом сколотил бы новый стол прямо на месте. Там и лес в шаговой доступности. А где лес, там и брёвна. Благо, донести лавки для стола вызываются другие ребята. Настя всецело руководит процессом и под громкие крики "куда ставить то?!" указывает на прекрасное место в тенёчке. Потом уходит заворачивать картошку в фольгу вместе с другими девчонками. Серафим с Андреем падают где-то на траве. Андрей окидывает презренным взглядом стол. Кажется, более сильной ненависти он больше ни к кому и ни к чему не испытывал. Серафиму в целом, вроде, легче. Только опять ноет, что голова болит. Жаль, полежать долго не удаётся. Развесёлые подростки с хворостом для костра быстро сгоняют их с нагретого местечка. Уверяют, что лучше него не найти и что костёр будет в этом году что надо. Приходится искать другую базу отдыха, правда и там долго не задерживаются. Серафима припрягают жарить шашлыки. Тот с довольным лицом уходит к мангалу. А Андрея быстро перехватывает дед с баяном. Не промахивается, между прочим. Страсти к пению, хоть и не церковному, у Андрея хоть отбавляй. Да и правда, уже давно ничего кроме молитв не пел. Когда небо обволакивают сумерки, разжигают пару небольших костров. Через них начинают весело прыгать мелкие дети. Главный костёр пока что ждёт своего часа. Начинает подтягиваться народ. Приходят и бабки с пирогами и чем-то там ещё. Приходят и мужики, которые полдня потратили на поиски батюшки. С собой приносят пару бутылок чего-то крепкого и явно собственного производства. По взволнованному гомону односельчан Андрей узнаёт, что батюшку не нашли. Ничего, ночь ещё не наступила. Серафим приходит с шампурами в руках. Андрей прекращает рвать голос под "Смуглянку", дед инструмент не бросает и задорно запевает что-то про калинки и малинки. Настя тоже подбегает к ним. С ходу откусывает большой кусок шашлыка, даже не взяв шампур из чужих рук – свои заняты. —Я вам веночки сплела, — щебечет она и бросает им на головы цветочные украшения. А потом довольно добавляет. — Шашлык бомба, Серафим! —А то, — Серафим самодовольно вздёргивает подбородок. — Ты же знаешь, Настён, в жизни я хорошо умею делать только две вещи. И одна из них – охуенный шашлык. Андрей почему-то не хочет думать про вторую вещь. Хоть и прекрасно понимает, что Серафим имеет в виду. Смотреть на блеснувшие глаза Насти становится неприятно. От Серафима уже несёт алкоголем. Наверное, успел пообщаться с мужиками и той бутылкой без опознавательных знаков. Андрей беспокоится, как бы Серафим не забыл об их цели. Которую они, в общем то, себе и не поставили. Просто почему-то решили, что стоит идти туда, где фигурирует возможность появления чего-то нечистого. Отца Фёдора, например. Дед на баяне начинает играет какую-то весёлую мелодию. Под оживлённые рукоплескания разжигают большой костёр. Серафим громко свистит и тащит Настю и Андрея ближе к огню. Подхватывает какого-то мальчика за подмышки, помогая первому перепрыгнуть. Затем, руками разогнав всех подальше от костра, с разбега прыгает сам. Прыгает достаточно ловко. Гораздо лучше, чем стоит на ногах после какого-то количества выпитого алкоголя. После него к костру выстраивается очередь попрыгать. К Серафиму подбегают парни с упаковкой одноразовых стаканчиков. Серафим вытягивает три штучки и подзывает Андрея с Настей уже к столу. Андрей растерянно ищет на нём что-то безалкогольное, находит квас. Правда в этот же момент стаканчик в руках тяжелее. Серафим наполовину наполняет его. Андрей не знает, что это. Предполагает, что самагон. Насте тоже наливает, только на порядок меньше. —С солнцесостоянием, — пьяно улыбаясь протягивает Серафим. Чокнувшись пластиком, выпивает в один глоток. Настя тоже пьёт за раз, но тут же подносит к губам пластиковую литрушку кваса. —Со стоянием вообще-то, — поправляет Андрей и буквально заставляет выпить глоток жидкости с ядрёным запахом. Настя с Серафимом заливаются смехом. Видимо Андрей сказал что-то очень смешное. Он бы тоже посмеялся, но лицо перекашивает от резкого обжигающего вкуса спирта на языке. Потом пьют за здоровье. Потом за счастье. Потом самогон даже таким противным не кажется. Становится веселее. Настя убегает прыгать через костёр. Ей в спортивном топе и высоких джинсах удобно. Хотя, будь у Андрея такие же длинные волосы, он бы вряд ли и на метр к огню приблизился. Настя тянет Серафима прыгнуть вместе. Правда, во время прыжка руки они разжимают и улетают по разные стороны от костра. Серафиму, видимо, надоедает, что Андрей на празднике сидит как тычка, только деду подпевает. —Щас прыгнем, — и за руку к костру подводит. —Не стоит, наверное, — Андрей правда не уверен в безопасности действий. —Стоит, ещё как, — уверяет Серафим и начинает разбегаться. Держит крепко, Андрей вырваться не успевает. Только и успевает что от земли оторваться, когда пламя уже чуть ли не носа касается. А потом на другой стороне облегчённо выдыхает. Кажется, живой. Но волосы на ногах точно подпалил. Обнаруживает, что Серафима до сих пор за руку держит. И не отпустил же во время прыжка. Вечер плавно перетекает в глубокую ночь. Гуляния продолжаются. Дети, каких ещё не загнали домой спать, водят хоровод вокруг костра. Тот уже потихоньку перегорает. Настя вприпрыжку с другими девчонками уходит на берег пускать венки. У деда забирает баян сначала другой дед и распевает матерные частушки про какого попа. Может даже про Фёдора. Потом инструмент отбирает какой-то паренёк. Пытается наиграть кузнечика. В конечном итоге баян снова доходит до его законного обладателя. Звонкое стрекотание сверчков сливается воедино с мажорными нотами "чёрного ворона". За дедом слова подхватывают бабулю за столом. Андрей тоже лениво подпевает, всем телом навалившись на Серафима. Последний уже давно потерял связь с внешним миром и уткнувшись в сложенные руки, дремал на столе. Когда песня заканчивается, начинается другая. Про степь и ковыль. Из-за стола поднимаются несколько человек и громко зовут кого-то по имени, смотря в сторону костра. Ребёнок подбегает, просится ещё, но просьба остаётся без ответа. Уходят. —Серафим, — Андрей толкает его в плечо. Глаза уже слипаются. Дожидаться появления нечисти становится как-то лень. Да и уверенность в её проявлении как-то резко падает, — нам пора. Серафим лениво ведёт головой, неразборчиво что-то бормочет. Но в конце концов поднимает голову. Тянется к полупустой бутылке кваса через стол. Кивает, мол, ладно, идём...***
В глазах стоит лёгкий туман. Андрей покачивается, но в целом, кроме жуткой сонливости, чувствует себя не так плохо. Серафиму явно хуже. Андрей не уверен, что успеет его поймать в случае, если под ногами появится кочка. Пока, вроде, дорога ровная. Хотя, с каждым шагом свет от костра освещает пусть всё хуже. Потом и вовсе, вся дорога погружается во тьму. —Это у меня в глазах потемнело или не у меня? — Серафим даже останавливается, слегка качнувшись. Андрей только вздыхает и подталкивает его в спину. Серафим как кукла идёт туда, куда направили. Надо признать, становится и впрямь как-то слишком темно. Вроде и небо не заволокло, а хоть глаза выколи. И с села ни одного огонька не видно. Фонарей Андрей там и не замечал, но хоть бы кто свет включил. Идти приходится почти интуитивно. В какой-то момент трава становится по колено. Вероятно, не трава это, а пшеница. Андрей, вглядываясь в темноту, видит, что она светлее. Значит, они не так далеко от дома. Скоро подойдут к холму. Сзади что-то шелестит. Андрей сразу оборачивается – никого нет. —Куница или крот, — поясняет Серафим. Даже в состоянии опьянения заметил тревожную эмоцию на лице Андрея. Он её не видел, но чувствовал, что лицо у него именно такое. Через пару метров шелест повторяется. Андрею почему-то становится очень неспокойно. Ещё через пару метров Серафима тоже выбивает из колеи, когда со спины доносится певучий женский голос. —Серафим... Он каменеет. Даже взгляд меняется. Становиться куда более осмысленным, чем минутой раньше. —Мама? —Твоя мама? — переспрашивает Андрей. Корпус уже поворачивается градусов на тридцать, но Серафим успевает удержать его за плечи. —Мама умерла, — почти безэмоционально поясняет Серафим и подносит палец к губам. — До такого я ещё не допивался... Андрея пронизывает леденящий страх. В ту же секунд шорох за спиной становится отчётливее. Серафим хватает его за руку и порывается вперёд. Кричит чтобы не оборачивался. Реакция у него быстрее чем у Андрея даже в затуманенном алкоголем разуме. Стремительный бег быстро выбивает из Андрея силы и воздух. Приходится остановиться, чтобы отдышаться. Горло горит, как и лёгкие. А холма так и не видно на горизонте. Серафим не даёт долго стоять на месте. Тащит дальше. Звуки шелеста снова появляются. То с левой, то с правой стороны. Что-то скачет вокруг них. Играется. Дурит. Андрей больше не может противостоять себе. Поворачивает голову на каждый звук. Вертится, щурит глаза, пытаясь разглядеть в траве что-то. Серафим резко одёргивает его. —Не смотри! — и снова тащит куда-то прямо. Андрей слушается. Опускает голову. Что-то начинает буквально носиться вокруг них, издавая нечеловеческий вой. За ним следуют голоса, они мешаются с жуткими звуками. Андрей слышит голос отца Владислава, голос родителей. Ещё несколько голосов он не узнаёт. Но, судя по тому, что Серафим до боли сжимает ему руку, они принадлежат кому-то из его знакомых. Может даже тоже мёртвых. Да где же этот холм? Впереди непроглядная тьма. Ощущение такое, будто они ходят по кругу, или вовсе не сдвинулись и на метр. Уже Андрей тянет Серафима в другую сторону. Там тоже поле не кончается. Теперь Серафим назад решает развернуться. Уже и не бегут, только быстрым шагом таскаются. Ноги ватные. Теперь опущение, будто страшный сон, когда не может ни бежать, ни ходить. Всё на месте стоишь. Только не сон сейчас. Андрей бы проснулся давно. —Я устал, — вымученно роняет Андрей. —Не могу больше, — на выдохе отвечает Серафим и опускается на колени. Громко дышит через рот, сжимает волосы на голове в кулак. Андрей опускается рядом с ним. Ладонями утыкается в землю, разорвав тонкую струнку паутины между травинками. Если это конец. Если что-то сейчас набросится. То пусть будет так. Прочитать молитву про себя – вслух уже нет сил шевелить языком. Серафима за руку держать. С ним как-то полегче. Упасть на спину и ждать, что сердце остановится раньше, чем что-то сделает им больно. Оно рядом, Андрей чувствует. Слышит. Оно затаилось, встало на дыбы и готовится атаковать. Андрей слышит его фонящее вытьё. Или стонущий скулёж. Андрей плотно закрывает глаза. Сознание почти отключается. Единственное, что удерживает – рука Серафима, которая сжала, кажется, до побеления костяшек. Шорох затихает. Андрей вдруг слышит сверчков. Они стрекочут, как и всегда по ночам. Доносится вдруг запах перегоревшего костра и шашлыков. Ещё собака лает и это не кажется жутким. Открыв глаза, Андрей видит светлое небо рассвета. Поднимается. Холм прямо перед ним. Метров пять.***
Носик чайника ритмично постукивает по краю чашки, когда Андрея трясущимися руками пытаетесь налить кипяток. Получается скверно – вода проливается мимо. На столе уже образовывается небольшая лужица. Андрей чувствует приближение со спины. Серафим накрывает его руку, помогая налить. —Всё закончилось, — успокаивает Серафим, проводя ладонью по спине Андрея. —Наверное... Смысла спрашивать у тебя, что это было нет? —Могу отнести тебя на холм, спросишь у Интернета. —Нет! Не надо, — мысль о возвращении на поле и к ближайшим к нему окрестностям тревожила. Андрей не знал, что им посчастливилось повстречать. Да и какой в этом был смысл. Понимание того, что это не последнее, что они встретят, было у Андрея на максимальном уровне. Они определенно вляпались во что-то нехорошее. И пока не объявился отец Фёдор, расслабляться нельзя. А они расслабились. Позволили себе пожить нормальной жизнью, будто бы не всякая нечисть липнет на них как муха на варенье. —За то, хоть дома у тебя тихо теперь, — Серафим хлопает его плечу. И правда, после ритуала со свечами дома стало поспокойнее. По крайней мере, за полчаса пребывания в нём, не случилось ещё ничего. Доносится слабый звук стука в окно. Серафим оборачивается. Подоконнике ворона. —Лиля, Лиличка... — он подбегает, открывает форточку. Ворона прыгает ему на подставленную руку. — Я тебя не закрыл что-ли? Соскучилась, моя сладкая? Ворона щёлкает клювом. Топает по руке вверх к плечу. Клювом начинает перебирать волосы Серафима. Тот нежно проводит ей по перьям, не переставая лепетать нежности. Андрей почему-то с грустью смотрит на это. И его и без того удручающее настроение не остаётся без внимания. —Иди сюда, — Серафим призывно расставляет руки. Ворона отлетает на подоконник. Андрей идёт. Прижимается к нему всем телом. Носом утыкается в шею. Андрей не понимал раньше, как сильно ему хотелось это сделать. Прижаться, отгородиться, спрятаться от всего мира. И Серафим понимает. Гладит по голове. Позволяет стоять столько, сколько потребуется. —Я хочу, чтобы ты был рядом, — признаётся Андрей. Звучит эгоистично до жути, но он сказал правду. —Я и так рядом, — отвечает Серафим. Поднимает лицо Андрея за подбородок. Заставляет посмотреть в глаза. — Так что можешь попросить о чём-нибудь другом. Смысл фразы доходит с запозданием. Андрея уже прижимают бёдрами к столешнице. Ловят губами губы, целуют сразу мокро, глубоко. Андрей помнит движения с прошлого раза на лавочке. Действует также. Поддаётся Серафиму. Правда его пылкий настрой отпугивает. Наверное, оттого, что внизу живота всё в узел скручивается. Это так... откровенно. Серафим будто чувствует его душевные колебания, сразу сбавляет обороты. Спрашивает, не отстраняясь: —Ты хочешь? Нужно сказать "нет". —Хочу, — почему-то говорит Андрей. Обратного пути нет. Серафим больше не станет себя сдерживать. Он подхватывает его под бёдра без особых усилий. Несёт в другую комнату, успевая целовать и даже не врезается ни в один дверной косяк. Андрей вспоминает, как Серафим поднял его в первый раз. Какой же он всё-таки сильный. Андрей хотел бы сказать это, но почему-то молчит. Прячет лицо и отводит взгляд, когда Серафим нависает над ним на кровати. Руками лезет под футболку, бежит пальцами по торсу, заставляя тело покрываться мурашками. Андрей чувствует, что сгорает от стыда, когда колено Серафима ненавязчиво оказывается между ног. Как бы сильнее отвернуться, чтобы Серафим не заметил пылающих щёк. Но ему не дают. Одним движением руки поворачивают голову прямо и снова припадают к губам. Ненадолго. Серафим спускается ниже к шее. Выцеловывает каждый сантиметр. Андрею щекотно и приятно. Андрей расплывается в ощущениях. По комнате начинают гулять чёрные тени. По потолку, по стенам и полу. Андрей зажмуривается, чтобы прогнать ненужное марево. А когда открывает на него смотрит Серафим. Пустыми белыми глазами. А его плече сидит ворон с такими глазами без зрачков. Андрей ахает, толкает Серафима в грудь. Марево пропадет. Растерянными глазами на него смотрит обычный Серафим. И Лилит правда у него на плече. Тоже обычная. —Я что-то не так сделал? —Всё так... — выдавливает Андрей. Слишком много стресса. Сознание подкидывает ужасные образы. Почему так не вовремя. —Перенервничал. Что-то неведомое заставляет Андрея продолжать, и он позволяет себе первому поцеловать Серафима. Тот охотно отвечает, прижимает к себе, помогает побороть стеснение. Андрей отлипает. Пальцы сами тянутся к рубашке Серафима. Он не помогает, только издевательски наблюдает. А Андрей пытается совладать с очередной пуговицей. Он бы снял её, но ворона так и остаётся на плече. Это странно, наверное. Но сравнить Андрею не с чем. Серафим тянется к его футболке. Ловко стягивает. Цепким взглядом ведёт сверху вниз. Андрею снова хочется спрятаться от такого внимания. Серафиму, кажется, только и нравится, что наблюдать за краснеющим Андреем. —Ты такой... — окончание фразы теряет где-то на губах Андрея. С Андрея рывком снимают шорты вместе с нижним бельём. Ворона от резких движений с плеча спрыгивает на кровать. Проходится по руке Андрея и тот как заколдованный тянется ею к ширинке Серафима. Просто успокойся. Но руки не слушаются. Серафим, видимо, больше не хочет издеваться и помогает Андрею с пуговицей и молнией. Андрей вздрагивает, когда ладонь Серафима уверенно проводит по члену. Вскинуть бёдра, притянуть Серафима за шею к себе. Пусть только не останавливается. Андрей чувствует, как движения становятся ритмичнее. Каждое выбивает воздух из лёгких. Так приятно. Серафим убирает руку, прижимается к Андрею своим членом. От этого хочется стонать, хочется метаться по кровати и просить ещё. Андрей только успевает прикрыть рот рукой, давя в себе всхлипы. —Эй, я хочу тебя слышать, — требовательно произносит Серафим и убирает руку Андрея со рта. Андрей в этот же миг захлёбывается стоном, потому что Серафим обхватывает их обоих и сразу начинает с быстрых движений. Ворона то кружит над ним, то садится где-нибудь рядом. Андрей стягивает рубашку с плеч Серафима. Очень хочется прикоснуться губами. Сначала к шее, потом ниже до плеча. Серафим призывно опускает голову на бок и низко стонет, не прекращая двигать рукой. Внизу всё пылает, скручивается в новый и новый узел с каждым движением. Андрей уже не знает, куда себя деть и просто обхватывает Серафима за шею. Расслабляется, полностью отдаваясь удовольствию. Сейчас, пожалуйста, продолжай. Андрея выгибает судорогой, вышибает все мысли из головы. Серафим над ним дёргается, закусывает губу, сдерживая последние стоны. Губы Андрея покрывают рваными поцелуями. Серафим вытирает руку об одеяло и падает рядом. Теперь есть только они вдвоём. И только им вдвоём под силу справится со всем. Только им вдвоём себя защищать. А по одному – никак.